Противостояние II

Глава 27. В доме Успенских

15 апреля 1972 года

Саша был хмур и сосредоточен, когда в сопровождении Марии Сергеевны и Лизаньки появился в зале. Коротко кивнул Юле, но даже не улыбнулся. Подошёл к дивану, на котором она устроилась, и сел рядом. Она тут же пересела в самый угол. Серёжка подошёл к ней, присел на диванный валик и положил руку ей на плечо.

Саша посмотрел на оставшуюся в нерешительности стоять хозяйку дома и похлопал рукой по дивану рядом с собой.

— Садись, Мария! Нужно поговорить.

Она послушно подошла и бочком присела на диван. За ней, как привязанная, шла Лизанька. Мама, не глядя на неё, подхватила девочку и усадила к себе на колени. Саша улыбнулся Лизаньке, и та застеснялась. Отвернула от него личико и уткнулась носом в мамину грудь. Саша вздохнул.

— Даже не знаю, с чего начать...

— С Тонечкой что-то? — встревожилась мать.

— Да, с ней. Она пока что лежит в палате интенсивной терапии, но врачи уже оставили её в покое. Ей вкололи успокоительного, а сами собрали консилиум. Сидят в кабинете главврача, совещаются и спорят. К сожалению, успокоительное не помогло. Точнее, помогло, но лишь частично. Слишком сильны впечатления от случившегося. Лежит на своей койке, отвернулась к стене и ни с кем не хочет разговаривать. Даже не захотела поговорить с отцом. Его пустили к ней на пять минут, но он от неё ничего не добился. Не хочет она ни с кем общаться. Я полчаса назад послал ей крепкий сон. Пусть поспит до вечера. А вот что будет ночью, я не знаю. Мне, конечно, хотелось бы с ней поговорить, но даже не знаю, уместно ли это будет?

— Почему неуместно?

— Сложно это для меня... — нехотя ответил он. — О чём с ней говорить? Какие слова подобрать? С одной стороны, она на обручении дала Михаилу своё согласие. Добровольно дала. Хоть и под давлением с вашей стороны, — согласись, уговоры это ведь тоже мягкая форма давления, — но для Михаила и его родственников на обручении всё выглядело, как добровольное согласие. Он тоже там, в больнице, вместе с родителями, дядьками и тётками и ещё с какими-то родственниками. Толкаются в вестибюле перед приёмным отделением, нервничают, строят какие-то планы. Обсуждают, куда бы её увезти, чтобы довести дело до конца. Михаил ведь твёрдо убеждён, что данное ему слово по-прежнему остаётся в силе, и он имеет на Тошу все права.

— Не все! — перебила его Мария. Она на миг прижала головку дочери к груди, машинально поцеловала её в макушку и снова подняла глаза на Сашу. — Не все! Он получил от неё обещание, что она придёт в церковь, где их обвенчают. Больше ничего! Она пришла, но обряд же не состоялся? Не состоялся! И не по её вине!

— Да, не состоялся, — кивнул Саша, — но обручальное колечко она с руки не сняла.

— Ах, оставь! Она о нём уже и не помнит! Я представляю, что у неё сейчас в голове творится. До колечка ли ей? Как только заметит его, так тут же и снимет. Или я не знаю Тонечку! Она сейчас совсем о другом раздумывает.

Саша вздохнул.

— Возможно, ты и права. Но Михаил-то о том колечке очень хорошо помнит. Для него и для его родителей всё случившееся там на площади, это, конечно, очень неприятно, но ведь в главном же ничего не изменилось. Для них всех это просто досадная помеха, понимаешь?

— Понимаю, но мне нет до них дела. Ещё не хватало их проблемами голову забивать, когда с моим ребёнком такое случилось! Ты лучше о другом.

— О чём?

— Ты вот давеча сказал, «с одной стороны». Есть и другая сторона?

