Противостояние II

Глава 21. Чудеса чудесные

— Я в тебе не ошибся, Юлька! У тебя превосходные задатки! Отличная реакция, самообладание, способность трезво мыслить в критических ситуациях. Без тебя у меня ничего бы не получилось.

Она невольно улыбнулась, услышав это.

— Ага, знаешь, как страшно было? Я, оказывается, законченная трусиха.

— Нет, Юлька, тут ты ошибаешься! Мне мой учитель как-то сказал: «Знаешь, храбрый человек это ведь не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто научился обуздывать свой страх. Мы все боимся. Это заложено в нас природой. Без применения специальных средств задавить в себе страх просто невозможно. Инстинкт самосохранения кричит тебе: «Беги! Спасайся! Это смертельно опасно! Ты умрёшь, если не успеешь убежать!» — а ты наперекор ему идёшь и делаешь то, что нужно сделать. Вот это и есть то, что мы называем отвагой и мужеством».

Серёга помолчал, видимо, обдумывая продолжение. Потом вздохнул и продолжил:

— И ещё одно, Юль. Может быть, это поможет тебе в борьбе с собственными страхами. Я об инстинктах. Так вот, инстинкт самосохранения сформировался в человеке задолго до того, как первая обезьяна встала на задние лапы и вооружилась палкой. Он закончил формироваться ещё в те времена, когда из всего оружия у нашего далёкого предка были лишь когти, зубы и быстрые ноги. С тех пор прошли сотни тысяч лет, но инстинкты в нас остались прежними. Теми, которые управляли нашими пращурами. Ты, например, можешь сидеть в окопе весь обвешанный современным оружием, но твоя сигнальная система об этом оружии ничего не знает и знать не хочет. Для неё ты остаёшься всё тем же зверем, вооружённым лишь тем, что дала ему природа. При малейшей угрозе, превышающей возможности его когтей и зубов, она, как и сотни тысяч лет назад, принимается вопить: «Беги! Это слишком опасно!..» Так что, Юль, ты вовсе не трусиха.

Этот разговор состоялся между ними ночью, когда они уже ехали домой. Почему-то ни ему, ни ей не спалось. Это было странным, если учесть, каким трудным выдался день и сколько им сегодня довелось пережить.

***

После завтрака в столовой техникума они до девяти утра гуляли по городу. Побывали на реке, постояли у воды, побросали камни. Потом Серёга предложил осмотреть местный Кремль. Оказывается, у них здесь тоже Кремль имеется. От него, правда, мало что осталось. Даже крепостная стена оказалась наполовину разобранной. И вообще, непонятно было, где заканчивается крепость и начинается архиерейское подворье. Разочаровались, конечно. Никакого сравнения с московским Кремлём.

Потом вернулись к реке, нашли какую-то случайную лавочку у самой воды, сели отдохнуть. Лавка вся изрезана ножичками, столбики врыты в землю криво, земля вокруг неё усеяна окурками и подсолнуховой шелухой. Много битого стекла. Надписи, сделанные резчиками по дереву, большей частью матерные. Мрачное место. В Москве она на такую лавочку ни за что бы не села, но здесь выбирать было не из чего. Потом Серёга вдруг перебил её. Она как раз рассказывала ему один из своих снов. Говорит:

— Слушай, Юль, давай пойдём к собору? Тревожно что-то...

Она, конечно же, спросила, что именно его тревожит, а он плечами пожал, рассеянно наблюдая за моторной лодкой с двумя рыбаками. Мотор у лодки не работал, и её медленно сносило течением.

— Не знаю… Кажется, что что-то нехорошее случиться должно. Ты ничего такого не чувствуешь?

Юля прислушалась к себе и помотала головой. Потом они ушли к собору, но там было совершенно пусто — ни людей, ни машин. Тогда они решили вернуться в Кремль. Там хоть что-то происходило. Даже небольшая иностранная делегация появилась. Они подошли послушать, и вот тут Юля удивилась. Делегация была из Италии, девушка экскурсовод была наша, из Советского Союза, но Юля понимала, о чём она говорит! Не всё, конечно, потому что произношение у девушки было не очень чёткое, но тем не менее!

