Противостояние II

Глава 12. Юля. Утром у Серёжи дома

28 октября 1972 года

Серёга не открывал долго, а когда всё же открыл, был взлохмачен, заспан и хмур. Посторонился, запуская её в прихожую, зевнул так, что нижняя челюсть щёлкнула, потянулся и уставился на неё.

— Как спала?

Она быстро размотала намотанный поверх пальто длинный шарф, сложила его, передала ему, а он не глядя бросил его себе за спину. Не успела она возмутиться, как увидела, что шарф попал туда, куда нужно, а именно на полку для шляп.

— Опять фигня какая-то снилась, — ответила она, расстёгивая пуговицы пальто.

— Не про Америку случайно?

— Да, про неё. А ты откуда знаешь?

— Не знаю я. Просто предположил. Мне тоже приснилось, что мы с тобой вдвоём одним секретным делом занимались. Ну-ка, давай проверим.

— Угу, давай.

— Вот скажи, что ты мне предложила в сегодняшнем сне?

— Уронить спутник на землю. Ты искал на схеме главный рубильник. Если я правильно поняла, то тебе нужно было вывести его из строя. Ты сказал, что уронить его на землю, идея хорошая и добавил, что если ронять, то на лужайку перед Белым Домом. А что, тебе то же самое снилось?

— Угу, то же самое... Что за чертовщина? Как такое может быть? Уже во второй раз...

Он забрал у неё пальто и повесил на вешалку. Она в это время расстёгивала свои зимние сапожки. Серёга ещё раз зевнул и сказал:

— Ладно, я умываться, а ты дуй на кухню. В холодильнике ванильные сырки и сметана в литровой банке. Для тебя куплено. Короче, начинай завтракать без меня. И ещё... достань, пожалуйста, из холодильника сыр, масло и колбасу. Пусть греются... — Последнее он сказал, уже закрывая за собой дверь ванной комнаты.

***

— Как вчера прошло? — спросила она.

Серёга стоял у плиты. На большой сковородке жарилась порезанная ломтиками любительская колбаса. Серёга готовил яичницу. В укутанном чистым кухонным полотенцем высоком кофейнике томился загадочный молочный напиток, который Серый назвал «завтраком пастуха». Всё пахло очень вкусно и выглядело аппетитно. Она уже позавтракала и сказала, что больше не хочет, когда он предложил пожарить яичницу и на её долю, но сейчас уже начала сомневаться в правильности своего решения.

— Что ты имеешь в виду? Что прошло? Где прошло?

— У Ларисы.

Серёга хмыкнул, не оборачиваясь, покачал головой.

— Следила, значит?

— Не следила, а... Я думала, что ты её до дома проводишь, а потом мы с тобой можем немного погулять... У меня как раз время было...

Серёга вздохнул, деревянной лопаткой переворачивая шипящую в горячем масле колбасу.

— Следила... — Он отложил лопатку, подвинул поближе к плите с горкой наполненную крупными куриными яйцами кастрюльку, взял в правую руку нож, в левую верхнее яйцо из горки. — Нормально прошло... — буркнул он, осторожно, чтобы не повредить желток, раскалывая яйцо над сковородкой.

Она немного отошла от смущения, возникшего от того, что её уличили в слежке, и тут же перешла в контратаку!

— И?... Продолжения не будет? — она отнесла в мойку свою кружку и испачканную сметаной тарелку и открыла воду.

— Оставь. — Серёга кинул взгляд на её руки. — Потом всё вместе помою... — он осторожно прорезал острым краем деревянной лопатки булькающую жидкую яичницу, приподнял один её край, позволяя жидкому белку протечь вниз к раскалённому металлу сковороды. — Продолжения? — Он надолго замолчал, сосредоточенно возясь с яичницей.

Потом он шагнул к мойке, возле которой она прислонившись попой к столу и сложив на груди руки стояла, положил руку ей на плечо, дотянулся до среднего отдела сушилки для посуды и вытащил оттуда две большие, плоские тарелки. Прежде чем отойти с ними к столу, заглянул ей в глаза, улыбнулся и подмигнул.

