Рыжий и черный

Глава 40 День пятый, точнее ночь. Наконец-то правда

Огонь узнал его и теперь ластился, как заскучавший кот. Раньше огонь воспринимался не так — он был врагом, которого надо было победить и удержать, теперь это был друг, предлагавший свою помощь.

Тяжелые капли крови капали на брусчатку, на которой Эван выводил символы — Брендон набросал ему на листе бумаги перед уходом основные руны, сказав, что остальное подскажет сердце. Сердце же подсказывало отнюдь не руны. Сердце трепыхалось от осознания — Эван узнал прячущийся в огне эфир. Не узнать его, когда каждый день сталкиваешься с носителем, невозможно. Оставалось понять, почему Вики и Брок скрыли это от него. Почему промолчали и не сказали, что Полин втянули в грязные дела — в каждом языке пламени горел её эфир, общий для Вики и Брока.

Окровавленный палец скользил по грязным камням, и думать, какую заразу Эван тут может подхватить, не хотелось. Стоило поспешить — где-то там, дальше, куда ушел Брендон со словами, что Эвану есть к кому вернуться, а значит, соваться вглубь огня не стоит, — колдун готовился к обряду. Его алый эфир тоже ни с чем не перепутать.

Эван выпрямился, вглядываясь в незадевающее его пламя:

— Полли, во что же тебя втянули?

Он не надеялся на ответ — Полли, если и была тут, то где-то далеко.

Он скривился: прокля́тая система поиска пропавших людей в этой про́клятой Аквилите снова дала сбой. Эван знал — Поттер не стал бы скрывать пропажу Полин, точнее даже, пропажу девочек, ведь Ноа тоже была где-то здесь. Он обратился бы в полицию. Только Эвану не сообщили об этом, и это значило одно — снова какой-то винтик в синей полицейской форме отказался принять заявление, напирая на пресловутые трое суток. Эван скрипнул зубами — если он отсюда выберется, если он выйдет живым из схватки с Ноа, то первым же делом вобьет в головы констеблей простое правило: пропавших детей начинать искать надо сразу же!

Ноа… Кажется, это была только его ошибка. Он поверил в то, что Тонтон-макута победил в Олфинбурге Ривз. Он поверил в то, что Ноа — не Тонтон-макут, а его жертва, тоже ставшая лоа. Только огонь вокруг Эвана доказывал, что это не так. И Тонтон-макут взялся за старое — в это раз он засунул в свой мешок Полин. Хотелось орать, хотелось ругаться на самого себя: ведь помнил, как тот изъяснялся первое время — дети так не говорят. Ноа стала… Эван поправил себя: Тонтон-макут стал похож на ребенка только со временем — видимо присмотрелся к поведению Полин и начал меняться. Байо говорил, что видел Ноа шестнадцатилетней девчонкой, сегодня утром Ноа выглядела не старше двенадцати — Тонтон-макут умел учиться и перестраиваться. Эван больше не попадется на его уловки. Понять бы еще, как Тонтону удалось избежать призыва в гексаграмму. Впрочем, это как раз неважно.

Время вокруг замерло на пару ударов сердца — пламя остановилось, а потом… Мир взорвался алым эфиром. Эван полоснул себя по запястью, пуская кровь, дарующую силу. Он должен сделать больше, чем ослабленный инквизицией Брендон — он должен вернуться из этого пламени, он должен оттаять со временем и найти ту, к кому стоило возвращаться. Эван знал — пламя ему подчинится. Он не боялся его, и все же устоять на ногах оказалось демонически сложно, когда, раздирая его жилы, не готовые пропустить через себя столько силы, из него вырвался злой алый эфир. Пламя только сильнее рвануло в небеса, словно в него подбросили новых дров. Огонь орал от счастья, он рушил дома и плавил металл, он отказывался подчиняться из соскучившегося кота превратившись в дикого озлобленного зверя.

Наверное, стоило вскрыть и другое запястье, давая больше крови, но Эван заставил себя успокоиться, взять себя в руки — гнев не гасят еще большей яростью. Гнев гасят радостью. Гнев гасят счастьем. Гнев гасят умиротворением. Гнев гасят любовью. Эван заставил себя вспомнить сонную и лишь тогда умиротворенную Вики, её поцелуи и объятья, её целеустремленность и храбрость. Он вспомнил застенчивую улыбку Полин, гордого Поттера, годами служившего в доме не ради денег, а из уважения к семейству. Он вспомнил влюбчивого Брока, мрачного Грега, отказавшегося отступать от любимой даже под угрозой отлучения от рода, Одли, увлеченного только службой, Байо, Арбогаста и многих, многих других… Где-то далеко кто-то, кажется, целовался. Судя по эфиру, это точно был Брендон, но где бы он взял в этом пекле ту, к которой стоит вернуться? Он точно должен вернуться.