Это удивило её так, что она на некоторое время потеряла дар речи! Она же ни разу в жизни даже не видела ни одного учебника итальянского языка! Да что там учебник! До сегодняшнего дня она даже не слышала итальянскую речь! А тут она не только понимала, о чём экскурсовод говорит, но понимала также, что разговорный итальянский у девушки хромает. Для Юли гораздо проще было понять негромко переговаривающихся между собой пожилых мужчину и женщину, стоящих несколько отдельно от толпы экскурсантов.

Потом она немножко пришла в себя и рассказала Серёге о своём открытии. Он подумал, что она его разыгрывает, посмеялся и в свою очередь начал насмешничать над ней. Вот почему она не умеет обижаться на него? Раньше ведь умела, а потом как-то вдруг разучилась. Эскимос чёртов!

Улыбаясь, предложила ему пари: они сейчас подходят к толпе иностранцев, и она завязывает с той пожилой парочкой разговор. Но Серёга не захотел. Внезапно перестал улыбаться, оглянулся на стену Кремля, над которой возвышались купола Софийского собора и между густых его бровей вновь пролегла складочка.

— Слушай, пойдём туда, а? Что-то мне опять тревожно стало. Сначала прошло, а теперь вот снова…

Что делать? Пришлось возвращаться на площадь перед собором, а там вновь зарядил утихший было мелкий и надоедливый дождик. Она-то сразу повязала на голову болоньевую косынку, а Серёга так и оставался с непокрытой головой. На её предложения укрыться где-нибудь от дождя почти не реагировал. Смотрел только тёмными своими глазищами и говорил, что ему нужно быть здесь. Ты, мол, иди, встань под какой-нибудь навес, а я здесь подожду. Уже недолго осталось. Во взгляде его читалась тревога, и Юля не стала настаивать. И уходить от него ей совсем не хотелось.

Всё началось, когда на площадь, плавно переваливаясь на рытвинах, неторопливо въехала большая, чёрная «Чайка». Серёга оглянулся на неё и сказал:

— Это должно быть она. Давай поближе подойдём?

Народу на площади прибавилось. Серый сказал, что только возле собора он насчитал пятьдесят пять человек, а сколько их собралось возле импровизированной стоянки машин, он даже считать не стал. Потом показал взглядом на расположившуюся возле самого угла собора группу женщин и детей и говорит:

— Это наверняка родственники Антонины. Вон та девушка нашего примерно возраста на неё похожа. И мать такая же яркая, как она. А где их отец?

Отец семейства выбрался из подъехавшей «Чайки», раскрыл большой, чёрный зонтик, укрылся под ним, обошёл машину и открыл заднюю её дверь. Вот теперь они увидели невесту.

Боже, как она была красива! Даже пышные белоснежные кружева не скрывали, а, наоборот, подчёркивали стройность её тоненькой, гибкой фигурки. Юля искоса взглянула на Серёгу. Он не отрывал любопытных глаз от невесты. Это неприятно кольнуло её сердце, но она тут же взяла себя в руки. Эта девушка старше его как минимум года на два. Да и недолго ей осталось быть просто девушкой. Пройдёт всего час, и она станет чьей-то женой. Так что пусть глазеет. Поговорить с ним об этом можно будет и позже.

А потом Серый коротко взглянул на неё и, ни слова не говоря, пошёл туда, куда, очевидно направлялась невеста. Впрочем, он практически сразу побежал. Ещё и крикнул что-то.

Юля поняла, куда, точнее, к кому он бежал, когда сначала раздались возбуждённые голоса и женские крики, а потом вдруг ударил по барабанным перепонкам гром близкого выстрела. Именно к тому, кто стрелял, Серёга и бежал.

Бежал он не по прямой. Ему очень мешали собравшиеся на площади люди. От них приходилось уворачиваться. Одного из таких он задел висящей у него за спиной на длинном ремне сумкой. Сделанный из непрочного кожзаменителя ремень порвался, и сумка со звоном бьющегося стекла упала на асфальт (это разбился литровый китайский термос, которым он так гордился). Но Серёга этого, похоже, не заметил. Длинными прыжками он нёсся к окутанной синеватым дымком фигуре стрелявшего.

