Конструктор живых систем: Преддверие войны

Глава 6 Весна

За всеми этими событиями незаметно наступила весна, отчего дышать стало намного легче и, можно сказать, веселее. Конечно, плохое забывается с большим трудом, но молодость, словно стёркой, убирает весь негатив из памяти, оставляя юношам и девушкам только позитив, как фотоплёнка. Так бывает, когда происходит много событий, а жизнь шла своим чередом.

Потеплело, и снег начал стремительно таять, провоцируя обильную капель с высоких крыш. С Невы подул тёплый ветер, прилетев раньше времени. Суровые дворники, вполголоса ругая нежданную оттепель, вооружившись палками, оббитыми на концах железом, начали сбивать многочисленные сосульки, что свисали буквально везде, роняя на землю обильные слёзы талого снега.

С Петровского залива на город наступали серые свинцовые облака, грозящие вот-вот пролиться дождём, или посыпать улицы мокрым снегом, но усилившийся ветер разорвал в клочья собранные им же облака и рассеял их по посветлевшему небу, не дав просыпаться на землю холодной влагой.

Вороны, что патрулировали крыши и редкие деревья, каркали, надрываясь, словно жалуясь наступающей весне на проведённую впроголодь зиму. Их неумолчный галдёж перебивался только весенней капелью, да извечным шумом городских улиц. Изредка с Невы доносились гудки паровых прогулочных или грузовых пароходиков, которые уже начали ходить по воде, расталкивая истончившиеся и измельчавшие ледяные пластины.

Выйдя из общежития, я вздохнул полной грудью звонкий воздух и почувствовал острый запах весны. Наступил самый конец марта, и дальше станет только теплеть, за редкими прохладными денёчками. Странно, прожив всё время на юге, я не чувствовал таких ярких запахов весны, как здесь.

В Крестополе смена сезонов зима-лето всегда происходила как-то рвано. Вот, казалось бы, идёт зима, а пригреет солнышко — и весь снег, без остатка, уходит в землю. А вот уже и весна на носу, и как налетит вьюга, да снег мокрый закружит своими красивыми хлопьями, и нет весны, а после — то ли холод, то ли тепло, и почти сразу наступает лето, едва ли месяц после схода снега проходит.

И нет тех запахов просыпающейся от долгого сна природы, как здесь, нет такого ощущения жажды жизни, которая есть на севере, всё смазано, происходит быстро и нечётко. Может, это от того, что жизнь здесь суровее, чем на юге? Возможно, я не знаю, но мне интересно задаваться подобными вопросами.

Полученное от поручика задание я благополучно провалил, так и не дознавшись, кто распускает слухи в академии. Надеюсь, что их нашли и без моей помощи, ведь руководство, всё же, смогло признать свою оплошность и произвело опровержение всем слухам. Страсти понемногу улеглись, и студенты в академии вновь зажили, как и прежде.

Пистолеты я смог получить обратно только в апреле, когда почти отчаялся. Они пришли пыльные и неочищенные, оба в копоти от былых выстрелов, но один безгрешный, а другой взявший чужую жизнь в угоду своей сущности и предназначению. Пришлось их чистить. Увидев оружие, Пётр выпросил себе второй пистолет, и мы с ним стали чистить оба шварцлозе, как я их за глаза стал называть.

— Да, хорошие пистолеты, я такие никогда не видел, и не слышал, — сказал Пётр.

— Так и я тоже, пока в магазине их не предложили.

— Ага, есть у тебя тяга к необычному оружию, Федя, а зачем ты два купил, они же дорогие?

— А я один для экспериментов взял, хочу сделать из него совсем другое оружие, я тут подумал, что мы с тобой можем придумать вообще что-то новое и прорывное, например, пистолет, который может иметь совсем другую пробивную способность и силу выстрела, как винтовка, скажем.

— Это как?

— Ну, размером будет, как обычный пистолет, а мощность выстрела, как у винтовки.

— И ты так сможешь сделать?