И пламя с шорохом опало. Угли стали остывать, пепел быстро прибило к земле, на которой ничего не осталось — даже каминные трубы не выдержали жара. Эван скривился — это была не иллюзия. Он до последнего надеялся, что Шутник, кто бы не скрывался за его маской: Каеде, Ноа или Тонтон-макут, — и в этот раз будет верен себе, лишь создавая иллюзию пожара. Мрачный, тут же погрузившийся в непроглядную тьму пустырь вместо трущоб не был иллюзией. Оставалось понять — что же кардинально изменилось именно сегодня? Или… Это не проделки Шутника?

Стояла удивительная после шипения пламени и грохота рушащихся домов тишина. Дым ветром снесло прочь, и наконец-то на небе снова появились звезды и ущербная Луна. Откуда-то от леса донесся неуместный детский смех и шорох лап. Из темноты вырос огромный рыжий лис, выше Эвана на пару футов. На этом наглом Каеде сидели Полин, обнимающая её Ноа, сейчас выглядевшая лет на девять, не больше, и… Неожиданно Андре. Брендон, вцепившийся рукой в рыжую шерсть, шел рядом с лисом. Тот остановился перед Эваном и глянул на него ореховыми оценивающими глазами.

Полин робко улыбнулась и почему-то испуганно пискнула:

— Па…

Ноа толкнула её в бок и сама закончила:

— …па!

Уже хором девочки, почти не отличавшиеся друг от друга, только одна белая, а вторая черная, как ночь, и обе припорошенные пеплом, выдавили из себя:

— Мы больше так не будем!

Эван замер, не зная, что сказать. Брендон дернул голым плечом и разрядил обстановку, хмуро заметив:

— Они всю дорогу до тебя репетировали, между прочим.

Эван, обведя глазами серую от пепла пустошь и понимая, что все это дело рук девочек, только и выдавил из себя:

— Седьмицу без сладкого, как малость! И это только за побег из дома.

Лис толкнул его лобастой головой в бок, направляя прочь с пепелища. Он был прав — тут не совсем подходящее место для разговоров.

До площади Воротничков они еле дошли, и то только потому, что им навстречу рванули маги — Брок подставил плечо Брендону, Эвана подперла Вики, обнимая за талию и помогая идти. Нерисса Идо — вот же чудо достанется Броку, если тот сможет удержать её, конечно, — первым делом выдала каждому по большой кружке воды. Брендону еще достались плед и доктор. Эван доплелся до фонтана, щедро ладонями зачерпывая воду и умывая первым делом девочек, опасливо продолжавших жаться к уже человеческому боку Каеде, а потом принялся смывать с себя пепел и пот. Ворот потрепанного пламенем мундира тут же промок, но Эвану было не до приличий. Каеде же — и что с этим парнем не так?! — даже пройдя через пламя остался изысканно чист и опрятен, словно прятался за иллюзией. Андре, вырвавшаяся из объятий Грега, чуть не с головой занырнула в фонтан, смывая сажу и пот. У неё были чудно синюшные губы, и Алистер не удержался, первым делом проверяя её каналы — не стала ли кера Риччи нежитью? Вырвавшийся из цепких лап докторов Брендон тоже щеголял синими, неживыми губами. Заметив кончик карандаша-копира, торчавшего из кармана тужурки Андре, Эван не сдержал смешка, выпивая уже вторую кружку воды подряд, — он понял, откуда появилась синюшность. Тем более, что плед на плечах Брендона то и дело разлетался и показывал смазанные синие же руны. Идо и бледная, явно крайне уставшая лера Элизабет хлопотали над девочками, уговаривая их попить и что-нибудь съесть. Каеде замер величавой статуей самому себе, проигнорировав кружку с водой, которую ему буквально впихнула в руки Идо.

Алистер и остальные констебли притащили стулья, поняв, что оторваться от фонтана пока никто не в силах — Вики заметила кровь на запястье Эвана и принялась её отмывать, одновременно накладывая избыточную, не иначе от испуга, целебную сеть. Уговоры мужа она пропускала мимо ушей, пытаясь понять, как она не заметила его уход — и куда! — в пламя. Её не успокаивало даже стойкое алое сияние, исходящее от Эвана — он вернул себе владение эфиром, став колдуном. К сожалению, это означало грядущие проблемы с инквизицией.

