Сделка

Глава 29

… Я покинул госпиталь, не слушая причитания Руднева. Врач, даже прощаясь, бубнил о непозволительном своеволии и моем загадочном случае, необъяснимом наукой.

Одежды у меня не было, моя превратилась в сгоревшие лоскуты. Но здесь, к счастью, помог Еропкин. Напоследок он снабдил меня неплохим костюмом из своего саквояжа. «Маловат мне стал, но почти новый!» – смущаясь, уверил он.

Маловат костюм явно стал лет так десять назад – судя по фасону и размерам самого учителя изящных искусств. Но мне как раз подошел и вызвал новый приступ благодарности.

«Ну что вы… полно…» – бормотал Еропкин. Когда мы прощались, он выглядел совершенно несчастным, видимо, «Золотой луг» и его обитатели были по-настоящему дороги Оресту Валерьяновичу.

К бывшему бастиону я приехал уже в сумерках. Добираться пришлось на перекладных – то почтовым дилижансом, то телегой.

Спрыгнул с последнего за развилкой дороги и пошел пешком, всматриваясь в подступающие стены пансионата

Стены были. Пансионата – нет. Черная башня торчала гнилым зубом, закопченная, но целая, однако ее дверь надежно запирал огромный замок. Основное здание выгорело почти целиком. Что не сожрало пламя – то обвалилось, превратившись в руины. Остался лишь обгоревший остов стен да черное пепелище. Я бродил по нему, пачкаясь в саже, и даже не заметил, как наступила ночь. Без света окон и фонарей, она накрыла пансионат, словно толстое одеяло, спрятав во тьме обгоревшие скелеты здания. Ни одной живой души на пепелище не было. Я сел на какой-то выступ – то ли пень, то ли остаток стула и сидел так, не зная куда идти дальше.

– Ваше благородие? Вы, что ли? – во тьме вспыхнуло пятно желтого света и прозвучал знакомый голос.

На миг показалось – Кузьма – и сердце забилось от радости. Но выступившая фигура была хоть и похожа, но принадлежала не деду, а Макару Андреевичу.

Околица! Как же я забыл о ней? Я потер грубый шрам на затылке – видать, все-таки хорошо меня приложило…

– А я смотрю, кто-то шастает, вы – не вы… А то вы! Что ж вы тут?

Макар Андреевич, держа в поднятой руке лампу, приблизился. Рядом крутилась рыжая собака, в которой я опознал одну из псин Кузьмы.

– Что же вы тут, Дмитрий Александрович? Я слышал, вас после пожара увезли в больничку, уж не чаял увидеться! А вы вот тут… что же сидите во тьме, идемте, напою вас чаем, ночи уже совсем холодные, зимой тянет…

Так, приговаривая и косясь на мою обритую голову, Макар и довел меня до Околицы. Два дома тускло светились окнами, остальные тонули во мраке.

– Люди уезжать думают, – вздохнул мой провожатый. – Кто к детям в город, кто в ближайший поселок. И то верно, куда мы без пансионата? Три дома среди тайги… а впереди зима. Без поддержки княгинюшки тяжело будет. Она, конечно, всем помогла, никого не забыла, но все ж…

– Где она? Вы знаете, где сейчас Елизавета Андреевна? – Я так сжал плечо мужика, что тот крякнул.

– Так уехала ведь, Дмитрий Александрович. С Ядвигой Карловной да Добравой. Пансионату-то все, конец настал! Сгорело все! Полыхало так, что солнышко посрамило. Княгинюшка наутро пришла на пепелище, всё смотрела стояла, смотрела. И лицо такое строгое, застывшее. Думал – рыдать будет, всё же так она этот пансионат любила! Но нет. Ни слезинки не уронила. Все вокруг воем воют, а она молчит. Княгиня! – Макар Андреевич уважительно поднял палец. – А потом отправила учениц по домам – благо, не пострадали барышни, собрала вещи – какие уцелели, раздала нам, околчанам, монеты – не скупясь. Да и уехали они. А куда – не сказала. Лишь велела присматривать за тем… что осталось. Вот я присматриваю.

