Рыжий и черный

Глава 11 День третий. Любовь и лекарство

Он еще долго держал её за руку — все полчаса, которые ему дала адера Вифания. Только больше Лиз в себя не пришла. За окнами госпиталя шумел город, напоминая, что Грегу пора вернуться на службу. Иногда стены палаты подрагивали, вызывая дрожь и в Греге, — по близко расположенной железной дороге ехали тяжелые грузовые поезда.

Надо было решаться. Опять. В который раз. Доводов за плавание в Мону было много. Он своей отставкой откроет путь к повышению для Мюрая. Он своей отставкой откроет себе путь к новой жизни за пределами Тальмы, где никто не видел тот самый выпуск «Искры Олфинбурга», позорящий его. Он своей отставкой даст свободу Лиз от осуждающих взглядов, знающих историю леры де Бернье. И самое главное, он спасет Лиз. Пять дней без лекарства и два без лекарства — две большие разницы. А то, что пострадает его честь, так уже не привыкать. Король предал его. Он предаст… Короля.

Доводов против плавания почти не было. Да, он хотел бы сам найти и наказать Шутника, но он знает Брока — тот не остановится на полдороги, он найдет преступника. Не справится он — есть Виктория Ренар, от неё еще никто не уходил. Это не довод — самому закончить расследование. Так, мелкие отговорки. Брок и Виктория справятся. Да и Лиз не из тех, кто требует наказания сразу же. Сейчас же. Виктория справится рано или поздно. Что-то мелькнуло на задворках памяти. Что-то важное, что-то связанное с Викторией. Или Лиз? Он прищурился, пытаясь поймать мысль за хвост — он не привык пускать все на самотек, надеясь, что мысль потом вернется.

Расслабиться. Отрешиться. Забыть все. Только вдох и выдох. В голове даже возникла заунывная мелодия, которую отстукивали капли дождя по крыше храма, помогая входить в транс. Нос защекотал сильный аромат сандала. Виктория… Или Лиз? Или… Что-то иное?.. Он был в Аквилите на момент силового шторма Виктории. Он помнил, как это было — огромная волна эфира промчалась через весь город, болью отдаваясь в каждом, даже не маге. Потом было затишье, и только сирены ревуна, призывающие к спокойствию, звенели на улицах, а потом недра заколыхались, начиная перестройку: Поля памяти медленно оседали, Прощальный парк обрушился в штольни, быстро заполняясь водой, Ривеноук взбесилась, выплескиваясь из берегов… Грег помнил, как волны эфира гулко ходили под землей, вызывая дрожь в домах и сердцах людей. Сегодня же ночью, почти при сходных условиях, у Лиз было иначе. Она не выдала силовой шторм, наоборот, прорва эфира из Грега всасывалась ею, исчезая в…

Голова взорвалась болью: «Брока срочно ко мне!» — это некстати влез отец Маркус. Грег прошипел ругательства — иногда инквизитор переходил границы допустимого! Мысль Марка огненным вихрем металась, почти выжигая сознание и заставляя Грега свободной рукой цепляться за кровать, чтобы не упасть. Он для отца Маркуса подумал: «Важнее Томас Дейл и адер Дрейк — именно они общались с Викторией после интоксикации в Серой долине. Важны их ощущения, а не Брока!».

Уже гораздо спокойнее прозвучало: «Возможно. Я переговорю и с ними. Извини за боль — мои способности выходят из-под контроля последнее время. Проклятая карфианская магия!».

Грег мстительно подумал: «Проклятый менталист, не желающий разговаривать языком!».

«Возможно» — все же признался Маркус.

Грег, прогоняя прочь пылающие болью мысли Маркуса, поцеловал все такие же ледяные пальцы Лиз и аккуратно уложил её руку на кровать, укрывая одеялом. О чем он думал до вмешательства инквизитора?