Он и для неё поставил тарелку и положил возле неё вилку и столовый нож. Нож — справа, вилку — слева. Надо же — эскимос, а кое-что в столовом этикете соображает. Наверное, специально учился, прежде чем в столицу лететь. Было понятно, что яичницу он сделал на двоих. Она не стала возражать, а заняла своё место за столом.

Серёжа положил на стол кухонную доску, перенёс на неё булькающую и пыхающую струйками пара сковороду и взял в обе руки по деревянной лопатке. На её тарелку он определил посыпанный приправами кусок из трёх аппетитно выглядящих яиц, на свою тарелку осторожно перенёс остатки. Впрочем, на этом он не успокоился. Вытащил из посудного шкафа две низкие и широкие чашки, расставил их между ними и налил из кофейника по чашке того самого «завтрака пастуха». Выглядел этот напиток, как кофе с изрядной долей молока.

Покончив с приготовлениями, Серёга удовлетворённо вздохнул, плюхнулся на стул справа от неё, взял в руки столовые приборы и пожелал ей приятного аппетита. Лишь отправив в рот первую порцию яичницы с колбасой и прожевав её, он «вспомнил» о её вопросе.

— Продолжение, говоришь? А какое продолжение ты ждёшь? Сразу скажу, ничего из того, о чём мы с тобой говорили, не было.

— А что было?

Яичница была великолепна! Она ела с таким аппетитом, что как будто и не позавтракала плотно каких-то четверть часа назад. Напиток в чашке оказался сваренным на молоке крепким чаем. Питательно и бодрит! В него можно было даже не добавлять сахар. От молока он был сам по себе сладковат. Серёга пристроил вилку и нож на краю своей тарелки и сложил руки на столе.

— Сначала ты ответишь на пару моих вопросов, а потом я отвечу на твой. Идёт?

Она кивнула:

— Идёт! Какие вопросы?

— Вопрос номер раз! Что бы ты сказала про меня, если бы я в школе начал обсуждать с ребятами то, как мы с тобой целовались, и чем это закончилось? Наверное, сволочью бы назвала, верно?

Она усмехнулась и кивнула:

— Правильно. К чему ты это?

— Сейчас поймёшь... Сначала короткая предыстория, а потом второй вопрос. Так вот: весной этого года в Шереметьево-2 таможня задержала подозрительную пожилую гражданку, прилетевшую к нам из Франции. Она безропотно согласилась с досмотром двух её чемоданов, но наотрез отказывалась предъявить к осмотру свою дамскую сумочку. Когда её всё же принудили к этому, то выяснилось, что женщина отказывалась лишь по той причине, что в сумочке у неё имелся несвежий носовой платок, пара упаковок презервативов и, пардон, трусики. Трусики тоже были несвежими...

Она рассмеялась, представив эту картину. Серёга подождал немного, а потом с ухмылочкой сообщил:

— Здесь нет ничего смешного. Женщине было так стыдно, что у неё случился гипертонический криз, от которого она прямо в помещении таможни скончалась. Оказывается, смерть от стыда — это вовсе не фигура речи, как я всегда думал, а самая настоящая реальность. Кстати, она, то есть эта смерть, вызвала серьёзные дипломатические осложнения между Советским Союзом и Францией...

М-да... Она сердито нахмурилась.

— Дурак! Мог бы и предупредить, что это не шутка!

— Мог бы... — Серёга вздохнул и снова взял нож с вилкой в руки. — Только тогда ты вряд ли смогла бы прочувствовать, насколько важна бывает приватная сфера и её неприкосновенность.

— Ты сейчас на Ларису намекаешь?

Серёга молча кивнул. Он не мог говорить, потому что как раз затолкал себе в рот целый желток. Прожевав и проглотив, подтвердил:

— Вкусно... Да, на её приватную сферу, на твою, на мою... Тебе нужно переодеться, Юль. Как бы ты школьное платье не запачкала. Хочешь, я тебе какую-нибудь из своих рубашек выделю? Подвернёшь рукава и будет оно тебе, как коротенькое платье. Повесишь в шкаф на плечики и будешь переодеваться, когда ко мне приходишь. Как тебе идея?

