Сделка

Глава 22

Я неслась через лес, не видя дороги. Знакомые тропки слились в одну. Дед Кузьма пытался догнать, да отстал еще у Медяжки. Конечно, если захочет – сможет пойти по следу, но туда, куда я бегу, и Кузьме хода нет.

Я знала, что рискую. Амулет, который надела на меня Хизер, нельзя снимать – так она говорила. Амулет прячет и бережет, отводит любую беду и застилает глаза ведьмам. Когда-то я поклялась не снимать оберег ни при каких обстоятельствах. Но сегодня клятвы стали обузой, а моя безопасность – перестала иметь значение. Если Дима умрет…

Я решительно сжала зубы. Не умрет. Я не позволю.

Бежать, а потом идти пришлось долго.

Дом – настоящий дом, а не та сторожка, в которой Хизер порой принимала просящих, – стоял в чаще. Там, где уже не слышен ни колокольный звон, ни голоса людей. За стеной разросшегося можжевельника и красной кислицы, под сенью огромного кедра, под которым всегда царил полумрак. Его толстые корни облеплены мхами и лишайниками, а в самом центре – глубокая нора, куда я когда-то пряталась, играя с Хизер в прятки… Я все еще помню тот сладкий азарт и бегущие по коже мурашки, когда я сидела в переплетении корней, вдыхала густой земляной запах и зажимала рот ладошкой, пытаясь не рассмеяться. Хизер ходила наверху, и шаги ее мягко шелестели по опавшим иголкам. Конечно, она всегда знала, где таится маленькая девочка, но мы обе любили эту игру…

Я отвела колючие заросли, шагнула сквозь охранный круг. Этот дом нельзя найти ни случайному путнику, ни опытному охотнику. Знающий шаман смог бы, но если такой и забредет в мой лес – обойдет дом стороной. Потому что шаманы понимают, что не стоит соваться в жилище тех, кто наделен силой.

Дом остался таким же, каким был в тот день, когда я нашла здесь Хизер. Тогда бушевали морозы и кедр казался засыпанной снегом горой, а дорожку замело сугробом. Сейчас на темных бревенчатых стенах плясали пятна солнечного света, в ветвях тихо насвистывала сойка.

Но мне было некогда ни любоваться домом, ни предаваться воспоминаниям. Толкнув незапертую дверь, я вошла в светлую комнату. Здесь тоже все было по-прежнему. Только без Хизер.

Я на миг заколебалась. Несмотря на то, что девчонки в пансионате дразнили меня ведьминым приблудом да шаманкой, Хизер намеренно не обучала меня своему мастерству. Она хотела, чтобы я выучилась грамоте, завела семью, а потом жила обычной человеческой жизнью, забыв о проведенных в чаще годах. Вряд ли это было бы возможно, конечно. Но Хизер этого хотела.

Да. Она не учила меня.

Но я научилась сама – слишком многому. Да и как могло быть иначе у девочки, чьими игрушками были амулеты из костей, а сказками – истории о духах и Кургане?

Достав из кармана тяжелый перстень с оскалившимся волком, я на миг сжала его в ладони, прикоснулась губами. И аккуратно положила на стол.

Миг сомнений прошел, я скинула одежду. На пол полетело коричневое ученическое платье, белье, обувь, лента из волос. Я избавилась от всего. Откинула крышку сундука и достала новый наряд. Грубая, вышитая символами кожа, кости зверя и перья птицы, бусины и стежки. Накинула на тело, и платье оцарапало кожу до крови – первое подношение.

Осторожно подняла шаманскую корону, опустила на распущенные волосы. Занавесь из бусин ударила по носу – а вот и второе.

Последним достала бубен. Тяжелый, увесистый. В детстве я могла часами рассматривать рисунки на крепко натянутой коже. Бегущих оленей и волков, великое мировое древо, горы и реки, птиц, людей и нелюдей…

Рисунки оживали, рассказывая мне сказки о том, что случилось очень давно, но все еще не забыто. Как семечко упало в почву, как оно проросло сквозь миры – видимые и невидимые. Как открылись дороги и пути, как появились первые шаманы, как пели они свои песни, как говорили с духами. Я знала, как он звучит, – этот бубен. А еще знала, каким страшным может быть его голос.

Хизер разрешала смотреть, но никогда не позволяла прикасаться.

Я крепко сжала внутреннее перекрестие бубна, подхватила колотушку и босиком пошла из дома, не закрыв дверь. Обошла кедр. Показалось, что крона шумит слишком громко, что можжевельник тянет колючие лапы, пытается остановить. Под ногой чавкнула черника, окрасила ступни слишком ярким, сине-красным соком. Тоже предупреждение…

Но я не обратила внимания ни на кедр, ни на раздавленные ягоды.

Лишь сжала крепче кулак.

