Рюрикович 3

Глава 17

Жильцы потянулись в аудиторию. Мне ничего другого не оставалось, кроме как последовать за остальными. Я же ни в чём себя виноватым не чувствовал.

Какая вина может быть? Да я скорое руку себе отхвачу, чем позволю совершиться воровству у близкого человека. Пусть эта близость и была лишь физической, но всё равно! Я же не мушкетер французский, какой запросто мог позволить себе жить за счёт богатых дам, подворовывая у них и пьянствуя напропалую!

Я — русский аристократ! А этому званию ещё нужно соответствовать!

После того, как все расселись по местам, преподавательница Марина Алексеевна подошла к зареванной Бесстужевой:

— Екатерина Семёновна, не стоит плакать над пропавшей драгоценностью. Какой бы она дорогой и красивой не была — она всё-таки останется вещью… Вас невозможно повторить, а пропавшую драгоценность — запросто. Цена упирается только в деньги. Но вот вас и ваши нервы ни за какие деньги нельзя восстановить! Так что стоит ли расстраиваться из-за того, что можно вернуть, пусть и в несколько другом виде?

— Мне дорого это колье, — ответила княжна Бесстужева, шмыгнув носом.

— В таком случае, я постараюсь хотя бы примерно показать вам то место, где оно может быть. Провидение — сильная штука, поэтому я прошу вас взять меня за руку, — проговорила Марина Алексеевна, протягивая ладонь.

Бесстужева послушалась и вот две женщины застыли. Остальные жильцы затаили дыхание в ожидании — что случится? Что произойдет?

А вдруг сейчас преподавательница откроет закатившиеся было глаза, уставится на тебя и покажет пальцем — ТЫ!

Тогда хоть стой, хоть падай, доказывай, что не верблюд… В принципе, одного указующего перста будет мало. Ведь так ткнуть пальцем можно в любого, но не у любого найдётся колье.

Да, я мог бы предложить Бесстужевой свою помощь, мог бы попытаться уловить запахи тех, кто был в её комнате, но… Если вдруг окажется, что колье стыбзила прислуга, то потом княжна захочет меня отблагодарить! А это снова постель, снова ласки, а потом снова расставание?

Опять эмоции, на этот раз уже с ними будет труднее справиться, а…

Черт побери! А если это она специально разыграла спектакль с пропажей колье? Что если всё это сделано, чтобы я пожалел её, оказал посильную помощь, а потом она и в самом деле отблагодарила меня своим горячим телом?

Ну нет, вряд ли. Хотя…

— Вспоминайте, где вы видели свою вещь в последний раз. Как можно ярче представьте её себе. Вспомните те ощущения, какие вы испытали при виде этой вещи в самый первый раз. Какие эмоции появились у вас в тот момент… — негромко приговаривала Марина Алексеевна, удерживая руку госпожи Бесстужевой.

— Как думаете, Иван Васильевич, найдёт? — шепнул Годунов.

— Не знаю, но хотя бы пытается. Это уже что-то, — так же тихо ответил я.

Сеанс продолжался. Марина Алексеевна держала княжну за руку, закатывала глаза и вздыхала. Мне почему-то это всё казалось чем-то из области мошенничества, но… Остальные заинтересованно смотрели на происходящее.

Преподавательница потребовала телефон, открыла приложение с картой и, не глядя, начала увеличивать масштаб.

— Ой, это Белоозеро, — проговорила сидящая рядом княжна Карамзина. — А вот и улица. А это…

Она ахнула и округлила глаза. Этими круглыми глазами уставилась на меня. Ведь не на Годунова, а именно на меня.

— Господин Рюрикович, это ваше поместье? — спросила Бесстужева таким ледяным тоном, что по поверхности парты побежали разводы дорожек инея.

И чего спрашивать? Ведь знает же, что моё.

Я только криво усмехнулся:

— Скорее всего, это какая-то ошибка, Екатерина Семёновна…

— А ведь ещё что-то говорил о чести, — послышался из-за спины голос Романова.

— И я готов повторить сказанное не только словами, но и другим способом! — обернулся на него и постарался окатить презрением из невидимой бочки.

— Но получается, что слова остаются лишь словами, — хмыкнул тот.

— Иван Васильевич, но как же это? — спросила Карамзина. — Как такое могло получиться?

— Я уже сказал, что это какое-то недоразумение, — ответил я.

