Рыжий и черный

Глава 43 День пятый. Хмурое утро

Телефон трезвонил и трезвонил, вырывая из сна, полного слякоти и сырости — за открытыми окнами номера плясал нудный дождь. Лиз, несмотря на накатывающую волнами слабость, встала с кровати и пошла в гостиную — это мог телефонировать Грег. Голова резко разболелась — скоро время принимать лекарство, но его нет. Оно будет только завтра. Сегодня надо продержаться, не пугая Грега и не мешая ему нести свою службу. Лиз заставила себя успокоиться и решительно взяла трубку, опускаясь в кресло у стола.

— Лера Блек, слушаю.

Телефонная нерисса спешно доложила, что вызывает Олфинбург, намерена ли лера Блек говорить с лером Блеком-старшим?

Лиз не была в этом уверена, все предыдущие попытки заканчивались неудачей, но сейчас все кардинально изменилось — она вошла в семью Блеков. Надо взять себя в руки и попытаться навести мосты — их с Грегом детям называть лера Блека-старшего дедушкой.

— Доброе утро, лер Блек… — старательно радушно сказала она. На той стороне телефонного провода это не оценили. Лер Блек-старший насмешливо произнес:

— О, лера Блееек… Мои поздравления, лера Элизабет, с этим браком. Я оценил изящество вашей аферы со слетевшей печатью и якобы потенцитовой интоксикацией. Не вы первая делаете такой финт с якобы умиранием и спешным браком, но вы первая из женщин, надо заметить. Обычно таким страдают мужчины. Я оценил это.

— Вы ошибаетесь, лер Блек. — сухо сказала Лиз — кажется, лер Блек-старший не собирался мириться с ней и её вхождением в семью.

— Можете по-родственному обращаться ко мне, — великодушно предложил мужчина. — Например, «papá», ведь так у вас в Вернии называют отцов?

В номере было зябко — утренний дождь принес прохладу, и Лиз накинула на ноги плед. Беседа обещала быть долгой, судя по настрою лера Блека-старшего. Или нет — обычно он первым бросал трубку.

— Papá, к вашему сведению, ведут себя не так.

Он подтвердил это своими следующими словами:

— Я лишил Грега содержания. Виконт, как вы знаете, всего лишь титул учтивости. Он не наследуется и не подтвержден землями. Единственная ваша возможность оставить себе и Грегу родовое имя Монтов — родить первой девочку де ла Тьерн. И тогда второго ребенка, уже чистокровного Монта, я признаю.

Лиз не стала сдерживаться — может, и зря, но три года жизни на улице никуда не деть:

— Идите вы, papá, далеко в…

— Простите, куда? — сдержанно и явно наслаждаясь своей выдержкой, поинтересовался лер Блек-старший.

— В университет на курс биологии! Телегония — это мракобесие. И в вашем титуле, и в ваших деньгах, и в вашем имени я не нуждаюсь!

— Вы — да. А Грег? — торжествуя победу, уточнил лер Блек-старший.

Она бросила телефонную трубку на рычаг, чуть не ломая его. Этот раунд вражды оказался за Блеком-страшим, Лиз это понимала. Она закрыла глаза в попытке успокоиться.

Телефон снова затрезвонил, видимо, лер Блек-старший хотел как следует насладиться победой, и в этот раз Лиз не стала снимать трубку.

В сердце тревожно отозвался родничок — Грег волновался, и ради него Лиз заставила себя успокоиться. Ему сейчас трудно, на нем громадная ответственность за ликвидацию последствий ночного пожара. Он этой ночью совсем не спал, и ему еще надо продержаться день. Его не стоит волновать.

Лиз, дождавшись, когда телефон успокоится, подняла трубку, связавшись со своим управляющим — ей пора быстрее решать проблемы с домом и общим счетом — Грегу в любой момент с таким papá могут понадобиться деньги.