Когда все, кто хотел, расселись, Эван, оставшийся на ногах, все же задал вопрос тоже стоявшему Каеде:

— И что все случившееся значит?

Тот выпрямился, хотя казалось, куда уж больше, и просто сказал:

— Это все только моя вина.

— Не сомневаюсь, Каеде. Я жду объяснений. Произошедшее вышло за рамки диких, но еще никого не убивавших шуток. — из-за присутствия девочек Эван старался говорить мягче, чтобы потом Полин и… Все же возможно Ноа не снились кошмары от осознания того, в чем им пришлось участвовать.

Ноа тут же вскочила со стула и бросилась вперед, загораживая собой Каеде:

— Это не он устроил! Это я! Я и немножко Полли.

Полин на стуле чуть съежилась — она не была настолько самоуверенна, как Ноа. Вики, легко погладив Эвана по плечу, направилась к Полли — ей она нужнее.

Руки Каеде легли на плечи Ноа:

— Прошу, не вмешивайся. То, что случилось, только моя вина.

Она шагнула вперед, пытаясь вырваться из его рук, но снова оказалась притянутой к нему:

— Это я! Я все сделала.

— Ноа! — веско сказал Каеде. — Будешь настаивать — накажу.

Она хотела возмутиться, но вмешался Эван:

— Простите, но у вас нет права наказывать Ноа. Она моя воспитанница, а не ваша.

Сейчас невозможно было не заметить — поведение Ноа в очередной раз изменилось. Ноа прошла трансформацию от пугавшей Вики еще седьмицу назад темноты, от мрака, отрешенно шепнувшего Эвану: «Живи!», от читавшей лекцию о гибели мира темной не имевшей постоянной формы тени до почти обычного, может, чересчур предприимчивого и умного ребенка. Она обернулась к Каеде и показала ему язык:

— Понял? Не грози мне — у тебя нет такого права!

— Ноа! — Каеде заглянул ей в глаза: — пожалуйста, веди себя достойно!

Взгляд Эвана метался от девочки к Каеде. Сейчас Эван все бы отдал, чтобы понять, кем же на самом деле была Ноа: Тонтоном или его жертвой?

На площадь влетели и тут же припарковались, отвлекая внимание на себя, несколько паромобилей. Из первого спешно вырвался, опережая свою охрану, принц Анри. Он пронесся через толпу полицейских и остановился только заметив Андре. Он криво улыбнулся, увидев стоявшего рядом с ней Брендона:

— Добрый вечер, леры и керы. — персонально Андре, он прошептал: — Я рад, что все закончилось хорошо.

Он шагнул мимо неё — к Эвану и Каеде, громко замечая:

— Лер Игнис, прошу прощения, что прерываю вас, но вынужден напомнить: Ренар Каеде — мой офицер и на данный момент вернийский подданный. Он находится под моей защитой. Ни арестовать, ни задержать вы его не вправе — он офицер моего охранного конвоя. На нем дипломатический иммунитет.

Эван повернулся к так некстати появившемуся принцу:

— Пока никто не собирается никого арестовывать. — первое слово он выделил особо.

Анри вздернул по-королевски подбородок:

— Ни пока, ни вообще, ни в частности, никак!

Каеде мягко сказал:

— Милер, я благодарен вам за защиту, но считаю себя обязанным объяснить все случившееся. Во избежание наказания непричастных к случившемуся.

Полин снова заерзала на стуле, и Вик подхватила её на руки, что-то утешающе шепча.

Ноа снова не выдержала:

— Это все я! Я, а не Каеде.

Тот крепче прижал девочку к себе и снова напомнил:

— Помолчи, Ноа, не вмешивайся в дела взрослых!

Ноа вырвалась из его рук, подбегая к Вик и обнимая её за талию:

— Больно надо! Зато Полли теперь настоящая девочка. Можете проверить — если ей порезать палец, то потечет настоящая кровь, а не эфир!

Каеде не выдержал первым:

— Ноа, если лер Эван не накажет тебя луной без сладкого за излишнюю кровожадность, то это сделаю я. По праву нашего контракта с тобой.

