Рюрикович 3

Глава 10

Финансовая часть наших накоплений оставляла желать лучшего. Лишних денег у нас не наблюдалось, а тех, что были в наличии, надолго не хватит.

Да ещё и штраф за Дворжецкого пришлось заплатить нехилый. Пусть я и пытался оправдаться тем, что это он невинный розыгрыш превратил в трагедию вселенского масштаба, но… Показания Бельского, Романова и Шуйских принесли свои плоды.

Мне назначили такой штраф за нарушение, что с трудом удалось сдержаться от ругани. Впрочем, деньги — дело наживное, однако, как же трудно было расстаться с этим наживным! Всё-таки я заработал их потом и кровью, а пришлось отдавать из-за какого-то дурака!

В магазин Гиви Толстяка я успел оттащить все сущности, какие были в тот момент у меня. И цену хозяин магазина дал справедливую — не торговался. До него дошли слухи о кончине Февраля и он, как опытный торговец, сумел сложить дважды два.

Однако, цены за аренду поместья, за оплату обучения, а также на зарплаты работникам съели основную часть дохода. Годунов грозился написать папеньке, но речь его звучала настолько неуверенно, что… В общем, я решил пойти на вольную охоту.

На языке ведарей это означало выйти на охоту в те Омуты, которые не зарегистрированы под закрытие. На дикие Омуты, которых в последнее время возникало немало. Они подобно поганкам после дождя появлялись в различных местах.

На ведарской карте в сети подобные Омуты обозначались серыми кружками. То есть возмущение магического поля при их появлении на Земле сразу выделяло окружающий регион серой зоной.

Уже только зайдя в Омут ведарь мог определить характер возникшего опасного участка. Мог придать на карте цветовую градацию от красной, простой, до фиолетовой, самой опасной.

И серых зон на карте становилось всё больше и больше. Возмущения при появлении Омутов накатывались волной по мере продвижения татарской рати по Руси.

Ежедневные сводки приносили нерадостные вести. Один за другим русские города оказывались в осаде, а татарские войска планомерно продвигались к столице. Татары пока не брали большие города, но захлестывали мелкие.

Видеоролики того, что они творят в захваченных деревнях и городах не раз заставляли меня стискивать зубы. Людей угоняли в рабство, женщин насиловали, а стариков убивали на месте. Татары сами снимали эти ролики и выкладывали в сеть, словно хвастались своими похождениями.

Я уже не раз подступал к нашему руководству с просьбой отправить на фронт, но те отказывались напрочь. Я злился, но ничего не мог поделать. Оставалось только ходить на занятия и учиться, пока татарская рать ломала берцами ромашки на русских полях. Впрочем, подобное настроение разделяли и мои однокурсники.

Но если татар с их захватническими привычками ещё можно как-то понять, то вот те чудовища, что вырывались из Омутов… Они просто занимались уничтожением населения. Там, где деревни давали на откуп Омутов, оставались только пепелища и разрушения. Ни одной живой души не выживало…

Поэтому ведарский состав не стал препятствовать моей заявке на вольную охоту. Если ведарь хочет сам пойти на риск, то это его личное решение. А в последнее время любая помощь подобного рода может пойти во благо общества.

— Я пойду с вами, Ваше Высочество! — сказал Годунов, когда я объявил о своём намерении, а также показал на небольшую серую зону, возникшую в паре десятков километров от Белоозера.

Мы находились в гостиную и как раз обедали. Кухарка Марфа расстаралась на славу, приготовив нам роскошный обед из самых простых продуктов.

Передо мной стояла почти пустая тарелка горячего борща, источающего ароматный пар. Рядом лежал свежий хлеб, ещё теплый после духовки. Краем глаза зацепил приближающуюся Меланью с подносом в руках.

— Как наживка пойдёшь? — хмыкнул я в ответ. — Что же вполне сгодишься!

— Да уж, наживка получится лучше некуда, — поддержал Ермак Тимофеевич. — Только надо бы к дереву привязать, чтобы наверняка!

Меланья поставила перед каждым по тарелке с золотисто-коричневым жареным картофелем. Картофельные ломтики были покрыты аппетитной корочкой, а внутри они оставались мягкими и сочными. Запах сливочного масла смешивался с ароматами мелко порубленной зелени, создавая неповторимый букет вкусов и ароматов.

— А зачем к дереву? Я и так смогу кричать без устали! — пробурчал Годунов. — А со свободными руками ещё смогу и сражаться!

— Да уж! Со свободными-то руками сражаться сподручнее! — заметила Меланья, составляя на стол небольшие продолговатые тарелочки с нарезанной ломтиками селедкой.

Эти ломтики окружали тонкие, прозрачные на свет, кольца лука и дольки лимона. Сельдь заманчиво поблескивала на свету, ее поверхность переливалась, как чешуя рыбы, пойманной в чистых водах северных морей. А запа-а-а-х…

Я невольно сглотнул слюну, наблюдая за составлением еды. Потом попробовал и едва язык не проглотил. Мягкая текстура сельди чудесно контрастировала с острым вкусом лука и кислинкой лимона, создавая гармонию вкусовых ощущений. Ммм… сказка!

— Под такую закусочку только стопочки не хватает! — заметил Ермак.

— У нас сухой закон! — холодно ответил я. — Если хотите сопровождать меня, то никакого спиртного. Монстры чуют алкоголь и в самую первую очередь кидаются на пьяных. Знают, что у тех координация нарушена!

— Так точно, господин! — выпрямился Ермак. — Никакого алкоголя до монстров. Вот если господина Годунова схрямкают, то тогда на его поминках и оторвёмся…

— Как бы вам самому чего-нибудь не оторвали! Чего-нибудь ненужного, — недовольно буркнул Годунов.