На площади Воротничков во всю лил дождь — маги-погодники вчера так усердствовали, что покуда хватало глаз, все было обложено темными, черными тучами. Обещали, что к полудню погода точно исправится. В это верилось с трудом.

Вода текла по улицам, превратившимся в реки. Она несла прочь пепел и грязь. Она смывала возможные улики и мешала работать. Грег не завидовал экспертам, еще по темноте ушедшим на обследование завода нера Чандлера, но они хотя бы тенты над объектами обследования могли натянуть. Хуже было констеблям, прочесывающим пожарище на предмет возможных жертв. Ноа хотелось верить, но… Она лоа, она уже не раз лгала в лицо тому же Эвану.

Грег, только что вернувшийся из катакомб в импровизированный штаб, состоявший из военных палаток, стащил с себя мокрую шинель, провонявшую плесенью катакомб и мокрой шерстью. Ноги в новых кожаных сапогах промокли, обещая простуду. Дождь нудно стучал по защищенному водоотталкивающими плетениями брезенту. Грег, беря протянутую Алистером кружку с горячим кофе, посмотрел на светящегося от счастья Брока, что-то быстро за столом заполнявшего в бланке, и позавидовал ему — он провел ночь в доме любимой женщины. Проведя последние ночи где угодно, кроме дома, Блек это ценил.

Брок, не отрываясь от записей, пробурчал:

— Завидуй молча. Ты Лиз на расстоянии чувствуешь, а я…

— А ты болван, — закончил фразу за него Грег и прежде, чем рыжий взвился, пояснил: — Эван вернул эфир. Так что на твоем месте я бы сейчас несся в инквизицию и расторгал ритуал при помощи Кита.

Брок отложил карандаш, которым делал записи, в сторону:

— Это совет дельный совет — в обеденный пере…

— Иди сейчас — это приказ. Ты своим довольным, отвратительно выспавшимся лицом сбиваешь весь рабочий настрой. — Брок задумчиво промычал что-то в ответ, и Грег уже мягче сказал: — Езжай. Эван заслужил свой кусочек счастья. И да, чуть не забыл — после инквизиции заедь к лер-мэру и поинтересуйся, почему вскрытый для оказания помощи погорельцам противочумный склад оказался наполовину пуст? Сваливание вины на мифических обокравших казну городских советников меня не интересует. Я же дело открою о злоупотреблении властью. Так ему и скажи.

Брок простонал:

— Проклятье… Ты меня не любишь…

Алистер сонно протер глаза, корпя над списками готовящихся к эвакуации на левый берег Ривеноук, и фыркнул над словами Брока, а Себ не удержался — он, заливая в себя уже пятую кружку кофе, констатировал очевидное:

— Счастливых никто не любит.

Грег пожалел, что тут не было Одли — тот бы и не такое завернул, он никогда не сдерживался.

Телефон на одном из столов противно звякнул, и дежурный констебль подозвал Грега:

— Лер суперинтендант, вас вызывает Олфинбург, лер Фейн. Говорит, что срочно.

Грег удивленно направился к телефону — он сам намеревался переговорить с Фейном по поводу лейтенанта Пирси, но пока не было времени. Что уж понадобилось от него Фейну, сыну богатого оружейного фабриканта из новой аристократии, в голову просто не приходило.

Грег взял трубку:

— Блек у телефона… Что вам угодно, лер…

Откуда-то из Олфинбурга, перекрывая звон паровиков и крики тальмийских уличных продавцов, предлагающих свежие пирожки, недовольно донеслось:

— Грег, давай не так официально. Мы вроде не врагами расстались.

— Оливер, что ты хотел? — старательно поменял тон Грег — они не были врагами, но и друзьями тоже не являлись.

— Мне нужна помощь. Небольшая, но крайне важная. Я не останусь в долгу. Да, да, да, я помню, чем занимался в Аквилите, но тебя я, помнится, не шантажировал.