Теперь и Юля рассмотрела его. Невысокий, болезненно худой мужчина, без какого-либо головного убора на мокрой голове, в потемневшем от дождя расстёгнутом светлом плаще. В паре шагов от него оседала на мокрый асфальт залитая кровью Антонина. Только теперь до Юли начало доходить, что, собственно, произошло у них на глазах.

Серёга подбежал к мужчине сбоку и первое, что он сделал, это сильно ударил его ногой в держащую оружие руку. Оружие подлетело в воздух, упало и заскользило по асфальту, а мужчина повернул голову к Серёге и как-то неловко, боком, начал приседать, наверное, для того, чтобы подобрать ружьё.

Сразу после первого удара Серёга отскочил от своего противника назад и сейчас стоял в паре метров от него, выставив перед собой кулаки и чуть присев на напружиненных ногах. Оказавшись на корточках, мужчина, не отводя от Серёги глаз, слепо зашарил по асфальту рукой в поисках своего короткого ружья, но Серёга не дожидаясь, когда он его подберёт, стремительно прыгнул вперёд и ударил его ногой в голову.

Мужчина ещё падал на асфальт после полученного удара, а Серёга уже нёсся длинными прыжками к упавшей невесте.

***

Потом Юля добежала до него, краем сознания отметив, что мужчина в плаще лежит подогнув колени к животу и защитив голову руками, а вокруг него бешено скачут двое молодых мужчин в одинаковых тёмных костюмах, белых рубашках и при галстуках— видимо, гости жениха или невесты — и с дикими воплями бьют его ногами. Ещё одного молодого парня держит сзади за куртку какая-то испуганная девушка, не давая ему подключиться к избиению.

Невеста была мертва. Не могла быть не мертва. Очень уж большой была лужа крови, в которой она лежала. Открытые неподвижные глаза, глядящие куда-то мимо стоящего на коленях прямо в этой луже Серёги. На лицо девушки, на её подкрашенные ресницы и на сами глаза попадали капельки дождя, но она никак не реагировала на них. Может, она ещё не окончательно умерла, потому что лицо её до сих пор оставалось искажено болью, но она перестала реагировать на внешний мир.

Конечно же, Юле было страшно. Покойников она боялась, как боятся их все дети. Поэтому, взглянув на её лицо, одним взглядом охватив страшную рваную рану у неё на груди, пропитавшийся кровью лиф белоснежного платья, уловив запах свежей крови, Юля сильно побледнела и быстро отвернулась.

На глаза ей попался валяющийся на земле рукоятью кверху чёрный мужской зонт. Она по большой дуге обошла голову девушки, поражаясь тому удивительному обстоятельству, что вокруг них осталось большое свободное пространство, куда, казалось, никому кроме них с Серёгой ходу не было, поразилась царившей здесь, внутри этого пространства, тишине, хотя видно было, что собравшиеся вокруг люди разговаривают, а иные кричат, подхватила зонтик за рукоятку, и так, с ним в руке, подошла к лежащему телу с другой стороны. Подняла зонтик над собой, присела на корточки и прикрыла от дождя верхнюю часть тела убитой и голову Серёги.

Серёга поднял на неё напряжённый взгляд, кивнул и слегка улыбнулся ей. От этой улыбки на душе сразу стало легче. Юля глубоко вздохнула, сказав себе: «Терпи! Представь себе, что ты санитарка, которой нужно вытащить раненого бойца с поля боя».

Её страшно интересовало, зачем Серый держит руки над раной девушки, перемещая их время от времени от одного места к другому, но она видела его сошедшиеся в одну полоску хмурые брови, закушенную чуть не до крови нижнюю губу и не решалась отвлечь его.

Серёга сам объяснил, зачем. Внезапно он убрал руки, выпрямился и сел на пятки. Опираясь руками в бёдра, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Готово! Сейчас оживлять буду! — Он поднял руку, не давая ей ничего сказать. — Погоди! Все вопросы потом, ладно?

Юля согласно кивнула, но промолчала. Серёга продолжил:

— Сашка научил меня, как это делать, но не дал мне необходимой для этого энергии. Поэтому когда она оживёт, я, скорее всего, потеряю сознание. Не пугайся, ладно?