— Да, есть... Знаешь, мне ведь доводилось возвращать людей с того света. И довольно часто. Во всех обычных случаях я говорил этому человеку примерно так: «Своей первой жизнью ты обязан папе и маме, а этой жизнью ты обязан мне и только мне!»

Мария Сергеевна кивнула.

— Понимаю. И это правильно. Ты хотел бы забрать Тонечку к себе?

— Хотелось бы, но пока не знаю, как это устроить. Я ведь тоже не свободен в своих желаниях, понимаешь? Рядом со мной есть женщина, которая обещала через пару лет стать моей женой. И она станет ею, чего бы мне это ни стоило. Если бы не это, я бы Тошу ещё год назад от вас увёл. А если бы вы стали возражать и чинить препятствия, то просто украл бы её, как в старину девушек крали. Стали бы мы жить, внуков и внучек для вас нарожали бы и были бы счастливы. Но так, к сожалению, не получится. И даже не из-за той женщины. Мне кажется, она не была бы против, если бы Тоша где-то неподалёку от нас жила.

— А из-за чего тогда? Из-за Михаила?

Саша мрачно усмехнулся.

— С ума сошла? Когда это было, чтобы мужчина обращал внимание на соперника? Он мне кто? Брат? Сват? Я с ним даже не знаком.

Мария вздохнула.

— Тонечка ведь тебя тоже больше жизни любит. Всю вчерашнюю ночь проревела, так не хотела идти под венец. Сегодня утром еле её добудилась.

— Да, знаю.

— Может, тогда монастырь? Она наверняка думает об этом. Я её знаю.

— Монастырь? — Саша задумался ненадолго, а потом покачал головой. — Такую живую красоту прятать в монастыре? Нет, Мария, нельзя. Ты, наверно, не до конца понимаешь, какую роль женская красота играет в этом мире. Хочешь расскажу, что я сам об этом думаю?

— Конечно.

— Если кратко, то человеческая красота, в первую очередь женская, это мощный двигатель прогресса. В наше время это уже не так заметно — просто потому, что людей на Земле гораздо больше стало, — но в средние века и в века до них красота была очень мощным фактором. Она не всегда несла с собой добро. Чаще даже было наоборот — везде, где появлялась красивая женщина, начинало твориться чёрт знает что. Звенели сабли и шпаги, гремели пистолетные выстрелы, начинались войны, несущие смерть многим непричастным. Но главное при этом то, что красота всегда была ответственна за активность мужской половины человечества. Если бы все женщины на земле были одинаковы, неотличимы друг от друга, то и интереса никакого они к себе не вызывали бы. Какая, собственно, разница ту или эту девушку замуж позвать, если они всё равно все одинаковы, понимаешь?

Мария кивнула.

— Вот. А с исчезновением женской красоты исчезла бы и большая часть интереса к жизни для мужчин. К чему стремиться? К богатству? К власти? А зачем? Ведь чаще всего, и то, и другое служило лишь средством, чтобы получить доступ к красоте. Купить, соблазнить деньгами и роскошной жизнью или властью. Именно поэтому вокруг красивой девушки всегда возникает напряжение наподобие гравитационного поля. Каждому хочется оказаться рядом. Хотя бы для того, чтобы просто полюбоваться и испытать восторг. И чем ближе он к ней окажется, тем больше деталей сможет разглядеть. А вернувшись к себе, он тут же начинает мечтать о новой встрече. Чтобы снова полюбоваться. Но этим дело не ограничивается. Сама понимаешь, о чём думает каждый мужчина, увидев такую девушку, как твоя дочь. Не буду озвучивать.

— Да, не нужно. Я взрослая женщина и всё прекрасно понимаю.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Саша. — Так что, Мария, с моей точки зрения, монастырь — это чистое варварство. Не могу я такое одобрить. — Он вздохнул. — Но и возражать против такого её решения я тоже не стану. Посчитает, что монастырь для неё единственный путь, пусть уходит в монастырь. Это её выбор. Я предложу ей ещё один вариант, а там пусть сама решает... Не знаю только, как вы с мужем на него посмотрите...

