Родина – за нами!

Глава семнадцатая

'Все упражнения, все тренировки должны работать на одну цель:

Убедить, что ты сильнее собственного страха.

Возможности человека беспредельны, если он победит страх'

('Подготовка личного состава войсковых РДГ,

Согласно требований БУ-49',

изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)

Что заставило вернуться назад трёх немцев на «цюндапе» с люлькой? Отстали от своих, либо разминулись, когда каратели возвращались на базу? Или командир отряда решил удостовериться в отсутствии партизан, спрятавшихся и пересидевших уничтожение деревни в тайниках? Непонятно…

Куминов, распластавшись над уничтоженной деревней, всматривался в три фигуры внизу. Немцы, в светлых шинелях и с белыми чехлами на касках и ранцах, были хорошо видны. Чтобы их сюда не привело, но сейчас они настороженно бродили по улицам. Что-то подсвечивали себе фонариками, закреплёнными под стволами. Утро накатывалось всё сильнее, но рассвет ещё не мог помочь воспользоваться биноклем. Хотя Куминову больше всего сейчас хотелось не рассматривать немцев в оптику. Руки у капитана чесались от желания незаметно спуститься вниз и заплатить хотя бы этим вот. Ай, как хотелось Куминову сейчас вниз, ай как хотелось.

Сзади тихо хрустнуло и рядом с ним оказался Хрусталёв. Прищурился, вглядываясь в ту же сторону. Еле слышно выматерился сквозь зубы, поняв то, что произошло внизу. Куминов посмотрел на него, встретившись с побелевшим от бешеной злобы взглядом старлея.

— Командир… — губы разведчика чуть шевельнулись, просительно и выжидающе.

— Лежи, Вова, терпи. — Как же тяжело давалось сейчас капитану это решение. Вон он, враг, шастает себе спокойно среди дымящихся груд обгорелого кирпича и дотлевающих брёвен с досками.

— Ба… — Воронков дёрнул его за плечо. — Посмотри-ка, командир, что у них на люльке намалёвано? Не чудится ли мне?

Куминов напряг глаза, вглядываясь в сероватую утреннюю мглу.

Машина у фрицев была хороша, ничего не скажешь. Мощный двигатель, сейчас закрытый зимним кожухом. Широкая резина на колёсах, рубчатая, не дающая мотоциклу проваливаться даже в рыхлом снеге. Над стеклом фары, больше небольшой напоминающей прожектор, крепился высокий прозрачный прямоугольник, отсекающий от водителя снег, дождь, град и грязь вперемежку с пылью. Люлька, приёмистая и вытянутая, украшалась бронещитком, дополнительным глазом-прожектором и толстым стволом пулемёта. На её грязно-сером борту чёрный треугольник щита с белой внутренней окантовкой. А в его центре гордо красовалась латинская буква «Е». А память на эмблемы некоторых дивизий у разведчиков была очень хорошей. Пленных из них они брали очень редко.

— О, как… — Хрусталёв ещё сильнее скрипнул зубами. — Гордые и несгибаемые прибалтийские чухонцы, ну надо же.[32]

— Интересно… — Куминов нахмурился. Странновато складывалась ситуация, очень странно и интересно.

Подразделения 20-й гренадёрской дивизии СС, хорошо известной своими зверствами, находились в числе охранения Куйбышева. Что делали её солдаты за, практически, триста километров от самой конечной точки маршрута РДГ? Очень странно, если уж на то пошло.

— Командир… — снова протянул Хрусталёв. — Ну, командир…

— Отставить, лейтенант. Нельзя, должен понимать.

— Есть отставить… — на абсолютно спокойном лице разведчика чётко прорисовались желваки на скулах. Почему?

Куминову и товарищам доводилось таскать с «той» стороны парней из Ваффен СС. Бывали случай, когда «колоть» их приходилось сразу на месте, чуть уйдя от преследования. Как один все эти «рыцари Рейха» и «истинные арийцы» в первую очередь начинали доказывать один единственный факт. Дескать — не жгли, не пытали, не расстреливали пленных, евреев, коммунистов.

Все как один солдаты, честные, благородные. Капитан им просто не верил. Святых на войне не бывает, это закон непреложный. Уж кому, как ни ему, разведчику и диверсанту, этого не знать. Методы форсированных допросов не несли в себе соблюдения различных конвенций. Это война, в ней главное — победить. Но для себя Куминов давно уяснил простую штуку:

Никогда он не станет убивать женщин, стариков и детей. Если только они не попытаются сделать это первыми. И наплевать на то, что это обязательно произойдёт в будущем. Советская армия пройдёт по землям третьего рейха, дойдёт до самого логова врага. Что будет там, он знал.