Надо идти и подавать в отставку. Надо идти и собираться в плавание. Он тихо, даже зная, что Лиз его не услышит, сказал:

— Вечером плывем в Мону, а потом поедем в Арис. Говорят, там красиво. — Он мысленно уже составлял планы — надо освежить в памяти расписание поездов Остбург-Арис и карты городов. И решить, стоит ли брать с собой Андре — она настоит плыть вместе с ними, но стоит ли ей предавать Тальму? И так велика опасность попасться в концентрационные лагеря в Ондуре, зачем рисковать и сестрой? Только поймет ли она?

Он последний раз бросил взгляд на Лиз и решительно вышел в коридор — от того, что он сидит и рыдает над своей честью, ей легче не станет. На скамье между задумчивым отцом Маркусом и Андре неожиданно оказалась лера Бланш, точнее нера Зола, как она сама попросила себя называть. Грег помнил, что она после поимки Чернокнижника была отправлена в госпиталь орелиток, но не ожидал с ней столкнуться. Он поклонился молодой, изящной даже в больничном халате женщине — лера Бланш была красавицей, не даром её муж Рауль Аранда в ней души не чаял.

— Доброе утро, нера Зола.

Она спокойно улыбнулась в ответ, вставая и подавая руку для рукопожатия, а не для поцелуя. И куда делась дерганная, пугающая своими непредсказуемыми поступками женщина? Кажется, в лере погибла великая актриса — она целый отдел полиции держала в страхе внезапного силового шторма, когда пришла сдаваться. Даже Грег тогда поверил, что она способна их всех убить, срываясь в шторм.

— Доброе утро, лер Блек. Я случайно услышала от медсестер о том, что случилось с вашей невестой… Мне очень жаль…

Грег снова склонил голову:

— Спасибо за сочувствие, лера Элизабет сильная женщина, надеюсь, все будет хорошо. Не беспокойтесь.

— Я не за этим пришла, — твердо сказала нера Зола. — Я по поводу лекарства…

Грег заставил себя говорить отрешенно, не выдавая свое бессилие перед ситуацией:

— Я знаю, что ближайшее лекарство есть только в Арисе. Вечером мы с Лиз, если разрешат доктора, поплывем туда. Ваш муж обещал договориться с клиникой профессора Манчини — надеюсь, Лиз примут.

Нера Зола побледнела, странно дернула головой, теряя спокойствие:

— Простите Рауля… Просто поймите — он сильно меня любит и боится потерять. Он творит глупости из-за этого. Он неспециально, он не хотел причинять лере Элизабет вреда.

Она достала из халата, накинутого на прелестное утреннее неглиже, пару флаконов с плотно притертой пробкой:

— Это то самое лекарство от потенцитовой интоксикации. Профессор Манчини дал мне в дорогу запас на несколько дней — как раз Рауль бы успел синтезировать новую порцию. Просто так получилось, что сперва тюрьма, потом заключение в инквизиции — он не успел.

Грег замер, не забирая флаконы из её ладони — соблазн взять их был просто непомерен, только так нельзя. Он все еще лер и офицер. Пальцы сжались в кулаки. По лицу потекла неожиданная капелька пота. Он не имеет права забирать эти флаконы! Нер Аранда, умолчав о них, в чем-то был прав — уберег Грега от дикого соблазна умолять неру Золу поделиться лекарством. Теплый эфирный родничок, соединявший сердце Лиз с его, еще тек, значит, надежда, что Лиз выдержит без лекарства, была.

Он отрицательно качнул головой:

— Это ваше лекарство… Я не могу его взять.

Женщина сама взяла его за руку и вложила в ладонь флаконы:

— Я почти здорова. За несколько дней без лекарства я не умру и мне не станет хуже, когда как для леры Элизабет они крайне важны. Выпаивать по полфлакона два раза в сутки. И помните — находясь у вас под арестом я не пила лекарство, и я не умерла без него. Мне не станет хуже. Пожалуйста, не держите зла на Рауля.

