Противостояние II

Глава 22. Спонтанная встреча

15 апреля 1972 года

Я оставил Сергея с Юлей на попечении Марии и Лики и вышел за калитку. Там уже собралась толпа человек в сорок — пятьдесят и было шумно. Подъехали две милицейские машины и четверо милиционеров уговаривали людей разойтись. Помогало плохо. Уговариваемые для виду соглашались и от толпы отходили, но недалеко, а как только внимание блюстителей порядка переключалось на другого, тут же возвращались и смешивались с толпой.

Я вышел из калитки и остановился. Через несколько секунд меня заметили и шум в толпе сам по себе умер. Справа от калитки, у самого забора была вкопана удобная лавочка. Я уселся на неё и сложил руки на бёдрах. Посмотрел на стоящих против меня людей и громко спросил:

— Спросить что-то хотели?

Из толпы вырвался ко мне высокий и плотный человек в милицейской форме — шинель с портупеей, шапка (зачем шапка при такой тёплой погоде, спрашивается?) и в хорошо начищенных сапогах. На погонах по четыре звёздочки. Капитан сердито посмотрел на меня, потом полуобернулся к толпе и громко крикнул:

— Семёнов! Ты слышишь меня?

Из толпы донеслось:

— Слышу, товарищ капитан!

— Отгони машину метров на двадцать — тридцать, перегороди дорогу и никого сюда не пропускай! Попов! Ты где?

— Я здесь! Не могу пробиться, товарищ капитан! Стоят, как бараны! — И кому-то другому: «Я те сейчас потолкаюсь!..»

— Не надо пробиваться! Отгони свою в другую сторону! Стойте там и никого сюда не пускайте! Дай радио в дежурную часть, что нам требуется подмога! Понял?

— Понял, товарищ капитан! Сейчас сделаю!

Потом капитан повернулся ко мне и «служебным» голосом спросил:

— Александр Кузнецов?

Я улыбнулся ему.

— Не помню. Может быть, и Александр, может быть, и Кузнецов. Чего надо, капитан?

— Документы имеются?

— Нет, не имеются.

— Тебе придётся проехать с нами.

— А ты не боишься, что люди могут рассердиться? Смотри, сколько здесь вас и сколько их. Даже если здесь весь ваш отдел соберётся вместе с секретаршами, людей всё равно будет гораздо больше. В тысячи раз больше. А они ведь быстро соберутся.

Капитан оглянулся на стоящих к нему почти вплотную людей, облизал губы — он всё же волновался — и уже хотел было что-то возразить, но я не дал ему сказать.

— Ладно, капитан, ты и сам всё прекрасно понимаешь. Ты сейчас в сторонке постой, пока я с людьми разговариваю, а потом я поеду с тобой. Не упрямься, этим ты только хуже сделаешь. Поверь, я знаю, о чём говорю. Согласен?

Он секунду подумал и кивнул:

— Договорились. Обещаешь, что потом поедешь?

— Обещаю, обещаю. А сейчас отойди в сторонку и не мешай людям.

Он и в самом деле на пару метров отошёл от меня и встал у забора, в метре от лавочки, на которой я сидел. Я обвёл взглядом стоящих передо мной людей, увидел во втором ряду молодую женщину в тёмно-синем осеннем плаще с чёрной косынкой на светлых волосах и поманил её пальцем.

— Иди сюда...

Люди зашевелились, кое-как расступились и пропустили её ко мне. Женщина неуверенно подошла. Я кивнул на лавочку.

— Садись и рассказывай.

Она послушно присела боком на самый краешек лавки, сцепила на коленях худые руки и опустила голову.

— Дочка у меня умерла, Спаситель... — едва слышно начала она. — Уже три месяца, как её не стало... Всего четыре годика моей маленькой было... Скажи... — Она всхлипнула, закрыла лицо руками и затряслась от рыданий.

Я подсел к ней, обнял за плечи и прижал к себе. Погладил по голове, а потом медленно стащил платок назад. Поцеловал её в голову.

— Верну я тебе дочку, если пообещаешь...

