Прекрасный финал

Глава 3

Эдрис задумчивым взглядом проводил тоненькую фигурку, скрывшуюся за деревьями. Принцесса вместе со своим будущим мужем изволили прогуляться по саду после обеда, ну разве не прелесть?

Мужчина усмехнулся, заметив, как сжались кулаки Рейлина, наблюдающего за парой вместе с ним. Глупый мальчишка, даром что кронпринц. Розейн, с детства отправленный к военным, хоть был и туповат во всех планах, но в стратегии ему не было равных. А этот… Впрочем, не ему, императорскому советнику, судить о воспитании и умственных способностях принцев. Его дело маленькое — промолчать тут, помочь там, толкнуть под локоток, обращая внимание венценосного на незаметную деталь. Как, например, сейчас.

Развернувшись от окна, Эдрис улыбнулся, глядя на императора. Тот сосредоточенно водил пером по бумаге, то и дело задумываясь, кого бы лучше поставить в пару на турнир. Прайвен жаждал зрелища — и Эдрис целиком и полностью поддерживал его желание.

— Мой император, я думаю, лучше поставить лорда Фэлнора с более слабыми соперниками. Если он сможет пройти выше по таблице, то в конце нас ждёт хорошее зрелище. — Хм… Здравая мысль. Этот выскочка из Наргола вроде как силён. К концу турнира он устанет и не сможет достойно выдержать битву с Рейлином. — Я и в начале смогу с ним справиться! — Юноша тут же вспыхнул гневом. — Он мне и в подмётки не годится! — Наоборот, сын. У Талиона достаточно опыта за плечами, он и с одной рукой тебя уделает. И запомни, убивать его нельзя! Рожу разукрась, глаз выбей, но чтобы он жив и не совсем калекой остался. Смерть единственного сына Дариус не простит. Судя по тому, как быстро отвёл взгляд принц, именно убийство он и планировал. Эдрис едва удержался, чтобы не покачать головой. Старший сын императора был скучным до зубного скрежета. Стараясь не скатиться в ностальгию, Эдрис вернул своё внимание к Прайвену. Тот как раз закончил составлять турнирную таблицу. Пробежавшись взглядом по листу, советник императора дёрнул уголком губ. Пока всё складывалось именно так, как ему хотелось. Если Рейлин опять ничего не испортит, можно будет поиграть чуть дольше.

Чтобы скрасить ожидание до церемонии, Эдрис решил заняться одним интересным делом. Пора бы одному настороженному зайчонку начать доверять ему. Насвистывая под нос незамысловатый мотивчик, мужчина отправился на поиски.

Я с трудом оторвала себя от Талиона, когда пришло время занятий. Принц Наргола явно чувствовал то же самое, потому что долго стоял, глядя на меня с улыбкой и не отпуская моей руки. Когда я в очередной раз напомнила, что уже безбожно опаздываю, Талион вдруг ласково коснулся моей щеки. — Я постараюсь, чтобы ты после церемонии уехала со мной. — Не разжигай во мне огонь надежды, Талион. Император вряд ли согласится изменить условия. — И всё-таки я попробую. Всё, беги, моя драгоценная. Увидимся на завтраке. С улыбкой кивнув, я быстрым шагом направилась к танцевальному залу. Наверняка мадам Тэль уже рвёт и мечет, я ведь настолько забылась, что сейчас опоздаю минут на двадцать, не меньше.

Но, как оказалось, мадам была занята. Мадам, которой исполнилось почти пятьдесят, кокетничала с Эдрисом, разве что не вываливая своё «богатство» размеров дыни из корсажа! Если я правильно помню, то советнику было около тридцати, как и Талиону. И как ему не противно смотреть на эти ужимки?

— О, а вот и ваша подопечная! — Добрый день, мадам, советник. — Чуть удивилась, поняв, что Эдрис кажется ждал меня. — Я помешала? — Ну как может помешать принцесса империи? Помимо воли покраснела. Советник, несмотря на его довольно жёсткие методы тренировки, в любое другое время вёл себя совсем иначе. Улыбался ласково, смотрел чуть насмешливо — словно я знала двух разных людей. Один из них пытался вколотить в меня способы не сдохнуть, второй же будто ждал чего-то.