На его «ладно?» она снова кивнула, но тут же испугалась. Самой доводилось пару раз падать в обморок. Она хорошо представляла себе, насколько гадко при этом себя чувствуешь. Серёга продолжил:

— Скоро должна подъехать «Скорая». Если врачи спросят, скажи, что я просто потерял сознание. Ещё скажи, что мне поможет внутривенная инъекция глюкозы. Лучше в виде капельницы в стандартной дозировке. Запомнила?

Она испуганно кивнула.

— Если будут задавать вопросы, отвечай, что мы с тобой приехали на экскурсию, и девушку эту мы с тобой знать не знаем. Просто гуляли по Кремлю, забрели на площадь, увидели собравшуюся толпу и задержались, чтобы на жениха с невестой посмотреть. Поняла?

Юля снова кивнула, не в силах открыть рот для ответа. Серёга ободряюще улыбнулся ей и с пяток вновь переместился на колени...

Через минуту открытые глаза девушки закрылись, и она глубоко вздохнула. Серёга отстранился от неё, попытался выпрямить спину, но покачнулся. Пытаясь сохранить равновесие, он выбросил в стороны руки с испачканными в крови пальцами, но это ему не помогло. Он зашатался и упал на левую руку прямо в расплывшуюся по асфальту большую лужу розовой от крови дождевой воды.

Юля отшвырнула зонтик, подскочила и, не обращая внимания на поднимающуюся на локти девушку, обежала её со стороны головы. Поднять Серёжу с асфальта или хотя бы просто усадить его она не смогла — слишком уж он был тяжёл, — поэтому просто подсунула руки ему под шею, приподняла его голову, подсела кое-как под неё, уложила её к себе на бёдра и после этого сидела так, положив руку ему на плечо, баюкая его голову, как баюкала бы спящего у неё на коленях ребёнка, смотрела в его белое как мел лицо и беззвучно плакала от переполнявших её горя и жалости.

Вокруг как-то вдруг стало очень шумно. К ней подходили, присаживались рядом на корточки или просто наклонялись к ней и о чём-то её спрашивали, её трясли за плечи, её гладили по плечам, ей что-то предлагали, но она не понимала, что все эти люди от неё хотят.

Юля не видела ничего, кроме лица Серёги. Почему-то ей казалось, что он умер, и её долг теперь сидеть вот так спокойно и тихо, покачивая его голову, стирать ладошкой капли дождя с его лба, носа, губ и подбородка. И ещё обязательно нужно плакать. Так положено.

Потом к ней наклонился кто-то в белом халате. Рука с ярко-красным маникюром легла Серёге на лоб, большой палец сдвинул верхнее веко. Женщина врач посмотрела на его глаз, а потом к носу Серёги была поднесена ватка. Резко запахло аммиаком, и Серёга шевельнулся у неё в руках. Жив?! Он жив?!

Она подняла голову и посмотрела на врача. Слёзы сильно мешали, и Юля пару раз сморгнула, а потом просто вытерла мокрое от слёз и дождя лицо рукавом куртки. Снова подняла голову. Рядом стояли двое в белых халатах — мужчина и женщина — и смотрели на Серёгу. Юля громко сказала, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Он просто потерял сознание. Ему глюкозы в крови не хватает. Он сам мне сказал, прежде чем потерять сознание. Ему нужно поставить капельницу из глюкозы. В стандартной упаковке.

Похоже, её не услышали. На неё даже не смотрели. Мужчина врач деловым шагом вернулся к машине скорой помощи, откуда он к ним подошёл. Их здесь стояло целых две. Третья машина принадлежала милиции. Они уже арестовали убийцу невесты. Он сидел прямо на земле возле машины и руки его были спереди скованы наручниками. Лоб, нос, щёки и губы его были в крови. Перед ним на корточках сидела ещё одна женщина врач. Она обрабатывала раны на его лице.

Вообще, людей в милицейской форме было много. Двое стояли окружённые людьми и, очевидно, занимались сбором сведений, ещё трое организовали охрану места происшествия. Мужчина в штатском костюме фотографировал валяющийся на асфальте обрез. Он наверняка тоже из милиции. В одну из двух машин скорой помощи врачи поспешно заталкивали носилки с невестой. Вокруг этой машины бегали и суетились родственники. Наверное, решали между собой, кто из них будет сопровождать девушку до больницы.