Тут она совсем расклеилась. Сползла на землю, обняла мои ноги и уткнулась в них лицом. Плечи её тряслись от рыданий. Я положил руку ей на голову, погладил по волосам и продолжил.

— Пообещай мне, что пойдёшь к её участковому врачу, и вы с ним дотошно и въедливо просмотрите её карточку. Убедись в том, что все необходимые прививки у дочки имеются и в дальнейшем будь более внимательной. Это не мелочи. Теперь ты сама в этом убедилась. Она умерла от дифтерии, а это значит, прививку ей не сделали. Или сделали, но вакцина была просроченной. Или хранили её ненадлежащим образом. Например, не в холодильнике. Всё, поднимайся и беги домой. Дочка уже ждёт тебя! Беги скорее! — я похлопал в ладоши подгоняя её.

Не люблю, когда дети умирают. Очень не люблю.

***

Я перевёл взгляд на стоящую прямо передо мной в первом ряду дородную тётку лет пятидесяти.

— Что у тебя? Подойди!

Тётка подошла и перекрестилась. Впрочем, страха в её глазах не было. Она громко откашлялась в кулак и начала:

— Зять у меня пьёт, Спаситель. Можешь вылечить его?

— Не могу. Я лечу только тех, кто сам этого хочет. Я же не знаю, отчего он пьёт? Может, он назло тебе это делает. Сами разбирайтесь! Всё, уходи!

— Так я тебе скажу, отчего он пьёт! Он и на сторону гуляет, собака! Все соседи об этом знают!

— Брысь отсюда! Обратись к психологу и к наркологу! Ещё не хватало вашими семейными проблемами заниматься! Своих забот полон рот! И они ничуть не проще твоих!

Капитан понял, что в данном случае его вмешательство будет уместным, подскочил к тётке, схватил её за рукав пальто, развернул и подтолкнул в широкую спину. Ещё и буркнул ей что-то вслед. Тётка послушно отошла в сторонку, но уйти и не подумала. Чёрт с ней, пусть стоит. В этой толпе любопытных гораздо больше, чем верующих.

Я поднялся с лавочки и громко сказал:

— Объясню напоследок, почему на досках «Их разыскивает милиция» возле райотделов висят мои портреты. Вот такие! — Я вытащил из кармана, развернул и поднял над головой розыскной бюллетень. — Всем видно?

В толпе возник лёгкий шум. Люди переглядывались и перешёптывались.

— Никаких преступлений я не совершал! — громко продолжил я. — Это всё враньё! Эти бюллетени были расклеены по стране с одной единственной целью — чтобы мне и моим близким в стране жизни не стало. Партийные власти таким глупым способом стараются держать нас подальше от народа. Это всего лишь попытка дискредитации. Насколько я знаю, никакого уголовного дела в отношении меня или моей опекунши возбуждено не было. Хотя нет. Может быть, и имеется уже какое-то дело. Это совершенно несложно устроить. Сами знаете, сколько убийств и других тяжких преступлений остаются нераскрытыми. Почему бы не повесить то или иное на меня?

Потом вспомнил о капитане и его подчинённых и крикнул в толпу:

— Вы милицию не трогайте. Они люди подневольные. Пришёл из Москвы розыскной бюллетень — они обязаны заниматься розыском и найти преступника. Это их работа. Разбираться, преступник ли этот разыскиваемый или нет, будут другие люди. За что же их тут винить? Разберёмся! И никакой охраны и защиты мне не нужно! Сам прекрасно управлюсь! И не с такими проблемами справлялся! Поэтому за мной не таскаться! Я этого не люблю! Сердиться начинаю! Всё поняли?

Обвёл взглядом тихие, серьёзные лица и кивнул. Вот так. Конечно же, не послушаются и таскаться следом будут, но по крайней мере будут соблюдать дистанцию. Мне и этого довольно. Оторваться от них я в любой момент смогу.

Я обернулся к капитану:

— Пошли?

Капитан кивнул.

— Лучше поедем.

— Ладно, давай поедем. Только учти, капитан, в «собачнике» я не поеду. Даже не уговаривай. Там у вас плохо пахнет, а у меня нос чувствительный.

