Родина – за нами!

Глава двадцать первая

'Разведчик никогда не должен забывать своей задачи.

Ее исполнение является ключевым моментом операций'

('Подготовка личного состава войсковых РДГ,

Согласно требований БУ-49',

изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)

— Что перехвачено? — рыкнул Медведев, нависая над связистами.

Листок лег перед ним немедленно.

Комполка взяв его нежно, как первый весенний цветок для супруги, скрылся за занавесью. На него уставились сразу две пары глаз, профессора и лысого. Офицеров полка не присутствовало, не совещание, все на своих местах и занимаются делом.

— Пока все группы не обнаружены, если судить по результатам радиоперехвата. — Медведев сел, глядя прямо в стол. — Это хорошо.

— Это очень хорошо, полковник. — Лысый позволил себе улыбнуться. — Если не сказать, что даже лучше.

— Они дойдут. — профессор закурил. — Должны…

— Вы бы, Юрий Сергеевич, себя-то поберегли, — посоветовал лысый, — хотя бы уменьшите свою порцию табака на каждый день. Сердце у вас не заменишь, если что случится.

Профессор отмахнулся.

— У меня для вас новость, полковник. — Лысый, утром встречавший самолет, положил на стол пакет. — Вскрывайте. Думаю, мне известно его содержимое, я получил похожий.

Медведев, сопя, разорвал бумагу. Взял два листа, запаянных в прозрачный плотный целлофан, разорвал его. Начал читать, на глазах становясь еще суровее. Дочитав, полковник выпил два стакана воды и уставился на лысого:

— Как-то не верится.

— Поздравляю, товарищ генерал-майор. — Лысый протянул руку, крепко пожав клешню Медведева. — Необходимые ресурсы и подразделения, необходимые для пополнения вашей дивизии, уже выдвинуты. Вам, как еще нескольким военачальникам, оказана большая честь. Вам начинать наступление в течение месяца.

— Медлить нельзя… — Медведев вздохнул. — Но почему именно ранней весной, ведь и нам придется плохо. Немцы хорошо подготовлены, они даже привыкли к погоде, к распутице, ко всему остальному.

— Прогнозы больно уж хороши, — поделился профессор, — такие прогнозы встречаются редко, а настолько точные нам еще не попадались. Это будет не просто плохая весна, товарищ генерал. Это будет ужасное и практически воюющее против нас время года. Готовить технику надо уже сейчас.

— А люди всегда готовы… — Медведев сжал подстаканник, незаметно для себя смяв его. — Прозвучит нехорошо, но…

— Я человек, Юрий Сергеевич- тоже. — Лысый вздохнул. — Мы все понимаем. Погибнут тысячи, даже если удар окажется внезапным, даже если сработает контрразведывательная сеть, даже если мы зальем немцев огнем и засыплем сталью. Но больше никак.

— Вы остаетесь здесь для контроля моих действий?

— Мы остаемся здесь для встречи группы Куминова, а потом убудем. — Лысый улыбнулся. — Вы, товарищ генерал-майор, не считайте нас за надзирателей. Вы не тот человек, которому не доверяют. Вы справитесь, это знает теперь уже вся ваша дивизия, знаем мы, знают в Ставке. Неужели вам самому не хочется стать первым, быть тем, кто скинет фашистскую сволочь за Волгу, утопит ее в ней и в их собственной крови?

Медведев кивнул, соглашаясь.

— А вот где остальные группы, — лысый скрылся в своей тени, — мне все же также интересно.

…Иволгин выдохнул, коротко и хрипло. В висках и груди колотило, дышалось тяжело, со свистом и бульканьем в легких. Капитан приложил ладонь к ребрам справа, чувствуя, как пальцы враз стали теплыми и мокрыми. Сил практически не осталось, во всяком случае, не на бег. Дела… ничего не скажешь. Разведчик сплюнул алой слюной на снег, остановившись. Спрятался за ствол ближайшего дерева и осторожно огляделся по сторонам. Сколько до врага? Сколько ребят осталось?