Она улыбнулась ему и согласно кивнула. У неё рот тоже был занят. Вот почему она не может на него долго сердиться? Ведь ведёт себя порой, как законченный лопух. Семён Семёнович Горбунков! (1)

***

Она выбрала себе не новую байковую ковбойку в красно-голубую с чёрным клетку. Хотела примерить Серёгину голубую рубашку с жёстким воротником, но он отсоветовал. Говорит, отложи её в сторону, а когда в квартире будет жарко, тогда наденешь, а сейчас возьми что-нибудь более тёплое.

Посмотрел он на неё своими тёмными глазищами, когда она переодевшись из ванной вернулась, улыбнулся, и ей сразу так приятно стало. Подумала даже, да и чёрт с ней, с этой Ларисой. Даже если Серёга и темнит, то и пусть. Лариса — девушка и в самом деле красивая. Это так, но она-то ему тоже нравится! Вон как смотрит. Так приятно...

***

Серёга за письменным столом пыхтел над упражнениями по русскому, которые Юля ещё вчера вечером сделала, а она устроилась на его тахте с хрестоматией и зубрила отрывок из «Смерти поэта». Она первая не выдержала тишины. Соскочила с кушетки, потянулась, подошла к стулу, за котором сидел Серый, заглянула к нему в тетрадку. Ага, он уже заканчивает. Спросила:

— Серёж, давай музыку включим, а? Я что-то засыпаю уже...

Серёга кивнул, дотянулся до магнитофона — он в левом дальнем углу стола стоит — и включил кнопку «Сеть». Подождал немного, убрал громкость и пустил ленту. Она положила руки ему на плечи.

— Давай быстрее письменные заканчивай! Тебе ещё отрывок из стихотворения учить.

— Я уже...

— Уже выучил?

— Угу. Оно же короткое. Один раз прочитал и запомнил. У меня память приличная.

— Ничего себе приличная... — вздохнула она. — Мне бы такую. Она у тебя с детства такая или какие-нибудь упражнения по развитию памяти делал? Я слышала, бывают такие.

— С детства. Но такие упражнения и правда существуют, и я их знаю. Если хочешь, как-нибудь позанимаюсь с тобой.

Вместо ответа она наклонилась к нему, прижалась щекой к его уху, руками оплела его грудь и замерла. Серёга медленно голову к ней повернул, и она поняла, чего он хочет. Нежно-нежно, как в том сне с гитлеровцами и собаками, прикоснулась губами к уголку его рта. Как и во сне, Серёга перестал дышать и развернул голову ещё сильнее, выпрашивая настоящий поцелуй.

Не прошло и минуты, как она уже сидела у него на коленях, и они целовались. Какие нежные у него руки. Как приятно, когда он к ней прикасается. Он гладил её щеку и шею, его рука забиралась под рубашку и майку и ласкала правую грудь. Она только вздрагивала, когда удовольствие от этой ласки делалось чересчур интенсивным. В такие моменты ей хотелось быть к нему ещё ближе, хотя как можно быть ещё ближе, если ты сидишь у парня на коленях и позволяешь ему очень многое!

Ой, нет! Туда нельзя! Серёжкины пальцы проникли под резинку трусиков на бедре и начали смещаться в сторону живота. Она поймала его руку и, не отрываясь от его губ, молча покачала головой. После этого он сам убрал руку и разорвал поцелуй.

Они посидели немного, не глядя друг на друга, а потом, когда дыхание пришло в норму, она соскочила с его коленок и отправилась в угол комнаты к шведской стенке. Специально туда ушла, потому что как только перестали целоваться и, особенно, после его попытки забраться в трусики, ей стало неловко. Забралась почти под самый потолок и оттуда, сверху взглянула на него. Серёга наблюдал за ней, но когда заметил её взгляд, тут же отвернулся, взял ручку и склонился над тетрадью. Потом, не оглядываясь, добавил громкости на магнитофоне. Там Битлы заканчивали петь про жёлтую подводную лодку.