Немцев нельзя упрекнуть в трусости или слабости во время боя. И дома свои защищать они станут яростно, это правильно. Но есть небольшая разница: первым перешли границу с оружием в руках не жители СССР. А то, что устраивали подонки с рунами «зигель» на его родной земле… этого не забыть. Но он, капитан Куминов, до уровня этих подонков не опуститься. Никогда. Ни за что. Даже если понимать простую истину: на войне, как на войне, всякое бывает. Только не методами парней в чёрной с серебром форме.

— А это что за икебана?.. — Воронков толкнул Куминова, показывая на один из уцелевших домов. Бинокль тот извлёк из чехла быстро, благо, рассвело уже практически полностью. Присмотрелся. Сначала не понял, но потом заметил сразу.

Фигура в странном камуфляже, полностью сливающемся с грязным от гари снегом. Что-то, собранное воедино из коротких обрезков ткани поверх маскировочного халата. Серое, белое и чёрное, смешанное до полного растворения в местности. Заметить человека можно было абсолютно случайно даже отсюда, Воронкову повезло. Эсесовцам, стоявшим на улице сожженной деревни, нет.

Кто-то, владеющий той же техникой незаметного продвижения, как и у самого Куминова, подкрадывался к «лабусам»[33]. Явно не чтобы поздороваться и поинтересоваться погодой. Это вообще не очень хорошо. Капитан намеревался остановиться на «дневку» именно здесь. Вряд ли карателям вздумалось бы вернуться. Оставалось лишь наблюдать и ждать финала. В том, каким тот станет, Куминов ни капли не сомневался, слишком профессионально всё делал неизвестный «диверсант». Любо-дорого было смотреть на короткие и экономичные рывки, приближающие человека к цели.

Раз… и одной небольшой перебежкой, воспользовавшись ротозейством эсесовца, фигура оказывается за обгоревшей, но не рухнувшей стеной сарая.

Два… низко-низко пригнувшись, светлый контур в защитной одежде, скользит вперед, полностью распластавшись над землёй.

Три… и неизвестный уже около дома, чей угол скрывает решивших перекусить врагов.

Одетые в короткие серые шинели фигуры расположились вокруг мотоцикла. Отвернули в сторону ствол МГ, покоящегося на вертлюге, расставили несколько банок. Водитель сидел на своём месте, спиной откинувшись на руль. Один эстонец стоял рядом с едой, судя по всему хохоча над чем-то, рассказываемым третьим. Пасторальная картинка: три эсесовца мирно перекусывали на дымящихся остатках сожженной своими коллегами деревни. Пикник, одним словом. Только закончить его у них не вышло.

Оружие у неизвестного человека, добравшегося до эсесовцев, оказалось очень компактным. Во всяком случае короткое нечто, незаметное из-за белого чехла, вынырнуло из глубин маскировочного халата быстро и практически незаметно. Глушитель в комплекте тоже имелся. Разведчики, распластавшиеся на вершине холма, торчавшего над пожарищем, ничего не услышали. Только увидели результат его работы.

Водителю пуля попала точно в шею, между краями шлема и воротником шинели, бросила вперёд. Вырванное прямым попаданием содержимое гортани и нижней челюсти выплеснулось красным фонтаном на рассказчика. Тот к этому моменту также успел умереть и начал заваливаться назад. Его стрелок снял попаданием в голову, умудрившись вогнать небольшой кусочек свинца и стали прямо в глаз. Третьего выстрела не было.

Оставшийся в живых эсесовец, явно повинуясь командам, прозвучавшим сзади, торопливо вскочил. Высоко задрав руки, сделал несколько шагов назад, опустился на колени. Дальше он ничего сделать не успел. Размазанным движением, еле уловимым для взгляда, стрелок оказался за спиной, коротко ударил. Длинный и крепкий прибалтийский эсесовец рухнул лицом в взрыхленный покрышками «цюндапа» снег.

Стрелок наклонился над ним, явно что-то ища на поясе. Куминов присмотрелся, понимая результат поисков. Догадка оказалось верной и заведённые за спину руки скоро оказались скованными наручниками, извлечёнными из подсумка. Дальше стрелок повёл себя странно. Повернулся лицом, скрытым за маской и капюшоном в сторону взгорка, на котором лежали разведчики, несколько раз махнул, явно привлекая их внимание. Недвусмысленно сделал приглашающий жест и сел на борт люльки, спихнув водителя, зацепившегося обшлагом шинели за крепление запасного колеса. Спустил нижнюю часть маски, вооружился собственным ножом, достав его из глубин маскировочного халата. И начал есть немецкие консервы. Те самые, недавно вскрытые совсем свежими покойниками.

— Фига се… — протянул Хрусталёв. — Что делать будем, командир?

— Возвращайся к группе, бери Андрея, а остальным действовать по обстановке. И хотя бы попытаться проверить — не окружили ли уже нас, да, Вов? А то с твоим охранением мало ли как дело обернуться может.