Грег твердо сказал:

— Это был не ты.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Мне нужно разрешение на въезд в Аквилиту. Вы, проклятье вас забери, опять не пропускаете высшие полицейские чины и особистов. Я могу пробраться нелегально, но мне потом понадобится сотрудничество вашего Особого отдела, так что хотелось бы прибыть в Аквилиту официально. Ты бы не мог поговорить с лером Хейгом? И заодно, если получится с разрешением, то переговори и с Мюраем — я признаю его право на сатисфакцию, но не хотелось бы его ненароком прибить. — выражаться культурно Фейн так и не научился. — Так поможешь?

— Что случилось, Оливер? — не сдержал любопытства Грег. Если Фейн так рвется сюда, то дело плохо. Тот не стал ничего пояснять, только сухо заметил:

— Это, к сожалению, не телефонный разговор. Но дело крайне важное, слово чести. Все подробности по приезду — ничего не скрою.

— Хорошо, я попрошу для тебя разрешение на въезд.

Оливер настоял:

— Как можно скорее. Я готов к отправке дневным экспрессом…

— Кажется…

— …я же сказал: дело дурно пахнет, уж поверь.

Грег согласился:

— Тогда увидимся вечером на вокзале.

— Увидимся.

Грег положил трубку, и еще не уехавший Брок напрягся:

— Что случилось?

— Вечером приезжает Фейн. Ты как..? — Грег оценивающе посмотрел на рыжего. Тот по большей части пострадал от его рук, но и Фейн развлекся тогда. Точнее их руками развлекался лоа.

Брок спокойно заметил — он смог отпустить прочь все страхи подвалов Особого отдела:

— Морду бить не буду. Вики тоже. Но с ритуалом расторжения эфира хорошая идея — вечером Эвану и Вик будет совсем не до Фейна и его приезда. Так что я в инквизицию.

За окном, навевая сон, стучал дождь.

Андре приоткрыла глаз и тихонько застонала — Брендон, растрепанный, еще чуть-чуть попахивающий пеплом, — или это от неё пахло? — заросший колючей щетиной, спал, уткнувшись носом в подушку, щедро занимая полкровати. Правда, на одеяло при этом не претендовал — можно было оценить все рунные цепочки с головы до кончиков ног, заодно и мышцами полюбоваться — Брендон следил за собой, у него было плотное, хорошо развитое тело. По его многочисленным рунам бежал алый эфир — с лица через шею до кончиков пальцев правой руки, упираясь в плотину запретной руны инквизиции. Должно быть, это было больно — столько эфира, который не мог найти выход.

— Проклятье! — тихо выругалась Андре.

Она провела пальцем над бегущим эфиром, не прикасаясь к коже — она не хотела будить мужчину. Брендон все же проснулся — приоткрыл один глаз, разглядывая негодующую девушку. Он уже дважды попадался на её странные шутки, так что предпочел промолчать, хотя возможно надо было бежать прочь. Пусть Андре и непризнанная дочь, но она все же Блек, а он её сегодня гм… обесчестил. Причем не единожды.

Она вздохнула и, заметив, что Брендон не спит, уже откровенно прошлась пальцем по алым рунам:

— Как и говорила Лиз, это красиво, но этот Каеде заслужил свою луну без сладкого.

Брендон перевернулся с живота на бок, рассматривая девушку — даже расстроенная, чуть-чуть помятая после сна, со встопорщенными пурпурными волосами она была очень красива:

— У тебя слетела печать? — понял он причину её недовольства.

Она хмуро кивнула:

— Именно. Так уже было, и тогда меня водили на повторное запечатывание. — Но Андре не умела долго злиться, она тут же улыбнулась Брендону: — не бери в голову! Я хотела увидеть твой эфир — желание исполнилось. Как действовать при срыве печати, я знаю.

Брендон сел в постели, натягивая на себя половину одеяла и тревожно глядя на девушку:

— Не стоит идти в храм. Это не единственный выход.

