Падение летающего города 7. Путь падшего продолжается

28. Жажда жизни и великая мертвая женщина

Условия содержания в повторном плену отличались от первого раза. Меня заперли в одиночную камеру, решётки которой обложены двумя слоями брёвен. На ноги надели кандалы с короткой цепью, вделанной в стену. На пол бросили толстый матрас. В один угол поставили корыто для нечистот, в другой — синий фонарь.

Я лишён сообщения с внешним миром — редкие звуки проникали сквозь брёвна. Грязные колдуны наводили на меня ослабляющие озарения через щель в нижней части бревенчатой стены. Через неё передавали еду и воду и задвигали щель чем-то плотным и тяжёлым.

Ослабление Тела, Духа и Права работали в полную силу, а не как раньше, смягчённые Теневым Ветром. Внутренний Голос ни разу не произнёс чего-то внятного, а Внутренний Взор не показывал дрожащие линии, истончённые до одной паутинки.

Первое время я крепился. Убеждал себя, что нужно подождать, и шанс на освобождение появится. Нужно быть готовым.

Но глухая неизвестность длилась и длилась. Моя готовность к рывку для освобождения таяла, как узоры последнего озарения…

В прошлый плен меня и товарищей подвергли «Разрушению Памяти», чтобы было легче сломить волю и превратить меня в перепуганное и покорное животное, как торговца Икана Дивиату. Но, подозреваю, что повторного мощного «Разрушения Памяти» наш мозг не выдержит, поэтому Диаба не рисковал.

Ещё сидя в клетке с Иканом Каиватой, я раздумывал над загадкой потери памяти.

Как работало «Разрушение Памяти» я узнал после использования его на Сане Нугвари, пожелавшей забыть, что я — демон. Но ещё раньше о нём упоминала Акана Ситт. Она поведала, что остановить «Разрушение Памяти» могла вовремя наведённая «Закалка Духа» или высокое Моральное Право. «Закалку Духа» я редко применял, так как мы не ожидали от грязных колдунов подобных умений. И они не обладали ими. Но почему не устояло моё Моральное Право?

Получается, в подводном храме против нас применили сразу несколько хитрых и грамотно сплетённых гроздей запретных озарений. Гроздь с «Ослаблением Права» атаковала Моральное Право, открыв путь для атак другими озарениями и ядом.

Я не верил, что Диаба способен на это.

Диаба притворялся сверх могущественным человеком, а на деле напускал побольше важности и тайны, наивно скрывая за ними проблемы и недостатки царства Свободной Вершины. Вон, даже трубы для подачи яда прохудились, и никто их не заменил.

Химическое оружие, конечно, огромное достижение, но с помощью него нельзя победить всю Дивию. А вот с помощью предателей — можно.

Если совсем погрузиться в конспирологию: Акана Ситт могла быть предательницей ещё в те времена, когда по поручению Маджи Патунга она занималась незаметным закаливанием линий всех бойцов отряда против воздействия именно таких наборов озарений. Она плохо их закалила, или… вообще намеренно оставила в нашей защите лазейки?

Всё же, каким бы мастером «Разрушения Памяти» и обманных озарений она ни была, она не справилась бы с целым отрядом. Наверняка падшие разведчики рода Ситт, которые когда-то жили в скале и наблюдали за крепостью народа Сахаеро, пошли на службу к Диабе и помогли ей.

Но чем он их всех привлёк? Что у Диабы и его царства было такого, отчего прирождённые жители отринули свои убеждения, предали свои рода, веру и благоволения и стали врагами родной летающей тверди?

Тут бы иронично припомнить наших сукиных сынов, слуг Неба, но в случае с высшими людьми это явно другое. Разведчики славного рода Ситт — это не невежественные придурки из грязи, тут всё сложнее.