Мадам Тэль, опомнившись, наконец, поплыла к музыкальной шкатулке. Изобретение наргольцев, на удивление, пришлось ко двору в империи. Небольшая, в полторы ладони коробка из дерева стала незаменимой игрушкой на небольших званых вечерах. Внутрь, на крохотный магический круг, клали кристалл с записанной на нём мелодией, а то и несколькими. После чего активировали узор, и музыка звучала на всю комнату. Чем больше была сама шкатулка, тем громче она звучала. Во дворце, например, не было шкатулок меньше чем в две ладони в длину и ширину.

Зазвучал ненавистные мне первые такты вейрона. Простой, в общем-то, танец, если смотреть только на движения. Но вот танцевать его в одиночку невозможно, а партнёра мне мадам Тэль даже не думала искать! Ну или все просто отказывались. К тому же мне не хватило бы сил для того, чтобы выдержать темп.

Вейрон был куда энергичнее, чем остальные танцы. Кавалер, облаченный в строгий сюртук, крепко прижимал к себе даму за талию, во второй руке лежали изящные пальчики партнёрши. Начинался танец медленно — плавные шаги, легкие повороты, взгляды, прикованные друг к другу. Но с каждым тактом темп нарастал. Шаги становились шире, повороты — резче. Внезапно мужчина подхватывал свою партнёршу и поднимал её высоко над головой. В такие моменты казалось, что девушка парит в воздухе, раскинув руки, словно крылья. Мгновение — и она вновь на земле, кружится, словно вихрь. Вейрон требовал не только грации, но и силы, к тому же от обоих танцоров. Мужчине то и дело приходилось подбрасывать свою даму, ловить и вновь пускаться в бешеное кружение. Леди же приходилось тщательно контролировать своё тело, чтобы не рухнуть в самый неподходящий момент. А к финальным аккордам всё неистовство сходило на нет, вновь медленно кружилась пара, словно и не было тех диких минут.

И вот как прикажете такое танцевать в одиночку? Ну покружиться, набирая темп, ещё ладно. Но мадам Тэль, явно издеваясь, заставляла меня подпрыгивать, имитируя поддержку партнёра! Как назло, сегодня мне опять предстоит отыгрывать это шоу в одиночестве — Талион, которого я хотела пригласить, уже пообещал отцу присутствовать на охоте.

— Мадам, а разве вейрон под силу танцевать в одиночестве? — А где я вам найду партнёра, который согласится танцевать с ней? — Женщина фыркнула, гневно обмахиваясь веером. — Разве что конюха привести, так ещё и его учить? Я прикусила губу изнутри, сдерживая гнев. Есть ведь наверняка те, кому можно просто предложить оплату! Слышала, что в столице есть школы, где можно выбрать желаемого партнёра и, заплатив ему нужную сумму, даже посетить с ним бал. Эдрис, устало вздохнув, с ноткой осуждения посмотрел на мадам и та моментально покраснела. А после этой молчаливой сцены советник просто шагнул ко мне, протягивая руку. Недоумённо моргнув, я подняла взгляд на мужчину. — Ну что же вы, Ваша Светлость? — Улыбка Эдриса была самую малость ехидной. — Сегодня я буду вашим партнёром. — Вы… Вам… Вас не затруднит? — Если бы мне было неудобно, я бы не предложил свою помощь. Смелее, Ваша Светлость. Мадам Тэль, явно недовольная происходящим, под внимательным взглядом советника вынуждена была отойти к шкатулке и, вновь включив её, остаться там. С трудом сглотнув вставший в горле ком пополам с кровью из прокушенной губы, я посмотрела на советника, ожидая насмешки. Но увидела только мягкую улыбку.

Помимо воли я бросила взгляд в зеркало и чуть не сбилась со счёта. Наши фигуры отражались в огромных зеркалах, занимающих целую стену, создавая иллюзию бесконечного бального зала. Лучи солнца, проникающие сквозь высокие витражные окна, окрашивали паркет в причудливые узоры, по которым скользили ноги.

