Противостояние II

Глава 32. Камея

29 апреля 1973 года

Сегодня у них были гости. Папа съездил за дедом и бабулей и привёз их сюда. Захотелось им посмотреть, как они устроились в новой квартире. Юля хотела позвать и Серёгу, но мама не разрешила. Сказала, что тут дело семейное, поэтому он здесь будет лишним. Не нужно, мол, вносить лишнюю неловкость.

Серёга, скорее всего, тоже чем-то занят. Иначе наверняка уже давно забежал бы к ней. Он сам говорил, что когда долго её не видит, скучать начинает. И она по нему точно так же скучает. Хорошо, что по утрам они на этом этаже совсем одни и могут не расставаться, пока не приходит пора в школу собираться.

Бабуля за столом принялась расспрашивать её о поездке в Вологду, а потом и дед к ней подключился. Сказал папе с мамой, что в последние дни по Москве очень тревожные слухи ходят. Мол, в Вологде что-то непонятное творится. Какое-то брожение в народе началось. Конечно же они интересовались тем, что Юле удалось там увидеть.

Рассказала, о чём можно было говорить. По поводу происшествия на площади сказала, как Саша просил и как потом с Серёгой договорились, что в момент выстрела они с Серым были довольно далеко от того места, но кое-что всё же увидели. В том числе и то, что невеста получила ранение, но в толпе потом говорили, что она выжила. И Юля своими глазами видела, как её на носилки уложили и на скорой увезли. На носилках она лежала, но руками двигала. То есть была живой.

Рассказала им и о колонне во дворе городской милиции и о зелёном луче, который бил в самое небо. Дед сильно заинтересовался, и тогда Юля решила пошутить. Сказала, якобы в толпе говорили, что эта колонна целиком вырублена из настоящего лунного камня. Папа с мамой улыбнулись, но дед с бабулей насмешничать по этому поводу не стали. Дед только задумчиво покивал. Сказал, что, мол, материал от этой колонны уже исследуют учёные, и слухи ходят очень разные. Вроде бы по структуре обычный базальт, но ни в одной геологической коллекции на земле такого базальта до сих пор зафиксировано не было. С этим камнем очень много неясного.

Потом Юля не выдержала и сказала, что в городе много говорят о каких-то древних колоколах, которые кто-то вернул монастырю в Загорске. Спросила деда, слышал ли он что-нибудь про них? Потому что в народе про эти колокола говорят какие-то совершенно несуразные вещи. Мол, их в тридцатом году с той колокольни сбросили на землю, разбили кувалдами и увезли на переплавку. Как, мол, такое может быть? Если их разбили и переплавили, то от них ведь только металл должен был остаться? Или это тоже досужая болтовня?

Тут папа опять усмехнулся, дотянулся до неё и по плечу похлопал. А дед с бабулей снова остались серьёзными. Даже не улыбнулись. Бабуля, та вообще губы поджала. Это значит, ей что-то не понравилось. Она тут же и высказала:

— Напрасно смеёшься, зятёк. Мы с отцом были в гостях у дяди Миши Пришвина. (1) Это ещё до войны было. Не помню уже — то ли в тридцать девятом, то ли в сороковом. Неважно! Так вот, он ведь собственными глазами видел, как те колокола с колокольни сбрасывали и кувалдами да ломами на куски разбивали. Он всю жизнь увлекался фотографией и в те дни много снимков успел сделать. У него целых два альбома только тем дням посвящены. Я их раза три внимательно пересмотрела. И как колокола ещё на своих местах висели, и как их снимали, и как на землю сбрасывали, и как кувалдами по ним били...

Папа перестал усмехаться, потому что видно было, что бабуле трудно и неприятно об этом говорить, но вопросов он ей не задавал. Бабуля тоже замолчала, но тут заговорил дед.

— Всё точно. Те колокола и в самом деле вернулись на свои места. Мы ведь с матерью не поленились, съездили в Загорск, когда слухи о Колокольном Чуде до Москвы добрались. Я даже на колокольню поднялся. Не один, разумеется, а с провожатым. Встретился с митрополитом Московским, и он разрешил мне на них взглянуть. Выделил сопровождающего из монахов, и мы с ним вместе сходили. Я с митрополитом после этого снова встретился, и он мне кое-что объяснил. Так что это не слухи, а уже свершившийся факт.

Папа забеспокоился.