✦ ✦ ✦

Я плохо спал и мало ел. Постоянно тонкие линии не позволяли заниматься какими-либо упражнениями. Отжавшись один раз, я просто не мог оторвать лица от пола, совсем как Денис Лавров на уроках физкультуры. Да и короткая цепь мешала двигаться.

Единственное моё развлечение — следить за дрожанием пола и стен, пытаясь определить хоть что-то. Когда дрожание переходило в сильную тряску, я представлял, что мы пролетали через бурю. Или, скорее всего, не пролетали, но опускались ближе к земле и пережидали непогоду.

Без работающего Внутреннего Взора и Голоса я не мог погружаться в эскапистские грёзы, иначе я всё время вспоминал бы бёдра Нау и славные победы над низкими ублюдками.

Скоро и эти размышления угасли — нет сил мусолить одно и то же.

Большую часть времени я лежал на матрасе и тупо рассматривал потолок камеры, освещённый мерцающей синевой фонаря, выработавшего свой ресурс.

Последним всплеском моей мыслительной деятельности стал вопрос: а как, собственно, эти фонари работали? Почему синие фонари были массовыми и дешёвыми, ими утыкана вся летающая твердь. Их даже продавали низким, это едва ли не главный экспортный товар Дивии. Но жёлтыми или белыми светильниками оснащали жилища только богачи летающей тверди? Я смутно помнил, что читал о светильниках в какой-то скрижали, но без Внутреннего Голоса ничего не вспомнить…

Это мысленное усилие так вымотало, что даже лежать стало болезненно невыносимо. Я впервые и отчётливо подумал: лучше сдохнуть, чем так дальше жить. Я окончательно перестал принимать еду, но не отказался от питья.

Когда я был Денисом Лавровым, я не думал о самоубийстве даже в самый грустный подростковый период, когда понимаешь, что ты полностью «дед инсайд» и пора покончить с этим миром. Нет, при всей своей незначительности, я всегда хотел жить, не тужить и жарить шашлыки. Когда стал Самираном из рода Саран, то захотел жить ещё сильнее и ярче. Блин, да я только тогда и понял, что значило вообще жить!

Но глухая темница подрывает любую жажду жизни. И тогда я перестал пить — выливал всю воду на пол.

Эта необъявленная сухая голодовка привела ко мне владыку царства Свободной Вершины.

✦ ✦ ✦

Диаба сам разобрал часть бревенчатой стены и встал напротив решётки. Я лежал на матрасе и смотрел в потолок.

— Знаешь, Самиран, что смерть от жажды не остановить «Восстановлением Жизни»?

«Знаю» — подумал я. Говорить нет сил.

— Стихия Воды — это жизнь.

«Шёл бы ты на три русские буквы».

— Ты убил много моих людей. Это были хорошие люди. Лучшие. Они много понимали.

Я разлепил засохшие губы и прохрипел:

— Они были грязью из-под ногтей.

— Как-как? — хохотнул Диаба. — Когда я слышу такие выражения, то с горечью осознаю, как сильно я отстал от жизни в Дивии. Даже высший язык наш, столь отличный от языков людей мира, начинает звучать по-разному у тебя и у меня.

Я не смотрел на собеседника. Совершенно безразлично, что он скажет.

— А ты хитрец, Самиран, — продолжил Диаба. — Ты догадался, что мои люди злы на тебя и хотят съесть тебя первым. Назло им исхудал, сделавшись не толще своих линий, ха-ха.

Я с трудом повернул голову и посмотрел на Диабу. Он одет в красный халат, отороченный золотой бахромой, похожей на гусарские эполеты. По всему халату болтались серебряные ремешки для шкатулок. Трофейный халат какого-то славного торговца, захваченного в Речном Городе.

— Да, ты убил слишком многих, — продолжил Диаба. — Я сам воспитывал их с младых лет. Можно сказать — они мои дети. Дети сопротивления власти Неба. Они многое понимали. Но вам не рассказали даже под «Правдивой Беседой». Такова сила моего воспитания.