Сбоку, прячась в густом ельнике, скользнули двое. Иволгин присмотрелся. Да, Варфоломеев и Ткаченко, как обычно, держащиеся вместе. Рядом с ним, прижавшись к высоченной березе, жадно глотал воздух Лукашевич. И чуть в стороне, укрывшись за толстым комлем поваленной здоровущей ели, уже проверял прицел Ованесян. И все, никого больше у него не осталось.

А еще вчера, когда его группа нос к носу столкнулась с остатками РДГ Абраменко, их было четырнадцать. Сейчас — пятеро, выживших из двадцати четырех, стартовавших совсем недавно. Иволгин поднял голову, слыша, как там, позади, с треском завалилось дерево. Чуть позже — второе. Чихание моторов не слышалось достаточно давно. Немудрено, в такой бурелом танки и бронетранспортеры все же не сунутся. Становится совсем ясно — кто валит деревья, поддерживая загонщиков-егерей.

Дальше он-то точно бежать не сможет. С дыркой в легком не побегаешь… Иволгин криво усмехнулся. Даже побороться с гансами напоследок нормально не получится. Что сделаешь с ходячими танками, прущими сквозь подлесок сюда, имея лишь пару гранат? То-то и оно, мало что сможешь. А уходить с простреленным виском капитану не хотелось. Не для того они воюют, не для того. Оставалось лишь надеяться на то, что пехота выскочит раньше, не держась за «шагунами». А уж с ними-то можно и поквитаться.

Иволгин посмотрел на оставшихся ребят. Говорить не пришлось, все давно ясно. Целых не осталось, а бежать дальше — смысла нет. Хуже будет, если кто-то потеряет сознание и окажется в плену, подобранный егерями. Уж они-то по следу точно пойдут, не отстанут. Значит, сейчас будет бой, последний, страшный. И его немцы, принявшие в нем участие и выжившие, запомнят надолго. Капитан иллюзий не строил, шансов у остатков двух РДГ не было. Вернее, был шанс. Один на миллион.

Хруст раздавался все ближе. Последние из оставшихся птиц торопливо улетали прочь от мерно шагающих механизмов и людей. Иволгин проследил глазами за маленькой стайкой юрких снегирей, низко пролетевших напротив. Глаза защипало, неожиданно и странно. Одна из птиц, отставшая, выскочила прямо на него. Капитан застыл, глядя на небывалое поведение осторожного пернатого. Там, откуда он ждал врага, со стоном свалилось еще одно дерево.

А разведчик, у которого внутри все хрипело, смотрел на маленького красногрудого снегиря, неожиданно наплевавшего на осторожность и не торопившегося догонять сородичей. Потом птичка все-таки взмахнула крыльями, поднялась выше и взмыла в небо, освободившееся от низких серых туч. Иволгин проводил снегиря взглядом, старательно запоминая невеликую птицу, покрасовавшуюся перед ним. Потом улыбнулся, глядя в режущую глаза яркую синеву. Хороший день, красивый.

— Готовы? — голос сорвался в глубокий, рвущий изнутри кашель. Снег под ногами покраснел еще больше. Разведчики кивнули, слитно и разом. — Хорошо…

Пальцы, что Иволгин потихоньку ощущал все хуже, пробежались по подсумкам с боеприпасами. Негусто, м-да… Но этим, уже заметным среди стволов и сухостоя, хватит. По горло хватит, ишь, собаки бешеные, даже красться прекратили, уже победителями себя ощущают. Ничего, херры сраные, сейчас ощутите вкус победы. Иволгин щелкнул пальцами, привлекая внимание Ованесяна, уже прицелившего. Тот сначала не понял, но потом мотнул головой, давая фрицам подойти ближе. Бить надо наверняка, только так.