Тотемный столб был на месте. Черный, словно обугленный, выточенный из ствола, годами росшего у Кургана. Я ощутила привычную дрожь от одного лишь взгляда на него. Земля у столба не родила траву, почва казалась сухой и какой-то трескучей. Камни под столбом исчерчены силуэтами зверей и птиц. Камни заворачиваются вокруг черного столба широкой спиралью – дорогой на иную сторону.

Я постояла миг, настраиваясь и успокаивая дыхание. Сердце колотилось как бешеное, а идти путем духов надо со спокойной душой. Я все еще помнила, какое бледное изможденное лицо бывало у Хизер после возвращения, помнила ее слова о том, что однажды можно и не вернуться. Шаман рискует каждый раз, ступая на плоские камни пути. Даже самые сильные из них порой остаются за гранью.

А я не сильная.

Я лишь девчонка из пансионата, нарядившаяся в шаманскую одежду. Я даже не прошла посвящение и не имею права бить в бубен.

Таких наглецов духи забирают играючи.

Я сделала вдох.

И ступила босой ногой на первый камень, туда, где летела распростершая крылья птица. В грудь ударило волной воздуха, в уши – встревоженный птичий клекот. Я подняла колотушку. «Бооом»! – натужно и сердито отозвался бубен. Птичьи крики стали громче, я ощущала их крылья и когти, царапающие тело. Стая металась вокруг меня, заглядывала в глаза, пытаясь схватить душу. Но шаманская корона не подвела – взгляд надежно прятала занавесь из костей и бусин. Окружающий мир померк, растворяясь. Второй камень с извилистыми линиями – и по ногам поползли змеи. Много змей! Сотни гадов, скользящих по голым ногам. Пробирающихся под шаманское платье, оплетающих тело, руки, шею. «Бом-боооом!» – кричал бубен. С каждым шагом идти все труднее, призрачная трава оплетает ноги, цепляется за подол. Бубен кричит и рвется из рук, словно раненое животное. На третьем камне я слышу бегущую за мной стаю… Мои следы заметает ветер, воют волки, остро и мускусно пахнут медвежьи шкуры, лисы кусают за ноги… И я танцую. Кружусь с птицами, вою с волками. Катерина Липницкая исчезает и остается лишь Кая, дикая Кая. Рожденная у Кургана безымянной матерью, брошенная на съедение зверям, найденная шаманкой и живущая в чаще. Бегущая по следу зверя, поющая со стихией. Я становлюсь ею, хохочу как безумная, стучу в бубен. Я забываю себя. Пансионат, глупые девчонки, ненужные уроки… все это так бессмысленно. Все тонет в пучине вод и ветра, все растворяется в силе тайги. Она в моем сердце. И я – ее сердце.

Вокруг меня звери и птицы, путь духов – уже зримая тропа, расширяется до бесконечности, уводя туда, откуда никто не вернется. И я бегу, я смеюсь и плачу, возвращаясь к истоку. Бубен такой тяжелый, хочется бросить его в траву… хочется освободиться. Что-то внутри бьется и бьётся о клетку тела, пытается вырваться.

«Бооом!»

«Уронишь бубен – и уже не вернешься, малышка Кая…» – шепчет кто-то совсем рядом. Я не оборачиваюсь. Птичьи крылья уже не ранят, лишь гладят лицо мягкими перьями, зовут за собой.

«Бом-бом-бооом!»

Темп ускоряется. С неба хлещет дождь, мир разрывают молнии. У черного столба вспыхивают огни. А потом сливаются в один – огромный. Сквозь завесу пламени я вижу, как столб растет, он уже выше меня, а потом увеличивается до размеров исполинского кедра, крона качает на ветвях облака и звезды. По черной шершавой коре двигается он – Хозяин. Медленно, неспешно ползет огромное тело, блестит обсидиановая чешуя. Смотрят сквозь огонь глаза – человеческие на нечеловеческом теле… Он увидел меня. И волна прокатилась по шкуре…

Стучит бубен, и сердце тоже стучит в такт. Все быстрее и быстрее. Волчья стая завыла и отстала, с глухим ворчанием отошли медведи, спрятались лисы… и лишь птицы кружат рядом, не желая отступать. Но и они сдаются. Слишком велика сила того, кто смотрит на меня.

Я остаюсь одна перед ним.

Тот-кто-спит. Хозяин Кургана.

***

– Ну здравствуй, – сказала женщина в расшитом шаманском наряде.

Я моргнул и оглянулся. Только что я был в пансионате и еще видел недовольное лицо Печорской, а теперь вот стою посреди зимнего леса.

Шаманка качнула головой, и ее взгляд зацепился за медальон на моей груди.

– Вот как… – протянула она со странной интонацией.