Пока Юля оглядывалась по сторонам, Серёга открыл глаза и тоже завертел головой, а потом попытался усесться. Она ему помогла, поддержав под мышки, и на сей раз у неё получилось. Потом она подумала, что если подняться на ноги, то Серёга сможет опереться на них спиной, и ему будет удобнее. Так и вышло. Серый посидел так пару секунд, а потом обнял колени руками и на целую минуту замер. Очевидно, приходил в себя.

Он хотел уже подняться на ноги, но тут от второй машины вернулась к ним тётка врач, которая привела его в чувство. Она велела ему оставаться на месте, сама присела рядом с ним на корточки, измерила ему пульс и давление и спросила, часто ли он падает в обмороки. Серёга поднялся-таки на ноги и ответил в том смысле, что с ним такое случилось впервые. Увидел кровь, почувствовал запах, и ему стало дурно.

Тётка кивнула на это и обратилась к Юле. Её она спросила о том, не стукался ли Серый головой о землю, когда упал.

Она поняла, что он сознательно ввёл её в заблуждение и подыграла ему. Сказала, что нет, не стукался. Тогда тётка задала Серёге последний вопрос. Спросила, далеко ли он живёт? Он пожал плечами и сказал, что тут, рядом и назвал какой-то адрес. Тётка ещё раз кивнула, улыбнулась им и сказала, что было бы неплохо, если бы Юля проводила его до дома, а ему порекомендовала дома выпить рюмку валерьянки и лечь полежать, а ещё лучше часик — другой поспать.

Юлю удивляло, что к ним не подошёл никто из родственников спасённой девушки, хотя бы для того, чтобы сказать спасибо. Даже сама Антонина не поблагодарила его! Но Серёга предложил ей объяснение. Они с ним уже ушли с того места и сейчас медленно, не глядя по сторонам, неторопливо брели в сторону входа в собор.

На её вопрос он ответил так:

— Антонина, может быть, и решила сначала, что умирает, но потом, когда очнулась и увидела меня, стоящего рядом с ней на коленях, тут же почувствовала, что с ней всё в полном порядке, и сообразила, что умереть она никак не могла. Поскольку очнувшись никакой боли она уже не чувствовала, то запросто могла решить, что та боль ей просто почудилась, а она по какой-то причине на короткое время потеряла сознание.

— А откуда тогда кровь на асфальте? Да ещё в таком количестве?

— Ну да, это вопрос сложный. Над ним им всем предстоит поломать головы. В том числе и милиции. — Серёга остановился, посмотрел в пасмурное небо и сказал: — Это ещё что, Юлька! Вот когда её привезут в больницу и снимут с неё эти пропитанные кровью рваные тряпки, которые недавно были её свадебным платьем, вот тогда они по-настоящему обалдеют!

— Почему?

— Потому что не смогут найти на её теле место, откуда эта кровь вытекла. И никаких следов недавнего ранения не смогут найти. Кроме дырок в её платье, конечно. И картечь на рентгеновских снимках они тоже не увидят, потому что её там нет. И давление крови у неё уже в норме. Вот тут они, действительно, в затылках почешут. Слава Богу, нам не придётся на их вопросы отвечать. Мы с тобой сейчас рвём отсюда когти! Жаль, конечно, что не получилось с ней поговорить, как Сашка просил, но это ладно. Обстоятельства сильно изменились. Пусть сам приезжает и разговаривает, а мы с тобой и без того достаточно для неё и для её родителей сделали.

***

Быстро уйти не удалось. Они уже оказались в проходе между стеной Кремля и собором, намереваясь вернуться на берег реки (нужно было попытаться почистить испачканную одежду), но тут им наперерез кинулась та девочка, про которую Серёга сказал, что она на сестру невесты похожа. На руках у неё сидела малышка лет четырёх в лёгкой болоньевой курточке поверх пышного белого платьишка с оборочками. На ногах у малышки красные резиновые сапожки. Капюшон её курточки сбился назад и набок, её чёрные, густые волосы намокли под дождём и закурчавились смешными крупными колечками, но ни старшая, ни младшая не обращали на это никакого внимания.