Он усмехнулся и заверил меня, что место в салоне у них найдётся и в «собачнике» ехать не придётся. Уже сидя на заднем сиденье УАЗика, который осторожно пробирался через неохотно расступающуюся толпу, я сказал капитану:

— Слушай, я предупредить тебя хотел...

Он повернулся ко мне, молча ожидая продолжения.

— Ты будь осторожнее, ладно? Доставишь меня и смывайся из райотдела. Куда-нибудь подальше. Иначе и тебя зацепить может.

— В смысле? Что ты задумал?

— Да ничего особенного. Может, и ничего не случится. Если со мной будут обращаться вежливо и не станут запирать в камеру, то всё пройдёт тихо и мирно. Никто не пострадает, и я пойду по своим делам, а вы вернётесь к своей работе. Только в такой вариант я не очень-то верю. Ты, я думаю, тоже.

— Ну да, в камере тебе, наверно, придётся посидеть. Угрозыск должен будет связаться с Москвой и сообщить о твоём задержании. Розыск инициирован ими, им и принимать решение. Пока они там разберутся, пока решат, что с тобой делать, — в Москву конвоировать или следственная бригада прямо сюда приедет, — может пару дней пройти. Тебе же где-то всё это время жить нужно? Спать там, пить, есть. Ну ты понимаешь.

— Понимаю. Знаешь, я до сегодняшнего дня с этими проблемами и сам неплохо справлялся. Только тут есть одно затруднение.

— Какое затруднение?

— В камеру я не пойду. У меня полно дел, а там мне ими заниматься будет затруднительно. Так что я буду вредничать. А это крайне опасно. Я же, если меня хорошенько разозлить, могу ваш райотдел до самого фундамента разрушить. Да не просто разрушить, а вообще в пыль превратить. Оно вам надо?

Он фыркнул себе под нос.

— Ну ты даёшь... Ты, вообще, здоров? Может, тебя сначала врачам показать нужно?

— Не веришь. — Я вздохнул, создавая себе бутерброд с селёдкой. Что-то солёного захотелось. — Я, вон, в апреле в Загорске четыре древних колокола из прошлого вернул и подвесил их на те же места, на которых они до тридцатого года висели. Как думаешь, сколько энергии понадобилось, чтобы такой фокус провернуть? Один только «Большой» колокол около двухсот тонн весит.

— Понятия не имею. Я тебе не химик. А что, для этого какая-то энергия нужна была?

— Ну, а ты думал? Энергия для всего нужна.

Он взглянул на меня через плечо, увидел, как я осторожно откусываю от бутерброда, поморгал и спрашивает:

— А откуда у тебя бутерброд?

— Сделал... Хочешь, и тебе сделаю? Время к обеду идёт.

На выезде из переулка, примерно в ста пятидесяти метрах от нас, я положил поперёк дороги толстое бревно. Пара прохожих, которые заметили его появление из воздуха, остановились на тротуаре, но подойти к нему ближе пока что побаивались. Я поместил его там, чтобы задержать на некоторое время машину. До райотдела ехать недолго, а я с бутербродом только начал. Не успею доесть.

— Товарищ капитан... — Водитель начал притормаживать. — Тут, кажись, бревно какое-то лежит. На переднем пути его вроде не было.

— Это я его положил. Только что, — сознался я. — Сейчас поем и уберу. Покури, Семёнов. Куда ты так торопишься? Дорога неровная, а я перекусываю. Мне тряска мешает.

Он бросил на меня взгляд в зеркало заднего вида и недоверчиво хмыкнул.

— Да ну, гонишь... Так не бывает.

— Бывает, как видишь. А если не веришь, выйди и спроси вон тех мужиков. Они тебе расскажут, откуда оно здесь взялось.

Тормоза заскрипели, и машина остановилась, не доехав до бревна метров трёх. Водитель с капитаном переглянулись и начали выбираться из машины.