Она потянулась к нему, пальцем рисуя дорожку на груди вслед за бегущим эфиром:

— Я наивная, но не дурочка. Завтра будет готово лекарство для Элизабет, я попрошу у Арандо запас для себя, ведь рано или поздно потенцитовая интоксикация даст о себе знать. И не смотри на меня так…

— Как? — он наклонил голову на бок, хмуро, недоверчиво рассматривая её. Что же с ним сделала инквизиция… Или он сам в порыве вины за вырвавшееся из него когда-то пламя?

— Нарываясь на комплименты. — Она толкнула его в грудь, отправляя обратно на подушки: — я помню: твои запястья заняты, а для ладони ты слишком иглобраз…

Она взяла с прикроватного столика гогглы и надела их, принявшись рассматривать руны на животе Брендона с увеличением. Поскольку на парне было только одеяло, он предпочел перевернуться на спину, вызывая смешок Андре:

— А ты, оказывается, застенчивый… И прости, я знаю, знаю… Я невоспитанная и случайно грублю.

Он глухо в подушку сказал:

— Ты пока даже не знаешь цену лекарства.

— Не дороже жизни, — отмахнулась она, не удержавшись и проведя по спине, полной шрамов, пальцем. — Не будет хватать денег на лекарство — поменяю вероисповедание, проведя обряд общего эфира с дореформатором… Или попрошу Анри — у него запя…

Брендон резко развернулся, и Андре стащила с себя гогглы, всматриваясь в растревоженного парня:

— Брен… Во-первых, это шутка. Глупая, но какая получилась, а во-вторых… У тебя нет права меня ревновать. Как у меня, кстати. Повторное запечатывание никто еще не отменял. Покаюсь, поплачу, попрошу отца Маркуса в заступники, и буду прощена, став снова послушной дщерью. Кстати, об отце Маркусе…

Она вскочила с кровати и, накинув на себя длинную, строгую ночную сороку до пят, при этом абсолютно прозрачную — то того был тонок шелк, — понеслась к рабочему столу в гостиной — вернулась оттуда, держа в руках планшет. Андре села обратно и достала из планшета кипу бумаг, раскладывая их на кровати и даже на Брендоне.

— Да где же… Было же… — Она перебирала лист за листом, пока не нашла нужный. — Вот! Смотри!

Брендон, присаживаясь и с любопытством собирая разбросанные по нему листы, нахмурился, всматриваясь в нарисованную рунную цепочку на протянутой ему бумаге. Андре принялась пояснять:

— Помнишь, я говорила, что покажу цепь для отца Маркуса Грегори? Он посмотрел и ткнул меня носом в ошибку. Теперь должно заработать. — Она протянула бумагу Брендону: — держи, это тебе и отцу Маркусу. Незапатентовано, чтобы не раскрывать его секрет. Захотите — сами запатентуйте, я не в претензии. Озолотитесь на антиментальных амулетах. Кстати, Грегори сказал, что цепь, если поменять её полярность, должна действовать в обе стороны — то есть гасить ментальный дар самого отца Маркуса.

Брендон долго смотрел в глаза Андре, и не понять, что плескалось в глубине его глаз. Непонимание? Злость? Обида, что опередила его в исследовании? Андре сперва робко улыбнулась, потом расцвела в широкой улыбке, а потом поникла, ничего не понимая:

— Что не так, Брен?

— Ты можешь сама запатентовать…

— Не могу — времени нет. — Она принялась обратно собирать свои бумаги. — Надо доделать пароэфирники. Даже с помощью инженеров Анри, я ничего не успеваю. Знаешь, — она неожиданно призналась: — я чувствую себя такой идиоткой… Я самоучка, и многие простые решения инженеров для меня как откровение. Чувствовать себя глупой, оказывается, неприятно.

Она снова улыбнулась, убирая бумаги в планшет:

— Так! Хватит страдать по мне — тебе это явно неинтересно. С отцом Маркусом разобрались, теперь я готова помочь тебе. Ложись — буду искать свои ошибки.