— Какой вариант?

— Пойти ко мне в помощницы. Примерно, как Серёжа. — Он на секунду повернул голову к Серёге. — Будет жить где-нибудь неподалёку от нас. Будет учиться или работать, а при необходимости я буду посылать её с какими-нибудь поручениями. Играть роль ангела, так сказать. Научу её людям помогать, вот и будет она чувствовать свою нужность. Что-то в этом роде. Можешь сказать мужу, что нужды она ни в чём испытывать не будет. В материальном плане я возьму всю заботу о ней на себя. А встретит свою любовь, то и замуж выйдет.

Мария вздохнула.

— Свою любовь она уже встретила. Муж сердится, когда слышит об этом, но и он это понимает. А сердится от того, что считает такую любовь неестественной, понимаешь? Для него это примерно, как если бы Антоша в памятник или в икону влюбилась. Он ей этот пример несколько раз приводил.

Саша тоже вздохнул и кивнул.

— Понимаю. Он тоже не считает меня человеком?

Мария на это только молча пожала плечами.

— Ладно... это в конце концов его проблема. А свою судьбу Тоша уже имеет право решать самостоятельно, не советуясь с вами. Не забывай, что она уже совершеннолетняя, и я обязательно напомню ей об этом. Поговорю с ней ночью, а там уж как решит, так пусть и будет.

***

После этого он поднялся с дивана, посмотрел на Юлю и спросил:

— Ну что, Юля, значит, ты считаешь, что всё случившееся на площади было глупым и жестоким розыгрышем?

Она не сразу нашлась, что на это ответить. Растерялась даже. Как он мог узнать, о чём она думала? Она даже с Серёжкой об этом ещё не успела поговорить. Хотела дождаться, когда они останутся одни. Юля подняла голову, и взглянула на Серёжку. Он тоже ждал от неё ответа, и взгляд его был удивлённым.

Юля откашлялась и ответила:

— А откуда ты знаешь, о чём я думала? Нет, я думала именно об этом, но ты-то откуда знаешь? Ты что, мысли читаешь?

Вопрос был что называется риторическим, но ответ Саши её озадачил.

— Да, умею. Это не так уж и сложно. — Он пожал плечами. — Ладно, не буду тебя разубеждать. Не чувствую потребности. В конце концов, таких как ты на Земле абсолютное большинство. Всех не переубедишь. Да и не вижу смысла. Я о другом...

Он подошёл к дивану, протянул к ней руку и раскрыл ладонь. На ней вдруг возникла из ниоткуда оклеенная тёмно-синим бархатом коробочка.

— Возьми. Это обещанная награда за твою помощь Серёже. Тебе же понравилась камея на пиджаке Галины Сергеевны? Мне кажется, понравилась. Это тоже камея, но с твоим собственным профилем.

Она осторожно приняла коробочку и склонилась над ней. Серёга дотянулся рукой и ногтем подцепил золотую застёжку на миниатюрном замочке. Крышка коробочки после этого открылась и стало видно, что она под собой скрывала. На белоснежной атласной подушечке действительно лежала красивая камея. Она подняла глаза на Сашу. Тот с улыбкой сказал:

— У меня будет к тебе одна просьба.

— Какая?

— Станешь разговаривать с родителями, не упоминай, пожалуйста, о той роли, которую вы с Серёжей сыграли там на площади. О самом происшествии можешь рассказать. Скажи, что из-за этого сумасшедшего свадьба сорвалась. Это объяснит родителям, почему фотоплёнка в твоём аппарате осталась пустой. Но о том, чем занимался Серёжа, не рассказывай, ладно? Рано ему выходить на передний план. У нас с ним впереди ещё много серьёзных дел. Пусть он ещё некоторое время остаётся для всего мира обычным пареньком.