– А девушка? Катерина Лепницкая?

– Да вроде с княгинюшкой и уехала. Катенька ведь сироткой была. Куда ей деваться? Тогда такая кутерьма случилась, все куда-то неслись, то рыдать начинали, то голосить… Дарья совсем слегла – всё причитала, для кого же она теперь пироги печь будет. Вот же глупая баба! Сгорело всё, почитай – вся жизнь полыхнула. А она со своими пирогами… Хотя понятно, что для кого-то и пироги – вся жизнь… – Макар пригладил бороду.

Разговаривая, мы успели зайти в дом и теперь хозяин споро накрывал на стол нехитрое угощение. Я есть не хотел, но не спорил.

– Ах, запамятовал совсем! – Мужик хлопнул себя по лбу. – Для вас же послание оставили! Письмо, и вот это еще!

Вот это – оказалось моими револьверами, заботливо обернутыми тряпицей. Но больше всего меня сейчас интересовало не оружие.

Письмо! Ну наконец-то! Я знал, что Катя не могла просто так уехать! Знал, что была веская причина, которую она наверняка объяснила в послании! И указала, где ее искать.

Облегчение и радость были столь огромными, что голова закружилась.

Я взял увесистый желтый конверт с сургучной печатью. Открыл.

«Дмитрий Александрович. В конверте причитающееся вам жалование за месяц плюс надбавка сверху. Благодарю вас за всё. И прошу не искать ни меня, ни Катю. Вы всё равно не сумеете нас найти. Так будет лучше для всех.

Печорская Е. А.»

И больше ничего.

Конверт вывалился из рук, на пол посыпались ассигнации. Похоже, княгиня довольно щедра. По крайней мере на билет до Петербурга и новый костюм мне хватит.

Потом я молчал, а Макар пытался напоить меня чаем, бормоча, что всё наладится. Косился сочувственно, раз за разом приглаживал бороду, но не расспрашивал. На свет заглянула Дарья, но и она знала не больше уже сказанного, лишь дополнила, что перед отъездом княгини Кузьма тоже попрощался и ушел в чащу. И с тех пор не возвращался.

Переночевав в Околицах, я бросился к мужику, который отвез на телеге княгиню и Катю в Йеск. Но он знал немного: высадил пассажирок у крошечной местной станции вокзала, да и поехал обратно. Спустя недели никто не назвал направление, в котором купили билеты женщины. Никто их не запомнил и не смог дать мне хоть какую-то подсказку. Или не захотел. Все-таки мужик в старомодном костюме, с бритым затылком и полубезумным взглядом едва ли внушал хоть каплю доверия.

Я вернулся в Околицы, снова бродил вокруг сгоревшего пансионата, пытаясь найти хоть одну зацепку и погружаясь в отчаяние. Никто не знал, куда уехала Катерина. Никто ничего не знал. Сильно похолодало, я мерз в чужом костюме, но едва ли замечал это. Деньги, оставленные Печорской, таяли, я понимал, что надо уезжать. Возвращаться в Петербург. Там ждал Костя и Тимофей, которые тоже надеялись на мою помощь…

Когда я покидал тайгу, пепелище «Золотого луга» засыпал ледяной дождь, медленно переходящий в первый снег…

… И вот спустя полгода Катерина нашлась. И не узнала меня. Она смотрела и видела лишь незнакомца. Проклятый змей взял свою плату: вернул мне жизнь, но забрал то, что было ее ценнее.

Вероятно, мой взгляд смутил девушку, Катерина слегка попятилась. А Печорская выступила вперед, словно пыталась закрыть своим вдовьим платьем воспитанницу. Княгиня проигнорировала тему бала и явилась в черном.

– Катерина, познакомься, – резко сказала она, не сводя с меня острого, предупреждающего взгляда. – Граф Волковский, Дмитрий Александрович. Мой давний… хм… друг.

Я поднял брови, глянул удивленно. Но промолчал. Печорская продолжила, глядя на меня со значением и как показалось – скрытой мольбой.

– Катерина Юрьевна. Моя… дочь.