Я спокойно ел бутерброд, а эти двое пытались понять, откуда здесь взялось бревно. По очереди попинали его, Семёнов даже встал на него, попрыгал и пару раз сильно стукнул в него каблуком сапога. Бревно не исчезло. К ним подошли и те двое, которые наблюдали появление бревна из воздуха. По одежде оба строители. Завязался разговор. Пусть поговорят. Даже интересно, к каким выводам они придут.

Можно было бы прямо сейчас из машины исчезнуть, но против этих розыскных бюллетеней пора уже что-то предпринимать. Мы с Мариной об этом пару раз разговаривали. Она говорила мне, что чувствует себя неуютно, зная, что, появись она на улице какого-нибудь города, любой внимательный постовой может схватить её за рукав и попытаться доставить в милицию. Так что ход, предложенный первым секретарём Ставропольского обкома партии с большим родимым пятном на лысине, оказался достаточно эффективным. Нам, действительно, стало труднее жить в этой стране.

Кстати, на прошедшем в мае чрезвычайном пленуме ЦК, на котором Брежнева сняли со всех постов и вывели из состава Политбюро, этот «меченый» получил серьёзное повышение. Он уже переехал из Ставрополя в Москву и сейчас мечется между многочисленными кабинетами на Старой площади. Пытается заручиться поддержкой с различных сторон. И многое ему уже удалось. В ЦК идёт серьёзная дискуссия о том, не поставить ли его на место умершего этой весной Михаила Смыслова. Если поставят, то в партии появится новый «серый кардинал». Как его? Горбенко, кажется? Да, Горбенко Михаил Сергеевич.

Можно было бы собрать толпу и попытаться объяснить людям про эти розыскные бюллетени, но тут как бы до мордобития дело не дошло. В Вологде процент верующих выше, чем в среднем по стране, но атеистов всё же гораздо больше. Местным властям есть на кого опереться.

А может, настала пора выпустить очередную передачу «Момента истины»? В апреле вышла последняя передача, в которой речь шла о «подвигах» дочери Брежнева. Именно она и вызвала то недовольство в обществе, результатом которого стало памятное заседание Политбюро ЦК, на котором было принято решение о созыве внеочередного пленума ЦК. Это у нас с Мариной эффектно получилось. После этого мы решили взять паузу и не тормошить народы Советского Союза ещё больше.

Правда, над каждым из трёх выпусков мне пришлось работать самостоятельно, не привлекая помощников со стороны. Даже озвучивал передачу сам. Нашёл во Франции 50-х годов двух колоритных персонажей из числа артистов, подменил их сознание своим собственным и усадил в кресла друг напротив друга. Неуютно мне было в теле девушки. Посторонние запахи и тесная одежда всё время отвлекали. Я имею в виду запах туши для ресниц, губной помады, крема для лица и духов. Как женщины в таком облаке запахов могут существовать?

С кожей на лице вообще была одна сплошная озабоченность. Всё время хотелось то щёку, то подбородок, то лоб почесать. Постоянно приходилось следить за руками. Из-за этого я вёл себя перед камерой так скованно. Марина даже заметила. В следующий раз привлеку для этого кого-нибудь из девушек. Да вон хоть младшую дочь Марины Надюшку попрошу помочь. У неё полно свободного времени.

А может, Юле предложить? Девушка очень перспективная. То, как она сегодня бросилась на помощь Сергею, многое рассказало мне о её характере и о крепости её духа. Необычное поведение для совсем юной девушки. А ведь ей совсем недавно только шестнадцать исполнилось.

Я подумал над этим маленько и покачал головой. Нет, рановато. Тогда очень много придётся ей объяснять. С Серёгой я возился целых две недели, а он-то ко всей новой информации был более или менее подготовлен. То, как я его выдернул из интерната под Магаданом, заставило его крепко задуматься и в итоге прийти к верным выводам. Сможет ли Юля так же быстро принять массу новой и во многом противоречащей её теперешним убеждениям информации? У Серёги был хороший стимул. Та борьба с собственным сознанием давала ему шанс резко изменить предопределённость собственной жизни. И он это отлично понимал. А какой стимул будет у Юли? Нет, рано. Но поговорить с ней необходимо. И начать можно с вопроса: что она поняла из сегодняшних событий?

