Противостояние II

Глава 18. Путешествие в Вологду

14 апреля 1973 года

Юля дозвонилась до него только утром в воскресенье. На её вопрос, куда он вчера вечером девался после того, как проводил её до дома, Серёга сказал, что вернулся домой, и собрался уже ужинать, но тут позвонила тётя Галя и попросила его связаться с их знакомыми. Они здесь, в Москве, живут. Эти знакомые должны были получить из-за рубежа заказанную тётей Галей книгу. Нужно было спросить, пришла ли она и, если пришла, договориться о встрече.

Он дозвонился, и те ему сказали, что книга уже на месте, но если Серёга хочет её забрать, то либо прямо сейчас, или уже в понедельник вечером, потому что в воскресенье они всей семьёй собираются за город с ночёвкой. Пришлось ехать, а это довольно далеко. В Чертаново. Вернулся домой только в девять, голодный, как собака.

На её вопрос, чем он собирается заниматься, Серёга ответил:

— Сейчас позавтракаю и буду Томке звонить. Нужно на денёк в Вологду смотаться. Вернусь только завтра вечером. Не хочу, чтобы Персик здесь один скучал. Попрошу её приютить его на пару дней. Он ещё маленький, чтобы надолго оставаться одному. Да и целый день голодным будет. Он же не выдержит, орать будет.

— Понятно... А зачем тебе в Вологду?

— Девушка одна знакомая завтра утром венчается.

У Юли похолодело на сердце. Постаралась, чтобы голос звучал равнодушно:

— Что за девушка?

— Да... это одна старая история. Я тебе её как-нибудь в другой раз расскажу. Не хочу по телефону. Слушай... — Он замолчал, очевидно, размышляя над чем-то.

— Что? — Поторопила она его.

— Нет желания вместе съездить? Отпустят тебя предки?

— Вряд ли... — А самой так захотелось, что аж дышать трудно стало. — А Вологда это далеко?

— Да нет, рядом. Ближе Ленинграда. Километров пятьсот, если по воздуху. Часов десять на поезде. Вечером сядешь, а к утру уже там. Может, всё-таки спросишь? Вдруг отпустят, а? А вечером в понедельник мы бы уже назад были.

— Угу, спрошу. Ты сказал венчается? По-настоящему венчается? В церкви?

— Угу, в церкви. Она из семьи священнослужителя и выходит замуж за будущего священника. Попадьёй собирается стать. Для них без венчания в церкви брак не засчитывается. ЗАГСы они, по-моему, до сих пор не признали.

— Здорово! А на венчание всем можно?

— Не знаю. Вряд ли всем. Это же тебе не развлечение. Своим и приглашённым можно, а просто зевакам вряд ли. Это дело очень серьёзное. Там люди порой плачут от торжественности момента.

— В ЗАГСе бывает тоже плачут. А мы с тобой приглашены?

— Нет, но ты не бойся, со мной тебя пустят. Ты, кстати, крещёная?

— Угу, крещёная. Бабушка тайком крестила.

— Если отпустят, не забудь крестик надеть. Могут на входе спросить.

— Угу, не забуду... Слушай, а там можно фотографировать?

— Не знаю... А зачем тебе? Ты что, умеешь?

— Умею. У меня и фотоаппарат собственный имеется. ФЭД-2!

— Знаю такой. Неплохая машинка. Если возьмёшь его, заряди одну кассету чувствительной плёнкой. Лучше всего 125 или даже 250 единиц. В церквях обычно света немного.

— Да, понимаю. Давай завтракай, а я попробую с мамой договориться.

— Может, лучше с папы начать?

— Да он-то меня влёт отпустит! Главное, чтобы мама отпустила! Всё, пока! Позвоню, когда ясно станет! Нет, стой! Во сколько выезжаем?

— Говорю же тебе: вечером! Не знаю я, как часто туда поезда ходят. Это на вокзал ехать нужно, расписание смотреть. Мне сказали, что пассажирский дотуда десять часов идёт, а скорый восемь с половиной. Венчание у них на десять утра назначено. Вот и считай: не позже одиннадцати вечера нужно из Москвы отчалить!