Я молчал слишком долго, пауза затянулась, и Катя отодвинулась еще дальше. Верно, я напугал ее. Представил, как выгляжу со стороны: мрачный хромой мужик, пожирающий ее взглядом.

Я заставил себя отвернуться и посмотрел на Печорскую.

– Какая неожиданная встреча, Елизавета Андреевна. Не поверите, но я вспоминал вас буквально вчера. Или даже сегодня! – многозначительно произнес я.

– Рада видеть вас в добром здравии, Дмитрий Александрович.

– Да уж. Чего нельзя было сказать при нашей последней встрече, не так ли? Знаете, я сильно… удивился, когда пришел в себя.

Возле Катерины остановился прислужник, и девушка отвлеклась, рассматривая бокалы. Печорская, пользуясь заминкой, сжала острыми пальцами мой локоть.

– Дмитрий, не надо, – тихо произнесла она. – Я понимаю ваши чувства… Но я все вам объясню. Позже.

– Еще через полгода? – не сдержался я. – Боюсь, стоит мне отвести взгляд, и вы снова исчезнете. И ладно бы одна…

– О, это вкусно, – удивленно произнесла Катерина, осторожно пригубив сладкое игристое вино. И снова посмотрела сначала на меня, потом на княгиню.

Я выдохнул, успокаиваясь. Внутри сражались горечь и радость. Девушка не помнит меня, но она здесь, рядом!

– Катерина… я рад знакомству. – Голос прозвучал слегка хрипло от эмоций. – Вы… Я… не знал, что у моей доброй знакомой есть столь очаровательная дочь.

– Приемная, – со спокойной улыбкой сказала девушка. – Это не секрет, ведь меня удочерили совсем недавно. Я сирота и долгое время была лишь воспитанницей в женском пансионате Елизаветы Андреевны. Увы, он сгорел – молния попала. А я осталась совсем одна. Ее сиятельство оказала мне великую честь.

– Катюша, это ты оказала мне честь, согласившись жить со вздорной старухой! Даже с двумя вздорными старухами, учитывая нашу дорогую Ядвигу. – хмыкнула Печорская. – И я просила оставить все эти сиятельства! На мать я, конечно, не претендую, но буду рада обращению «тетя Лиза».

– Как жаль этот пансионат, – сказал я, глядя на Катю. – Надеюсь, в пожаре никто не пострадал?

– К сожалению, были жертвы, – тихо ответила она. – Погибли учителя и несколько работников. Ужасная трагедия.

– А вы… не пострадали?

– Я… – Бокал в ее руке слегка дрогнул. – Нет. Со мной все в порядке.

– Не будем вспоминать прошлое, – вмешалась Печорская, и я хмыкнул. Но кивнул.

– И правда. Поговорим о настоящем. Значит, вы решили посетить Петербург? Или остаться здесь навсегда?

– Нет, что вы, Дмитрий Александрович. – Катя улыбнулась. – Мы не столичные жители и привыкли к таежным просторам. Петербург невероятно красив, но мы лишь гости здесь.

– И как долго вы намереваетесь гостить?

– Пока не знаем, – быстро ответила Печорская. – В столицу привели дела, требующие моего присутствия.

Краем глаза я видел господ, которые с интересом поглядывали на новоприбывших, а особенно на Катерину. Моя мрачная фигура останавливала многих, но увы, не всех. Я не успел ответить, потому что слева возник седовласый Лев Булыгин с сыном.

– Елизавета Андреевна Печорская, душа моя! Неужели это вы! – с искренней радостью воскликнул старший. – Сколько лет, сколько зим, как говорится… Вы все такая же красавица! Не ожидал, не ожидал! Безмерно рад! Я слышал, вы прибыли с дочерью? Тогда буду счастлив представить своего старшего сына, Ивана!

Булыгин подтолкнул отпрыска, и тот послушно приложился к перчаткам дам – сначала Елизаветы, потом Катерины. Я испытал желание отвесить наглецу хорошего пинка.

А потом и дать по морде, потому что Иван, не сводя восхищенного взгляда с Катерины, тут же пригласил ее на танец.