— Подождите, Михаил Александрович! Но такого ведь не может быть! Фарш назад не провернёшь! Юля ведь права: если колокола переплавить, то на выходе получишь медь. А потом эту медь наверняка уже давным-давно пустили в дело. Металл ценный, долго на складах не будет залёживаться. Может, даже патронные или снарядные гильзы из них наделали, и в войну ими стреляли. Возможно, где-нибудь в Польше или в Германии крестьяне землю пашут, находят их и сдают на переплавку, а вырученные за них деньги в пивных пропивают. Или медные провода из них наделали, и по ним уже бежит ток. Да мало ли где можно применить медь. Главное, что нет уже тех колоколов и той меди! Она по атомам по всему свету разлетелась. Где логика в вашем рассказе, Михаил Александрович?

Дед вздохнул.

— Не знаю я, Коля, где логика. Я и сам её не вижу. Ускользает она от меня. Ты всё правильно говоришь, но факт остаётся фактом — те колокола вернулись на свои места! И за процессом их возвращения наблюдали около полутысячи человек. Я тебе больше скажу: имена всех присутствовавших при этом были внесены в летопись Лавры. Так что свидетелей тому масса. И всё это живые люди, с которыми хоть завтра поговорить можно. И, кстати, произошло это в те дни, когда вышли по телевидению те передачи. «Момент истины», кажется. Слышал о них?

— Слышать-то, конечно, слышал, — о них много говорят, — но мы с Машей их не видели. Как назло именно в те два вечера нам с ней на работе пришлось задержаться, вот и пропустили.

— Тоже ведь иначе чем чудом их выход в эфир объяснить невозможно, ты не находишь?

Тут все взрослые дружно посмотрели на Юлю, и она поняла, что её сейчас попросят из-за стола и даже из комнаты. Уходить не хотелось, потому что тема была интересной, поэтому она сказала:

— А я видела того парня, который эти колокола на место вернул… Якобы вернул.

Выгонять её из-за стола сразу передумали. Бабуля недоверчиво переспросила:

— Кого это ты там видела?

— Мы с Серёгой случайно стали свидетелями разговора матери невесты с одним пареньком. Он на Серёгу немного похож, ба. Только повыше его на пару сантиметров. А волосы точь-в-точь такие же. И даже причёски у них похожие. Зовут его Сашей. Фамилию свою он не называл, поэтому не знаю. Там ещё следователь из милиции был. Так вот, из разговора следователя с этим парнем, я и поняла, что он и есть тот самый человек, который вернул какие-то колокола. Из небытия... гм... вернул. Это следователь так сказал.

— Врёшь ведь, Юлька!

— Ничего я не вру, ба! С ними ещё младшие сёстры невесты были. Лика и Лизанька. Лизанька ещё совсем маленькая — ей, наверно, годика четыре, а Лика уже взрослая. Может, всего на год или на два меня младше. Серёга сказал, что ей примерно тринадцать — четырнадцать должно быть. А мать их зовут Марией. Следователь к ней по имени отчеству обращался, но отчество я не запомнила. Я даже могу рассказать, как они одеты были.

— А о чём они с ним разговаривали? Или не слышала?

— Кое-что слышала. Они неподалёку от нас остановились. Метрах в четырёх, наверно. Разговор шёл о каком-то предательстве.

— О предательстве? — Дед поднял бровь.

— Угу, о предательстве. Тот сумасшедший, который стрелял в невесту, что-то о предательстве кричал. Что-то вроде «Умри, предательница!» Я сначала не поняла, а потом Саша объяснил следователю, почему и какое предательство.

Бабуля уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но Юля её опередила, потому что поняла, что её интересует.

— Знаешь, ба, мне показалось, что это какой-то религиозный вопрос. Причём очень острый. Я до конца не разобралась, но успела понять, что у них в городе многие знали о том, что Саша как-то по-особенному относился к этой девушке. Ну то есть к невесте. То ли дружили они, то ли любили друг друга. Вспомнила! Её Антониной зовут! А некоторые в городе, как и этот Лопахин, который обрез на площадь притащил, были убеждены, что она его невеста. А тут она замуж за другого собралась. Вот Лопахин и подумал, что она Сашу предала. Он его за Бога почему-то принимал, понимаешь? Это Саша следователю так объяснял. Эту часть их разговора я хорошо слышала.

Бабуля нахмурилась.

— Придумала ведь всё! Прямо на ходу сочинила!

— Ах, придумала?! — Юля рассердилась и выскочила из-за стола. — А я тебе сейчас докажу!

Сбегала в свою комнату, вытащила из ящика стола шкатулку, открыла её, схватила лежащую в уголке коробочку с камеей и бегом назад в зал. Положила коробочку на стол перед бабулей и гордо сказала:

— Открой и посмотри! Это мне Саша на память подарил! Открой, открой!