— Я не… — Грег не смог закончить фразу — все же поведение Аранды выбило его из колеи.

Нера Зола снова положила ладони поверх его пальцев, держащих флаконы:

— Спасайте леру Элизабет и не думайте обо мне. Этого лекарства хватит лере Элизабет, чтобы продержаться. И еще… Рауль будет вас уговаривать отправить леру Элизабет на лечение в клинику профессора Манчини. Если вы действительно любите свою невесту, то не поддавайтесь на его уговоры. Ни за что. Главное в лечении — лекарство. И оно у вас есть. Профессор Манчини же лечит потенцитовый склероз всеми способами. В том числе и электричеством. Это… — пальцы её начали мелко подрагивать. — Невыносимо.

В голове Грега мелькнули воспоминания неры Золы, как её тащили на стол для электролечения — это вновь вмешался Маркус. Все её бессилие в попытке противостоять санитарами, всю её боль от электричества, впивающегося в тело и заставляющего все мышцы сжиматься и рваться, вся слабость после — все обрушилось на Грега в попытке отговорить его от плавания в Мону. Он еле выдавил из себя, прогоняя прочь фантомную боль:

— Спасибо, нера Зола. И за лекарство, и за предупреждение.

Она болезненно дернула плечом — все же лера, напугавшая своим поведением полицейских офицеров никуда из неё не делась:

— Не отсылайте леру Элизабет в клинику Манчини. Ни за что.

— Не отошлю, — твердо сказал Грег.

Нера грустно улыбнулась:

— Тогда… Удачи вам и лере Элизабет. Все будет хорошо. — она вздохнула, словно скинула со своих плеч тяжелый груз, и пошла прочь. Грег, провожая её взглядом, «спросил» у отца Маркуса: «У неё же все будет хорошо?»

«Конечно», — отозвался инквизитор.

«А у Рауля?»

«А с Раулем я еще поработаю — он смог как-то утаить от меня наличие лекарства. Вот же…»

«Он просто очень сильно любит свою жену.»

Марк его оборвал: «Так любить нельзя! Любить настолько, что плевать на чужие жизни!». Вслух он сказал, забирая флаконы из рук Грега:

— Возвращайся на службу. Я сам выпою Элизабет лекарство и прослежу за её состоянием. Сразу же телефонирую тебе, чтобы ни случилось. О любом изменении в состоянии Элизабет я тебе буду сообщать.

Грег внимательно всмотрелся в инквизитора:

— С чего бы такая забота?

— С того, что мне интересно его воздействие. С того, что мне все равно торчать тут полдня — у меня назначены лечебные процедуры. С того, что я искренне волнуюсь за Элизабет и тебя. Еще причины нужны?

— Нет, прости… — Грегу стало стыдно за свое поведение.

Андре убрала свои бумаги в планшет, встала и приобняла Грега за руку:

— Прекращай не доверять людям. Я присмотрю за Лиз. Сейчас отвезу тебя на жуке в твое управление, заскочу в гостиницу за вещами Лиз, переговорю с Анри, предупреждая его, что плавание отменяется, — голос её чуть дрогнул на этих словах, — и вернусь сюда.

Грег скосил на сестру глаза — она была искренне разочарована тем, что плавание отменилось. Только этим.

Андре продолжила:

— Буду отчитываться тебе о каждом изменении в состоянии Лиз. Честно. Не беспокойся.

— Я постараюсь вырваться сюда в обед и приеду сразу же после службы, — сказал Грег.

Андре улыбнулась ему, как умела улыбаться только она — солнечно, ярко, уверенно. От её улыбки становилось легче, сразу верилось, что все будет хорошо.

Отец Маркус не удержался:

— Кера Андре… Вы так улыбаетесь… Я знаю одного человека, который не умеет этого делать. От его улыбки все разбегаются по дальним углам. Вы можете научить его улыбаться и радоваться жизни так, как это делаете вы?