— Конечно! Какие бы финансовые трудности мы сейчас ни испытывали — Иван Васильевич никогда бы не опустился до воровства! — выскочил вперёд Годунов.

Вот уж поддержал, называется… Лишний раз напомнить о наших проблемах, да ещё и в одном предложении со словами о воровстве. Тут даже те, кто не верил в подобное, мог просто начать сомневаться.

А мне оно надо?

Я не до конца пока что понимал происходящее, но чувствовал, что это какая-то подстава.

— У нас в особняке как-то появился такой прощелыга, — проговорил Шуйский. — Пел дворовым девкам про любовь и красоту неземную, а сам потом их дома обворовывал. Троих успел так обнести, пока мужики не поймали этого прощелыгу, да не повесили за причинное место на воротах. Прошу прощения дамы за подобные подробности, но из песни слов не выкинешь. Так и висел полдня до тех пор, пока не оторвалось…

Всю его речь княжна Бесстужева смотрела на меня. В её глазах читалась такая бездна разочарования, что я только вздохнул и развел руками:

— Если на то пошло, то вы можете лично перевернуть наше поместье вверх тормашками. Я докажу, что не брал ваше колье, княжна!

Я знаком с разочарованием в людях не понаслышке. Знаю, каково это — поверить человеку, а потом смотреть вот таким вот взглядом.

Разочарование бывает тихим шепотом души, который медленно, но неумолимо разрушает наши ожидания. Оно подобно серому туману, окутывающему сердце, когда мечты рушатся, а надежды блекнут. Это чувство разрастается, словно холодный ветер, пронизывающий до костей, оставляя за собой лишь пустоту и усталость.

Разочарование стирает краски жизни, превращая всё вокруг в бесцветную массу, где радость кажется недостижимой, а будущее — мрачным и неопределённым. В такие моменты мир теряет свою привлекательность, а каждый шаг становится тяжким испытанием.

Но я-то ни в чём не виноват! И то, что сейчас происходит, можно посчитать одной большой ошибкой!

И всё ведь основано только на догадках преподавательницы «Предсказания и пророчеств»! А если она ошибается?

— Да? А может нам всем вместе отправиться в это небольшое, но увлекательное путешествие? — не смог удержаться Бельский.

— Не припомню, чтобы я вас звал, — осек я этого наглеца.

— А нас и звать не нужно! Мы сами рады удостовериться в чистоте и нравственности царской особы, — ещё шире улыбнулся Бельский.

— Или вам-таки есть что скрывать, Иван Васильевич? — гаденькую улыбку Романова можно было сравнить только с лыбой старой жабы, которая только что сожрала всю кладку ненавистной соперницы.

— Нам нечего скрывать! — снова влез Годунов. — И мы хоть всю группу готовы пригласить в своё поместье! Правда, Иван Васильевич?

М-да, с таким другом и врагов не нужно. Вот неужели он совсем не чувствует подставу? Или настолько уверен в себе, что готов распахнуть двери кому угодно?

— Я не хотел бы видеть некоторых людей в тех местах, где отдыхаю! — попытался выправить ситуацию, но…

— Да ладно! Пусть посмотрят, Иван Васильевич! А мы потом посмотрим на их лица, когда ничего не найдут, и выйдут опозоренными из поместья! — расхрабрился Борис.

Вот прямо-таки подмывало врезать ему под ребра, чтобы не распускал язык. Однако, уже было поздно.

— Всю группу я не отпущу, но вот человек пять-шесть… — сказала преподавательница Завацкая.

— Как раз мы со Степаном Сергеевичем, Иван Васильевич с Екатериной Семёновной и Борис Фёдорович с Ириной Николаевной! — ухватился за её слова Романов. — Вот и получается шесть человек. Мы быстренько посмотрим и назад…

Я прямо кожей чувствовал взгляды, обращенные на меня. Если сейчас дать заднюю, то это ещё больше разожжет подозрения. А этим двум шакалам только дай повод…

— Иван Васильевич, я редко ошибаюсь, но иногда всё-таки это происходит. Надеюсь, что сейчас тот самый случай, и я буду иметь возможность извиниться перед вами за этот неприятный эпизод! — заметила преподавательница. — Но моё чутьё просто кричит, что потерянная вещь находится в вашем поместье. Чтобы не доводить дело до полиции, предлагаю вам отправиться с однокурсниками, чтобы развеять это досадное недоразумение.