Та предпочла спрятаться за помятой, грязной от пепла пышной лиловой юбкой Вик:

— Я лоа! Мне и так неплохо. Буду жить в Аквилите, радоваться, проказничать…

Каеде твердо сказал, пугая Ноа и заставляя её выбираться из-за юбки Вик:

— Я. Назову. Твое. Настоящее. Имя. — он повернулся к Эвану: — и это отнюдь не Тонтон-макут.

Ноа расплылась в широкой, не обещающей ничего хорошего улыбке — скорее даже злобный оскал, а не улыбка:

— Только попробуй!

— Тогда, пожалуйста, помолчи.

Ноа зашипела, как лоа, но когда рука Вики опустилась на её плечо, привлекая к себе, замолчала и сама прижалась к ней:

— Я была хорошей девочкой, правда-правда. Это как лоа я чуть-чуть плохая. Но тут я делала добро! — упрямо закончила она.

Никто с ней не был согласен — сгоревшие трущобы то и дело напоминали о себе полным пепла ветром, но её это не волновало. Каеде заставил себя отвернуться от девочки к Эвану:

— Я признаю свою вину в случившемся. Я отвечаю за Ноа — с того самого дня, как был уничтожен Тонтон-макут. Я сдерживал её порывы, я обещал сделать её настоящей девочкой — она заслужила детство без боли и памяти о Той стороне. Сегодня я не уследил за ней.

Анри самовольно вмешался, удивляя Каеде и окружающих:

— Мои планы на вечер изменились: вместо обещанного свободного времени, Каеде был вынужден сопровождать меня. И делаю официальное заявление: Ренар Каеде, заметив разгорающийся пожар, тут же вызвался помочь. Без приказа. Без угроз или уговоров. Сам. Добровольно.

Ноа обиженно вскрикнула:

— А как же "все, что угодно"?!

— Ноа! — кажется, у Каеде это было любимое слово этим вечером. — Не вмешивайся!

Та снова показала язык. Каеде стойко проигнорировал её:

— Я планировал небольшую проделку тут в Ветряном квартале, но видимо без моего пригляда, хоть я и предупреждал Ноа не вмешиваться, она решила сама развлечься.

За спиной Эвана раздался ропот — развлечения королевского Ренара и лоа чуть не закончились катастрофой для города.

Эван глядя на Каеде в упор спросил:

— Это ваших рук дело — иллюзия джаухара у Блека?

— Моё. — согласился Каеде. Ноа пискнула:

— Зато он научился не отказываться от счастья!

Эван посмотрел на девочку, кивнул ей, а потом вновь спросил Каеде:

— Это вы создали иллюзию событий в «Веселой вдове»?

Ноа опередила Каеде, выдавая его с головой:

— Зато он повзрослел и перестал убиваться по мелочам. Особенно по пострадавшей чести!

Брок поперхнулся словами — для него «честь» и «мелочи» были несочетаемыми словами.

Ноа спешно перечисляла:

— А лера Элизабет сама хотела быть магой! Пойди она сама в катакомбы, все бы закончилось её смертью. А Лео заслужил быть уважаемым магом! А Полин — настоящей девочкой. А эти… Которые напугались в конторе, тоже были награждены — они стали магами. Вообще, все всегда заканчивалось хорошо. Вот! — Она тут же передразнила Каеде: — все, все, Ноа молчит!

Эван спросил Каеде, замечая, как нахмурился принц Анри, кажется, впервые задумавшись, кому он пообещал защиту:

— Зачем вы это делали, Каеде?

Тот спокойно ответил, словно ожидал такого:

— Мне более трехсот лет. Прожив столько, становится скучно. Я ёкай. По-вашему демон. Игры в людей — то, что скрашивает мое долголетие. Вам не понять этого — вы бабочки-однодневки для меня.

Ноа вскинулась и… Промолчала под его тяжелым взглядом.

— Повторю еще раз, Каеде. Зачем вы это делали?

Каеде молчал.

— Зачем вам нужна была такая прорва эфира?

Он все еще молчал.

— Для Ноа? — все же спросил Эван — для себя он все решил.

Ноа снова вмешалась:

— Даже прорвы эфира леры Виктории не хватило, чтобы подарить настоящую жизнь Полли. Как вы думаете, сколько эфира понадобилось для меня? — она передернула плечами: — Каеде хороший. И тут я тоже делала хорошее, доброе дело, раз уж Каеде оказался занят. И луну без сладкого я как-нибудь перенесу, хоть и не заслужила наказания. Тут было хорошее дело!

Эван переключил свое внимание на девочку — все же понятие хорошего у Ноа его пугало:

— Хорошее дело? Ты так уверена?