Она бросила мимолётный взгляд на коробочку в своих руках, но тут же снова подняла глаза на Сашу.

— Так значит это был не сон?

— Ты про Америку? — Взгляд его изменился. В нём, казалось, проснулся интерес.

Она молча кивнула.

— Для тебя это было сном, а для Серёжи нет. Не совсем удачно получилось, но Сергей уже и сам это понял.

— А как такое может быть?

— Не знаю, Юля. Честно слово, не знаю. Для меня самого это пока что загадка. Ты постарайся ни с кем об этом не разговаривать, ладно? Подруге своей ты уже рассказала, но это ладно. Она мне показалась девушкой не болтливой. Но даже если она кому-нибудь расскажет, ей никто не поверит. Ты же сама до сих пор в реальность всего случившегося не веришь, хотя была прямым свидетелем.

Она прижалась виском к Серёгиному боку, и это чудесным образом привело её мысли в порядок. Она снова подняла глаза на Сашу.

— Теперь уже сомневаюсь. А ты разве знаком с Олесей?

— До сегодняшнего дня не знал о её существовании, а теперь вот пришлось познакомиться. Но у нас знакомство одностороннее. Я о ней знаю, а она обо мне нет. Всё, что я о ней знаю, я знаю только от тебя. Извини, Юля, но мне пришлось ненадолго заглянуть в твоё сознание. Ты умная девушка и скоро поймёшь, что иначе я поступить не мог. Слишком много стоит на кону, чтобы рисковать.

— Что ты знаешь? — нахмурилась она.

— Только то, что необходимо для дела. Не более того. Не беспокойся.

Он перевёл взгляд на Серёгу.

— Серёжа, у неё появится масса вопросов, с которыми она обратится к тебе. Это нормально. Никто другой, кроме тебя, ответить на них не сможет. Прошу тебя только об одном: когда будешь отвечать, тщательно взвешивай свои слова. Ты Юлю знаешь лучше меня, но вряд ли до самого конца. Вашим отношениям ещё не исполнился год. Вы ещё долго будете узнавать о себе и друг о друге новое и неожиданное.

Потом снова обратился к ней:

— Юля, не обижайся на Серёжу, если случайно поймаешь его на вранье. Он связан очень серьёзной клятвой, чтобы быть совершенно откровенным с тобой или с кем-либо ещё. И последствия нарушения этой клятвы могут обернуться для него настоящей катастрофой. Он об этом знает. Так что проявляй понимание и сдержанность, хорошо? Старайся не ставить его на шпагат.

— На какой шпагат?

— С одной стороны ты, которую он любит и чувством которой дорожит, а с другой тайна, в которую он посвящён и к которой ты пока что не имеешь отношения. Чью сторону ему выбрать? Вот это и есть тот самый шпагат. Ничего нового и необычного. Миллионы людей попадали и будут попадать в подобные ситуации. И каждому из них приходится делать свой выбор. И иногда неправильный выбор приводит человека к беде, понимаешь? Поэтому постарайся не давить на него. Под давлением люди склонны принимать скороспелые решения, а скороспелые и плохо продуманные решения часто приводят к ошибкам. Как с тем спутником например. Это было скороспелое решение.

Она кивнула.

— Понимаю. Я знаю. Иногда лучше соврать, чем сказать правду.

— Именно. Порой лучше соврать или промолчать, чем сказать правду. Не всегда правда несёт окружающим добро, а иного правда может и убить. Я о таких случаях знаю. Буквально год назад такое произошло. Человек умер от того, что я рассказал присутствующим об его истории. Но я о нём не сожалею. Не всякий человек достоин жалости. (1)

Он вытащил из кармана два картонных прямоугольника и протянул их ей.

— Я вам билеты на поезд взял. Спальный вагон, купе на двоих. Вам же наверняка хочется побыть вдвоём. Поезд отправляется в десять вечера. До этого времени можете пошататься по городу, сходить в кино, посидеть в кафе.