Диаба замолчал, ожидая от меня удивления. Но мне плевать. И плюнул бы, но слюны нет.

— Словом, Самиран, я не потерял веру в тебя. И в темницу закрыл не для того, чтобы замучить тоской до смерти, но дабы уберечь от гнева детей сопротивления.

— Зачем меня беречь? — через силу спросил я.

— В силу своего демонического происхождения ты способен понять правду. Ты нужен.

— Чтобы служить тебе?

— Не мне, но делу всех людей мира, угнетённых Небом.

— Акана Ситт тоже служит этому делу?

— Кто это?

Мелькнула мысль, что Диаба не вспомнил о ней, подверженный тому обманному озарению, какому был когда-то подвержен я. Если верить его рассказу, то он, падший с детства, не проходил военной подготовки к обманным озарениям. Неужели эта сука с украшением под губой вовсе не… Но додумать догадку не смог.

— Давай договоримся, Самиран, — продолжил Диаба. — Ты будешь пить воду и есть мясо, а я не буду закрывать твою темницу наглухо. А так же буду развлекать тебя беседой каждый день.

Я не ответил.

Диаба кивнул:

— Вот и договорились. Ничего, Самиран, осталось совсем немного. Скоро ты всё узнаешь и сможешь обдумать своё положение, исходя из нового знания.

— Что с моими товарищами? — спросил я.

— Одного пришлось отдать на съедение детям сопротивления.

— Кого?

— Да какой-то там парень, — уклончиво ответил Диаба. — Ну и одну девочку пришлось разложить на жертвеннике, чтобы в неё по очереди вошли все воины, расстроенные потерей братьев.

— Ты ублюдок и сдохнешь, — сказал я.

— Понимаю твою печаль, Самиран. Но ты убил многих детей сопротивления. Мы должны отомстить за них.

Диаба ушёл. Мне его рассказ придал сил. Я доживу до конца Пути. Исключительно ради того, чтобы намотать кишки этого ублюдка на мочи-ку. Ради того, чтобы разрушить поганое царство Свободной Вершины.

Я подполз к плошке с водой и, захлёбываясь, вылакал до дна.

✦ ✦ ✦

Диаба сдержал слово. Он регулярно приносил корзину еды, в основном жареную на костре дичь. Я ел, он разговаривал. Но не касался того, куда мы летим. Про серое мясо тоже не говорил, заявив:

— Я слишком хотел тебе всё объяснить, Самиран. Но мой ум, к сожалению, не столь могуч, как у моей жены. А твой ум отравлен ложью летучих угнетателей. Поэтому ты ничего не понял.

Диаба рассказывал о том, что видел в мире, когда путешествовал из царства в царство, одаривая царей гракками, летающими башнями, грязными колдунами, выучками и советниками.

— Есть дальнее царство, расположенное за Громадным Морем, где о Дивии вообще ничего не знают. Хотя из скрижалей, которые я выкрал из подвалов Дома Опыта, есть упоминание о посещении летающей твердью тех краёв. Но было это так давно, что об этом забыли сами жители Дивии, не говоря о дикарях дальних земель.

— И что ты там делал? — спросил я.

— Торговал, — засмеялся Диаба. — Например, яд, который вы с таким трудом научились преодолевать через «Перенос Хвори», я привёз из тех краёв.

— Коричневый дым сделан из него?

— Э-э-э нет, Самиран. Из чего сделан коричневый воздух, я тебе не скажу.

— Ты сам не знаешь?

— Не знаю, — снова улыбнулся Диаба. — Коричневый воздух, удушающий небесных воинов, создала моя жена.

— Она столько всего создала, что не верится, что это одна женщина.

— Не одна, а единственная. Ты скоро сам в этом убедишься.

— Эта великая женщина ждёт нас в царстве Свободной Вершины?

— Она умерла некоторое время тому назад.