Взгляд, которым он наградил её напоследок, ей не понравился. Похоже, обиделся. Ну и что? А если мне стыдно? Стыдно и страшно... Настроение от этих мыслей постепенно упало. Она повисела на одних руках ещё немного, слушая следующую песню Битлов и болтая ногами в воздухе, а потом вздохнула, слезла на пол, подошла к нему, помедлила немного, но всё же положила руки ему на плечи. Серёга не отреагировал. Даже не пошевелился. Тогда она снова оплела руками его грудь, прижалась горящей щекой к его уху, набралась духу и наконец, шепнула:

— Серёж, не обижайся. Я так быстро не могу. Тебе, наверное, всё равно, а у меня до сих пор всё внутри трясётся.

Серёга серьёзно кивнул, отстранился от неё, посмотрел на неё сбоку и объяснил:

— Трясёт тебя от того, что адреналин в крови разлагается. Ты получила изрядную дозу адреналина, а потом он начал разлагаться, понижая уровень сахара в крови. Сходи в зал, там на столе коробка шоколадных конфет. Съешь парочку и тряска пройдёт.

— Тебе принести? — спросила она уже от дверей.

Серёга поднял руки, посмотрел на пальцы и кивнул.

— Неси! У меня тоже пальцы трясутся.

Потом она сидела на крышке стола слева от него. Между ними лежала на столе открытая коробка «Ассорти» фабрики «Красный Октябрь», откуда они таскали конфету за конфетой, болтали и смеялись. Неловкость и неудобство куда-то исчезли, а им на замену пришла лёгкость и веселье...

***

Сегодня выяснилось, что он совершенно безбашенный. Странно даже, что она раньше этого не замечала. Ей-то казалось, что он задумчивый, какой-то немного заторможенный, даже медлительный, а оказалось, что действовать быстро, даже молниеносно, он очень даже умеет.

Юля немного задержалась в раздевалке при бассейне. Нужно было хорошенько просушить волосы. Когда она с другими девушками вышла на крыльцо Дворца Спорта, Серёга в компании других ребят и девушек уже неторопливо брёл в сторону входа в сквер. Через него ближе до метро. Догнала их легко, потому что все мальчишки задержались возле киоска «Мороженое».

Дорожка в сквере, по которой они шли, гораздо уже, чем у нормальных тротуаров. Она шла рядом с Серёгой, когда двигавшиеся навстречу трое молодых мужчин поравнялись с ними. Серёга заранее взял её за локоть, и они немного посторонились, чтобы не столкнуться с ними, но, видимо, недостаточно быстро сдвинулись влево, потому что шедший с краю высокий, молодой мужчина на полном ходу сильно ударил её локтем в плечо. Она выронила портфель и чуть не грохнулась, так неожидан и силён был удар. Хорошо, что Серый успел подхватить её под руку с другой стороны, иначе бы точно упала!

— Ну ты и козёл, дядя! — Серый остановился и громко сказал, почти крикнул этим троим вслед.

Вот скажите: ну разве так поступают нормальные ученики девятых классов? Каждый из этих троих был как минимум на голову выше Серёги и раза в два, а то и в три шире. Все они взрослые тридцатилетние дядьки, а он не боится кидать им такие оскорбления. Она от Леськи слышала, что козёл — это у мужчин какое-то особенно обидное оскорбление. Что-то вроде подлеца, только ещё хуже. Понятно поэтому, почему эта троица остановилась, развернулась к ним и тот, который её толкнул, зло прошипел:

— Это кто сказал?

Серёга, как ни в чём не бывало, отвечает:

— Ну я! Не хочешь извиниться перед девушкой? Ты сделал ей больно.

Парень кивает, направляясь к нему, и цедит сквозь зубы:

— Я сейчас и тебе больно сделаю.

Серый её осторожно от себя оттолкнул, а сам шагнул на середину дорожки и переложил портфель в левую руку. Все ребята, с которыми они через сквер шли, тоже остановились и развернулись в их сторону, но никто и не подумал Серёге на помощь прийти.