В простом тренировочном платье цвета слоновой кости, я выглядела настолько изящной и хрупкой в руках Эдриса, что становилось страшно. Чёрные волосы, собранные в высокий пучок, открывали изящную шею, на которой пульсировала жилка — признак внутреннего напряжения и вместе с этим чрезмерного смущения. Эдрис же, в своём неизменном тёмном камзоле и белоснежной рубашке, казался воплощением спокойствия и уверенности.

Мужчина крепко держал меня за талию, ведя в очередном сложном повороте. Его прикосновения, столь нежные сейчас, заставляли меня вспомнить о жестоких магических тренировках, где каждый жест советника нес в себе потенциальную угрозу. — Расслабьтесь, принцесса, — прошептал Эдрис, его дыхание едва заметно шевельнуло выбившийся локон на виске. — Вейрон требует доверия между партнёрами. — Доверия? После всего, что вы со мной делаете на тренировках? — Это совсем другое, — ответил советник, готовясь к поддержке. — Здесь я не причиню вам вреда. Он подбросил меня в воздух, словно я была пушинкой, и на мгновение показалось, что сейчас я снова полечу в стену из-за особо сильного заклинания. Сердце замерло, когда началось падение, но сильные руки Эдриса надёжно подхватили меня, вернув в водоворот танца. — Видите? — Улыбнулся он, и в уголках его глаз появились едва заметные морщинки. — Полное доверие. — Скорее, полный контроль. Я фыркнула, возвращая своё внимание к счёту. Туфельки бесшумно скользили по паркету, создавая иллюзию полета и не мешая мне следить за ритмом. Эдрис чуть крепче сжал мою руку, его пальцы словно стальные тиски обхватили тонкое запястье. На секунду показалось, что сейчас он переломает мне кости. — Ваша Светлость, ваше недоверие ранит меня. Я лишь хочу помочь вам раскрыть свой потенциал. — Убивая меня понемногу каждый раз? Прошипела, стараясь сохранять улыбку для мадам Тэль. На лбу выступили капельки пота, которые я не могла стереть, не нарушив рисунок танца. Наверняка вредная леди заставит меня снова проходить это унижение. Тем более, такой партнёр рядом! — Испытания делают нас сильнее, — ответил Эдрис, закружив меня в очередном повороте. — Когда-нибудь вы поймёте, что всё это ради вашего же блага. Хотела было возразить, но музыка стала громче, и головокружительные движения вейрона потребовали всё моё внимание. Не хватало мне ещё споткнуться о собственную юбку — мадам разнесёт весть по всему дворцу, расписывая, какая я неумёха. Это, конечно, было недалеко от правды, но ведь у меня тоже гордость есть!

Эдрис воспользовался моментом, чтобы притянуть меня чуть ближе. Теперь мы двигались как единое целое, словно две части одного механизма. И мне это не нравилось. Точнее, это явно нравилось моему телу, а вот разуму — совершенно нет.

— Доверься мне, Рей. Вместе мы сможем достичь невероятных высот. Я промолчала. Пока не пойму, чего хочет от меня советник, никаких громких слов и обещаний. Он и так уже напоминал падальщика, кружащего над умирающим козлёнком. Что-то ему было нужно, но вот что? Обещания? Помощь? Едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Да уж, от меня столько помощи, что не унести! К тому же это его ласково-мурчащее «Рей». Эдрис никогда не позволял себе обращаться ко мне по имени. Кем я только не была — принцесской, бестолочью, Вашей Светлостью — но никогда просто Рей. — Рей, ты слишком громко думаешь. Просто попробуй. — Мне как-то не хочется. — Темп наконец начал сходить на нет, давая желанную передышку. — Я боюсь тебя. — Я уже обещал, что не убью. Это не в моих интересах. Мы вновь медленно заскользили по паркету. Рука советника, буквально обжигающая через ткань платья, прижала меня к его телу куда крепче, чем того требовал этикет. Сердце стукнулось о рёбра, заходясь в страхе. Наверное, так себя чувствует кролик, когда к нему подбирается волк? — Если хочешь, я могу показать тебе город. — Дыхание Эдриса обожгло мне щёку. — Как тебе идея? — Я не могу покинуть дворец ночью. — А кто сказал про ночь? В моих силах сделать так, чтобы тебя никто не искал, даже если очень захочется. Если сможешь себя пересилить, то я буду ждать тебя завтра около дальних конюшен, на рассвете. И закрутил меня, сволочь, в последних пируэтах, не дав даже слова вставить!