— Там толпа возле калитки собралась, Саша, — напомнил Серёга.

— Ну, это ерунда. Мы с тобой сейчас эту толпу отсюда в другое место переместим.

— Хочешь напугать их?

— Можно и напугать, а можно просто переключить их внимание на что-нибудь более интересное. Это тоже хороший метод, когда имеешь дело с толпой зевак. В этой толпе ведь практически не осталось верующих. Разве что двое — трое. Остальные убежали к райотделу, когда меня увезла милицейская машина.

— Ты был в милиции?

— Пришлось побывать.

— Это из-за розыскных бюллетеней?

— Да, из-за них. — Он ухмыльнулся. — Я им там во дворе оставил памятный знак. Чтобы помнили о моём визите и больше не пытались заполучить меня к себе.

— Какой знак, Саша? — это спросила тётя Маша.

Саша с улыбкой ответил:

— Поставил там по центру площадки массивную колонну с памятной доской, причём намекнул двоим из них, что камень для колонны прибыл сюда прямиком с поверхности Луны. Хочу посмотреть на реакцию властей. Даже интересно.

— Здорово... — протянул Серёга. — А он действительно с Луны?

— Действительно. В прошлом году, кажется, мы с моей закадычной подружкой прогуливались там и обратили внимание на массивный выход базальтовых пород в одном месте. Это в кратере Циолковского на обратной стороне. Его с Земли не видно. Причём базальт необычного зеленоватого оттенка. На срезе очень красиво смотрится. Примерно, как малахит, но гораздо твёрже его. Малахит ведь довольно мягкий минерал. Чуть твёрже мрамора. Высокую колонну из него делать не стоит. При толчках может лопнуть и упасть.

— А ты правда на Луне был? — спросила Юля, но тут же устыдилась наивности своего вопроса. Конечно же не был. Или всё же был?

Саша снова усмехнулся.

— Был, Юля, был. И даже неоднократно. Я много где побывал. Серёжа там пока что ещё не был — просто потому, что нужды в том не было, — но я как-нибудь организую для него экскурсию. Если пойму, что ты умеешь хранить тайну, захвачу с собой и тебя. Мы с вами не только на Луне, но и на Марсе, и на Венере, и даже на Меркурии побываем. Бывала когда-нибудь на Меркурии?

Она невольно рассмеялась. Неплохая шутка получилась. А Саша не стал дожидаться её ответа. Повернул голову к тёте Маше и говорит:

— И Тошу с собой возьму, если она согласится. Может, это наведёт её на мысль, что со мной интереснее, чем в монастыре. Как ты считаешь?

Тётя Маша улыбнулась.

— Она за тобой и так пойдёт. Ей для этого никаких экскурсий не нужно. Просто возьми её за руку, она и пойдёт.

***

А потом Саша посмотрел на Серёгу и говорит:

— Теперь давай решать, что мы будем делать с толпой за воротами. Пугать их не будем — повод для этого слишком незначительный, и люди ведут себя не агрессивно. Давай попробуем отвлечь. Вопрос: чем можно их отвлечь? Есть мысли?

Серёга на Юлю посмотрел, как будто ждал от неё ответа. Ей стало интересно. Нет, ей уже давно было очень интересно, но тон, с которым Саша задал свой вопрос, был интригующим. Как будто он предлагал поиграть в какую-то игру. Она задала встречный вопрос:

— А люди за забором знают о колонне, про которую ты говорил?

Саша усмехнулся.

— Правильный вопрос. Отвлечь можно только тем, что может возбудить их любопытство. Мой ответ: нет, не знают. Если бы знали, они бы здесь не околачивались.

Серёга вмешался:

— А давай я пробегу по улице и крикну: «Чего вы здесь стоите? Там у райотдела такое творится! Там Спаситель памятный столб поставил!» — и побегу дальше.

Саша кивнул.