Иволгин поднял «штурмер», выбрав одну из фигур, становящихся все ближе. Палец мягко лег на холодную полоску скобы. Осталось немного…

Группу Абраменко зажали с трех сторон в районе заброшенной деревни, загнали на самый ее край. Она могла бы уйти и скрыться парой часов ранее, но винты «Драккенов» разгоняли вертушки намного быстрее. Хотя начиналось все хорошо, относительно хорошо.

На маршрут его РДГ вышла быстро, прикрываясь отходом немцев с позиций. Как прошли остальные группы — Абраменко не знал. На связь он вышел поздно ночью, заставив бойцов отмахать по прямой километров с шестьдесят. Риск? Верно, он, но старлей рисковать любил. Задача только вот оказалась непонятной. Это Абраменко не нравилось сразу, как только узнал, что надо дойти до точки и лишь там, если их не будет ждать связной — запрашивать директивы от штаба. Что там, в городе, куда они бежали, вот в чем вопрос? Но задаваться им он не стал, довольствуясь приказом. Надо — значит надо, чего голову ломать?

Ночь РДГ старшего лейтенанта Абраменко встретила в глухомани у села Альметьево. Село было большое, как-никак районный центр. Подумав, командир группы решил преднамеренно встать на лежку именно здесь и оставаться до вечера следующего дня. Такой наглости фрицы явно ожидать не станут. Ведь на территории райцентра, по имеющимся данным, расположились три роты фельдегерей, стоявших в нем постоянно. Плюс танковый взвод и подразделения тыловой поддержки. Ну, кто, скажите на милость, совершит настолько глупый и нахальный поступок, как остановка разведгруппы в его окрестностях. Первоначально так и шло.

Ближе к сумеркам, до которых оставалось не больше часа, группа начала готовиться к выходу. Проверяли боеприпасы, надежность креплений и самих лыж, тщательность обмотки металлических мелких деталей амуниции. Абраменко немного нервничал от того, что не было возможности сделать доклад, но это казалось лишь мелкой и временной неприятностью. Радиомолчание вблизи линии фронта было обязательным для положительного исхода всей операции.

Бойцы, стараясь двигаться незаметно, начали собираться у выхода из густой рощицы, росшей наособицу и в стороне от основного лесного массива, в который РДГ сейчас и готовилась стартовать. Вчера вечером, выходя на последний рывок, Абраменко не учел обстоятельства, которое на карте было показано достаточно четко. А он просмотрел пустой кусок, расстоянием около километра. Как результат — группе надо теперь преодолеть открытое пространство незаметно и быстро. Приходилось ждать темноту, рисковать заданием и людьми было нельзя. Вчера и сегодня, все время, что РДГ находилась в рощице, выставленные наблюдатели не заприметили каких-нибудь тревожных признаков. К моменту, когда РДГ должна была споро и скрытно пересечь белое полотно и укрыться среди леса, дарившего им несколько часов относительной безопасности, беды ничего не предвещало. Плохого Абраменко ждал лишь после выхода из-под деревьев и бега по степи, открытой и практически плоской. Он ошибся.

Пулеметы ударили в момент, когда две первые тройки разведчиков уже скользнули под тяжелые, скрываемые густым снегом, что валил весь день, кроны деревьев. Били точно, зацепив последнюю тройку, где шли бойцы прикрытия. Два небольших броневика, стоявших на самых окраинах села, не могли нащупать лучами прожекторов всю группу, скрытую снегопадом. Но часть своего дела они сделали. Три сломанных фигуры, только начинавших разгон, упали в снег, не успев даже вскрикнуть.

— Ходу! — Абраменко толкнул связиста, почти зашвырнув его в спасительные заросли впереди. — Живо!

Сзади продолжали раздаваться пулеметные очереди, срезая ветки и сбрасывая на разведчиков, скользящих по снегу, снег. Чуть позже гулко грохнуло. Лейтенант вздрогнул, понимая, что кто-то из бойцов выполнил свой долг, подорвавшись сам и добив товарищей. РДГ быстро уходила в лес, стараясь оторваться, выжать хотя бы немного времени. Абраменко, указав бегущему в самой голове верзиле Якубовскому направление, не отставал от связиста. Иллюзий у него не было, в ближайшее время их начнут зажимать в кольцо, зажимая челюсти капкана, который уже сейчас создается опытными загонщиками.