Андре отпустила руку Грега и уверенно шагнула к инквизитору:

— За то, что вы помогаете с Лиз, я и вашего колдуна выгуляю, и вашего знакомого научу радоваться жизни! Без проблем.

— Тогда с вас два свидания, — одобрительно кивнул Маркус. — Брендон будет… Доволен. Скорее всего.

Андре заливисто рассмеялась:

— А вы умеете расставлять ловушки!

— Излишки служения. — развел руки в стороны отец Маркус. — Идите с Богами, я присмотрю за Элизабет и выпою ей лекарство. Не волнуйтесь.

Грег вместе с Андре покинул госпиталь, оставляя там часть себя — иначе Лиз уже не воспринималась. Время шагнуло за восемь утра — утреннее совещание он уже пропустил. Брок опять будет недоволен. Успеть бы на тренировку — Мюрай может воплотить свои угрозы в жизнь. Потом после тренировки будет время заняться делом Шутника. Заодно надо будет разобраться со скопившимися бумагами — докладными, делами, поданными на проверку, запросами на соискание должностей — из-за отделения Центрального участка полиции от Управления по особо важным делам, вновь возникла неразбериха со свободными должностями и переходами туда-сюда. В прошлый раз с этим разбирался Ренар, в этот раз разбираться ему. Еще и детективы из Сыскного подали заявки на переход — Управление по особо важным делам всегда котировалось больше, чем служба в Сыскном. Даже Томас Дейл не удержался от соблазна — подал заявку. Надо решать, кого оставлять в старших инспекторах: Стилла, тянувшего лямку неожиданно свалившегося на него долга эти дни, или Дейла, который по опыту превосходил Стилла, но явно был не любим Викторией Ренар и некоторыми другими офицерами.

Грег, попрощавшись с сестрой, вошел в Управление и малодушно прокрался в свой кабинет, минуя общую залу — ему требовалась хотя бы пара минут в тишине. Теплый родничок в груди стал сильнее — отец Маркус сдержал слово и выпоил Лиз лекарство. Кажется, оно благотворно воздействовало на неё. Он даже, послав Лиз волну тепла, получил робкий, неуверенный ответ. Она пришла в себя. Это же хороший знак?

Грег, закрыв дверь кабинета, стащил с себя грязный мундир, кардиган, пропотевшую рубашку, достал из шкафа свежую сорочку и тут же надел её. Надевать мундир не стал — слишком долго его приводить в порядок без магии. Ограничился кардиганом, хоть и его застегивать не стал — в Аквилите хорошо работает отопительная система. Он бросил грязный мундир на свободный стул — надо будет попросить Алистера принести новую форму со склада.

Грег сел за свой стол, осмотрел скопившиеся кучи бумаг, вздохнул, потер лицо и решил, что надо искать себе нового секретаря — старого из Олфинбурга ни за какие коврижки не вытащить.

Зазвонил телефон, и Грег, надеясь, что это Марк, взял трубку:

— Лер Блек, слушаю.

Телефонная нерисса профессионально протарабанила:

— Вызов из Тальмы, Олфинбург, лер Блек-старший. Будете разговаривать?

— Соедините, — твердо сказал Грег, понимая, что рано или поздно с отцом надо будет переговорить.

Голос отца ничуть не изменился — в столице бушевал демон, умер король, новый еще не взошел на престол, но лер Блек-старший никогда не сдается временами и событиям. Он решительно сказал:

— Недоброе утро, сын. Я устал от того, что ты от меня бегаешь, как мальчишка!

Грег возразил — он терпеть не мог этот отеческий тон, в конце концов он уже не ребенок, причем давно:

— Я не бегаю — я занят по службе. — Грег поймал себя на мысли, что готов к отречению от рода — он устал от отцовского воспитания, от его высокомерного тона, от притворной добродетели, когда за закрытыми дверьми дома можно многое, лишь бы оно не просочилось прочь.