— Андре, может, не надо?

— Надо-надо, ты подарил мне чудесную ночь, должна же я быть хоть чуточку благодарной тебе? — она снова отправила его на подушку тычком в грудь. — Я постараюсь быстро. Лежи и ничего не бойся.

Он снова лег на живот, как делает раненое животное в попытке спастись.

— Ты столько раз говорила о пароэфирниках… Что это за зверь и с чем его едят? — пробухтел он в подушку.

Андре, пристроив на планшете чистый лист бумаги, спешно принялась переносить на него руны.

— Эфирный двигатель замкнутого типа. Котел переводит водно-потенцитовую взвесь в газообразное состояние, после поршней идет сепарация — вода в конденсатор, потенцит отправляется на следующий цикл. Потери, конечно, будут, то же осаждение в конденсаторе и на трубах, но минимальное. Зато энергии в разы больше. Только пока это все теоретические выкладки. Нужное количество потенцита для испытаний я достала с Анри только вчера. — она замолчала, давая время Брендону предложить свою помощь. Он не предложил. Андре тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли, и спокойно продолжила: — вот для этого и для голема мне и нужна была площадка для работы. Анри…

Андре осеклась — зря она тыкает Брендона принцем. Она снова улыбнулась, даже зная, что Брендон не видит её, и извинилась:

— Прости, тебе это неинтересно, конечно же. И давай-ка ты перевернешься на спину — как-то не вовремя у тебя проснулось стеснение. Я днем поработаю с твоими цепочками, если разрешишь — покажу Грегори. Возможно, сегодня-завтра, может, чуть позже пришлю тебе записи.

Он сел на кровати, внимательно всматриваясь в Андре:

— Я могу сам зайти вечером. Впрочем, если ты боишься за свою репутацию…

— Брен, не говори глупостей. Я кера, и этим все сказано. Просто не хочу отнимать время у тебя.

Он подался к ней, обнимая за талию и прижимая к себе — устроил её у себя на коленях, в кольце своих рук:

— И почему у меня ощущение, что ты отдаляешься? Словно прогоняешь меня.

Андре невесомо поцеловала его в уголок губ:

— Нет, конечно. Просто… — она рассмеялась: — все сложно.

Не говорить же ему, что он сам не стал предлагать помощь? У него может быть сотня причин для этого, та же забота об отце Маркусе и служение в храме. Или что-то еще.

Он сильнее прижал её к себе:

— Я дня через три уезжаю из Аквилиты.

Она понятливо качнула головой:

— А я через седьмицу-две. Не переживай: боги дадут — еще свидимся.

— Я не… — он плотно сжал губы, так что они побелели, а руны на лице налились багровым эфиром. Тот грозно шипел, выдавая чувства Брендона.

Андре носом потерлась у его виска, дыханием щекоча кожу:

— Неважно. Не думай, почему разошлись пути. Я поеду с… — она вовремя остановилась, не упоминая принца. — …с прототипом голема на фронт. Там, говорят, проснулось проклятье ничейной земли.

Брендон вздрогнул, заглядывая ей в лицо:

— Ты собираешься в это пекло?

Она снова расцвела в улыбке — говорить что-либо не хотелось. Она сама решила с поездкой, и никто не вправе отговаривать её.

Брендон переплел её и свои пальцы так, что ладони соприкоснулись.

— Ты знаешь об обряде, что связывает леру Викторию и лера Брока?

— Тот же, что связывает Грегори и Элизабет. Я слышала о нем.

— Я иглобраз, Андре, и у меня колючая, как у Каеде душа. Я учу плохому и тяжело пускаю людей в свою жизнь. И оправдание того, что я предлагаю провести ритуал общего эфира, одно на самом деле — этот ритуал можно обратить вспять, если я окажусь слишком колючим для тебя. Я тебя, кажется… — он не смог договорить. Андре сама потянулась к нему и легко поцеловала в губы, тут же отпрянув:

— Это самое неожиданное признание в любви, Брен. И я тоже далеко не подарок, но я тебя люблю.