Мама с папой эту коробочку тоже ещё не видели, потому что она не решилась им её показать, когда вернулась в Москву, поэтому они вытянули шеи. Бабуля быстро разобралась с застёжкой, открыла коробочку и впилась глазами в лежащую на атласной подушечке камею. Юля пояснила:

— Он ещё сказал при этом: «Тебе ведь понравилась камея на пиджаке твоей соседки? Вот тебе такая же, но только с твоим профилем!»

— Какой соседки? — негромко спросила мама, не отрывая глаз от брошки, которая уже перекочевала в руки к деду.

— Да Галины Сергеевны же! Серёгиной опекунши! Я как-то осенью к ним утром пришла, а она как раз собиралась на работу. В прихожей у зеркала стояла, губы красила. Так вот, у неё на пиджаке камея приколота была. Я её только мельком видела. Она мне и в самом деле понравилась, но я совершенно не понимаю, откуда Саша-то мог об этом узнать? Я же ни с кем о ней не разговаривала. Даже с Серёгой. Да я о ней тут же и забыла, когда Галина Сергеевна шубку натянула и из квартиры вышла. И не помнила до самого того момента, когда Саша мне о ней напомнил.

Дед оторвался от созерцания камеи и бросил в её сторону:

— Ну-ка повернись в профиль! Вроде, действительно, похоже...

Мама не выдержала и вскочила со своего места. Забежала к деду за спину, положила руки ему на плечи и через его голову уставилась на камею. Встал и папа. Потом они втроём сравнивали резьбу на камее с её лицом. Папа сказал, что не очень-то похоже, мама сказала, что, наоборот, очень даже похоже, а дед никак не мог определиться. Хмуриться даже начал. Потом бабуля оторвалась от разглядывания камеи и спросила её:

— А за какие такие заслуги он тебе такой подарок сделал? Вещица-то не из дешёвых.

Она плечиками пожала.

— Понятия не имею. Он, пока разговаривал со следователем и с матерью Антонины, время от времени на нас с Серёгой поглядывал, но вопросов никаких не задавал и заговорить с нами не пытался. Почему-то потом подошёл к нам и подарил. Я сама удивилась. И Серёга тоже. И главное, он сказал, что там мой собственный профиль вырезан. Откуда? Как? Мы же с ним до того дня ни разу не встречались! Не может же такого быть, что у него в кармане куртки резчик по камню сидел, оттуда выглядывал и на меня смотрел? Глупость какая-то! Я потом долго об этом думала, но пришла к мысли, что это какая-то шутка с его стороны была. Какой-то розыгрыш. Но смысла такого розыгрыша до сих пор не понимаю.

Дед передал брошку папе и спрашивает его:

— Есть у тебя водка?

Ответила вместо него мама.

— Есть, папа. Выпить хочешь?

Он кивнул.

— Да, тут без бутылки не разберёшься. Неси. — А потом к Юле повернулся и говорит: Так говоришь, обе камеи похожи друг на друга? Я имею в виду ту, первую, и эту.

— Я ту камею не успела как следует рассмотреть, дед. По-моему, похожи. Цвет камня у подложки точно такой же — тёмно-коричневый. И форма у них похожая — не окружность, а эллипс. Это я хорошо запомнила. Размер подложки тоже такой же. Или почти такой же. И цвет кости, по которой резчик работал, такой же, слегка желтоватый.

— А застёжку не видела?

— Нет, не видела. Она же к лацкану пиджака пристёгнута была.

— Жаль. Застёжка очень уж необычная. И ещё на ней клеймо имеется. Под лупой нужно рассматривать. Очень уж оно микроскопическое.

Дед выбрался из-за стола. Посмотрел на папу и говорит ему:

— Пока Маруся на стол готовит, мы с Юлькой в гости сходим. Хочешь с нами?

— К соседям?

— Угу, к ним. На пару минут. Просто, чтобы познакомиться.

— Вообще-то, я с ними обоими знаком, но если надо, схожу.

— Нет, тогда не нужно. Тогда мы с Юлькой вдвоём сходим.

Потом на бабулю посмотрел и сказал ей:

— Тебя не беру, чтобы побыстрее прошло. Хочу их к нам в Переделкино пригласить.

— Вот это правильно, — кивнула бабуля. — А там можно будет обо многом поговорить.

***

Юля не успела и слова вымолвить, как Галина Сергеевна деда узнала. Улыбнулась ему приветливо и говорит:

— Ой, здравствуйте, Михаил Александрович! Так и думала, что когда-нибудь увижу вас! Как Серёжка рассказал мне о своём походе к вам на день рождения, так сразу и подумала! Проходите, пожалуйста! Здравствуй, Юленька! — И посторонилась, запуская их в прихожую.