— Хорошее! — настойчиво повторила она. Если она сможет доказать это, то лучшей сестренки для всегда тихой и боязливой Полин можно и не искать, но небеса, как же Эвана пугало «хорошее» Ноа. Ветер игрался невдалеке пеплом, неся его в сторону Танцующего леса. Число жертв пожара было страшно представить. Надо уже снаряжать поисковые команды, но все констебли замерли тут, ожидая ответов.

Эван только и смог сказать:

— Ноа, ты ошибаешься.

— Хорошие люди всегда делают хорошие вещи? — на всякий случай боязливо уточнила Ноа.

— Да, Ноа. Но это не значит, что ты плохая. Ты просто ошиб…

— Нерисса Идо хороший человек? — перебила его девочка.

— Несомненно.

Ноа хитро, сейчас напоминая чем-то лисичку, улыбнулась:

— Инспектор Одли хороший человек?

— Несомненно, Ноа.

Она торжествующе сказала:

— И нерисса Идо, и инспектор Одли говорили, что квартал спасет только красный петух. И лера Виктория, она же тоже хороший… Демон, да?

— Она хороший человек, Ноа. — перекрывая раздавшийся со всех сторон ропот, ответил Ноа Эван.

Девочка сложила руки на груди:

— Она соглашалась с этим утверждением! Значит, Ноа сделала хорошее дело.

— И нерисса Идо, и инспектор Одли, и лера Виктория, как хорошие люди, ошибались, как ошиблась ты, Ноа. И они тоже будут так же наказаны.

— Луну без сладкого? — округлила глаза Ноа.

— Именно, Ноа. Луну без сладкого.

Идо и Вики переглянулись и предпочли согласиться с наказанием.

Ноа нахмурилась и наклонила голову на бок, ничего не понимая:

— Но я же сделала хорошее дело. Большое, хорошее дело… Тут построят хорошие дома для всех-всех-всех…

Эван терпеливо, понимая, что перед ним искореженная жизнью в мешке демона девочка, попытался объяснить ей так, чтобы кошмары о жертвах потом не мучили ни её, ни Полин:

— Ноа, ты только представь, что могли быть жертвы. Случайные, ты не хотела, но они могут быть. Это не твоя вина, — Эван до последнего пытался смягчить слова, чтобы Ноа не корила себя.

— Но жертв нет! — возмутилась Ноа. Она грозно сказала: — Я еще лоа! Я жуть! Я ужас. Я часть Тонтона… Я прогнала всех. Даже собак. Даже кошек. — она потерла лоб и уточнила, снова пугая своим «хорошим» окружающих: — Даже крыс и мышей. Про пауков не точно, но я старалась.

Толпа облегченно выдохнула — жертв не было! Это была самая невероятная новость этой ночи. Оставалось понять, куда делись все люди…

Эвана это тоже чрезвычайно интересовало — Ноа поразила его своим подходом:

— Ноа, но люди лишились крова, крыши надо головой…

— Крыша у них есть! — гордо возразила она.

— Ноа?

— Катакомбы! Все люди там. Там есть крыша, нет крыс, есть вода…

Эван улыбнулся ей — сильная, умная, но все же немного странная девочка:

— Но нет еды…

Ноа коварно улыбнулась:

— Лер Брок хороший человек?

— Несомненно.

Она торжествующе сказала:

— Лер Брок сказал, что жрать — не детская проблема! Это проблема взрослых. И город обещал кормить.

Брок только что-то простонал под тяжелым взглядом Идо.

Эван посмотрел на него:

— Лер Брок, если так сказал, то…

— …Я не отказываюсь выделять деньги на бесплатную еду для потерпевших. — твердо сказал Брок.

Эван закатил глаза вверх и продолжил:

— …то, Ноа, он тоже будет наказан — за сквернословие при детях.

— Понял, луну без сладкого, — сдался Брок.

Ноа обвела всех находившихся рядом констеблей задумчивым взглядом, и те подались назад, явно вспоминая все свои слова за прошлую седьмицу и боясь оказаться в числе лишенных сладкого. Все же она пока была больше лоа, чем ребенок. Эван впервые подумал, что как человеческое дитя, она попалась Тонтону в более раннем возрасте, чем Полли.

Ноа дернула плечом:

— И все же… Тут будут новые дома и новая хорошая жизнь. Это дело стоит вознаграждения, лер Анри? — в этикете она явно не разбиралась.