Этот дядька подскочил к Серёге и протянул руку. Хотел его за воротник пальто ухватить, но не тут-то было! Серёга отскочил назад и вправо, одновременно приседая, а дядька громко вскрикнул и на одно колено упал. Оказалось, Серый поймал его за средний палец левой руки и сейчас выламывает его из кисти. Это должно быть жутко больно, а дядька ничего поделать не может. Кряхтит только, сопит и пытается другой рукой до штанины Серёгиных брюк дотянуться. У него даже это не получается, потому что он сразу теряет равновесие, как только правую руку от земли отрывает. Чтобы совсем не упасть, вынужден опираться этой рукой о землю. Это Серёга его специально в таком неустойчивом положении держит.

Те двое, которые с этим парнем шли и остались стоять в отдалении, поняли, что с их товарищем что-то неладно и тоже к ним направились. Серёга заметил это и тут же вывихнул палец своего противника до конца. Громко щёлкнуло, и дядька как заорёт от боли! Его меховая шапка пирожок ещё тогда на землю свалилась, когда он на колене оказался, так что голова оказалась совсем без защиты. Серый этим очень умело воспользовался. Шагнул назад и как влепил ему ногой куда-то в голову. Крик тут же оборвался, и этот здоровяк мешком на землю рухнул. Лежит, не шевелится.

Вот только после этого Серый свой портфель из рук выпустил. Откинул его ногой к ограждению газона и стоит, поджидает тех двоих. Один из них уселся на корточки возле головы первого, а второй обошёл его ноги и к Серёге. Тот крутнулся как-то необычно, в воздух подлетел, как будто у него крылья выросли, и как врежет дядьке подошвой ботинка прямо в лицо! Тут же его вырубил! Плюхнулся он на задницу, но не удержался и на спину упал. Вот тут и третий понял, что дело совсем плохо. А Серёга к нему шагнул и говорит спокойненько:

— Давай извиняйся перед девушкой за своего друга, а то тоже ляжешь. Я таких хамов, как вы, терпеть не могу. Ну! — И присел на напружиненных ногах.

Вроде бы ну что здесь такого особенного, если кто-то присядет на напружиненных ногах? Подумаешь, великое дело! Но дядька всё понял правильно. Он на ноги вскочил ещё тогда, когда Серёга со вторым разбирался. А тут он просто струсил и назад отпрыгнул. Орёт оттуда:

— Кончай бузить парень! Подумаешь, толкнули его! Ты что каждый раз драку затеваешь, когда тебя толкнут?

— Твой дружок не меня, а девушку толкнул! И не захотел перед ней извиниться. И ты мне зубы не заговаривай. Если не извинишься, сейчас рядом с ними ляжешь! Разозлили вы меня крепко!

Извинился этот. Формально, но извинился. После этого Серёга портфель подобрал и по аллее вперёд понёсся. Потом объяснил, что нужно было побыстрее оттуда сматываться, чтобы случайный милиционер их не застукал, или какой-нибудь прохожий шум не поднял...

***

Жаль, что другие девчонки всё это тоже видели. И Галка с Ольгой, и Томка с Зойкой. Да и Конопацкий с Мишкой Стерненко тоже. Эти двое у киоска задержались, мороженое покупали, но к началу представления тоже подошли и почти всё видели. Теперь они все к Серёге по-другому относится будут. Как бы девчонки толкотню возле него не затеяли. Ну ещё бы! И тебе симпатичный, и отважный, как чёрт, и математику как Бог знает, и, самое главное, не задавака.

***

Серёга не стал провожать её до дома. Сказал, что сегодня опекунша должна позвонить. На её вопрос, чем планирует завтра заниматься, пожал плечами:

— С утра у меня уборка, потом приготовлю что-нибудь съедобное на следующую неделю, потом пообедаю, а после обеда или дома побуду, порисую, или в Третьяковку смотаюсь. Не знаю пока. А что?

— Нет, ничего... — Она вздохнула. — У меня с утра тоже уборка, а потом в магазин с мамой пойдём. А ты когда планируешь с уборкой закончить?