— Да, можно и так. — Потом снова на неё посмотрел. — Юля, твой вариант ответа. И, кроме того, что ты скажешь по поводу предложения Серёжи?

Она подумала маленько и пожала плечиками.

— Не знаю... А вдруг его узнают? Он ведь яркий и приметный. Кроме того, в толпе могут оказаться те, кто был на площади и видел его рядом с Тоней.

— Да, есть такая вероятность, — кивнул Саша. — Может, есть другое предложение?

— Всё зависит от того, какими средствами мы располагаем, — осторожно ответила она и сама удивилась этой своей осторожности.

Саша снова усмехнулся.

— Ну в том сне со спутником ты, не задумываясь, предложила сбросить его на Землю. То есть ты заранее знала, что это осуществимо. Хотя это совершенно невозможно. Законы физики не дозволяют. Отчего же ты сейчас о средствах заговорила?

— Ну то ведь сон был, — улыбнулась она. — В снах нам всё что угодно в голову может прийти.

Саша согласно наклонил голову.

— Ладно, частично согласен. Частично, потому что нечто совершенно необычное может присниться лишь ребёнку. Ночные фантазии взрослых всё же сильно ограничены рамками жизненного опыта. Не может взрослому человеку присниться что-то, очень уж далеко выходящее за эти рамки, понимаешь? — пояснил он. — Но представь себе, что у тебя имеется волшебная палочка. Прошептала желание, взмахнула палочкой, и оно исполнилось. Как бы ты поступила в этом случае?

— Волшебная палочка? — Юля на секунду подняла глаза на Сергея.

Знает Саша, что Серёга подарил ей свой медальон с тремя желаниями? Снова перевела взгляд на Сашу и прикусила губу. От Серёги эту привычку переняла.

— Я бы тогда... Тогда… Ну например молнией в этот столб шарахнула! На молнию сразу обратят внимание.

Саша кивнул и к Серёге:

— Парируй.

— Молния? А что в этом необычного? Да, взглянут, но тут же отвернутся.

— Верно, Серёга! В этом нет ничего необычного. А нам нужно что-то такое, что мгновенно и прочно привяжет к себе их внимание.

— Может, летающую тарелку над тем местом подвесить? Я имею в виду морок в виде летающей тарелки, — предложил Серёга.

— Ага, и молнией шарахнуть, чтобы люди в тут сторону посмотрели и эту тарелку увидели! — рассмеялась Юля. Её смех подхватила и тётя Маша. Даже Лизанька у неё на руках улыбнулась, хотя наверняка не поняла, чему они смеются.

Саша с Серёгой тоже рассмеялись.

— Отличный вариант! И молния в этом случае будет вполне к месту. Ещё варианты есть? Чтобы потом весь город не гудел о визите инопланетян? Но молнию, как средство привлечения внимания мы с вами в списке оставим. Мысль хорошая.

— Прожектором подсветить! — предложил Серёга.

— Луч прожектора днём плохо видно! — возразила она. — И, кроме того, ну подсветишь ты столб, и что? Всё равно отсюда его видно не будет. Или будет видно? Далеко он от этого места? — спросила она Александра.

— Не очень. Около полутора километров, если по воздуху смотреть. Но от того места, где люди толпятся, его и в самом деле не видно.

— Вот, — кивнула она на это. — А как сделать, чтобы его эти люди увидели?

— Не нужно подсвечивать! — сказал Серёга. — Пустить луч вертикально вверх! От макушки столба и до самых облаков! Его тогда из любой точки города будет видно. А цвет его сделать синим! Ярко-синим! Или ярко-зелёным! Или ярко-красным! Чтобы на фоне облаков хорошо видно было. И на инопланетян никто не подумает. Стоит себе столб света и не двигается. Только вот цвет у него необычный. Зелёный. Так ведь не бывает? Что за чудеса?

Саша улыбнулся.