— Разрешите выполнять? — Старлей нахмурился. Куминову на это было накласть с прибором, ситуация выходила страшнее обид подчинённого. Ничего другого, кроме как спуска в деревню, не оставалось. Странная ситуация, очень странная.

— Выполняй. Воронков, пошли.

Капитан встал, стряхнув снег с колен, локтей и груди. Пошёл в сторону деревни, спокойно, чуть проваливаясь в снег. Сзади похрустывал настом Воронков, молчавший весь спуск. Аховое положение, больше никак и не скажешь.

Дорога вниз заняла минут пять. Склон оказался пологим, но засыпанным снегом очень сильно, без какой-либо видимой тропинки спуска. Куминов шёл, стараясь не попасть ногами в незаметные ямы, аккуратно щупая ногой каждый раз, когда опускал её вниз. И думал, думал, лихорадочно просчитывая любые варианты. Его поступок сейчас нарушал все мыслимые инструкции, но как еще следовало поступать? На их глазах кто-то уничтожил трёх врагов, после чего однозначно попросил их спуститься к нему. Уверенность капитана в незаметности позиции для наблюдения со стороны деревни была стопроцентной. Но как тогда этот неизвестный «кто-то» умудрился понять, что они на холме?

Кто он? Как смог заметить разведчиков, ведь Куминов в себе и подчинённых, их и собственном умении маскироваться не сомневался? Зачем так явно показал, что видит их и позвал? Для чего вообще напал на эстонцев, нелогично и бесполезно, во всяком случае, на первый взгляд? Чего ожидать в случае если он не один? И самый главный вопрос: есть ли смысл идти в сторону Куйбышева и не конец ли это задания? Вопросов много. Времени на их решение мало. Помощи в решении пока нет совсем. Что остаётся? Идти вперёд и прояснять ситуацию, прокачивать её полностью и принимать решение.

Поднимаясь по сугробам, которые вели к околице, Куминов неожиданно понял всю простоту своего положения. Казалось бы — сколько вопросов возникло в голове, как их решать? Просто, очень просто. И главное тут понять — кто же ждал там, рядом с тремя неподвижными фигурами в серо-зелёных шинелях. А нет, тут Куминов немного ошибся. Третий из эсесовцев, взятый в плен неизвестным стрелком, уже начал шевелиться. К моменту, когда разведчики оказались у мотоцикла, пленный уже вовсю крутил головой, пытаясь понять, где он и что с ним. Фигура в дополнительной камуфлированной под зимнее время года накидке, быстро убедила его не заниматься ерундой. Ткнув в голову стволом собственного оружия. Потом, вернувшись к консервированной ветчине, употребляемую с помощью ножа, повернулась к Куминову и Воронкову.

Капитан сначала не поверил себе. Потом, всмотревшись, понял, что не ошибся. Спокойно работавший немаленьким штык-ножом от автоматического карабина «маузер» человек оказался девушкой. Или молодой женщиной, какая разница?

Невысокая, явно крепкая, хотя маскировочный халат никак не давал возможности оценить это полностью. Халат, к слову, был стандартный, такой же, как у всех разведчиков группы. А вот накидка, если судить по покрою и способу носки — дойчевская, наверняка из экипировки горных егерей Вермахта.

На широком поясе, охватывающем талию, много подсумков. Хитрая система разгрузки для носимой амуниции, закреплённая сверху, под лохмотьями накидки, тоже не пустует. Странный пистолет-пулемёт, короткий, со складной планкой приклада, длинным металлическим и прямым магазином. Большую часть оружия скрывал светлый чехол, открывая лишь затвор со скобой и флажок переключения огня. На небольшой ствол накручена вытянутая и толстенькая болванка прибора бесшумной и беспламенной стрельбы. Прицел, такой же, как у Куминова, обтянутый белой тканью. От пояса к бёдрам идут дополнительные ремни, внахлёст их пересекая. Судя по видневшимся накладкам ручек, в двух кобурах «Люггер» и «ТТ». Гранаты, дополнительный нож, фляжка в чехле.

Всё это в голове Куминов прокручивал автоматически, на рефлексах. Воронков, ни слова не говоря, встал чуть сбоку. Скорее всего, что МП-50, который разведчик предпочитал брать на «прогулки», сейчас спокойно баюкается на скрещённых руках. Сержант спокойный и расслабленный, стоит, чуть перенеся вес на правую ногу. Всё верно, так он сможет спокойно уйти в сторону, если откроется огонь. И наверняка сможет положить незнакомца, вернее уже незнакомку.

Молчание затягивалось, не прерываемое ничем, кроме металлического звука ножа, скребущего уже по дну банки и сопенья эсесовца, раскорячившегося на снегу. Девушка, или женщина, прервала его первой.

— Здравия желаю, товарищ капитан. — Показалось ли Куминову, или в голосе послышалась тень от улыбки?

— И вам не хворать, гражданочка. — Николай теперь уже внимательно рассматривал лицо. Вернее, открытую его часть.