– Она не танцует, – вырвалось у меня.

– Отчего же? – вскинулась Катя.

– Вероятно, вам будут не по душе все эти столичные танцы, они довольно сложные…

Катерина слегка побледнела, ее взгляд стал холодным.

– Думаете, я столь провинциальна, что опозорю род Печорских? Не переживайте, Дмитрий Александрович. Мне дали хорошее образование.

Она вложила ладонь в руку Булыгина, и тот торжествующе улыбнулся.

– Да я не то хотел сказать… – пробормотал я, провожая злым взглядом удаляющуюся пару. Черт!

– Не сердитесь, граф! – добродушно ухмыльнулся старший Булыгин. – Вам повезет в другой раз! Да вы, кажется, и не намерены жениться. А моему сыну нужна невеста, буду рад, если молодые друг другу понравятся. Как считаете, Елизавета Андреевна?

Печорская промолчала, а я ощутил ужас. Невеста? Катерина моя! Моя!

Вот только знаю об этом лишь я.

А остальные видят не только красивую девушку, но и достойную партию. Породниться с семьей Печорских согласны многие!

Словно в ответ на мои мысли, не успел танец закончится, как начался новый, и к Катерине тут же подскочило еще несколько щеголей. Я не успел даже моргнуть, как она ушла танцевать с новым кавалером! Ревность обожгла горло. Пока я стою тут, сжимая чертову трость, моя Катерина выплясывает не пойми с кем! И выглядит довольной!

Ну всё!

Выдернув Елизавету из толпы набежавших знакомцев, я довольно бесцеремонно оттащил княгиню в угол, не обращая внимания на ее возмущение.

– Немедленно объясните! – потребовал я.

Печорская слегка поморщилась, но потом вздохнула.

– Да что объяснять! Вы ведь видите, Дмитрий. Она вас забыла. Она не помнит ничего за тот период, что случился после вашего приезда. Да и приезда вашего тоже не помнит. Полный провал. Когда вы вошли в горящее здание, с ней что-то случилось. Словно кто-то одним махом вычерпнул всё, что было связано с вами.

– И когда вы это поняли, решили Катерину увезти! От меня!

– Я думала, так будет лучше! – вскричала Елизавета. – Я правда так думала! Вы – граф, а после всего, что было… вас ждет завидная судьба! Молчите, я знаю, что говорю. И понимаю, что вы получили вместе с ее любовью. – Печорская понизила голос до шепота, оглянулась, но люди пили шампанское, веселились и не обращали на нас внимания. – Благословение духов – великий дар. И я вижу, что он работает. – Она кивнула на мой дорогой фрак, на драгоценный камень в перстне. – У вас впереди прекрасная жизнь. А Катя… она не сможет жить в столице. Такие, как она… как я… мы действительно слишком сильно любим лесные просторы.

– Вы увезли ее, даже не поговорив со мной! Надеялись, что я не выживу?

– О, я была уверена, что выживете. – Печорская поджала губы. Вздохнула. – Дмитрий, я сожалею. Я… виновата перед вами. Вы ведь спасли нас. Но когда я поняла, что Катя вас забыла… что она все забыла, я подумала: может, к лучшему? Пусть у девочки начнется новая жизнь, новые воспоминания…

Я молча смотрел на женщину, и Печорская вдруг смешалась, смутилась и отвела взгляд.

– Может, я ошиблась. Может, я слишком привыкла опекать и защищать Катерину. Вы ведь были не первый, кто приехал по ее душу, вы знаете… Может, я и правда лишь вздорная старуха, которая не поверила очевидному.

– Тому, что я люблю ее, – сказал я, и княгиня кивнула.

– А она вас. Катя все забыла, но… – Печорская помолчала, словно слова давались ей с трудом. – Но… она несчастна. Она плачет во сне, каждую ночь. А когда просыпается, снова ничего не помнит. И я решила… решила дать вам шанс увидеться. Мы пробудем в Петербурге несколько недель. И давайте заключим с вами сделку: если за это время вы сумеете понравиться Катерине, если она снова полюбит вас – я не буду мешать. Если же нет… увы. Мы уедем, и каждый начнет новую жизнь.