— Да, этот вариант мне ещё больше нравится. Юля, как тебе?

Она подумала немножко и согласно кивнула.

— Да, отличный вариант. Доставай свою волшебную палочку!

***

И молния была — близкий гром бабахнул, ещё когда они у тёти Маши дома были, — и луч появился. Долго в небе торчал. Они с Серёгой вечером в поезд садились, а луч всё ещё в небе висел. Яркий, зелёный, очень красивый. Головы всех встречных прохожих время от времени поднимались к небу. И колонну, про которую Саша говорил, они с Серёгой тоже видели. Правда с близкого расстояния посмотреть на неё не удалось. Металлические ворота перед въездом в милицию были закрыты, а перед калиткой стояли двое милиционеров. Своих внутрь пропускали, а любопытных нет.

***

Про Томку Юля его спросила ночью, на обратном пути в Москву. Они с ним лежали под одеялом. Серёга на спине, согнув ноги в коленках, упираясь пятками в матрац, а она у стенки на боку. Голова её лежала у него на плече, рука на животе, а ноги она подсунула под его коленки. Уютно было так, что словами не описать.

Серёга услышал её вопрос, поцеловал её в голову и отвечает:

— Угу... она очень хорошая девушка. Доверчивая, простодушная и бесхитростная. У неё душа ребёнка. И ещё она очень честная. Жалко, что вы не дружите.

— Почему жалко?

— Понимаешь... у таких вот простодушных, как она, взрослая жизнь обычно очень сложной, а иногда даже трагичной получается. Это мне один очень умный человек объяснил. Люди видят это простодушие, и вовсю им пользуются, не предлагая ничего взамен. А всё потому, что её родители совсем не уделяют ей внимания. Она растёт рядом со взрослыми, но в то же время остаётся совершенно одинокой. И в школе у неё почему-то подруг нет. Если бы вы с ней дружили, мы вдвоём могли бы её многому научить. Как-то расшевелить её, пробудить сознание, научить её саму себя уважать, понимаешь?

— Понимаю... Слушай, скажи честно, у тебя с ней ничего не было?

— Ничего. А почему спрашиваешь?

— Да мне один сон приснился. Как раз в тот день, когда ты к ней ходил, чтобы на котят посмотреть... — И Юля пересказала ему тот сон. Не во всех деталях, конечно, потому что во всех деталях было бы очень стыдно, но достаточно подробно.

Серёга поцеловал её в лоб и сказал:

— Ну да, она действительно была очень возбуждена. И по дивану скакала именно так, как ты описала. Ну а ты разве не понимаешь почему?

— Тоже мне бином Ньютона. Втюрилась она в тебя.

— Нет, Юлька, тут ты ошибаешься. Я думаю, совсем по другой причине.

— По какой?

— На неё впервые в жизни кто-то из парней обратил внимание. И неважно, что я пришёл к ней в дом, чтобы на котят посмотреть, а не ради неё самой. Для неё это всё равно было событием из ряда вон выходящим. Жалко мне её. Ты даже не представляешь, как жалко. И не ревнуй, пожалуйста. У меня есть ты, и мне этого достаточно.

— Я не ревную. С чего ты взял?

— Ревнуешь, ревнуешь. Не отпирайся, Юлька! И это уже не первый случай.

Она потёрлась носом о его подбородок. Спорить не хотелось. Хотелось вот так лежать, покачиваясь вместе с вагоном, обнимать его, чувствовать его тепло, чувствовать на себе его руки. И ещё совершенно не хотелось спать. Когда им ещё такая возможность выпадет всю ночь провести вдвоём, и чтобы никто не мешал и не приставал? Скорее бы уже в новую квартиру переехать. Тогда можно было бы очень часто видеться. Каждый день и подолгу...

-------------

1 — Саша упомянул о разговоре, случившемся в кабинете начальника 1-го отдела Иркутского мединститута (см. «Порвокурсник», глава 26. Особый отдел)