Включила там свет, но, видимо, решила, что неудобно будет принимать деда в прихожей и пригласила их в зал. Юля даже не успела её представить. Только в зале она смогла соблюсти формальности. Посмотрела сначала на неё, потом на деда и говорит:

— Знакомься, дед! Это Галина Сергеевна. Здесь ещё Серёжа живёт, но его сейчас нет.

Галина Сергеевна пояснила для неё.

— Он через дверь услышал, что к вам гости пришли, сказал, что тебе сейчас не до него будет, схватил альбом для рисования и карандаши и в Третьяковку умчался.

Потом развернулась к деду, протянула ему руку и сама представилась:

— Малышева Галина Сергеевна.

Дед улыбнулся ей и пожал руку. Говорит:

— Я вижу, мне представляться нет нужды.

— Нет, не нужно. Я ведь искренний поклонник вашего таланта, Михаил Александрович. Ещё в школе зачитывалась вашими книгами. Присядем? — Она показала на диван, но тут же спохватилась. — Может, чаю? Или кофе? У нас неплохой растворимый имеется.

Дед на диван присел, но от чая отказался:

— Нет, Галина Сергеевна, не нужно. Мы не надолго. Хотелось просто познакомиться. Увидел у внучки камею, услышал её рассказ и заинтересовался. Писатели ведь редко берут сюжеты для своих книг из головы. Чаще всего это истории, которые случились с ними лично или с кем-то из их знакомых. Переработанные, конечно, но всё же в их основе обычно лежат какие-то реальные события.

— Про какую камею вы говорите? — заинтересовалась Галина Сергеевна. Она тоже присела на диван. Юля садиться не стала. Выдвинула из-под обеденного стола стул и поставила на него коленку. Она же и ответила на её вопрос.

— Мы с Серёжкой неделю назад в Вологду ездили. Помните?

Галина Сергеевна кивнула, ожидая продолжения.

— Вот там мне эта камея и досталась. А сегодня я вспомнила, что как-то раз видела очень похожую брошку на вашем костюме и рассказала о ней деду и бабуле. Это ещё зимой было. Вы в то утро собирались на работу и нацепили на пиджак эту камею. На вас в тот день была шерстяная юбка и пиджачок на свитер. Коротенький такой, тоже из тёмной шерсти, с закруглёнными лацканами, с одной пуговицей. Так вот, моя камея очень похожа на вашу. Только женский профиль на ней другой. На мой собственный профиль похоже.

Галина Сергеевна улыбнулась.

— Да, есть у меня такая. Мне её один хороший знакомый подарил. Можно сказать, мой друг. Это ещё в Магадане было. В шестьдесят девятом. К сожалению, с того самого дня мы с ним больше не виделись. А ты свою в Вологде купила?

Она ответить не успела. Вмешался в их разговор дед. Спросил с усмешкой:

— А того вашего знакомого случайно не Александром звали?

— Да, верно, Александром. Саша Кузнецов. — Она смешливо фыркнула. — Неужто вам довелось с ним повстречаться?

— Не знаю, он ли это, — ответила за деда Юля. — Тот парень, который мне эту камею подарил, был совсем молодым. Лет шестнадцать — максимум семнадцать. Вряд ли он мог быть вашим другом.

— Ну Саша Кузнецов тоже был совсем молоденьким. Если правильно помню, в шестьдесят девятом ему было всего лишь тринадцать. Значит, в этом году ему должно исполниться семнадцать. У него день рождения в начале лета. Число и месяц не помню. Так что вполне может быть, что это он. Как он выглядит?

— На Серёжку немного похож. Только повыше него на пару сантиметров. Глаза тёмно-карие. Нос покороче, чем у Серёги, зато волосы точно такого же оттенка. И брови похожи.

— Да, Саша именно так и выглядел. А как он в Вологде оказался?

Юля пожала плечами.

— Не знаю. Мы же с ним совершенно случайно встретились. На площади перед собором. Ну Серёга, наверно, рассказывал, что там случилось?

Галина Сергеевна перестала улыбаться и кивнула.

— Да, и довольно подробно. Такая трагедия. Бедная девочка.

— Странно это... — негромко обронил дед и замолчал. Он при этом ни на кого не глядел. Смотрел мимо Юли в окно и даже не моргал.

— Что именно? — переспросила Галина Сергеевна.