Пришлось подождать, потому что видно было, что старшей девочке тяжело нести сестрёнку на руках и что ей очень нужно с ними поговорить. Она подбежала, опустила сестрёнку на землю, взяла её за руку и обратилась к Серёге:

— Подожди! Не уходи! Мама хотела с тобой поговорить!

Они оглянулись на машины скорой помощи. Одна из них — очевидно, та, в которую погрузили Антонину, — как раз осторожно пятилась назад, собираясь покинуть площадь, боковые двери другой по-прежнему оставались открытыми. Возле них толпились врачи и милицейские. Та женщина, про которую Серёга сказал, что она похожа на мать невесты, быстрым шагом направлялась в их сторону.

К сожалению, она была не одна. Её сопровождал мужчина средних лет в сером плаще с кожаной папкой под мышкой. Хоть и далеко до него было, но всё же было понятно, что он здесь на площади не просто так время убивает. Взгляд цепкий, внимательный, оценивающий. Серёга вздохнул и негромко сказал:

— Вот не было печали. Придётся со следователем разговаривать.

Потом взглянул на неё и спросил:

— Всё помнишь?

Юля кивнула.

— Всё. Приехали на экскурсию, гуляли по Кремлю, вышли на площадь, увидели людей с цветами и поняли, что это свадьба. Решили задержаться, чтобы на жениха с невестой взглянуть. Никого из них мы не знаем...

— Правильно! Нас, скорее всего, по отдельности опрашивать будут. Ничего лишнего не говори. Если почувствуешь, что на тебя давят, скажи им, кто у тебя дед. Пригрози нажаловаться. Это любые горячие головы остудит.

Он посмотрел на всё ещё глубоко дышащую девочку.

— Ты и в самом деле здорово на Антонину похожа. Как тебя зовут?

— Лика. А это Лизанька. А тебя как?

— Я Сергей, а она Юля. Ты поняла, о чём мы сейчас говорили?

— Угу, всё поняла! Я — могила! Скажи только: это Саша тебя прислал? Тоша его ждала. Чуть не умерла от тоски. Мы все его ждали...

Глядя прямо в её большие, тёмные глаза, Серёга с небольшой задержкой кивнул. Слов он никаких не произнёс, только губу нижнюю сильно прикусил. Есть у него такая привычка — губу кусать, когда волнуется или у него что-то не получается. А промолчал он, потому что мать невесты в сопровождении следователя были уже близко.

Слов сказано не было, но этот простой кивок оказал на девочку странное действие. Она вся как будто засветилась…

***

Следователь Юлю ни о чём не спрашивал. Он разговаривал только с Серёгой. Попросил его назвать себя, записал его имя, фамилию и адрес в блокнот, который вытащил из своей папки. После этого попросил описать ход событий на площади. Видимо, ему уже рассказали, кто именно обезоружил того бандита, поэтому он не заинтересовался, когда Серёга сказал об этом. Только кивнул и попросил продолжить. Но тут Серый пожал плечами и сказал:

— Да я уже почти всё рассказал. Я хотел помочь девушке подняться, подбежал к ней, но тут увидел рану у неё на груди, почуял запах крови, и мне стало плохо. Пришлось даже присесть, чтобы не грохнуться в обморок. Потом всё равно потерял сознание. А больше я ничего не помню…

Тут эта женщина вмешалась, которая со следователем к ним подошла. Она действительно оказалась матерью невесты. Сказала, напряжённо глядя на Серёгу:

— Тоня чувствует себя хорошо. Она просила меня передать тебе это. И ещё сказала, что она его не предавала. Это какая-то чудовищная ошибка. Передай, пожалуйста, что она никогда его не забудет и не предаст!

Непонятные слова. Вот и Серый ничего не понял. Оглянулся на Юлю, будто ища у неё поддержки или совета, вновь повернулся к матери Антонины, усмехнулся криво и неопределённо пожал плечами.

— Вы меня, кажется, с кем-то спутали. Кого она не забудет? Какое предательство? Что-то я ничего не понял…

Его перебил следователь. Он спросил её:

— О чём вы говорите, Мария Сергеевна? Я тоже ничего не понял. Как ваша дочь может чувствовать себя хорошо, получив в грудь заряд картечи? С вами всё в порядке?