— Но как мёртвая женщина сможет меня убедить в чём-то?

Диаба помолчал немного и выдал:

— Она умерла, но дело её живёт.

Мне показалось, что где-то я уже слышал это, но я совершенно разучился вспоминать без подсказок Внутреннего Голоса.

Вообще, Диаба оказался неожиданно смешливым. Когда рядом были его люди, он вёл себя важно и надменно, как положено владыке царства Свободной Вершины. Но наедине со мной он снимал эту маску чопорности.

— Защитные шлемы тоже сделала великая мёртвая женщина? — спросил я.

— Придумала. А сшили мастера Свободной Вершины по её наставлениям.

Но дальше разговор не заходил. Диаба спохватывался и не рассказывал о своей жене или Свободной Вершине, ссылаясь на то, что я скоро сам всё увижу и узнаю.

— Лучше смотреть, чем говорить, — говорил он и переводил беседу на какую-нибудь ерунду: вспоминал своё детство в Дивии или пускался в пространные рассуждения о каких-то «Играх Света», до которых был большой охотник.

Все мои вопросы о товарищах Диаба так красноречиво пропускал мимо ушей, что я перестал спрашивать. Оно и понятно — Диаба боялся, что мы снова вырвемся на свободу. И на этот раз будем знать, что где-то на одной из башен бродит предательница из рода Ситт. Да ещё и не одна.

Но иногда у него вырывались признания.

— Подавлять волю носогордых придумала моя жена. Она сказала, что высшие люди живут в таком заблуждении относительно своего места во вселенной, что открыть им глаза на правду можно только через страдание и унижения.

— А сам ты не хотел причинить нам страдание?

— Сам я делаю, что велела… — он запнулся и продолжил иначе: — Все мои поступки направлены на борьбу с давлением Неба. Люди мира сбросят его гнёт, и будут жить свободными.

Я усмехнулся:

— Но ведь до того, как царство Свободной Вершины вмешалось в наши отношения с низкими царствами, мы ничего о вас не знали. Вы как раз и жили свободными. Теперь навлекли гнев летающей тверди.

— А нам не страшно.

— Твоё царство найдут, а небесное воинство разрушит его до основания.

— Ага, ага, — ухмыльнулся Диаба. — Жена моя знала, что вы будете действовать именно так. Мы не одно поколение готовились к приёму небесного воинства.

✦ ✦ ✦

Дни шли за днями, где-то там, за стенами темницы. В самой темнице день один и тот же — синий фонарь в углу.

Я практически потерял сон, лишь изредка проваливался в забытье, как Денис Лавров засыпал в вагоне метро, возвращаясь с работы в ненавистном колледже, где большую часть дня он тоже проводил в дремоте.

Ел я мало, но не голодал. Я почти не двигался, прикованный к стене и матрасу. Из-за ослабшего здоровья и тонкой линии Тела я часто болел. Тогда Диаба накладывал на меня «Изгнание Хвори». Но он не целитель, да и прикасался ко мне только через щель. Он не понимал, где искать причину, поэтому хворь скоро возвращалось.

Моя темница больше не звукоизолирована, но мне мало что удавалось разузнать. Однажды я услышал, как Диаба кричал на языке сиабхи:

— Эй, погонщик, когда минуем холм с озером у подножия, возьми на три верёвки влево!

Ответа погонщика я не слышал, но после паузы Диаба заорал:

— Что значит, ты не знаешь где лево? Ты болван, что ли? Тебя же учили…

Виноватое бормотание погонщика в ответ.

— Напоминаю, прямо перед упряжью, в которой ты болтаешься, стоит изваяние Морской Матушки. Видишь?

— …

— Так вот, болван, одна её грудь накрыта белой раковиной, вторая — серой. Лево — это белая ракушка, понял? Повтори!

— …

— Верно, когда увидишь холм с озером, тяни левую вожжу на три длинны, пока она не дойдёт до середины белой ракушки на теле Морской Матушки.