Каеде предпочел снова вмешаться:

— Ноа, пожалуйста!

Она вздернула свой нос вверх:

— Я не буду молчать!

Каеде буквально взмолился:

— Прошу, не унижай меня.

Она вышла вперед — к заинтересованному принцу, который присел на корточки перед девочкой, чтобы можно было смотреть ей в глаза — не лучшая идея на самом деле. Ноа была лоа, то есть демон. Смотреть в её глаза опасно.

Анри мягко сказал:

— Пожалуй, никто тут не согласится с утверждением, что я хороший человек. Но я человек слова, Ноа. Каеде выполнил мою просьбу, я выполню любое его желание.

— Дайте ему свободу, пожалуйста.

— Что? — не понял принц, вставая и поворачиваясь к растерявшему всю свою гордость Каеде. — Простите, Ренар, при чем тут ваша свобода? Вы вольны подать в отставку в любой момент.

— Я ваш раб, — сухо сказал мужчина, глядя в никуда — такой потери лица он не мог перенести.

— Рабство запрещено… — Анри замер: — ах, да… В Тальме король стоит над законом. Каеде…

Виктория пришла на помощь своему кузену:

— Ваше королев…

Принц повернулся к ней:

— Можно по имени.

— Ан… Ри… — неуверенно сказала Вик. — Вам передавали круглый предмет, шар, бусину, пуговицу…

Пуговицы Каеде не перенес:

— Звездный шар. — поправил он Вик и снова замолчал.

Анри вспомнил все подарки своего венценосного брата и кивнул:

— Стеклянное пресс-папье? Оно?

Вик согласилась:

— Скорее всего оно. Там… Душа Каеде. Кто владеет звездным шаром, тот владеет лисом.

Ноа закивала, дергая Анри за руку:

— Вот-вот, верните ему душу, пожалуйста… А я вас сделала магом. За просто так, потому что вы хороший.

Анри повернулся к Лепажу, и тот понятливо кивнул:

— Сейчас все будет сделано, милер! — он пошел прочь — наверное, за душой Каеде.

Принц мрачно сказал:

— Кажется, я тоже заслужил свою луну без сладкого. Клянусь всеми богами, Ренар Каеде, я этого не знал. Знал бы — сам вернул вам вашу свободу.

Ноа бросилась к Каеде, и тот поймал её, беря на руки:

— Видишь, видишь, я хорошая! Все получилось! Ты будешь свободен!

— А ты станешь настоящей девочкой, Ноа, но не сегодня. Сегодня сил не осталось. Ты почему сама не выпила эфир из констеблей?

Вик вздрогнула, теперь понимая, почему Каеде называл себя вампиром — какая разница, что пьешь: кровь или эфир — результат может оказаться одним и тем же, если вовремя не остановиться — смерть. От обескровливания или от магического истощения.

— Ты могла бы уже сегодня стать настоящей… — продолжил Каеде, и Ноа, опять уменьшившаяся — сейчас больше шести ей было не дать, прошептала:

— Но Полли ждала этого дольше. Пять веков, а я всего один. Я еще подожду.

Окружающие чуть выдохнули — оказаться объектом шутки лиса не хотелось. Хотя с другой стороны… Еще никто ничего не потерял от этого.

Элизабет, прильнувшая к супругу и все это время молчавшая, разбила тишину:

— Я не буду выдвигать обвинение Ренару Каеде в магическом нападении на меня. Я приобрела гораздо больше, чем могла надеяться.

Грег, поцеловавший её в висок, тоже сказал:

— Я тоже не буду выдвигать обвинений.

Брок дернул плечом, вспоминая, что серьезная и грозная нерисса Идо стоит слишком близко от него, и она может не понять той его пробежки в шторе, все же произнес:

— У меня нет претензий к Ренару Каеде, как полагаю, их нет и у Байо. И остальных.

Эван довольно кивнул:

— Что ж, с Шутником разобрались, осталось разобраться с…

Каеде, прижав к себе Ноа, заметил:

— Согласно древним законам, раб не несет ответственности за случившееся. Вся ответственность и возмещение ущерба ложатся на плечи его хозяина.

Принц Анри вскинулся, не ожидая такого от Ренара, но ответить не успел — его перебил Эван:

— Согласно современным законам, уголовная ответственность за дела детей ложится на плечи родителей. Ноа Хейг, принятая в род Игнис, еще не достигла возраста уголовной ответственности, и потому…

Ноа опередила его:

— Йухууууу! Эван тоже без сладкого!!!