— Какая может быть служба в этом городишке! — отмахнулся отец. Грег явственно увидел, как тот кривится при мыслях об Аквилите и её пороках. — Хотя ты прав, что пытаешься пересидеть скандал подальше от столицы.

— Отец…

Тот оборвал его:

— Я все утро пытаюсь связаться с тобой! Так что сиди и молчи, мальчишка! Я был у короля… Разговор был долгим и весьма… Нелепым. Да, нелепым. Но я принял его точку зрения. Я выкупил ту газетенку, в выходной она даст опровержение тем снимкам.

Грег в первый момент растерял все слова, выдавливая только:

— Спасибо… Отец. — такого он точно не ожидал.

Отец не удержался, кисло высказывая:

— М-да, с благодарностями у нынешнего поколения плохо.

Грег честно сказал, впервые за годы позволяя себе быть откровенным:

— Отец, я очень благодарен тебе. Я ценю, что ты смог понять меня и принять то, что со мной случилось. — Он повинился: — Я не справился с ситуацией, но с той ситуацией не справился никто. Ни Эверок, ни Фейн, ни…

Отец вновь не дал ему закончить фразу, гневно заявляя:

— Ты Монт! Ты должен был справиться. Это не обсуждается. Теперь о другом. Андре ты должен вернуть домой — ей нечего делать в Аквилите.

Грег заставил себя твердо сказать:

— Это только ей решать. Она давно вышла из-под твоей опеки.

— Я сказал — она должна вернуться домой. Я тебе не угроза. Верни её домой. Это не обсуждается — пока она пользуется МОИМИ деньгами, я вправе распоряжаться её судьбой… Теперь о лере де Бернье. Хочешь крутить с ней роман — крути. Я не против. Она богата, и ей нечего терять, если ты понимаешь меня.

— Отец! — намек отца был слишком откровенен и несносен. Так нельзя отзываться о лере, о любой лере!

— Молчи, когда говорит старший! Развлекайся, пока утихает скандал — рано или поздно ты вернешься в Олфинбург и все забудется.

— Еще раз, отец. — Грег еще надеялся, что отец его услышит. — Лиз — не любовница. Она моя… — он не договорил, отец оборвал его снова:

— Ей не быть невестой Блеков! Причина одна: телегония. Я не хочу, чтобы гены какой-то паршивой вернийской овцы были в моем внуке. Этому никогда не бывать!

Телегония… Это мерзкое слово разбило много девичьих судеб. Влияние первого мужчины на последующее потомство. Причина, по которой леры женились только на сохранивших себя в чистоте до брака. Отвратительная теория, которую пока не могла опровергнуть современная наука. Грег не верил в неё. Он сухо сказал:

— Тогда ты должен гордиться тем, что мой ребенок будет нести черты де ла Тьернов. Тьерны — это пар, это двигатель нашего времени. И, прежде чем ты перебьешь меня, учти: Лиз уже моя жена. Это не изменить.

Оставалось только надеяться, что карфианский ритуал общего эфира нерасторжим. И что Лиз простит Грегу такую свадьбу без её согласия.

Звонок прервался — не по вине Грега. Блек-старший бросил трубку на рычаг телефона. Аппарату повезет, если он уцелеет в этот раз. Отец частенько кидал принесшие ему плохую весть телефоны на пол.

Грег вежливо поблагодарил телефонную нериссу и положил трубку — проблемы отца его не волновали. У него у самого много своих проблем. Одна, кажется, уже решалась — связь с Лиз становилась сильнее и сильнее. Элизабет шла на поправку.

Телефон зазвонил вновь, и в этот раз это был Марк, сообщивший, что состояние Элизабет стабилизировалось с уверенной положительной динамикой. В пекло бы всех медиков с их языком! Неужели трудно сказать, что теперь все будет хорошо. Это так сложно, что ли?