Ветви хлестали по лицу, приходилось постоянно беречь глаза. Группа шла ходко, втянувшись в необходимый для попытки выжить ритм. Задание уже практически провалено, старший лейтенант понимал это. Оставалось лишь одно — поиграть в кошки-мышки с немцами, давая возможность выбраться другим группам и выполнить приказ. Это Абраменко и собирался сделать. На короткой остановке, минут на пять, подсветив фонарем карту, стало ясно — надо уходить в сторону Кошек, лежавших уже в Куйбышевской области. Немцы нашли под ними нефтяное месторождение и прорыв группы, стремящейся уничтожить нефтеперегонный завод, не выглядел бы глупым. Такие акции разведка фронта проводила постоянно, значит, немцы смогут принять их за обычных диверсантов, пускай и провалившихся, но из русского упорства и упрямства продолжавших идти к цели.

Клещи начали сжиматься лишь только рассвело. Отмахавшая за ночь половину расстояния до Кошек группа вымоталась. Местность вокруг часто пересекалась оврагами и холмами, а вот леса встретилось мало. Абраменко понимал — шансов у них мало, а уж выжить — совсем.

Темные точки вертолетов, зависшие на горизонте, лишь подтвердили опасения. Перед тем, как разведка сорвалась в рвущий мышцы бег, рассыпавшись по одному, он успел определить последнюю цель последнего выхода своей группы. Небольшая деревенька, совсем неподалеку, всего в трех километрах. Только эти самые три километра — многие ли из них пробегут до конца?

Первые залпы авиационных МГ-131 раздались в момент, когда РДГ прошла половину расстояния. Бегущий справа от Абраменко связист Ягудин успел вскрикнуть, прежде чем тринадцатимиллиметровые снаряды крупнокалиберного и скорострельного немецкого пулемета практически разорвали его пополам. Лейтенант выматерился, наподдав ходу, не останавливаясь. Стальная коробка станции, укрытая в грубом брезенте ранца за спиной погибшего товарища, была уничтожена. В этом он не сомневался.

Один из «Драккенов», с воем и гулом рубящих небо лопастей, прошел над ними. От его бронированного днища, покрытого светлыми и голубыми пятнами камуфляжа, в сторону крайних лыжников, отставших от остальной группы, протянулись яркие ленты трассирующих зарядов. Пока повезло, бортовой стрелок на немецком геликоптере то ли просто стрелял плохо, то ли низкий ход и высокая скорость не дали прицелиться лучше. Очереди, протянувшиеся к людям внизу, лишь подняли белые фонтанчики намного левее.

— Хрен косой… — лейтенант сплюнул вязкой слюной, оскалившись в злой ухмылке. — Колбасник, мать твою!

Второй из вертолетов, шедший ведомым, помешал ему радоваться, засадив в их сторону НУРСами. Громыхнуло сзади и чуть сбоку, свистнуло, бедро обожгло, он коротко выдохнул, стараясь не снизить скорость, но уже не получалось. Ткань халата из белой быстро становилась ярко-красной. Абраменко охнул, попытавшись перенести вес тело на раненую ногу, сжал зубы и покатился вниз, мысленно молясь Богу, в которого не очень-то и верил, о помощи. Внизу была деревня, возможность потеряться среди строений, наложить бинт, не дать крови, такой сейчас драгоценной, уйти из него раньше времени. Перед глазами торопливо наворачивали круги разноцветные спирали, руки и ноги слушались все хуже. Он успел заметить, как основная часть бойцов успела скатиться вниз, к вытянутому забору, перегораживающему путь и сейчас, пригнувшись, рысцой бежали в сторону ближайших строений. Со стороны солнца заходил ведущий «Драккен», разрезая воздух винтом, стараясь успеть и не дать им рассыпаться. Второй с гулом прошел над Абраменко, сбив таки его с ритма торопливой и захлебывающейся очередью из хвостового МГ-18. Один из последних разведчиков оглянулся, заметив притормаживающего командира. Лейтенант махнул ему, приказывая быстрее укрываться, но тот не послушал.