Вот в чём Эдрис и был прав, так это в том, что мне надо было себя пересилить. Я никогда не выходила за пределы дворца. И, Келтар меня раздери, очень хотелось! Меня ведь не брали на шествия и парады, пряча в темноте покоев, словно урода.

— Думай, Рей, думай. Что ему может быть нужно? — По привычке начала обкусывать заусенцы на пальце, раздумывая над ситуацией. — И что мы потеряем, если один разочек всё-таки доверимся? Доверие. Не удержавшись, хмыкнула, усилием воли заставляя себя убрать руку ото рта. Если Нольвена заметит, то мне опять настучат по пальцам розгами.

Не в моём положении раскидываться такими ресурсами, как доверие или, упасти Камалин, симпатией. Я и без того создавала беды на голову Талиона, не скрывая своей заинтересованности в браке с ним. До рези в животе хотелось сбежать уже из этого дворца подальше, пусть и выйдя за человека, которого даже не любила. Но Талион был моим пропуском в нормальную жизнь. Мысли перескочили на Эдриса. Поведение императорского советника с каждым днём становилось всё подозрительнее. Он ведь даже не скрывался, общаясь со мной в коридорах. И не мог не знать о том, что мадам Тэль разнесёт слухи о нашем занятии по всему замку. — Прайвен его за такое по голове не погладит… Замерла, обдумывая собственные слова. Неужели у советника есть какая-то сила, с которой приходиться считаться даже императору? Внутри шевельнулось не раз уже проклятое мною любопытство.

Рассвет едва коснулся крыш дворца, когда, кутаясь в простой плащ, я проскользнула мимо дремлющей стражи. Сердце колотилось, словно испуганная птица в окно. Каждый шаг по влажной от росы траве отдавался в ушах громом. Казалось, вот-вот раздастся окрик, и меня вернут обратно, доложат всё императору и тогда останется только трястись в ожидании наказания.

Эдрис ждал у дальних конюшен, как и обещал. Темная фигура, закутанная в дорожный плащ, казалась бы частью предрассветных теней, если бы не моя способность видеть чуть лучше обычного человека. — Ваша Светлость. — В его голосе слышалась едва уловимая насмешка, заставившая меня вздёрнуть подбородок повыше. — Вы все-таки решились. — Я… Мне просто любопытно! Советник только улыбнулся, скинув капюшон с головы и свернул, показывая мне дорогу. На узкой тропе, огибающей дворцовые сады, я то и дело спотыкалась о корни деревьев, выступающие из земли. Эдрис, казалось, скользил над землей, не издавая ни звука. В какой-то момент, советник, тяжело вздохнув, протянул мне руку. Стоит ли говорить, что мне хотелось ударить его за взгляд, полный насмешливого укора?

Когда мы миновали дворцовую стену, солнце уже поднялось над горизонтом, окрасив небо в нежные оттенки розового и золотого. Но эта красота меркла перед тем, что открылось моим глазам.

Первое, что поразило меня — это шум и суета городской жизни. Звуки, запахи и краски обрушились лавиной, заставляя растерянно оглядываться по сторонам. Мы шли по широкой, мощёной гладким камнем улице, ведущей к центру города. Величественные особняки выстроились вдоль неё, их фасады, украшенные изящной лепниной и позолотой, сверкали в лучах утреннего солнца. Мраморные колонны поддерживали балконы, с которых свешивались пышные цветочные гирлянды, наполняя воздух сладким ароматом. Витражные окна играли всеми цветами радуги, отбрасывая на тротуары причудливые узоры.

Воздух был напоен ароматами экзотических духов и свежей выпечки из ближайших кондитерских. Глубоко вдохнула, наслаждаясь этим букетом запахов, таким непохожим на привычные ароматы дворцовых садов. Мимо проехала роскошная карета, запряжённая четвёркой белоснежных лошадей. Их сбруя была украшена серебряными бляшками, которые звенели при каждом движении. Кучер, одетый в ливрею, расшитую золотыми нитями, едва заметно скривился, окинув наши недорогие плащи презрительным взглядом.