— Угу, поняла! А билеты сколько стоят?

— Чёрт его знает! Вряд ли больше десятки, если плацкарт. Это же близко. Купе подороже, конечно, но тоже вряд ли больше пятнадцати. Да ладно, не ломай голову. У меня денег навалом! Сотня в заначке лежит! Нам с тобой на всё хватит и ещё останется. Да ещё для учащихся скидка пятьдесят процентов, не забыла?

— Не, не забыла! Ну давай, пока! Я перезвоню!

***

Ура! Мама отпустила! Даже двадцать рублей на билеты и на пропитание с собой выделила! Ещё порылась в записной книжке и на аварийный случай выписала ей на отдельный листочек номер телефона сокурсницы, с которой в университете училась. Тут и папа подключился. Оказывается, и у него двое институтских друзей в Вологде живут. Записала на всякий случай и их телефоны.

Потом папа сам зарядил две кассеты для её фотоаппарата. В одну заправил плёнку в сто единиц (он сказал, что такой чувствительности должно хватить даже для церкви), а другую — стандартной в тридцать две единицы. Юля просила поставить ей плёнку в шестьдесят пять единиц, но папа заупрямился. Сказал, что тридцать две единицы для дневных уличных съёмок вполне достаточно.

Ему можно верить. Он в этом толк знает. Несколько лет фотокорреспондентом в газете «Труд» работал. Это мама его пару лет назад на должность редактора к себе в издательство перетащила. Она там заместителем главного редактора работает. Надоели ей его вечные командировки. А Леська считает, что мама просто ревновала его. В командировках дядьки ведут себя по разному. Некоторые с удовольствием налево гуляют.

***

Они с Серёгой стояли в тамбуре. Их соседкам по купе нужно было переодеться на ночь, и они попросили его выйти в коридор. Юля тоже переоделась и вышла к нему, но в коридоре его не оказалось. Он отошёл в маленький тамбур перед туалетом, а потом, когда она к нему присоединились, они вышли в большой тамбур.

Юля держалась за защищающие стекло двери металлические прутья, а Серёга стоял у неё за спиной. Одной рукой он тоже держался за прут, а другая лежала у неё на талии. Когда рядом никого не было (иногда в тамбур выходили люди, чтобы покурить), он прижимался щекой или подбородком к её виску. Иногда целовал её. В висок, в щёку, а один раз даже поцеловал в шею. Она рассмеялась от щекотки и оттолкнула его попой.

Юля смотрела в темноту за окном на пролетающие мимо светящиеся окна одиноких домишек, на тревожные красные огни шлагбаумов на переездах, слышала их стремительно приближающиеся и тут же снова улетающие вдаль звонки и улыбалась. Вспомнила прошедшую ночь и сказала негромко:

— Серёж, а мне сегодня твой запах снился...

Он потёрся щекой об её ухо и вздохнул.

— Ты мне тоже почти каждую ночь снишься, — помолчал немного и предложил вернуться в купе.

Юля и в самом деле немножко замёрзла, потому что в тамбуре стало прохладно Пришлось возвращаться. Соседки уже улеглись, но ещё не спали. Им самим спать пока не хотелось, поэтому уселись они рядышком — она к окну, а он вплотную к ней — укрыли спины и плечи одним одеялом и долго-долго сидели так, глядели в тёмное окно и перешёптывались.

Он рассказал про ту девушку, которая завтра будет венчаться. Оказывается, она Серёгу совсем не знает, и он её тоже лишь однажды видел и даже не её саму, а лишь её фотографию. Утром ему позвонил его хороший друг из Иркутска, сообщил о предстоящем венчании и очень просил Серёгу съездить туда и передать от него привет. Друг из таких, которым невозможно отказать, поэтому Серёга и согласился. Да ему и самому хотелось на Вологду посмотреть. Для них с Юлей это будет чем-то вроде экскурсии.