Что в ней было? То ли осуждение, то ли смирение. Я не понял. Но гораздо больше сейчас волновало не это. Лес казался… странным. Я не мог определить время суток, то ли вечерние сумерки, то ли рассветный туман. Голые кроны местами облепил снег, подножья затянуло белесое марево. А сами деревья тоже казались иными, по крайней мере я не видел возле пансионата таких великанов. Да и никакого пансионата поблизости не наблюдалось.

Осмотрел себя. Грудь голая, рубашку и пиджак с меня срезали, пытаясь остановить кровь из порезов. Ну хоть штаны на месте. Разгуливать голышом в этом странном призрачном лесу совсем не хотелось.

Да и перед незнакомой женщиной неудобно.

Она хмыкнула, словно подслушав мои мысли.

– Я что, умер?

– Еще нет. Оберег Каи держит нить твоей жизни. Оберег и то, что она делает ради тебя.

– А что она делает?

Губы под занавесью из бусин недовольно поджались. Что ж такое, в этой тайге я вызываю у женщин какое-то тотальное недовольство!

Хорошо, что не у всех.

– Ради тебя она встала на путь духов. Сделала то, что я ей запрещала. То, что делать ни в коем случае нельзя! Пошла к тому-кто-спит, чтобы выпросить твою жизнь.

– Тому-Кто-Спит?

– Глупый человеческий мальчишка! – вскричала Хизер. – Слепой щенок, который ничего не ведает в этом мире, ничего не понимает! Который все испортил! Но теперь уже поздно… она выбрала. Выбрала…

Женщина устало опустила плечи. Постояла, покачиваясь. И схватила меня за руку.

– Идем. Сам поговоришь с Хозяином. Если он разрешит, ты вернешься.

С удивительной для женского тела силой шаманка потащила меня в чащу.

– Куда?

Хизер не ответила.

Я зябко поежился, хотя не ощущал холода. Я вообще ничего не ощущал, и мне это совершенно не нравилось.

– Постой!

Она даже не глянула на меня.

Я шел, озираясь. И чем больше смотрел, тем сильнее изумлялся. Лес был иным. Могучие деревья скрежетали корой и медленно отползали извилистые корни, когда на них ступала нога шаманки. Из черных ветвей смотрели то ли морды, то ли лица. Нечто огромное, заросшее мхом, словно лежалый валун, заворочалось и отступило с нашего пути. Мелькали в зарослях звериные шкуры, а глаза смотрели человечьи. Кто-то шел по нашему следу, я слышал тяжелое дыхание, но когда хотел обернуться – Хизер шикнула и крепче сжала мою ладонь. И почему-то стало ясно, что без провожатой я никогда не найду дорогу в этом странном мире. Все здесь казалось иным, время и расстояние извивались петлями, небо и земля менялись местами. Чувства и разум засыпали, словно их затягивала пелена медленно кружащего в воздухе и никогда не падающего снега.

Не знаю, сколько мы шли, – может, вечность.

А потом я увидел место, слухи о котором докатились даже до Петербурга, хотя и в виде страшной сказки. Но это оказалась совсем не сказка. Курган – огромный холм, на котором не росла трава, стоял окруженный черными, будто бы обугленными деревьями. У подножья рассыпались зеленые огни – словно маяки на топи.

Хизер замерла у круга деревьев, задышала часто и тяжело.

– Дальше мне хода нет. Ни в мире живых, ни в этом…

– Почему?

Некоторое время она молчала, лишь дышала со свистом, словно даже стоять рядом ей было трудно.

– Очень давно… Когда тайга была иной… десять самых сильных шаманов заточили Хозяина внутри холма. Он не может его покинуть. Он спит. Но и не спит – тоже. Он будет вечно стеречь проход на иную сторону. Я не смогу войти в его логово и не смогу помочь. Ни тебе, ни Кае. Вам придется отвечать самим. Если Хозяин позволит – вы вернетесь. Но…

Она не договорила, я лишь увидел побледневшие губы шаманки. Было что-то еще, о чем умолчала Хизер, но расспрашивать я не стал. А потом она отпустила мою руку.

– Иди.

Я и пошел. Что еще оставалось?

За блуждающими огнями заметил лаз, похожий на темную нору. Лезть в него совершенно не хотелось, но нормальной двери здесь, увы, не поставили. Узкая поначалу дыра расширялась внутри насыпи, образуя извилистый круглый ход. Поначалу приходилось ползти на четвереньках, но чем дальше я продвигался, тем шире и выше становился туннель. Через некоторое время я уже мог выпрямиться в полный рост, а земляной коридор все увеличивался, уводя ниже и ниже на глубину. Все те же зеленоватые призрачные огоньки плясали, вспыхивая то на стенах, то на полу или потолке, складываясь в замысловатые узоры, путая разум и вызывая головокружение. Порой чудилось, что я двигаюсь верх ногами, хотя может, так оно и было, кто тут разберет!