Жизнь вокруг кипела, бурлила, переливалась всеми красками. Я чувствовала себя как ребёнок, впервые попавший в кондитерскую — глаза разбегались от обилия новых впечатлений. Но чем дальше мы уходили от дворца, тем больше я замечала, как постепенно меняется облик города. Дома становились чуть менее роскошными, улицы — немного уже. Я заметила, как на лицах прохожих появлялось всё больше морщин заботы, а в глазах — тревоги.

В какой-то момент меня вдруг потянуло совершенно в другую сторону. Но пальцы Эдриса впились в моё плечо, останавливая. Недоумённо изогнув бровь, повернулась к советнику.

— Ваша Светлость, не думаю, что вам стоит туда идти. — Почему? — Там… — В глазах советника мелькнули непонятные эмоции. — Не самые благополучные районы. — Тогда я тем более хочу туда сходить! Лучше бы я прислушалась к Эдрису! Тогда, быть может, я бы могла спать спокойно и не думать о том, как исправить ситуацию.

Узкие улочки, вымощенные неровным булыжником, извивались подобно змеям. Дома нависали над дорогой, словно могли в любой момент обрушиться на головы прохожих. Воздух был густым от запахов — тут смешались ароматы прогорклого жира, гниющих отбросов, дыма от очагов и чего-то неуловимо животного. Я прижала руку ко рту, пытаясь подавить тошноту.

Чем дальше мы углублялись в лабиринт улиц, тем окружение становилось все более удручающим. Деревянные постройки, покосившиеся от времени и сырости, жались друг к другу, словно ища поддержки. Кое-где зияли провалы пустых окон, затянутые тряпьём вместо стекол. Я заметила детей, играющих в луже посреди улицы. Их одежда была не более чем лохмотьями, а босые ноги покрыты коркой грязи. Один мальчик, заметив нас, замер, уставившись широко распахнутыми глазами. В его взгляде читалось столько голода, что я почувствовала, как к горлу подступает ком. — Это… Это ужасно. — Прошептала, обращаясь скорее к себе, чем к Эдрису. — Что это такое? — Это реальность, Ваша Светлость. — Ответил советник, чей голос был лишен всяких эмоций. — То, что скрыто за парадными фасадами и пышными церемониями.

Мы свернули в еще более узкий проулок, где царил полумрак даже в разгар дня. Здесь запахи стали еще более невыносимыми — к ним добавилась вонь нечистот, текущих по открытой канаве посреди улицы.

Женщина, сидящая на пороге покосившегося дома. Её лицо было изборождено морщинами, делавшими её похожей на печеное яблоко. На руках она держала младенца, завернутого в грязные тряпки. Ребенок плакал — тихо, обречённо, уже зная, что его крик никто не услышит. Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Попыталась сморгнуть их, но они все равно покатились по щекам, оставляя влажные дорожки на лице. — Да что же это такое? — Мой голос дрожал от едва сдерживаемых рыданий. — Как они живут так? — Как могут. — Пальцы Эдриса на мгновение сжали моё плечо. — Для них это единственная реальность, которую они знают. С каждым шагом рушилось мое представление о благосостоянии империи. Вот мужчина, согнувшийся под тяжестью лет и работы, пытается починить дырявую крышу своего жилища. Его руки, покрытые мозолями и шрамами, дрожат от усталости, но он продолжает свой труд. А вот группа женщин у колодца, в голосах слышится напряжение. Они обсуждают важные вещи — повышение цен на хлеб, новый налог, который им не по силам заплатить. Их лица казались масками, скрывающими боль и страх. Старик, сидящий у стены дома. Его глаза были закрыты, а губы беззвучно шевелились в молитве. Рядом с ним лежала миска, в которой блестело несколько медных зитов. Рука сама потянулась к кошельку, спрятанному в складках плаща. — Не стоит, Ваша Светлость. — Голос Эдриса был тих, но в нём слышалась сталь. — Ваше благородство сейчас может навлечь на нас неприятности.

С трудом заставила себя опустить руку. Чувство беспомощности накатило волной. Но ноги несли в самое сердце трущоб. Здесь дома, казалось, срослись друг с другом, образуя причудливый лабиринт из кривых стен и покосившихся крыш. Узкие проходы между зданиями были завалены мусором — обломками мебели, гниющими овощами, тряпьем неопределенного цвета.

