Противостояние II

Глава 13. Переделкино. В гостях у писателя

29 октября 1972 года

Серёга согласился составить ей компанию. Чтобы случайно не испугать, она специально не сказала ему, кто у неё дед. Вообще, не любит она хвастаться тем, что он у них знаменитый писатель и лауреат всяческих премий. Даже Леська о нём не знает. Нет, она знает, что у неё дед и бабушка имеются и что они за городом живут, но кто они такие, она понятия не имеет. Хорошо, что у них разные фамилии. Самойлова она по папе. Лет семь — восемь назад к Сталинской и Ленинской премиям деда ещё и Нобелевская добавилась. Они с бабулей даже в Стокгольм летали.

Серёга не опоздал. Когда она вышла на улицу, он уже бродил вдоль скамеек у подъезда, методично утаптывая выпавший с утра и ещё не убранный дворником снег. Сразу забрал у неё тяжёлый пакет. В него мама упаковала картину в тяжёлой раме. Папа у знакомого художника заказывал портрет деда. Точнее, там не портрет, а… Короче, дед сидит за письменным столом и что-то пишет. Подразумевается, что новую книгу. Давно он уже ничего не писал. Слишком много времени и внимания требует от него работа в Союзе Писателей.

Серёга, когда знакомился с родителями, не тушевался, но был серьёзным и шутить не пытался. На мамины вопросы отвечал кратко, но так, что ей переспрашивать не приходилось. Кажется, и маме, и папе он понравился. Впрочем, папа поздоровался с ним, пожал ему руку и тут же ушёл в гараж за машиной. До загородного дома, где дед с бабушкой живут, папа вёл машину сам. Мама не стала брать служебную. Видимо, папа решил за столом не пить.

Мама сидела впереди рядом с папой, и они между собой переговаривались, а широкое заднее сиденье было полностью в их с Серёгой распоряжении. Впрочем, он большей частью помалкивал и глазел в окно. Сказал ей, что местность для него совершенно незнакомая.

***

Приехали рано. Ещё даже часу не было. Бабушка — она их возле ворот вместе с Наташей встречала — её обняла, расцеловала троекратно, подхватила под мышки и приподняла. Даже неудобно перед Серёгой стало. Он топтался за спинами у родителей. Помотал головой, когда она ему рукой махнула, чтобы подошёл поздороваться с бабушкой. На папу с мамой глазами показал. Мол, пусть сначала они поздороваются.

Бабушка Серёгу осмотрела с ног до головы, покивала на его «здрасьте!» и губы поджала. Похоже, он ей не очень понравился. Ну и ладно! Главное, что он мне нравится!

Почему-то Серёга совсем не удивился, поняв, кто у неё дед. Когда раздевались в доме и рядом с ними никого не было, спросил её о девичьей фамилии мамы. Когда она сказала, что Шолохова, просто кивнул на это и других вопросов не задавал. Это было немного странно, но Юля не стала расспрашивать. Мало ли? Может, ему книги деда не очень нравятся. Ей тоже далеко не всё из написанного им нравится.

А дед, когда все расположились в доме, и мама ушла на кухню помогать Наташе с готовкой, привязался к Серёге. Стал расспрашивать, кто у него родители, да чем увлекается. Юля, кстати, и сама не знала, что папа у него уже давно умер. От фронтовых ран долго болел и умер. Мама у него три года назад во второй раз замуж вышла и в Москву к мужу переехала. Серый в тот раз не захотел с ними переезжать, и тогда тётя Галя оформила над ним опеку. А по поводу увлечений он так сказал:

— На гитаре хорошо умею играть. Рисовать тоже люблю. Много читаю.

Дед усмехнулся:

— Может, сыграешь нам что-нибудь, пока за стол не сели? У нас где-то гитара была.

Дед послал Юлю искать гитару. В его кабинете за книжным шкафом, где он говорил, её не оказалось, пришлось Наташу спрашивать. Она прислуживает у них в доме и готовит. Наташа подхватилась, всё бросила и побежала на второй этаж. Оттуда принесла старенькую гитару и вручила её Серёге. Тот покрутил её в руках и скептически хмыкнул.

— Лет двадцать назад на ней ещё можно было что-то исполнить, а сейчас… — Он перевернул гитару и показал им всем проходящую через весь корпус трещину. — Да и струн у неё не хватает.

А струн и в самом деле маловато. Это семиструнная гитара, а струн у неё было почему-то всего пять, и идут они не подряд, а вразбивочку.

Бабушка услышала его, усмехнулась и к телефону подошла. Набрала номер, дождалась, что ей ответят и говорит в трубку:

— Сашенька, ты ещё не вышла?.. Захвати с собой гитару?.. Угу… Юлька кавалера с собой привезла, так тот уверяет нас, что хорошо играть умеет. Хотелось бы послушать. Люблю гитару... Ну как, какая Юлька! Внучка моя! Машкина дочка!.. Шестнадцать. Уже и до свадьбы рукой подать… — И рассмеялась. — Ну а как же? Какая свадьба без тебя?.. Ладно, ждём. Сейчас Костя со своими подъедет, и можно будет за стол садиться. Они уже час назад звонили, что выезжают. Скоро должны быть...

***

Когда Серёга увидел тётю Сашу и узнал её (по телевизору много раз видел), он покраснел, как помидор, и сказал бабушке:

— Ничего себе! Предупреждать же нужно! Беру свои слова назад. О том, что хорошо играть умею.

Бабуля на это рассмеялась:

— Похвастался?

Серёга башкой мотает.