— Очень многое. — Дед оторвался от созерцания окна и перевёл взгляд на неё. — Я бы мог понять, если бы у вас с Юленькой броши были совершенно одинаковыми. Я имею в виду с одинаковыми женскими профилями. Тогда можно было бы предположить, что какой-то заводик или сувенирная мастерская выпустили партию таких брошек и передали её в розничную торговлю. Например в ювелирные магазины. А ваш Саша наткнулся на них, купил несколько штук и раздарил их своим друзьям. Вам, Юленьке и, возможно, кому-то ещё. Поступок странный, особенно для мальчишек его возраста, но всё же хоть как-то объяснимый. Но то, что профили на ваших камеях разные, говорит за то, что это ручная работа. Юленька говорила, что женский профиль на вашей камее похож на ваш собственный. Это ещё один аргумент за то, что тут работа мастера индивидуала.

Галина Сергеевна кивнула.

— Да, действительно, странно. Впрочем, всё это пока предположения, и, возможно, брошки всего лишь немного похожи друг на друга. — Она посмотрела на Юлю и сказала: — Юленька, не могла бы ты принести сюда свою камею?

Дед на это кивнул и добавил:

— Спроси у отца, нет ли у него в хозяйстве сильной лупы? Если есть, захвати.

***

Когда Юля через пару минут вернулась, дед с Галиной Сергеевной уже перебрались с дивана за стол. На столе между ними лежала камея. Юля положила рядом с ней свою и прибавила к ней папину складную лупу. Но сразу стало понятно, что лупа не нужна. Обе камеи были сделаны одной рукой!

Галина Сергеевна и не стала сравнивать. Бросила короткий взгляд на Юлину камею, откинулась на спинку стула и сложила руки под грудью. Во взгляде, который она бросила на Юлю, была хорошо заметна насмешка. Что это с ней?

Дед был более обстоятелен. Он достал лупу из футляра, раскрыл её, рассмотрел с её помощью застёжку одной камеи, неторопливо отложил её в сторону и точно так же рассмотрел другую. После этого он положил камею на стол и тоже откинулся на спинку стула. Серьёзно посмотрел на Галину Сергеевну и говорит:

— Не хотите рассказать мне о нём немного больше?

Галина Сергеевна усмехнулась уже в открытую.

— Вам бы я рассказала, но вот Юля... Очень уж эта информация... Как бы это сказать? Необычная? Да, необычная. Справится ли она со своим язычком?

Юле краска бросилась в лицо. Она поняла, что где-то в чём-то проговорилась, но не могла сообразить, в чём именно и когда.

— А что я такого сказала? — пробормотала она.

— Не знаю, Юленька... Мне кажется, уже одно то, что ты упомянула о нём в разговоре с родителями, несёт для него определённые риски.

— Тут вы, наверно, ошибаетесь, Галина Сергеевна, — вмешался дед. — Он и сам не особенно скрывается. Рассказывал вам Серёжа о колонне из лунного камня?

Она кивнула.

— Да, рассказывал. — Она взяла со стола камею, задумчиво покрутила её в пальцах, снова положила и вздохнула. — Возможно, вы и правы. Привыкла я к тому, что о Саше лучше поменьше разговаривать с посторонними. Да, вы правы: акция с колонной, как и возвращение колоколов в прошлом году были акциями демонстративными. Никак не могу привыкнуть к тому, что он перестал скрываться.

— А кто он, по-вашему?

— А вы до сих пор не поняли? — усмехнулась она.

— Я атеист.

— А другого объяснения у меня для вас нет, — ещё шире улыбнулась она.

Дед нахмурился. Похоже, её ответ ему не понравился. А может, ему не понравилась улыбка Галины Александровны. Не очень-то она была уважительной, а он привык, что к его словам люди относятся уважительно.

— Ну хорошо. Вот вы упомянули колокола. Как, по-вашему, он это проделал? Тут ведь никакой логики не просматривается. То есть совершенно никакой. Такого попросту не может быть!

— Не сердитесь, Михаил Александрович. Я не хотела вас обидеть. Объяснить возврат колоколов в Загорский монастырь ничуть не проще, чем объяснить появление на Земле колонны, вырубленной из скалы на Луне. Объяснение здесь возможно только одно: ОН... МОЖЕТ... ВСЁ! — Она произнесла это, чётко отделяя слова друг от друга. — И это не предположение, а твёрдо установленный факт. Кстати, одного этого вполне достаточно, чтобы объяснить любое другое необъяснимое явление, в котором он хотя бы косвенно был замешан. Он, действительно, умеет всё и может всё, Михаил Александрович. Просто потому, что он стоит над этим миром. НАД, понимаете? Грубо говоря, он не подчиняется даже законам физики, которые составляют основу нашего мира. Ещё в шестьдесят девятом я была таким же атеистом, как и вы, но встреча с ним заставила меня пересмотреть свои взгляды. В случае с ним мы имеем дело даже не с Богом в привычном для верующих понимании, но с Создателем! С демиургом, если угодно.