На вопрос Юли, что связывает её друга с той девушкой (её зовут Антониной), Серёга пожал плечами. Сказал, что и сам не очень-то понимает. Вряд ли что-нибудь более серьёзное, чем просто дружба. Он бы наверно знал, если бы между этими двоими что-то было. Сашка сказал (его друга Сашкой зовут), что она чем-то сильно отличается от других девушек, но объяснить, чем именно, так и не смог.

Когда их соседки перестали ворочаться, а та, что на нижней полке, и вовсе к стене отвернулась, Серёга обеими руками обнял её плечи и прижал к себе. Она развернулась к нему, подняла лицо, и они целовались. Потом они поменялись местами. Он уселся к самой боковой стене, сунул себе за спину подушку, а она уселась между его раздвинутых ног, упёрлась пятками в бугристый матрац, привалилась лопатками к его груди и укрыла одеялом его ноги и себя по самую шею.

А потом они больше ничего не говорили. Его руки блуждали по её плечам и груди, а она руководила ими — следила за тем, чтобы их блуждание по её телу оставались в рамках приличий. Два раза ей даже пришлось вытаскивать его руку из под одеяла, и тогда она целовала её. Это, конечно, было непедагогичным, но сегодня Юле было наплевать на педагогику и правила приличий. Если бы в метре от них не лежали соседки по купе, которые то ли спали, то ли притворялись спящими, Юля и сама забыла бы о благопристойности и благоразумии.

За пять месяцев, прошедших с того памятного утра, когда они с Серёжкой впервые стали близки, она многому научилась. Но не это главное. А главное состояло в том, что за это время она и сама успела понять, в чём именно состоит главная тайна телесной любви. Серёжка знал это с самого начала, а для неё всё началось не так давно — в последний день зимних каникул.

Серёжа ласкал её до тех пор, пока она не устала и не захотела спать. Он хотел забраться на свою полку (они с ним так решили: она на нижней полке, а он на верхней), но Юле захотелось немного полежать головой у него на коленях. Серёга согласно кивнул, вскочил на ноги перетащил свою подушку вниз, уселся к самой стенке купе, засунул себе за спину подушку, чтобы холодно не было, а когда она улеглась, тщательно укрыл её одеялом. Положил руку ей на голову погладил по лбу и по щеке раз и другой, и она просто провалилась в глубокий, без сновидений, сон.

Наверное, такие ночи запоминаются очень надолго. Может быть, даже навсегда...

***

Разбудила их проводница. Из коридора донёсся её противный голос:

— Вологда! Просыпаемся! Через двадцать минут закрываю туалеты! Санитарная зона! — и громкий стук костяшками пальцев в закрытую на ночь дверь купе.

Юля похлопала ресницами, попыталась потянуться, но руки её наткнулись на грудь Серёги. Оказывается, он всю ночь просидел, держа на коленях её голову. Она села и потянулась. Его тоже разбудил голос проводницы. Он заложил руки за голову, выгнул спину, а потом, с руками за головой быстро повернулся корпусом влево и вправо. И ещё раз так же — влево и вправо — разминая затёкшие от неудобной позы мышцы спины. Потом Серёга дотянулся к себе за спину, нащупал выключатель и включил тусклый светильник в изголовье.

Соседка по купе с верхней полки свесила голову и руку вниз. Сонно щурясь, она пыталась разглядеть стрелки своих часиков. Соседка с нижней полки спустила ноги на пол и пыталась наскоро восстановить несколько помятую во сне причёску. Пора было вставать...

***

На улице их встретил мелкий, нудный дождь. Они вышли на пустую привокзальную площадь, переглянулись, и Серёга предложил вернуться в здание вокзала и подождать пару часов в зале ожидания. Их поезд прибыл в Вологду на полчаса раньше расписания. Вокзальные часы показывали без четверти шесть. До начала церемонии венчания больше четырёх часов. Автобусы скоро начнут ходить, но ехать им с Серёгой было некуда. В этом городе их никто не ждал.

Удивительное это, оказывается, чувство, приезжать туда, где тебя никто не ждёт. Как в пустоту приехать, в которой по какой-то прихоти природы тоже почему-то люди живут. С Юлей это впервые случилось. Даже когда ездили с мамой и папой на море, там их всегда ожидал заказанный заранее номер в санатории или в доме отдыха. А тут — полная неизвестность. Чужой мир.