– Заключим сделку? Ну уж нет. – Я усмехнулся так, что Печорская испуганно отшатнулась. – Больше никаких сомнительных сделок, ваше сиятельство. Я буду добиваться любви Катерины столько, сколько понадобится. И если попытаетесь снова ее спрятать… Не советую. – Я чуть наклонился, заглядывая женщине в глаза, и увидел легкий страх, но еще и одобрение. – Я дал клятву духам быть ей хорошим мужем, и я сдержу свое обещание.

Лицо княгини вытянулось, похоже, сказанное ее впечатлило.

– И еще я хочу знать, кто вы.

– Вы сами видели, – глухо произнесла княгиня.

– Но…

– Наш мир когда-то был иным, Дмитрий. Существовали дороги. Семь больших и несколько малых. Тридцать три дороги, ведущие в иную… явь. Называли ее по-разному: Темный мир, Навь, Переход… да все это лишь людские названия. Истинное имя своего мира его обитатели скрывали от людей. Имя давало власть и способ дороги закрыть. Однажды так и случилось. Истинное название узнал один шаман и пути запечатали. Иногда вместе со стражами… Раньше в наш мир приходили создания иной природы, необъяснимой. Нечеловеческой. Могущественные и древние. Иные. Те, кто остался в легендах и сказках, кто сам стал лишь… сказкой. Зачастую – страшной. Те, кого осталось немного. Но все же… они есть даже сейчас. Потомки древних и иных. Или они сами. Я не смогу рассказать вам больше, потому что связана клятвой. Да и знаю я далеко не все.

– Родовой клятвой?

– Магической. – Она не удержалась от снисходительной улыбки. – После того, чему вы стали свидетелем, думаю, вы понимаете, что я не шучу. – Мой язык заговорили шаманы – те, в ком тоже течет кровь и сила иных созданий. Заговорили, чтобы я никому не поведала тайну Катерины. Таково условие договора. Но многое вы узнали и сами.

– Кто родители Кати?

– Юная шаманка и один знатный человек. Всего одна ночь, проведенная вместе, древний ритуал, рождение ребенка у Кургана под бой бубнов. Это тоже условия договора… – После паузы сказала Печорская. – Но обоих уже нет в живых. Катя действительно сирота, Дмитрий. Я дала ей отчество своего погибшего мужа лишь из ностальгии.

– Кому предназначалась Катерина? Ведь никакого Арсентия в Тобольске нет. Думаю, он вообще не существует, это лишь легенда для Кати, – быстро сказал я и увидел, как Печорская побледнела. Она мотнула головой.

– Вы и об этом догадались… Но я не могу сказать. Все, что я могу, – это лишь повторить уже известное. Но вы должны знать… Потомки древних живут не только в тайге, Дмитрий. – У колонн остановились хохочущие раскрасневшиеся господа, и мы с княгиней глянули на них с одинаковым недовольством. Однако стоило вспомнить, где мы находимся: шумный бал не лучшее место для такого разговора. – Я должна вас предупредить. В Петербург мы приехали по делам, но есть еще кое-что… Катерина теперь официально наследница рода Печорских, богатая невеста и будущая княгиня. Уже завтра в наш дом потянутся женихи, желающие взять ее в жены. У меня есть ряд условий к будущему мужу, но уверена, согласных будет достаточно. Вы тоже можете нанести девушке визит. Пообщаться. Но… – Княгиня выпрямилась до хруста в спине и сверкнула глазами, на миг пожелтевшими. – Но я больше не буду неволить Катю. Выбор она сделает сама. Такой, какой пожелает. И если это будете не вы… Вам придется отпустить ее.

Печорская еще миг сверлила меня взглядом, потом кивнула и отошла.

Я обернулся. Катерина танцевала с очередным кавалером и даже не смотрела в мою сторону. Если она и вспоминает меня во снах, то здесь, в реальности, я для нее лишь мрачный хромой чужак.