У деда поднялись брови.

— Как это? Мальчишка и Создатель? Вы помните, сколько лет нашей Вселенной?

Галина Сергеевна весело рассмеялась.

— А если предположить, что Создатель не один? Если предположить, что их двое? Или даже трое? Почему-то все считают, что Создатель может существовать только в единственном экземпляре. А если это не так?

Дед снова перевёл взгляд на окно и, очевидно, задумался, а Галина Сергеевна обратилась к Юле:

— И всё же будь осторожнее и постарайся не упоминать о Саше в своих разговорах с друзьями и подругами. Ему это ничем не грозит, тут твой дедушка прав, но вот всем, кто его окружает... Ты же, наверно, понимаешь, что сам факт его существования мешает спокойно жить очень многим? Особенно тем, кто руководит нашей страной.

Юля кивнула. Галина Сергеевна ведь права. Кем бы он ни был, но достаточно того, что кое-кто из наших граждан всерьёз принимает его за Бога. Бог ли он при этом или нет, не столь уж и важно. И это в стране, господствующим убеждением в которой является отрицание Бога и любых религий. Конечно, он мешает. Не может не мешать.

Галина Сергеевна внимательно наблюдала за ней. Потом, видимо, придя к выводу, что Юля поняла её, продолжила:

— А если силе что-то мешает, — а любая власть является силой, — то она всеми доступными ей средствами будет стараться устранить возникшую помеху. Брось в бурный поток камень — течение будет пытаться утащить его вслед за собой. Большой камень она не утащит, он слишком тяжёл для неё, а вот если ты бросишь в реку что-нибудь не столь стабильное, а, например, кусок дерева, то вода легко подхватит его и унесёт с собой. Этот кусок станет частью потока, понимаешь? В этой аллегории тяжёлым камнем, который невозможно сделать частью потока, выступает Саша, а щепками — обычные люди вроде нас с тобой, понимаешь? Точно так же, как и река, ведёт себя и власть. Всё, что ей мешает, она старается сделать частью себя или подчинить себе. А если это невозможно, то убрать со своего пути, устранить, уничтожить.

Юля кивнула.

— Да, понимаю. А мы? Я имею в виду себя, вас, Серёжку? Мы же напрямую с ним не связаны.

— Ну как же не связаны, Юленька? Ещё как связаны. Через Серёжу, например. Да и напрямую. Только связи эти невидимы миру. Представь себе, что кто-то хочет сильно обидеть тебя и для этого забирает у тебя Серёжку. Или не обидеть, а чего-то потребовать от тебя. Скажет: я верну тебе твоего друга, но ты должна будешь сделать то-то и то-то. Согласишься ты с этим требованием, если знаешь, что в случае твоего отказа Серёжа может погибнуть? Я думаю, согласишься. Я бы, например, согласилась. Щепке очень трудно сопротивляться потоку.

Тут дед очнулся от своих мыслей. Он взглянул на часы и неспешно выбрался из-за стола. Улыбнулся Галине Сергеевне, которая тоже поднялась, и говорит:

— Интересный разговор, но нам пора возвращаться. Нас ждут. Не желаете продолжить? Скажем, в следующее воскресенье? Мы с женой рады были бы увидеть вас с Серёжей у себя дома.

— Следующее воскресенье?.. — Она нахмурилась. — Я бы с удовольствием, но...

— Какие-то препятствия?

— Да, препятствия. Я не уверена, что меня на следующей неделе не зашлют в очередную командировку. Очень много приходится летать по стране.

— Снабжение?

— Нет, что вы! Упаси боже! Я участвую в одном крупном исследовательском проекте. У нас по стране несколько экспериментальных площадок, вот и приходится ездить и собирать результаты. Я лицо подчинённое — что скажут, то и делаю.

— Что за проект? Или это секрет?

— К сожалению, да, секрет. Я давала серьёзную подписку о неразглашении.

— Вы же, по-моему, медицинский работник?

— Да, врач-психолог. Даже докторскую успела защитить. Вас удивляет, что врачи могут участвовать в каких-то крупных проектах?

— Да нет, не удивляет. Слышал уже о таком. Правда, те врачи были бактериологами. Ну, да ладно. Знаете, как мы с вами поступим? Юленька знает наш домашний телефон. Когда у вас будет время, вы просто позвоните, и мы договоримся о встрече. Идёт? — Он протянул ей руку.

Галина Сергеевна с улыбкой пожала её.

— Идёт!