Вспомнила, о чём хотела ночью спросить, но не успела, потому что уснула.

— Серёж, а почему ты уверен, что нас с тобой пригласят на венчание? Ты же сам сказал, что эта девушка даже не знает о твоём существовании.

Серёга подвёл её к пустому ряду кресел, и они уселись. Он сонно поморгал, зевнул и лишь после этого ответил.

— И Антонина, и её родители Сашку отлично знают и очень хорошо к нему относятся. Уверен, что когда они узнают, от кого я им привет привёз, они нас от себя не отпустят. Не только на венчание, но и на свадьбу постараются затащить.

— А если не пригласят?

Серёга пожал плечами и подавил новый зевок. Не выспался он из-за того, что не лёжа, а сидя ехал. Юля уже высказалась по этому поводу. Нужно было её разбудить и лечь как все нормальные люди.

— А если не пригласят, то мы с тобой пару часов пошатаемся по городу, посмотрим местные замечательности (он так и сказал — «местные замечательности») и сядем в поезд до Москвы. Только вряд ли так будет. Наверняка пригласят. Придётся не только в церкви, но и на свадьбе побывать. Была уже на свадьбах?

— Угу, была. Три раза, по-моему.

— А я ещё не был.

Их разговор прервал подошедший к ним милиционер. Встал напротив Серёги и, глядя куда-то в сторону, процедил сквозь зубы:

— Так,.. куда едем, молодёжь? Предъявите документы!

Юля сидела, сильно покосившись на бок, обняв обеими руками руку Серёги и прислонившись виском к его плечу, но после вопроса милиционера тут же уселась ровно. Его руку из своих рук она не выпустила. Ей для чего-то нужно было держаться за него. Серёга тоже уселся прямо, покрутил головой по сторонам и ответил:

— Едем? Да вроде приехали уже. Вы о чём, дядя? Голова закружилась? Вы сегодня ею ни обо что не стукались? — Всё это было произнесено насмешливой скороговоркой.

Вот теперь серые глаза милиционера упёрлись прямо в него, а светлые брови сердито нахмурились. Разозлил его Серёга конкретно! Даже желваки на его скулах заходили туда-сюда — так он разозлился.

Впрочем, не он один смотрел на них враждебно. Сидящая через широкий проход от них дородная женщина с двумя большими дорожными сумками, тоже смотрела на них с откровенной враждебностью. Одета тётка была в стоптанные запылённые туфли, в цветастое платье и сиреневую кофту с большими перламутровыми пуговицами. Похоже, она не городская. Чего им от них нужно? Чего они на них ополчились?

Серёга потом высказал предположение. Это когда они уже возвращались в Москву. Говорит: «Мы с тобой совсем близко друг к другу сидели. Так близко, что толстой тётке показалось это неприличным. Ты же обеими руками мою руку держала, помнишь? Может так статься, что я при этом свою руку к тебе на коленку или даже на бедро положил. Не помню уже. Вот она милиционера на нас и натравила. Ему бы сделать нам замечание и отойти, так нет, завёл шарманку насчёт документов».

Она припомнила, как они с ним сидели, и вынуждена была согласиться. Да, постороннему человеку могло показаться, что они себя вели слишком уж по-взрослому.

Юля убрала руки от Серёги и сложила их на коленях. Страха не было. Почему-то она была уверена, что Серый защитит её от любых неприятностей. Лишь бы ему не захотелось, как тогда в сквере, подраться. Народу кругом много. Его тогда сразу в милицию заберут, и их поездка на этом бесславно закончится. Пока размышляла обо всём этом, милиционер хранил молчание. То ли искал, чем ответить Серёге, то ли по какой-то другой причине. Наконец, он снова открыл рот:

— Я спросил тебя о документах! Документы имеются? Или вы здесь с родителями?

Серёга улыбнулся и, не спуская с него глаз, отрицательно покачал головой.