Уже падая на снег, в нескольких десятках метров от спасительных остатков стен, Абраменко услышал новые звуки, заставившие скрипнуть от злости зубами. Транспортно-штурмовые «Хеймдалли», как всегда под завязку набитые егерями, садились на холмах, оставленных позади. Разведчик, ждавший командира, подполз ближе, подтянул к себе. Старшина привалился спиной к просевшему сараю, перетянув бедро тонким кожаным ремешком, что носил вместо жгута зимой. Подсунул плотный, не раскрученный, лишь растянутый бинт, зубами вспоров упаковку. Усмехнулся, поймал недоуменный взгляд бойца, лежавшего рядом.

— Да смешно, Игорь… — Абраменко проверил надежность кустарного тампона на бедре. — Подумал про стерильность у бинта, чтобы заразы не занести.

— Смешно. — Игорь криво усмехнулся. — Сейчас посмеемся.

— Это точно, и…

Договорить Абраменко не дали. Развернувшийся «драккен» прошелся по разваленной деревеньке, давно брошенной жителями, как плуг по пашне. Вооружение, установленное в самом корпусе и крепившееся на небольших выступах-пилонах, прошерстило все, до чего дотянулся вертолет. В воздух полетели доски, битый шифер, рваная жесть кровли, щепа от разлетающихся трухлявых бревен, ошметки дранки от стен небогатых хат. Гремело, грохотало и свистело, разом заполнив все вокруг. Оставшиеся в живых разведчики вжимались в землю, прятались за остатками кирпичных печей, от которых семи и тринадцатимиллиметровые снаряды отсекали крошку и разносили в мельчайшую пыль. После стального вихря, посланного ревущим вертолетом, двое бойцов не встали.

Второй «дракон» прошел над головами, не открывая стрельбу. Абраменко, у которого чуть потемнело в глазах от кровопотери, тоскливо вздохнул. Их решили все-таки брать живыми, вернее — немцы решили попытаться. Но что же… пусть пробуют. Как они там? Старшина поднес к глазам бинокль, пытаясь определить: кто же и количество тех, кто сейчас движется к ним. Вышло плохо, пальцы тряслись мелкой дрожью, изображение смазывалось и скакало. Абраменко подкрутил фокусировку, заметив что-то странное среди еле заметных светло-серых фигур, постепенно охватывающих лощину, в которой находилась деревенька.

— Твою-то мааать… — протянул старшина. Линзы бинокля выхватили между высокого бурьяна мощный силуэт, уверенно двигающийся в сторону русских. Абраменко неуверенно пожал плечами, продолжая наблюдать.

Ошибки не было. Кроме егерей, давно привычных для РДГ, постоянно ходившей за линию фронта, вниз сейчас двигался тот самый экземпляр, что старшина видел на фотографиях в землянке комполка. И не один. Старлей успел заметить трех, как минимум, немецких чудо-солдат, практически не скрывающихся.

Высокие, в защитной экипировке, похожей на ту, что носят тяжелые пехотинцы при штурмах укрепрайонов. В обтекаемых шлемах, как у подразделений воздушного десанта Вермахта. Двое с пулеметами, еще у одного что-то странное, напоминающее ствол «восемьдесят второго» полкового миномета с бочонком посреди. Абраменко покачал головой, понимая — та еще мясорубка впереди.

— Сколько живых осталось? — Он напрягся, кричать было тяжело.

— Восемь. — Якубовский, лежавший справа, за проржавевшим корпусом одного из первых советских тракторов с ХТЗ, ответил за всех.

— Готовьтесь, хлопцы, сейчас начнется. — старший лейтенант лязгнул затвором автомата, поменяв магазин. — Вот прямо сейчас и начнется.