— А может и в самом деле вызвать полицию? — проговорил как бы в раздумьях Романов.

Ну да, вызвать полицию, а ей нужно давать показания… Слухи о нашей связи с княжной дойдут до высших кругов и если в самом деле найдётся колье, пусть подброшенное, то…

М-да, я окажусь по уши в дерьме!

— Я согласен, — проговорил я с достоинством. — Если уж Марина Алексеевна сама отпускает, то…

Да, мне скрывать нечего, но вот что будет в поместье? Если это и в самом деле подстава, то я потеряю доверие не только княжны Бесстужевой, но также и части своих одногруппников. А уж усилиями Бельского и Романова слухи о «проворовавшемся» царевиче станут очередной информационной бомбой.

Эх, а доверие так сложно зарабатывать…

— Вот и отлично! — воскликнул Романов. — Выдвигаемся!

Я только хмыкнул в ответ. Высоко подняв голову, я вышел из кабинета. Годунов пошел следом, пытаясь уверить Карамзину, что это какое-то недоразумение. Она не очень-то и слушала, ведя с собой княжну Бесстужеву. Переговаривающихся позади нас Бельского и Романова я старался не слушать.

Вызвал Михаила Кузьмича и Ермака. Они подъехали почти что сразу. Водитель сказал, что они не успели поставить машину на подъемник, поэтому и приехали, как только услышали.

Я сам отдал Екатерине Семёновне телефон, а Годунов торжественно вручил Карамзиной — жест доверия, мол, мы не будем звонить и говорить, чтобы в поместье перепрятали украденное колье. После этого попросили водителя с телохранителем тоже отдать телефоны. Те переглянулись, но не стали перечить.

После подобного мы уселись в машину и двинули в путь.

Ермак узнал о причине нашего путешествия и присвистнул, почесав голову:

— Ну ни хрена же себе. Это как же такое возможно? Может, это какой-то навет? Или развод какой мудрёный? Вы уж простите, Иван Васильевич, но вот вообще никак не могу поверить, что вы у своей зазнобушки будете брюлики тырить!

— Спасибо, конечно, за такие слова, только… не зазнобушка она уже для меня. Разбежались мы с ней в тот день, когда… кхм, — кашлянул я. — Но подстава и в самом деле может быть. Я ничего не исключаю! Слишком уж всё агрессивно и всё направлено на нас!

— Всё понял, — прошептал возле уха Тычимба.

По шее мазнуло холодком, словно пронесся сквозняк.

— А-а-а, вон оно что? — протянул Ермак. — Ну, тут всякое может быть!

— Что «всякое»? — спросил я, нахмурившись. — Тут не может быть ничего такого! Моя честь мне дороже сытого желудка!

— Вот и я о том же, — пошел на попятную Ермак.

За нами двигались ещё две машины. Вскоре наш небольшой караван заехал в открывшиеся ворота, и процессия двинулась в поместье.

Меланья всплеснула руками, когда увидела нашу мини-толпу:

— Охохонюшки! А у нас и не готово ничего для господ! Иван Васильевич, что же вы не позвонили, мы бы успели всё приготовить.

— Ничего, Меланья, нам и чая будет достаточно. А может, кто-нибудь желает кофию испить? — спросил я с усмешкой.

На шум голосов вышла госпожа Мамонова. Княжны Бесстужева и Бельская удивленно уставились на неё. Я представил нашу гостью собранию и ещё раз предложил напитки.

— Не до кофе нам, Иван Васильевич, — преувеличенно вежливо проговорил Романов. — Нам бы побыстрее сделать то, за чем пришли, да отправляться назад.

Я сделал жест рукой, приглашая дорогих гостей в свою комнату. Мы поднялись. Бельский и Романов тут же сделали гримасы брезгливости, увидев мою комнату, обставленную по-спартански.

— Господа, милости прошу раздербанить каждый клочок этой комнаты, — насмешливо проговорил я.

— Может, не надо? Может, я ещё дома поищу? — раздался слабый голос Бесстужевой.

Она выглядела бледной, на высоком лбу выступили капельки пота. Романов хмыкнул и двинулся к шкафу с одеждой. Открыл створку и проговорил:

— Только ради вас, дражайшая Екатерина Семёновна!

Затем на кровать полетела моя одежда, которая до этого аккуратно висела на плечиках. Бельский же занялся комодом под телевизором.