— Какие могут быть документы у пятнадцатилетних подростков, товарищ милицейский лейтенант? Разве что читательские билеты в библиотеку. Вы себя хорошо чувствуете? Что-то вы какие-то вопросы странные задаёте...

— Где ваши родители? — повысил голос милиционер. В лицо ему бросилась краска.

Юля повернула голову к Серёге и уголком рта шепнула:

— Не зли ты его! Зачем ты это?

Серёга метнул на неё взгляд и снова посмотрел на милиционера. На губах его появилась улыбка.

— Родители? Юлькины родители и моя опекунша остались в Москве. А зачем они вам?

Милиционер шагнул к ним наклонился и протянул руку к плечу Серёги.

— Поднимайтесь! Со мной пойдёте!

Юля шевельнулась было, чтобы подняться, но Серый коротко глянул на неё, и она поняла, что вставать нельзя. В тот момент, когда глаза Серёги остановились на её лице, с милиционером что-то случилось. У неё было впечатление, что его кто-то невидимый толкнул в грудь. Причём настолько сильно, что он чуть не потерял равновесие. Он отшатнулся назад, выпрямился и даже сделал шаг назад. Это сделал не Серёга. Он в это время смотрел на неё и качал головой.

Самым удивительным было то, что в какой-то момент милиционер лишился... своих форменных брюк! Всё остальное осталось на месте, даже чёрные носки и полуботинки, а вот брюки загадочным образом исчезли! Вот это чудо так чудо!

У тётки челюсть отвалилась, а когда она увидела, что с ним произошло, то взвизгнула, взлетела над скамьёй и отбежала к окну. Она выглядела по-настоящему испуганной. Впрочем, испугались и другие женщины, которые наблюдали эту сцену.

***

Серёга сказал, что это, наверно, Сашка взял их под свою защиту. Говорит, так и думал, что он не удержится и станет за ними со стороны присматривать. Очень ему любопытно стало, когда он ему по телефону о ней рассказал. Юля снова подумала, что Серёга над ней подшучивает, и начала в свою очередь его поддразнивать. Попросила показать Сашу, если он их видит, а Серый усмехается. Говорит, он везде, но он и нигде. Ему, говорит, нет необходимости быть в каком-то конкретном месте, чтобы знать, что там творится. Похохотали, конечно.

Они к тому времени из вокзала уже удрали. Там очень шумно стало, особенно после того, как милиционер сообразил, что остался без штанов, страшно смутился и куда-то убежал. То место, где они сидели, и где всё это случилось, плотная толпа обступила. Кто-то орал, что своими глазами видел, как Серёга милиционера толкнул, а потом штаны с него стаскивал. Хулиган малолетний!

Другие орали, что ничего подобного не было! Парень, мол, к нему и пальцем не прикоснулся, а мент к ним подошёл уже без штанов. Они, мол, со Степанычем ещё удивлялись — бухой в сопли ментяра, где-то под забором всю ночь провалялся, а под утро в вокзал приполз и тут же перед честными гражданами права начал качать. А парень с девкой — они её девкой называли — они ничего не нарушали. Сидели рядышком и разговаривали культурно. Куда власти смотрят? Таких ментов самих сажать нужно!

Услышав это объяснение, Серёга, придурок, рассмеялся, закинул свою сумку к себе за спину — у неё ремень длинный, удобный — подхватил со скамьи её сумку с фотоаппаратом и другими вещичками, схватил Юлю за руку и поволок прямо через толпу. Как ледокол пёр вперёд, люди только успевали в стороны отскакивать.

***

Потом Юля почувствовала, что окончательно проснулась и предложила Серёге найти скамейку где-нибудь во дворах, сесть и позавтракать. Уже в животе от голода бурчит. Серёга сказал, что припасы, которые они из дома взяли, могут им ещё пригодиться, если их почему-либо на свадьбу не пригласят, и сказал, что у него есть идея получше. Говорит, при институтах и техникумах обычно имеются свои столовые. Там, где стоят их общежития, столовые могут работать и по выходным. Они как раз стояли перед аркой, на левой колонне которой имелась вывеска общежития строительного техникума № 17. Предложил сходить посмотреть, нет ли здесь такой столовой.