Извилистый ход казался бесконечным, в какой-то момент я даже решил, что хожу кругами и буду ходить так вечность. А потом вдруг расширился, превратившись в огромную подземную пещеру со стенами, испещрёнными малахитовыми жилами, и высоким куполом потолка. А в самом центре, свернувшись, лежал огромный полоз. Даже кончик его хвоста был шире моих плеч. Треугольная голова покоилась на витках исполинского тулова, глаза змея были закрыты. И все внутри переворачивалось от суеверного ужаса, что он их откроет.

«Ш-ш-ш…человек…»

Шипящий звук ворвался в мой разум, и его сила согнула, ударила. Едва дыша от неизведанной потусторонней мощи и с трудом преодолевая сопротивление, я выпрямился. На плечи навалился груз нескольких телег, груженных камнями.

«Ш-ш-ш…зачем пришел?»

Тело гигантского змея медленно шевелилось, двигались на чешуе полосы и пятна, каждый раз сливаясь в новый рисунок. Казалось – присмотрись, и можно увидеть в его чешуе историю сотворения мира и даже то, что было раньше…

Я отвел взгляд, понимая, что всматриваться слишком опасно. Иначе я точно не покину эту нору.

«Ш-ш-ш не покинешшшшшь…»

Новое шипение ударило с новой силой.

– Отпусти его.

– Катерина!

Я увидел ее с другой стороны Полоза и поначалу принял за Хизер. Та же шаманская одежда, те же костяшки и бусины у лица. Девушка сдернула шапку, и я увидел бледное лицо и широко распахнутые синие глаза. Полоз медленно двинулся. Гигантское тело перетекло, и теперь треугольная голова с закрытыми глазами повернулась в сторону застывшей девушки.

Хотел броситься к Кате, но ноги словно вмерзли в камень пещеры.

«Шшшш… дитя леса… дитя иных… и тебя… заточили в плоти…»

Шипение внутри головы казалось чем-то холодным и осязаемым. А еще –невыносимым. Вряд ли кто-то мог выдержать его слишком долго…

«Шшшш… Ты- иная… Свободная. И ты просишшшшь? За него…»

– Да, – тихо и твердо произнесла Катерина. – Прошу, Хозяин. Отпусти…

Рисунки на чешуе задвигались быстрее, их смена резала глаза и завораживала золотым блеском. Голова закружилась.

«Шшшш… почему, дитя?»

– Потому что… – Катя запнулась на миг, и мое сердце оборвалось.

Как странно. Даже сейчас, даже здесь, в потустороннем мире и рядом с потусторонним существом, природу которого я даже не понимал, сердце забилось, ожидая ответа девушки. Ожидая слов, которые были слишком важны. Важнее всего.

– Потому что я…

Ее губы шевельнулись, но я не услышал слов. Зато их, кажется, услышал Полоз. Золото потекло по его шкуре.

Повисла тишина. Густая, колючая. И кажется, стало еще холоднее. Жуткий змей молчал невыносимо долго. А потом прошелестел:

«Шшшш… плата, дитя… Я потребую плату…»

– Я согласна! – звонко выкрикнула Катерина, и я увидел ее глаза – расширенные зрачки, невозможная синева. – Все что угодно, только пусть он живет!

– Катя, не надо! – не выдержал я и увидел ее тень на малахитовой стене – совсем иную… А потом Полоз снова повернулся ко мне. И тело его задвигалось, медленно раскручивая огромные кольца. Освобождая мне проход. Медленное покачивание треугольной головы завораживало, текли по чешуе рисунки. Камень больше не держал меня, я сделал шаг вперед. А потом еще и еще. Полоз двигался, обтекая, оплетая меня, а я шел. Пока не оказался внутри змеиных колец.

«Шшшш… кто… за тебя… заступится, человек?»

Кто? Да вроде некому… Я молчал. А потом… потом за чешуей в свете зеленых огней вдруг увидел знакомое лицо. Пашка Весельчак, которого моя рота потеряла в давнем бою. Рядом встала еще одна призрачная фигура – Ефим Макарыч – старшина. И Матвей, с которым я когда-то разделил последний кусок чёрствого, но такого вкусного хлеба… Они возникали за змеиными кольцами – ушедшие друзья и соратники. А потом я увидел родителей и деда, хмуро взирающего на Хозяина Кургана.

Змеиные кольца все двигались, блестели полосы. Амулет на груди наливался тяжестью. Время заканчивалось.

– Дима, – прошептала Катя, но я услышал. Обернулся к ней, пытаясь рассмотреть сквозь блики чешуи.

«Шшш… возьму плату», – прошипел полоз в моей голове, и я… открыл глаза.