Разобравшись с погонщиками, Диаба подошёл ко мне.

— Как ты назвал своих воинов? — спросил я. — «Дети сопротивления»? Видать, они сопротивляются не только Небу, но и учёбе.

— Это всё из-за того, что летучие угнетатели держат их в невежестве. Когда мы их свергнем, просвещение и мудрость истины предтеч коснётся каждого человека мира.

— А без свержения никак нельзя научиться?

— Нет. Когда люди мира ходят под тенью Дивии, они не видят света истины.

Диаба давно не срывался на обсуждение своих планов, я попробовал вытянуть из него ещё больше:

— Какой истины?

— Всякой. Хотя бы такой. Низкие ищут и желают даров Дивии, этот предрассудок мешает им понять, что Дивия не есть источник блага или горя, она просто твердь, поднятая в небо хитроумием предтеч. Источником высшего зла являются извращённые собственным чванством люди, живущие на тверди.

— То есть высшие люди?

— Высших не существует. Но да, они. Только удаление их с тверди принесёт благо миру и восстановит справедливость.

Словно бы подводя черту под его словами, башня сильно накренилась. Я ухватился за прутья решётки. Диаба устоял на ногах. Гневно замахав руками, он убежал, выкрикивая:

— Болван и сын гнилого болвана! Это, по-твоему, поворот на три верёвки?

Не знаю, в чём заключалась проблема управления башней, но после «поворота на три верёвки» качка сделалась постоянной. Меня швыряло по всей темнице. Синий фонарь бился об углы. Горшок отхожего места расплёскивал своё содержимое по стенам. А матрас гонялся за мной, словно его подстёгивали «Отталкиванием Вещества».

Болтанка не походила на сражение, скорее на преодоление воздушных ям.

И длилось это довольно долго. Когда качка затихла, мне удалось уложить матрас на пол и немного поспать. Потом качка возобновилась, расшвыряв меня и матрас по темнице.

Очередную передышку я встретил, держась за прутья решётки. Турбулентность расшатала брёвна, закрывавшие мою камеру, и ослабила вделанные в пол и стены железные прутья. Можно расшатать их сильнее! Тем более что прошли сутки, а колдуны не обновили ослабляющие озарения.

Напрягая тощие линии, я пытался раздвинуть прутья. Одновременно прислушивался — в глубине башни закипела суматоха. Ноги топали по лесенкам, гремели открываемые или закрываемые ставни. Что-то грохало, кто-то ругался, а кто-то вообще заливисто хохотал. Будто весь экипаж разом сошёл с ума. В дополнение ко всему донеслось пение шаманов, гул барабанов и вой дудок из ракушек, сопровождаемые треском, в происхождении которого я не сомневался: трясли корзинами костей. Костей моих товарищей.

Грязь ведает, какой бесовский обряд они затеяли, но обо мне позабыли. Это придало сил, я даже раздвинул слегка прутья. Ежесекундно прикладывал к прутьям голову, проверяя, пролазит ли?

Ещё немного… Я с силой сунул голову меж прутьев.

— Не спеши, Самиран, — раздался насмешливый голос Диабы. — Мы уже на месте.

Я начал тащить голову обратно.

— Эй, бездельники, сношать вас рыбой-пилой! — крикнул Диаба на языке сиабхи. — Чья очередь ослабить носогордого?

Послышались шаги и виноватые оханья. За ними — шлепки оплеух: Диаба наказал провинившихся. Потом на меня навалили столько ослаблений, что я так и повис — с головой, застрявшей меж прутьев.

— Полегче, недоумки! — снова прикрикнул Диаба. — Не хватало ещё, чтобы вы мне убили этого носогордого, когда мы уже прибыли в Свободную Вершину.

Меня вынули из зажима прутьев, уложили на матрас, подняли и понесли куда-то.