Они обогнули здание техникума, в котором по случаю раннего времени горели только два окошка. Серёга сказал, что там, наверно, сторож обитает. Обогнули они здание и зашли со двора.

Интуиция Серёгу не подвела. К зданию техникума, действительно, была пристроена длинная одноэтажная столовая. Входная дверь была закрыта, свет в столовой не горел и было понятно, что стучаться бесполезно. Серёга предложил поискать служебный вход. Говорит, повара в это время уже должны быть внутри. Они, мол, рано начинают работать. Прошли до конца здания столовой и там служебная дверь действительно нашлась.

Серёга как-то её открыл, они прошли через тёмный склад, а потом через посудомойку. В ней тоже было темно, только свет уличных фонарей и немногочисленных светящихся окон от расположенного неподалёку жилого дома проникал сюда через два больших окна. Миновав посудомойку, попали они в обеденный зал. Там тоже царил полумрак, но не такой густой, как на складе. Через широкое окно раздачи достаточно света из кухни попадало, да и окон, через которые свет с улицы сюда проникал, было много. На кухне уже две поварихи суетились, плиты включали, большие баки с водой на них ставили.

Тётки немного напугались, когда Серёгу увидели — он первым на кухню зашёл, — но потом Юля вышла из-за его спины, поздоровалась, и они тут же успокоились. Даже улыбнулись ей.

Серёга с ними за пятёрку договорился, и тётки за десять минут большущую сковородку яичницы пожарили, толстыми кусками свежий хлеб напластали и поставили на стол кусок масла килограмма в три весом. А, может, и все пять. Просто огромный кусок! Юля таких больших до сегодняшнего дня ещё не видела. Он не в маслёнке был, а на металлическом подносе стоял в пергаментную бумагу завернутый. Такой здоровенный кусок ни в какую маслёнку не влезет.

Она к тому времени уже сильно проголодалась, и поэтому всё — и жареная на маргарине яичница глазунья, и свежий хлеб с маслом — всё казалось ей чрезвычайно вкусным.

Серый научил их рецепту приготовления «Завтрака пастуха». Ну, это когда в чайнике молоко вскипятишь и туда полпачки заварки бросишь. Потом тётки подсели к ним, и они все вместе позавтракали. Смеялись над Серёгиными шуточками и этот чай на молоке нахваливали. Они тоже пришли из дома не позавтракав. Спрашивали их о том, откуда они и для чего в их город приехали?

Серёга всё честно рассказал. Сказал, что приехали на венчание Антонины Успенской — старшей дочки протодиакона местного собора, от учителя привет и пару напутственных слов передать. Какого учителя Серёга имел в виду, Юля так и не поняла. Хотела позже спросить, но так и не спросила, забыла.

Та тётушка, что постарше, с рябым от перенесённой оспы лицом, покивала и сказала, что она недалеко от собора проживает и отца невесты неплохо знает. Серьёзный мужчина и обстоятельный. И дочки у них с матушкой дьяконицей все как на подбор красавицы писаные. Антонина — та особенно красотой своей выделяется! А повариха, которая помладше, отчего-то очень серьёзной сделалась, когда про «привет от учителя» услышала. Больше не улыбалась и только на Серёгу каким-то непонятным взглядом смотрела. Как будто о чём-то спросить хотела, но никак решиться не могла. Просто глаз от него не отрывала!

Хорошие они тётки, добрые. Когда прощались, Серёга им пятёрку за завтрак совал, но они почему-то не взяли. Даже руки за спины попрятали, так им не хотелось деньги у него брать. Серёга деньги убрал, по очереди обнял обеих на прощание, спасибо сказал. Та, что помладше, даже прослезилась отчего-то. Глаза потом фартуком вытирала.

Спросила уже им вслед, во сколько венчание. Серёга остановился, развернулся к ней, очень серьёзно спросил, зачем ей это, а когда она не нашлась что ответить, просто кивнул и сказал, что если она к половине одиннадцатого к собору подойдёт, то обряд к тому времени уже будет заканчиваться и, как молодожёны из собора выходят, она скорее всего успеет увидеть.