Вот этим и займусь, когда в милиции закончу. Позволю капитану отвести меня в райотдел и сдать с рук на руки дежурному и покину их. Вернусь в дом матери Антоши, заберу куда-нибудь Сергея с Юлей, накормлю их, и за столом побеседуем.

Открылась левая дверца, и водитель ловко запрыгнул на сиденье. Следом открылась правая дверь. Капитан уставился на меня. Я достал из кармана куртки носовой платок и обтёр губы. Подмигнул ему:

— Ну что, дальше поехали?

Он поставил ногу на ступеньку, схватился за скобу, и машина качнулась под его весом. Сел, обернулся ко мне.

— А бревно? Тут кран вызывать нужно.

— Какое бревно? — Я усмехнулся. — Заводи, Семёнов! Поехали!

Оба отвернулись от меня и уставились на дорогу. Туда же смотрели и двое прохожих. Бревна на дороге уже не было.

— А куда оно подевалось? — растеряно спросил Семёнов. — Вот только что лежало...

— Туда же, откуда и появилось. Слушайте, я ведь долго ждать не буду. Если мы сейчас не поедем, я исчезну вслед за бревном. Мне исчезнуть?

Капитан перевёл взгляд с меня на водителя и кивнул.

— Поехали, Семёнов, поехали. После поговорим.

***

Машина остановилась у ступенек райотдела. Водитель высадил нас, дождался, когда капитан захлопнет свою дверь и тут же повёл машину к левому крылу здания, где стояла ещё одна такая же машина. Там, возле забора, у них оборудована курилка. В ней уже сидели и курили двое мужчин в милицейской форме. Похоже, такие же водители, как и Семёнов. Сейчас поделится новостями. Интересно, как его товарищи отреагируют? Скорее всего не поверят ни единому его слову. На смех поднимут.

Я было направился к ступеням, но капитан придержал меня за плечо.

— Постой. Ещё пару слов...

Я развернулся к нему. Он понизил голос и даже наклонился ко мне.

— Слушай. Тут вот какое дело. Мы сейчас с тобой подойдём к окошку дежурного. Там я сдам тебя ему с рук на руки. Так положено. Так вот, если ты ему скажешь, что сдался добровольно и готов написать чистосердечное признание, то тебя в клетку к забулдыгам не посадят, а сразу отведут в допросную. Придёт дежурный следователь или кто-нибудь из угрозыска, и ты при нём повторишь то же самое — то есть, что решил больше не скрываться от милиции, а добровольно сдаться. А я тоже скажу, что ты сам ко мне подошёл и попросил доставить тебя в милицию. Это называется явкой с повинной. От этого тебе скидка большая будет. Может быть, даже условным сроком отделаешься, если статья у тебя не тяжёлая. Но даже если и тяжёлая, суд всё равно учтёт, что ты сдался добровольно. Понимаешь, о чём я? Тебе прямая выгода. Меньше сидеть придётся, если что.

— Понимаю. Только в чём же мне признаваться? Я ведь никаких преступлений не совершал. Единственная моя вина состоит в том, что я отказывался сотрудничать с высшими партийными начальниками.

— С нашими? Из обкома?

— Нет, ты что! С самыми верхними. Из Политбюро. Ты думаешь, почему Брежнева в мае со всех постов сняли?

— Ну, об этом все знают. За допущенные перегибы. За недостаточное внимание к сельскому хозяйству. По-моему, правильно сделали, что сняли. Давно нужно было это сделать. Ещё немного, и мы бы здесь второй культ личности получили. Ну ты и сам, наверно, газеты читал и телевизор смотрел.

— Ерунда всё это! — поморщился я. — Обычная дешёвая отмазка. Правду они вам ни за что не скажут.

— Какую правду? Ты что, знаешь об этом что-нибудь?

— Всё знаю. То есть абсолютно всё. До мельчайших деталей.

Он недоверчиво усмехнулся, а я вздохнул.