Она мельком глянула на него, но, похоже, его вопросы то ли не услышала, то ли решила проигнорировать. Всё с тем же странным выражением лица она продолжила разговор с Серёгой.

— Никто из нас никогда его не предаст! Ни я, ни наш папа, ни наши дочери. Тонечка ни за что не дала бы своего согласия на брак, если бы он не сказал ей, что она лишняя. Это мы с отцом решили, что всем так лучше будет, и уговорили её. Она ни в чём перед ним не виновата. Просто передай ему эти слова, ладно? Это очень важно! С клеймом предателя мы не сможем жить. Мы с отцом и Тоня.

Серёга хотел было ответить на эти страшные слова, но не успел. Уже открыл было рот, но тут же захлопнул его, потому что из-за широкой спины следователя вышел и встал с ним рядом невысокий паренёк. Точнее, невысоким он по сравнению с высоким дядькой следователем казался. По сравнению с Юлей он, конечно же, высокий. Ростом примерно с Серёгу, а, может, даже и выше его. Серёга, увидев парня, облизал губы и буркнул хмуро:

— Ну наконец-то! Я уж думал, ты вообще не появишься. Чуть не подох тут.

Паренёк ему не ответил. Улыбнулся только и подмигнул. Обратился он к матери Антонины:

— Я всё слышал, Мария Сергеевна, и знаю, что здесь произошло. Разумеется, я Тошу ни в чём не виню. Жаль, что так получилось, но такого поворота событий я не мог предвидеть. Хорошо, что Серёжа вовремя подоспел. Прав я был, прося его подменить меня на венчании.

И тут лицо тётки исказилось и задрожало. Из глаз её сами собой полились слёзы. Она упала на колени прямо на мокрый асфальт, закрыла лицо руками, сгорбилась и затряслась от рыданий. К ней тут же подскочила Лика, подхватила её под мышку и попыталась поднять на ноги, но у неё не вышло. Тяжела для неё оказалась мать. Малышка тоже заплакала, увидев, что плачет её мама.

Следователь, про которого все забыли, откашлялся и обратился к вновь прибывшему пареньку:

— Что ты знаешь об этом случае? Ты кто? Представься, пожалуйста.

Паренёк ответил не сразу. Сначала он шагнул к малышке, присел на корточки и протянул к ней руки. Та не испугалась, когда он подхватил её на руки и встал вместе с ней. Наоборот, она тут же успокоилась. Ещё пару раз всхлипнула и замолчала, с любопытством разглядывая того, у кого оказалась на руках. После этого паренёк ответил следователю:

— Не очень-то вы наблюдательны. Мои портреты уже почти год висят на каждом стенде «Их разыскивает милиция». Перед каждым райотделом милиции, по всей стране… А в случившемся большая вина милиция. Точнее, не всей милиции, а вашего отдела по контролю за оборотом оружия. Этот Лопахин, которого вы задержали, свихнулся на религиозной почве не вчера и даже не в этом году. Ещё весной прошлого года родственники показывали его психиатрам, но те решили не изолировать его от общества. По их мнению, он был в то время безобиден. Насколько я знаю ваши порядки, ваши люди обязаны периодически сверять списки новых больных с психическими отклонениями со своими списками. В первую очередь они должны выявлять владельцев огнестрельного оружия и транспортных средств. Прозевали вы его, а он услышал о Колокольном Чуде в Сергиевом Посаде, узнал о той роли, которую играла во всей этой истории Антоша Успенская, наслушался всего, что в народе о нас с ней говорят, и решил для себя, что она теперь моя невеста. Кстати, он не единственный, кто так считает. А когда он услышал о предстоящем венчании Антоши, то у него в голове всё сложилось. Так возникла мысль о предательстве. Больной человек, что вы хотите!

— Так это ты вернул те колокола?! — испугался следователь.

Его даже качнуло назад. Паренёк кивнул ему, выудил из кармана своей курточки носовой платок, встряхнул его, разворачивая, и вытер мокрые щёки и глазки сидящей у него на руках малышки.

— Да, я. А это Серёжа Каменский, которого я попросил передать привет Антоше и её родителям. Рядом с ним Юля, любезно согласившаяся сопровождать Серёжу сюда.