Воздух здесь был настолько густым от запахов и испарений, что, казалось, его можно было резать ножом. Я чувствовала, как легкие сопротивляются каждому вдоху, отказываясь принимать эту отраву. На одном из перекрестков мы увидели группу оборванных мужчин, столпившихся вокруг бочки с чем-то дымящимся. Запах алкоголя смешивался с вонью немытых тел. Скользнув по нам взглядами, мутными от выпивки и дикого отчаяния, они тут же потеряли интерес. Эдрис подтолкнул меня в сторону от этой группы, его рука на моей спине была твердой и уверенной. — Здесь небезопасно задерживаться. — Прошептал он, склонившись к моему уху. — Жизнь может толкнуть людей на страшные поступки. Кивнула, не в силах произнести ни слова. Горло сжалось от ужаса, слёзы жгли глаза. Свернули в очередной проулок, и внезапно перед нами открылась небольшая площадь. Посреди неё стоял фонтан — жалкое подобие тех изящных сооружений, что украшали дворцовые сады. Каменная чаша треснула, а из ржавой трубы сочилась тонкая струйка мутной воды.

Вокруг небольшая толпа — женщины с ведрами, дети с кувшинами. Они терпеливо ждали своей очереди, чтобы набрать воды. А в стороне от остальных стояла маленькая девочка.

Её платье, когда-то, вероятно, бывшее белым, теперь превратилось в серую тряпку. В таком юном возрасте у губ уже залегли скорбные складки. Ноги и руки, как и у многих детей здесь, покрыты грязью. Но грязные пальцы бережно держали маленький цветок — яркое пятно среди окружающей грязи и убожества. Этот образ вдруг ударил с такой силой, что перехватило дыхание. Если бы не поддержка Эдриса, то я наверняка упала бы. — Не могу больше. — Прошептала, чувствуя, как голос дрожит. — Пожалуйста, давайте вернёмся. — Как пожелаете, Ваша Светлость. Но помните — это то, что вы должны знать. Это часть вашей империи, часть вашей ответственности.

Повернули назад, но образы увиденного преследовали меня до самого дворца. Все эти ужасы отпечатались в памяти, словно выжженные калёным железом. Когда мы, наконец, выбрались из лабиринта трущоб и вышли на более широкую улицу, ведущую к центру города, я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

Контраст между убогостью, которую я только что видела, и относительным благополучием этой части города был слишком резким. Здесь дома были крепче, улицы чище, а люди выглядели более сытыми и довольными. Но теперь я видела то, чего не замечала раньше — тревогу в глазах торговцев, спешащих открыть свои лавки, напряжённые плечи ремесленников, боящихся не свести концы с концами. Весь город был как слоёный пирог — чем ближе к замку, тем богаче и благополучнее выглядела жизнь.

На улицах, что ранее очаровали меня своей красотой, начали появляться первые люди. Неспешно прогуливались дамы в пышных платьях, их шёлковые юбки шуршали при каждом шаге. Изысканные шляпки, украшенные перьями и драгоценными камнями, покачивались в такт движениям. Рядом с ними вышагивали кавалеры в дорогих камзолах, их начищенные до блеска сапоги цокали по мостовой каблуками, обитыми серебром. Из дверей ювелирной лавки выпорхнула молодая леди, чьи руки были унизаны кольцами, а на шее сверкало колье, мало уступающее по роскоши императорским украшениям. Она беззаботно рассмеялась, поправляя локон, выбившийся из сложной причёски. А я непроизвольно скривилась. Было мерзко видеть подобное. Теперь это великолепие казалось насмешкой над страданиями тех, живёт в трущобах. — Но что я могу сделать? — Вы можете многое, Ваша Светлость. — Эдрис услышал мой шёпот и посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом. — Но сначала вы должны научиться быть принцессой, а не робкой пленницей. Кивнула, чувствуя, как внутри зарождается что-то новое — не яростная решимость изменить этот мир, нет. Но ужас и робкие мысли о том, что я мало что могу сделать, потихоньку отходили на задний план. Мне надо было подумать.