— Жалко мне тебя, капитан. Вроде глаза у тебя на месте и со зрением у тебя всё в порядке, а не видишь ты ничего. Ты же в двух метрах от меня стоял, когда я этой молодой женщине её умершего ребёнка вернул. Ты не поверил. Посчитал это какой-то глупой шуткой. А ведь это и в самом деле случилось. Сейчас эта девочка сидит на коленях у матери, а та не решается выпустить её из своих рук, чтобы сбегать на кухню попить. Боится, что дочь снова исчезнет. Целует её и плачет от счастья. А девчонке хочется побегать и со своими игрушками поиграть. Можешь сходить к ним и лично убедиться. Адрес я тебе дам. Я не сержусь на тебя только потому, что таких, как ты, у нас в стране абсолютное большинство. Вот таких вот — недоверчивых и полагающих, что уж им-то истина известна. Тебя, мол, не провести! Вот ответь мне на простой вопрос: куда подевалось то бревно, которое ты своими глазами видел и которое ногой пинал? Оно ведь куда-то делось?

Он качнул головой, снял шапку и вытер лоб. Вернул шапку на место и говорит:

— Да, с бревном дело нечисто. Там двое прохожих были, которые утверждают, что оно появилось прямо из воздуха и упало на дорогу. Говорят, примерно сантиметров с десяти — двадцати. Громыхнуло при падении, как столбы из хорошо просохшего дерева при падении громыхают, и подпрыгнуло два раза.

— Но ты им не поверил, верно?

Капитан пожал плечами:

— А как тут поверишь? Ты бы на моём месте поверил?

— Разумеется, поверил бы! Потому что я сам это бревно создал и уничтожил. Я же твоему водителю объяснял: мне захотелось есть, а до райотдела оставалось меньше километра. Я бы не успел доесть свой бутерброд. Или тем моим словам ты тоже не поверил? Ты хотя бы веришь в то, что я в Загорске вернул монастырской братии их древние колокола?

— В народе об этом говорят, — пожал он плечами, — но в газетах и по телевидению об этом ни слова не было. А у нас тут разное болтают. Сам знаешь, какие дикие слухи порой в народе рождаются. Некоторые, вон, считают, что те колокола привезли с собой инопланетяне. Спорят о том, откуда они к нам прилетели. Одни говорят, что с Марса, а другие, что эти точно были с Альфа-Центавра. Летом двоих таких спорщиков из пивной доставили. Один другому в пылу спора кружку об голову разбил. Дали ему год условно.

— Инопланетяне? — Я хмыкнул и покрутил головой. — Вот ведь интересно мозг человека устроен. Ему проще объяснить происходящее кознями инопланетян, чем принять простой и очевидный факт, но который противоречит внутренним его убеждениям. Даже если этот факт у него под носом лежит, и его руками потрогать можно. Нет, этого не может быть, потому что такого не может быть никогда! Бревно, наверно, тоже марсиане на Землю притащили, да? Чтобы я спокойно перекусить смог. Не рассказывали, как оно у них в летающей тарелке разместилось? Нет?.. — Я вздохнул и развернулся в сторону дверей. — Ладно, пошли, Фома неверующий. О чём ещё с такими как ты разговаривать?

Уже шагнув на вторую ступеньку, я остановился и развернулся к идущему следом капитану.

— Хочешь ещё одно доказательство, что инопланетяне здесь ни при чём?

— Какое?

— Пока со мной будут заниматься у вас в дежурной части, здесь по центру вот этой площадки встанет красивая стела. Невысокая. Метров на десять — пятнадцать. Причём, камень для неё я возьму с Луны. Эта штука простоит у вас во дворе недолго, так что пользуйся случаем и сфотографируйся на её фоне.

— Почему недолго?

— Ну как «почему»? Потому что это будет камень с Луны. У вас его быстро для исследований заберут. Учёным тоже было бы интересно с ним поработать. Так что вряд ли стела больше недели простоит. А может, даже и быстрее исчезнет. Чтобы народ не возбуждать.

— Не врёшь? — Он снова снял шапку, чтобы вытереть пот. В такую погоду нужно фуражку надевать, а не париться в меховой шапке.

— Не вру. Пошли?

Он кивнул, и мы поднялись на крыльцо.