— Часов в десять, не раньше.

— Хочешь, я к тебе приду? Вместе уроки будем делать.

— Угу, конечно, хочу. Закончишь с делами и приходи...

***

Думала, что попрощалась с ним до завтра, но за ужином услышала, о чём папа маме рассказывает, и не выдержала. Выскочила из-за стола и умчалась в коридор к телефону. Серёгин номер был занят, и она подумала, что он с опекуншей своей разговаривает. Вернулась за стол, на вопрос мамы ответила, что ей срочно нужно было с Серёгой посоветоваться.

После ужина снова позвонила, но теперь трубку никто не брал. Хотела уже бежать к нему, но потом подумала, что он, возможно, в магазин ушёл — собирался же завтра готовить на неделю, а для этого продукты нужны. Осталась дома, но без дела не сидела. Отобрала у папки уже прочитанные им «Известия» и прочитала ту статью на первой странице, о которой он за столом рассказывал.

Статья была краткой. Собственно, и статьёй её было бы неправильно называть. Заметка о случившемся в Соединённых Штатах Америки природном катаклизме, и о трагической гибели президента Соединённых Штатов и его супруги.

«Вчера в 23-15 по московскому времени на огромной скорости ворвался в атмосферу Земли и ударился в землю прямо в центре столицы Соединённых Штатов городе Вашингтоне неопознанный пока что космический объект значительной массы. Падение этого небесного тела вызвало в городе разрушения и повлекло за собой многочисленные человеческие жертвы».

Заметка была краткой. Кроме уже изложенного, в последующих двух абзацах описывались обстоятельства гибели семьи Президента. Всё было просто. Президент с супругой давали интервью корреспондентам газеты «Вашингтон пост» на лужайке в саду за Белым Домом. Все они были погребены под выбитым из земли огромным количеством породы. Сейчас на том месте спасатели проводят интенсивные раскопки, пытаясь найти хотя бы их тела, но шансов на то, что кто-нибудь из них или работавшей над интервью команды телевизионщиков будет найден живым, нет никаких. Согласно соответствующей статье Конституции к исполнению обязанностей Президента страны приступил вице-президент Соединённых Штатов г-н Горн...

Ниже заметки имелись чёрно-белые фотографии, сделанных, очевидно, по горячим следам. На одной из них был отчётливо виден фронтон центрального входа в Белый Дом. Именно эта фотография заставила её сердечко тревожно забиться. Эту картинку она вчера видела во сне!...

***

До Серёги дозвонилась только в девять вечера. Он что-то жевал, поэтому, ещё прежде чем поздороваться, сказал:

— Погоди, дай проглотить! — потом усмехнулся в трубку. — Вот зачем позвонила? Теперь ты мне всю ночь сниться будешь!

— Дурак! Ты можешь быть серьёзным? — рассмеялась она.

— Могу! Давай, что у тебя там стряслось?

— Ты газеты сегодняшние читал?

— Нет, не читал. Ни сегодняшние, ни вчерашние, ни позавчерашние. Мы только журналы выписываем. Я «Мурзилку», а тётя Галя "Весёлые картинки«. А что?

— А то! Вчера вечером — по Москве в 23:15 — на Вашингтон упал из космоса неизвестный объект. Около ста человек погибло и среди них президент США с женой. Этот объект врезался на огромной скорости в лужайку перед Белым Домом! Тебе это ничего не напоминает?

— У нас с тобой железное алиби! — беззаботно ответил он. — Мы спали! Твоё алиби родители могут подтвердить, а моё... А моё подтвердить некому, но пусть сначала докажут!

— Серёга, кончай шутить! Там же люди погибли!

— Да не шучу я. Ну чего ты переполошилась? Мы-то с тобой здесь при чём? Ну приснился нам одновременно один и тот же сон, и что с того? Странно, конечно, но мало ли кому что снится. Кроме того: ты уверена, что мы с тобой единственные жители Земли, кому этот сон снился?

— Нет, не уверена, но... очень уж непонятно. Как такое может быть, а?