***

Юля уже взялась за дверную ручку и выудила из кармана ключи от квартиры, но тут дед положил руку ей на плечо и негромко сказал:

— Погоди-ка…

Отошли от двери, и дед не раздумывая уселся на верхней ступеньке лестницы и похлопал ладошкой рядом с собой. Они с Серёгой иногда тоже на этом месте сидят, когда в подъезде тепло и возвращаться домой почему-то не хочется. А что? Здесь всегда чисто. Они с Серёгой раз в неделю подметают на площадке и лестницу, вытряхивают половики и даже моют пол.

Юля поняла, что деду нужно о чём-то поговорить и села. Пока он не начал, она сама задала вопрос, который приготовила ещё во время разговора с Галиной Сергеевной. Дед знает кучу вещей, о которых в повседневной жизни не услышишь. Его можно вместо энциклопедии использовать.

— Дед, а что такое де… де… Чёрт, забыла!

— Демиург? — усмехнулся дед и приобнял её за плечи.

— Точно! Демиург! Что это такое? Она сказала: «Если угодно, демиург».

— Это Создатель, Юлька. Причём не просто создатель чего-нибудь простенького, вроде велосипеда, а создатель всего существующего в мире и даже самого мира. По античным понятиям высшее божество, понимаешь?

— Угу, понимаю… То есть она считает, что Саша и есть тот самый демиург?

— Именно так… Скажи, ты ведь нам с бабушкой не всё рассказала? Я имею в виду про встречу с этим Сашей.

Юля вздохнула. Врать деду не хотелось, но рассказывать правду хотелось ещё меньше. Саша предупредил, что Серёгу ждут крупные неприятности, если он какую-то их общую тайну выдаст. И ещё Саша просил не рассказывать о том, что там на площади перед собором на самом деле произошло. Так что лучше промолчать, чтобы случайно не выболтать что-то важное.

Дед понял её молчание правильно. Прижал её к себе на секундочку, поцеловал в макушку и руку с её плеч убрал. Посидели, помолчали. Потом дед негромко начал:

— Я ведь за столом тоже не всё рассказал. Видишь ли в чём дело…

И дед начал свой рассказ. Оказывается, один из знакомых ему молодых журналистов из Вологды, тоже был там на соборной площади в момент выстрела. Он утверждал, что попал туда совершенно случайно, но дед в это не поверил. Считал, что он тоже что-то знал о слухах вокруг девушки невесты и пришёл туда влекомый своим любопытством. Просто ему неловко было в этом признаться.

Пару дней назад этот журналист побывал в Москве. Он привёз в редакцию небольшой очерк и парочку давно заказанных рассказов для одного журнала. Совершенно случайно дед зашёл к главному редактору этого журнала в тот час, когда тот журналист был у него в кабинете. Разговорились, и молодой человек изложил деду и главному редактору свою версию событий того дня в Вологде, которая во многом противоречила тому, что Юля рассказала родителям и деду с бабушкой.

Так, по словам журналиста, невеста была убита, а не ранена, как Юлька тут утверждала. Это первое отличие. Вторая интересная деталь: на глазах у собравшихся в тот момент на площади людей некий молодой человек, по описанию похожий на Юлькиного ухажёра, убитую девушку взял и воскресил! И последняя, крайне любопытная деталь: помогала этому молодому человеку, похожему на Юлькиного ухажёра, девушка, по описанию слишком уж похожая на саму Юльку. Она держала над молодым человеком и убитой девушкой зонтик, потому что в тот момент шёл дождь. Так вот, возникает резонный вопрос: а не врёт ли Юлька своему любимому деду и своей любимой бабуле?

Дед повернул к ней голову и с усмешкой уставился в её хмурое лицо. Юля тяжело вздохнула.

— Вот ты, дед, очень умный человек, но иногда бываешь таким вредным, что просто зла на тебя не хватает. Сам же всё прекрасно понимаешь, а всё равно цепляешься.

Дед рассмеялся, снова прижал её к себе и отпустил. Его сегодня было не узнать. Улыбается, вон, поцеловал даже, чего уже лет сто не случалось. Такое ощущение, что у него настроение очень хорошее. Дед тем временем спрашивает:

— Слово дала, что никому не будешь рассказывать?

— Угу, дала. Дед, скажи…

— Что?

— А ты веришь… гм… в Бога? Ты же коммунист с большим стажем и атеист.

Дед пожал плечами и вздохнул.

— Да, атеист… Был… Знаешь, Юлька, пока кто-то умный не предложит нам исчерпывающего объяснения всем этим явлениям, причём объяснения материального, из железа, дерева и камня, чтобы руками потрогать можно было, я просто вынужден временно отодвинуть атеизм в сторону. Человек без веры существовать не может.