Маркус отвлекся от бумаг, которые быстро просматривал, и в упор посмотрел на замершего на пороге кабинета Брендона — тот в мокром белоснежном свитере выглядел непривычно. Эфир тихой струйкой утекал из него прочь — это было ожидаемо и все же внезапно. И радоваться бы, но не получалось — вчерашняя выходка Брендона, воспользовавшегося измученностью Марка давящими на него мыслями окружающий и усыпившего его, до сих пор вызывала в инквизиторе гнев. Да, нарушение обетов — предаваться гневу нельзя, но он потом покается в грехе, а пока Марк злился — имел право.

Шла шестица — шестой день седьмицы, который для солидных неров уже был выходным, и коридоры инквизиции были девственно пусты. Только в канцелярии во всю работали девушки, которых прислала в помощь Виктория Ренар-Хейг.

— Явился. — недовольно констатировал очевидный факт Марк. Он пытался прочитать мысли Брендона, но находил лишь пустоту.

Колдун покаянно склонил голову:

— Явился.

— Стыдно?

Брендон расплылся в улыбке, и в этот раз она не была хищной:

— Не очень. Повторись все — поступил бы точно так же.

Маркус встал из-за стола, прошелся по своему небольшому кабинету, замер у незашторенного окна — на улице царила приятная взгляду альбиноса полутьма — уже нетугие струи дождя еле капали с небес, но солнце сегодня не выглянет, это точно. Маркус заложил руки за спину:

— Это был «Черный гнев»?

— Он, — согласился Брендон, своевольно опускаясь на стул. Его сердце согревала Андре, и сейчас ядом, сочившемся из Марка, его было не пронять.

— Ты понимаешь, что мог погибнуть? Или ты… — Марк не стал разворачиваться — непривычная пустота вместо мыслей Брендона его немного обескураживала. Не понять теперь, что он там себе надумал, что решил, что скрывает за своими словами. И ведь скрывает, это точно! Иначе бы пришел открыто. Будь прокляты антиментальные амулеты! Еще не доработаны до конца, но уже бесят.

— Я понимал, что иду на смерть. Я понимал, что не смогу победить «Черный гнев». Я не хотел, чтобы ты вмешивался — я представлял, сколько там в пожаре погибающих, и не хотел, чтобы их смерти коснулись тебя. Я тебя берег. Как мог.

Марк резко развернулся к нему:

— Берёг? А я просил?

— Не злись, — Брендон взлохматил свои мокрые волосы. — Пожалуйста, не злись. Сегодня такой счастливый день, я не хочу с тобой ругаться…

— Я вижу, — веско сказал Марк. — надеюсь, это с керы Риччи слетела печать?

— Не угадал. Это с меня слетели иглы, и Андре оказала мне честь, разделив с собой эфир. Кстати, в огне никто не погиб.

Марк лишь кивнул — поздравлять не стал:

— Это хорошая весть.

Брендон все же уточнил:

— Ты о пожаре или обо мне?

— О тебе. И о пожаре. Обо всем.

Брендон положил на стол бумагу с записями Грега:

— Это тебе. Я годами думал, как добраться до тебя и твоего дара, лишая его, и вот… Результат. Разработка Андре. Часть идей моя. Окончательная правка Грега. Андре — мастер частичных запретов и вариативных ветвей в цепочках. В ней погиб гениальный оператор вычислителей. Я мечтал победить менталиста и погасить твой дар, сводящий тебя с ума. Результат немного иной — ты сам сможешь включать и выключать свой дар в любой момент. Об этом позаботилась Андре.

— Скажи еще, что не рад такому результату, — проворчал Марк, всю седьмицу подозревая Брендона в недостойном.

Брендон признался:

— Я мог еще лет пять тебя загасить, но надеялся на лучшее. Так что если ты в состоянии перенести татуировки, то я к твоим услугам…