Меланья прыснула, собирая тарелки после борща. Она закрыла рот рукой, посматривая на Ермака. Тот подмигнул ей в ответ и тоже улыбнулся.

Если это была не химия любви и страсти, то я могу считать себя папуасом. Уже заметил, что между ними проскакивали искры, но… Люди они взрослые, сами между собой разберутся. Главное, чтобы их отношения делу не мешали.

— Ладно, после обеда соберемся и поедем. Борис, если хочешь ехать с нами, то учти — дело серьезное и отступить вряд ли сможешь! — проговорил я. — Серый Омут тем и плох, что неизвестно — какая образина из него вылезет. Зато внутри можем найти полезное не только для себя, но также и для Гиви Толстяка.

— А правда, что однажды появился золотой Омут? — спросил Ермак, уплетая за обе щёки.

— Был такой, — кивнул я в ответ. — Нашедший его ведарь долго не убивал хозяина Омута, вытаскивая из того слитки. Зато потом отошел от дел, зажил богатой жизнью. Жил, правда, недолго. К нему наведались грабители, а охрану ведарь поставить не успел. Положил много народа, но грабители знали зачем шли и не остановились. Так что можно сказать, что Бездна победила ведаря даже после того, как он закрыл её Омут.

— Эх, я бы сразу же охрану нанял, — вздохнул Ермак. — В наше время без охраны только в Царское училище можно соваться. Да и то…

— Кушайте селедочку, Ермак Тимофеевич, — хмыкнул я в ответ на его взгляд. — Говорят, что от лука подколки становятся острее.

— Всё-всё-всё, понял и не подкалываю господина. Лучше господина Годунова подколоть — шкура целее будет! — поднял вверх руки Ермак.

После этого и в самом деле принялся за селёдку. Закидывал её вместе с картошкой так, словно последний раз ел в прошлом месяце.

— Я тоже грозная фигура! — насупился Годунов. — И тоже кое-чего могу! Нечего надо мной насмехаться!

— Да вы оба офигеть какие грозные, — закивал Ермак. — Даже странно, что татары напали на нас! Хотя ведь знали, что вы на Руси обретаетесь…

— Не, ещё мало вы лука поели. Кушайте ещё, могу своей долей поделиться! — покачал я головой.

— Ага, сейчас наемся лука, а потом вонищей из пасти все Омуты позакрываю! — хохотнул Ермак. — Стану самым вонючим героем!

— Эх, если бы так просто было Омуты закрывать, то все ведари ходили, обвешанные луком с ног до головы! — вздохнул я. — Ладно, ешьте, а то с разговорами вовек не соберемся.

После обеда я показал Михаилу Кузьмичу точку на карте. Тот понятливо кивнул в ответ:

— Знаю, где это, неподалёку от Козьего пруда. А почему тут точка серая? Что там такое?

— Открылся дикий Омут. Так что поедем закрывать. До конца доезжать не нужно, можно будет вот тут на дороге остановиться и дождаться нашего возвращения, — я показал на ниточку дороги на экране телефона.

— Это… Если какая помощь будет нужна, то…

— Михаил Кузьмич, вы нужны как средство передвижения, — серьёзно ответил я. — Не глушите мотор, будьте на стреме. Если что пойдёт не так, и кто-то из нас получит рану, то…

Я посмотрел на Годунова, забирающегося в машину. Он успел не только прищемить палец дверной ручкой, но также ударился головой об арку двери.

— Всё понял. Домчу в тот же миг! — ответил понятливый водитель.

— Вот и договорились!

Ермак в путь надел свои браслеты. Я пока ещё не до конца разобрался в том, как они работают, но тот уверял, что никакой магии нет, одна сплошная механика.

Ну, механика так механика. Главное, что работают исправно и в нашем деле сгодятся. А что до Годунова… Я его взял ещё и потому, что лекарь он неплохой. Нельзя исключать любого развития событий, а рану он лечит на раз-два-три. Но если его самого серьезно ранят, то придется везти в город, поэтому я и сказал Михаилу Кузьмичу быть наготове.

Мы загрузились и поехали.

Машина мягко покачивалась. После сытного обеда глаза слипались сами собой. До конца пути было не меньше часа, поэтому я позволил себе провалиться в дремоту. Краем сознания всё ещё оставался в салоне, внимая болтовне Годунова и Ермака.

— Что это там? — неожиданный вопрос Ермака заставил меня моментально вырваться из дремоты.

Так как тот сидел впереди, то смог рассмотреть то, что иначе как погоней не назовешь. В паре километров от нас мчалась блестящая точка мотоцикла. За ней чуть поодаль двигались ещё несколько подобных точек. Широкая полоса полей позволяла взглянуть так далеко.

И вроде бы вполне мирная картина — семь мотоциклистов мчатся по дороге, но…

Над шестью мотоциклистами парили три здоровенные твари, которые даже с нашего места казались не меньше коровы. Словно из той шутки про водителя, обозревающего обосранный птицами автомобиль, который думал: «Всё-таки хорошо, что коровы не летают!»

Одна из тварей камнем рухнула вниз, выставив лапы и стараясь попасть на переднего мотоциклиста. Тот прижался к мотоциклу и вильнул в сторону.

Недостаточно успешно, так как с его головы слетел шлем и запрыгал по дороге. А на волю вырвалась копна волос, сверкнувших на солнце блеском новенькой медной монеты.

Женщина?

— Надо помочь! Гони, Михаил Кузьмич! — скомандовал я.