— Нет, не похвастался. Если бы я только для вас играл, то не стал бы на попятную идти. А в присутствии мастера, под чью музыку миллионы людей поют и танцуют, я, конечно же, всего лишь жалкий подмастерье, притом начинающий! Александра Николаевна совсем не так как мы с вами слышит и воспринимает музыку.

Дед первым понял, что он сказал. Усмехается:

— Так, понял. А мы, значит, для тебя дилетанты?

А Серёга ему невозмутимо:

— Когда Ленин на Финском вокзале бросал в толпу собравшихся матросов свои лозунги, матросы восторженно орали, а соратники Ленина, у которых также имелось университетское образование, украдкой морщили носы. С ними Владимир Ильич разговаривал пользуясь совершенно иным языком. И в их беседах не было места лозунгам. Если бы это было не так, его освистали бы и те, и другие. Он был непревзойдённым мастером, когда речь заходила о том, чтобы донести свою точку зрения до как можно большего количества совершенно разных людей. Пользуясь этой аналогией, для людей музыкально не очень хорошо образованных я играю на гитаре вполне себе сносно. Для профессиональных музыкантов столь высокого класса, как Александра Николаевна, я сам всего лишь дилетант.

Взрослые рассмеялись, когда Серёга остановился и начал расчехлять принесённую гитару.

— Целую теорию подвёл, шельмец! — сказала бабушка. Она у нас вообще, не стесняется в выражениях. Урождённая казачка, что вы хотите!

Играл Серёга так, что даже тётя Саша не выдержала. Серёга сказал, что ему очень нравится «Вальс цветов» Чайковского, и он переложил его на гитару. Тётя Саша в этом месте улыбнулась. У неё улыбка никогда не обидная. Она, кажется, вообще не умеет обижать людей. Очень добрая тётка. А потом, когда Серёга заиграл, сначала всё так же улыбалась, а потом брови у неё полезли вверх и даже под её смешную чёлку спрятались. Опять она её сама подстригала и опять неровно получилось. Она прошла в угол комнаты к пианино, села и начала Серёге подыгрывать. Он тоже поднялся со стула, подошёл к ней, и дальше они играли уже вдвоём. Очень красиво получилось. Почему-то даже плакать хотелось.

Прибеднялся он, что подмастерье. Ему даже тётя Саша похлопала, когда они закончили. Никто даже не отвлёкся на то, что дядя Костя и тётя Мила приехали, так все их игрой увлечены были. И бабуля на Серёгу после этого другими глазами начала смотреть. Как-то уважительно, что ли?

А потом взрослые завели свои взрослые разговоры, и рядом с ними стало неинтересно. Серёга познакомился с Зойкой и с Мишкой. Это дети дяди Кости и тёти Милы. Мишка ещё маленький, в первый класс ходит, а Зойка, наоборот, чересчур взрослая. Ей уже двадцать исполнилось. Она в университете учится. С ней, как и с Мишкой, тоже особо говорить не о чем.

Юля знала, что будет, когда бабушка гостей за стол пригласит, и заранее смущалась. Никак не могла решиться Серёге об этом сказать. Думалось почему-то, что он сразу вспыхнет, оденется и домой уедет. Он уже спрашивал у папы, как из этого посёлка самостоятельно выбраться можно.

Дело в том, что в этом доме не принято детей за общий стол сажать. Дед как выпьет, затевает разговоры о Доне, о тех станицах, откуда они с бабушкой родом, о казачьих порядках и правилах. Скучно это. Как тётя Саша их выдерживает? Папа говорил маме как-то, что такой семейный уклад домостроем называется. Он именно поэтому не любит в гостях у них бывать. Да и ей тоже не очень нравится. А каково Серёге будет узнать, что придётся им с малолетним Мишкой за отдельным столом да ещё и не в общем зале, а на кухне ужинать? Зойки с ними не будет, она уже взрослой считается. Ей разрешено со взрослыми сидеть и принимать участие в общих разговорах. Позорище! Юля заранее краснела.

Когда всё-таки решилась и рассказала, Серёга сначала не поверил — не слышал он ещё о таких порядках, — потом заинтересовался и заставил рассказать ещё раз и во всех деталях, а в конце просто рассмеялся. Впрочем, тут же извинился и сказал, что рассмеялся от неожиданности и парадоксальности ситуации. И ещё сказал, что пылить по этому поводу вовсе не собирается. А закончил так:

— И вообще, я не к ним, а к тебе в гости пришёл. Ты будешь со мной за одним столом, а это главное. Ещё неизвестно, за чьим столом веселей будет, правда же?

Попросил у тёти Саши гитару, принёс её в кухню и развлекал их с Мишкой. Оказывается, он классно поёт и кучу разных песен знает. Наташа тоже с ними ужинала, но ей приходилось постоянно подскакивать, когда её из столовой звали. Вообще-то ей уже сорок пять. Серёга её поэтому тётей Наташей называл, а сопливый первоклашка Мишка — просто Наташей. Серёга потом объяснил ей, когда они уже домой возвращались, что это он от родителей перенял. Сознался, что ни дядя Костя, ни тётя Мила ему, скорее, не понравились. Когда она попросила объяснить — почему? — он пожал плечами. Сказал, что и сам не понимает почему.

Слава Богу всё это недолго продолжалось. Мама потом папе сказала, когда они уже в машине домой ехали, что он потому долго не смог высидеть, что сам не пил за столом. Папа только кивал на это, глядя на слабо освещаемый фарами заснеженный асфальт дороги.