— Никак не может. Да не паникуй ты! Нет нашей вины в этом! Даже если окажется, что на Землю упал не крупный метеорит наподобие Тунгусского, а спутник-шпион. Ты же этого боишься?

— Угу, этого. А вдруг это всё же мы, а?

— Поменьше фантастикой увлекайся, тогда и не будет в голову подобная чушь лезть!

— Ага, ты тоже поменьше фантастику читай!

— А мне до приезда в вашу Москву и не снилось никогда ничего подобного!

Помолчали, потом она спросила:

— А где ты был? Я тебе с полседьмого звоню.

— В овощной за картошкой и капустой сбегал, потом решил прогуляться. Никак у меня этот дебил, который тебя толкнул, из головы не выходил. Думал, может, встречу второго такого же, начищу ему рожу и успокоюсь.

— Встретил?

— Не-а. Так прошло. Походил, погулял и успокоился.

— Здорово ты их отмутузил. Ты где так драться научился?

— У нас там. Ну и в секции немного позанимался.

— В секции бокса?

— Не, ты что? Какой бокс? Ты где боксёров видела, которые ногами дерутся?

— Нигде не видела. Ты этому что, палец вывихнул?

— Угу, вывихнул Нет, если бы его дружки остались стоять на месте, я бы не стал этого делать. На асфальт бы завалил, а палец не стал бы из сустава выворачивать. Очень уж это болезненно...

— Ты сейчас спать?

— Рано ещё. Нет, почитаю. Я довольно поздно укладываюсь. В одиннадцать, иногда в двенадцать. А ты?

— Меня максимум в десять в постель загоняют, — грустно вздохнула Юля. Так ей захотелось туда, к нему. Включили бы торшер и бра, устроились бы под одним одеялом на его кушетке и читали бы, касаясь друг друга локтями и коленками. Серёга тоже вздохнул:

— Жаль, что ты так далеко. Я бы хотел, чтобы ты сейчас рядом была. Вместе почитали бы.

— Я тоже об этом же подумала... Ну ладно, тогда до завтра?

— Угу, до завтра. Раньше десяти не приходи. Я с уборкой не успею управиться...

***

— Куда это ты завтра с утра собралась? — спросила мама. Очевидно, она слышала их разговор.

— К Серёге. Нужно помочь ему с русским. Лариса ему на прошлой неделе пару вкатила, а на следующий день вдогонку трояк за изложение. Главное, ни за что! Он мне изложение показывал. Там ни одной самой малюсенькой...

— Погоди, не тарахти! Ты не забыла, что завтра у деда день рождения? Мы об этом десять раз говорили. Какие гости? Завтра все собираемся у них, и это не обсуждается!

— Точно... — огорчилась Юля. — Вот ведь чёрт! Совсем забыла! Мам, а можно Серёга с нами поедет?

— А он не очень шумный? Ты же знаешь, дед не любит шумных.

— Нет, ты что! Это же Семён Семёнович из «Бриллиантовой руки».

Папа — он сидел на диване с газетой — коротко хохотнул.

— Семён Семёнович?

— Угу. Он, кстати, на него немного похож. Наверное, в детстве тот тоже таким был, — она обернулась к матери. — Во сколько едем, ма?

— Гости собираются к двум, так что прибраться дома и сделать оставшиеся уроки ты успеешь. Скажи ему, чтобы подходил к двенадцати. Знает он, где мы живём?

— Угу, знает. Он меня пару раз провожал. Да он сам недалеко живёт. Пятнадцать минут пешком. В 5-м проезде. Знаешь, сталинские дома для инженеров?

— Знаю. Большая у них квартира? Или они в коммуналке?

— Нет, ты что! Какая коммуналка? У них просторная трёшка. Его опекунша доктор наук и профессор, вот им и разрешили дополнительную комнату. Серый говорил, что есть какое-то исключение для учёных.

— А где она преподаёт?

— В каком-то медицинском, а в каком я не спрашивала.

-------------

1 — Семён Семёнович Горбунков. Главный герой фильма Гайдая "Бриллиантовая рука"