Он обратился к ней:

— Рад познакомиться с тобой, Юля. Таких людей, как ты, я очень ценю. За свою помощь Серёже, когда он возвращал Антошу к жизни, ты заслужила награду и обязательно её получишь. Я буду рад, если смогу назвать тебя своим другом. Мы ещё поговорим об этом. Прямо сегодня поговорим.

Он снова обратился к следователю:

— Валерий Петрович, Серёжа и Юля оказались вовлечены в происшествие совершенно случайно. Вы умный человек и, наверно, уже поняли, что здесь произошло. Серёжа вернул убитую девушку к жизни. Врачи осмотрят её, не найдут на её теле ран и, скорее всего тоже сообразят, что здесь не обошлось без участия высшей силы. Только потому сообразят, что также как и вы, уже слышали о моём существовании и моём особом отношении к Антоше. Они захотят разыскать Серёжу, чтобы задать ему кучу совершенно ненужных вопросов, а я хотел бы этого избежать. Тем более, что это не имеет никакого смысла. Он действовал от моего имени. У меня будет к вам просьба. Уничтожьте, пожалуйста, те записи, в которых вы зафиксировали его имя и адрес. Пусть он останется для всех инкогнито. Сожалею, но если вы этого не сделаете, мне придётся сделать это за вас. И ещё: в этом случае мне придётся внести изменение в ваше сознание, чтобы вы навсегда забыли о его существовании и об этом нашем разговоре. Заранее прошу меня извинить и не обижаться. Я не могу рисковать. На кону стоят судьбы человеческой цивилизации, и хотя Сергей с Юлей пока что не в курсе, но в разворачивающихся событиях им предстоит сыграть заметную роль.

Он не стал дожидаться ответа, а обратился к Марии Сергеевне. Та уже поднялась на ноги и даже хотела почистить юбку спереди, но тут же отказалась от этой мысли. Юбка не испачкалась, а просто промокла, пока Мария Сергеевна стояла на коленях на мокром асфальте и рыдала.

— Антоше понадобится чистая одежда. Её свадебное платье безнадёжно испорчено. Отведите дочек домой, а потом возвращайтесь к дочери в больницу. Передайте ей, что я огорчён и раздосадован тем, что не смог уберечь её от этого испытания.

Он опустил сидевшую у него на руках девочку на землю, выпрямился и расстегнул молнию своей лёгкой матерчатой курточки. Сняв с шеи медальон на чёрном шнурке, он протянул его матери. У Юли перехватило дыхание, когда она мельком заметила свившегося кольцами дракона на одной из сторон медальона! Так вот, оказывается, кто тот таинственный волшебник, который подарил Серёжке медальон, покоящийся сейчас среди куколок в её секретной шкатулке дома!

Тем временем Саша протянул медальон матери. Та приняла его, бросила на него мимолётный взгляд, поднесла к губам и поцеловала. Саша кивнул на это.

— Правильно, Мария. Это вещица непростая. Передайте её дочери. Пусть носит медальон на груди. Она поймёт, как с его помощью меня вызвать. Я появлюсь, и мы с ней обо всём переговорим. Передайте ей, что я её помню, и она по-прежнему живёт в моём сердце. И ещё передайте, что одобрить брак, на который она решилась не потому, что любит, а потому что так кому-то нужно, я никак не могу. Мне жаль, что она приняла такое решение. Я не люблю браки по расчёту, чем бы такие решения ни мотивировались. А сейчас мы уходим. Серёже и Юле нужно привести в порядок одежду и немного отдохнуть.

— Пойдёмте к нам, Саша? — с надеждой в голосе спросила Мария Сергеевна. — И с одеждой поможем, и отдохнуть они смогут. Мы не будем вам мешать. Пойдём, а?

Саша пожал плечами, бросил короткий взгляд за спину дядьке следователю, — там уже собралась изрядная толпа, — и кивнул.

— Спасибо, Мария. Давай так и сделаем.

Зеваки и любопытные в количестве примерно двадцати человек стояли в некотором отдалении от них. Они не приближались, но было видно, что расходиться они тоже не собираются. Наоборот, к ним присоединялись и другие из тех, кто был свидетелем происшествия на площади. Они потом все так и шли за ними весь недолгий путь до дома, в котором жила семья Успенских. Следователя среди них не было. Он остался стоять на площади.