— Почему не может? Ты же как-то до сегодняшнего дня существовал.

— Существовал. Но я всё равно верил. Верил в то, что любому явлению можно найти материалистическое объяснение. Абсолютно любому! Это и был краеугольный камень моей веры.

— А почему сейчас перестал в это верить? Может, и для колоколов тоже есть какое-то материалистическое объяснение. Просто учёные его пока не нашли.

Дед пожал плечами.

— Возможно и найдется какое-то объяснение, но что-то сомнительно. Просто вспомни, о чём за столом говорил твой отец. Он ведь совершенно прав. С атеистической точки зрения, заметим, прав. Но и от фактов тоже никуда не денешься. А атеизм, как ты знаешь, опирается только на факты. Как объяснить появление однажды уничтоженных колоколов, если ты привык доверять закону Ломоносова-Лавуазье? А тут налицо прямое его нарушение. Прямо глаза колет! Это факт? Да, факт! А теперь посмотри, что получается: мы имеем дело с фактом нарушения одного из монументальнейших законов природы — закона сохранения материи! Я не физик, но на мой дилетантский взгляд, чтобы объяснить такое нарушение, нужно подняться на более высокий уровень. То есть открыть нечто ещё более фундаментальное, чем законы сохранения энергии и материи. А что может быть более фундаментальным? Я не знаю. Что мне ещё остаётся, кроме как не вспомнить о «промысле божьем»? Я ведь людей знаю, Юлька. Уверяю тебя, из тех, кто видел появление этих колоколов из воздуха, нет ни одного, кто искал бы иное объяснение этому явлению.

Что на это ответишь? Ничего. Она только вздохнула и кивнула. Дед продолжил.

— Понимаю твои сомнения. Меня они тоже мучают. Я бы с гораздо большим удовольствием остался атеистом, но это было бы нечестно по отношению к себе самому. А врать себе — это прямая дорога к деградации.

— А откуда появилась религия, дед? Не всегда же она была, правда?

— На мой взгляд это несложно, Юлька. Вера всегда возникает там и тогда, когда нет полной ясности. И я думаю, зачатки религии возникли ещё в те времена, когда наши предки бегали в шкурах, жили в пещерах и охотились на мамонтов. То есть очень и очень давно. Но не будем заглядывать так далеко. Давай возьмём самый свежий случай — колокола, о которых мы только что говорили. — Дед качнул головой в сторону двери Серёгиной квартиры. — Этот случай ярко иллюстрирует возникновение веры. Случилось нечто такое, чему ты не можешь найти объяснения на базе своего жизненного опыта и имеющихся у тебя знаний, и ты на некоторое время впадаешь в ступор. Но тут появляется некто, кто предлагает тебе объяснение. Ладно, хорошо. Ты начинаешь размышлять над его объяснением, но тут выясняется, что оно также противоречит твоему жизненному опыту и твоим знаниям! Что в этом случае делать? Как поступить? Ты оказался перед выбором: принять это объяснение на веру или не принимать и продолжать самостоятельные поиски другого варианта ответа. Такого ответа, которое укладывается в рамки твоего собственного представления о мироустройстве. Найдёшь ты его или нет? И будешь ли ты его искать? Уверяю тебя: подавляющая часть людей не будут заниматься такими поисками. Из-за лени, из-за недостатка времени или финансов, из-за недостаточного образования и так далее. Люди, Юлька, предпочитают простые объяснения, не требующие больших усилий для понимания. Если предложенное им объяснение будет внутренне непротиворечиво, то, скорее всего, они его просто примут. И это новое знание расширит базу его знаний и его жизненного опыта. Но сомнения у него останутся и, возможно, он пронесёт это сомнение через всю свою жизнь. Многое из того, что мы называем знаниями, допускает двоякое, а то и тройное, толкование…

Договорить им не дали. Дверь за их спинами открылась, и на площадку выглянула мама. Увидела их и переполошилась.

— Папа, ты зачем сидишь на холодном?! Не знаешь, что от этого бывает? Ну-ка оба поднимайтесь! Сидят, как двое бездомных…

Пришлось подниматься и заходить в квартиру, а там дед намекнул ей, что продолжать разговор при всех он не будет. А вечером, когда папа повёз деда и бабулю в Переделкино, к ним в дверь позвонил Серёга…

--------------------------------

1929 — 1930 г.г. Фотографии из архива М. М. Пришвина

https://visitjapan.ru/plan/customs-manners/odzigi-yaponskoe-iskusstvo-poklonov