— Да, а почему нет? Я уже почти придумал, вот, смотри! — и я прямо в воздухе развернул картину нового оружия, каким я его представлял.

— Ух, ты! Ну, ты даёшь! Это получается, мы и сами сможем сделать, ведь я умею размягчать металл?

— Да, можем попробовать, но пока это всё не точно.

— Нужно пробовать, но не на первом курсе.

— Нужно пробовать, при первой же возможности.

— Верно, но давай всё перенесём на лето.

Я помрачнел, до лета далеко, а с другой стороны — куда торопиться? Нужно знаний набраться, а дальше уже думать. На том и порешили.

Так неспешно прошёл весь апрель, плавно перешедший в май. Я быстро наверстал пропущенное в учёбе и, к сожалению, больше не встречал Женевьеву.

Я видел её, но издалека, хотелось подойти, но при каждом моём приближении, если оно заранее обнаруживалось, Женевьева принимала настолько надменный вид, что всё моё желание мгновенно пропадало. К сожалению, она сама не хотела со мной поговорить, а у меня не оставалось никакой возможности к ней обратиться. Что же она думает обо мне, интересно?

Жаль, что этого мне никогда не узнать.

Примерно в это время Женевьева читала художественный роман о несчастной любви, и её мысли постоянно возвращались к одному и тому же персонажу, и совсем не герою произведения. Сейчас её мысли постоянно возвращались к предмету её тайной любви. То, что её любовь оказалась окутана тайной, девушке нравилось, и гораздо сильнее, чем если бы она просто любила.

Ей представлялось, что её любовь даже более романтична, чем в романе, но, увы, в жизни всё всегда сложнее, чем в художественном произведении, хоть подчас и намного ярче. Несмотря на молодость, Женевьева это понимала и хотела, чтобы её любовь развивалась в романтическом антураже. Прогулки по весеннему парку, катание на дирижабле, походы в дорогие рестораны, поездки на Атлантическом лайнере за рубеж и так далее и тому подобное. Она уже сама намеревалась подойти к Фёдору и спросить о его отношении, но так и не решилась.

Завидев его в академии, она, боясь огласки, тут же надевала на лицо маску отчуждения, чтобы никто не мог подумать, что она дала повод к ней подступиться. А уже если бы Фёдор решился, всё же, нарушить принятые правила приличия, то это оказалась целиком его инициатива, а не её. Но Фёдор так и не решился к ней подойти. Вот же, трус!

Однако, что-то нужно с этим делать, иначе затихнет совсем и её любовь и его обожание, но вот как, и что сделать? Этого она не знала и даже не представляла. Между тем, по академии стали распространяться странные слухи о том, что в ней оставят учиться только благородных студентов, а всех остальных отчислят, отчего на неё стали коситься и даже иногда смотреть с ненавистью. К этому она не привыкла, да и как можно привыкнуть к ненависти?

Нет, она не питала никаких иллюзий по поводу отношения простых людей к дворянам и, тем более, к аристократам. Большинство дворян тоже могли с удовольствием порадоваться её неудаче, но тут шёл подрыв самих устоев и это откровенно пугало.

Вскоре она узнала, что у Фёдора погибла мать, о чём он сам ей и сказал. Женевьева тогда не смогла ничего ему ответить, а потом уже оказалось поздно. В тот день она места себе не находила, пытаясь придумать, как помочь ему, но так ничего и не надумала. Передать деньги? Нет, он не возьмёт их, передать письмо? Но об этом станет известно многим. Встретиться? Тоже невозможно. А девушке так хотелось его увидеть и поговорить!

Но, как это часто и бывает, весь пар жажды встречи ушел в гудок. Отсутствие общения постепенно смазалось нагрузкой от учёбы, да редкими поездками домой, где её постоянно выспрашивали и тайком контролировали, так что, постепенно страсти улеглись, хотя она сами и не прикладывала к этому усилий.

В конце концов, Женевьева решила, что пусть всё идёт само собой: если суждено ей выйти замуж за Дегтярёва, то так и случится, если нет — на всё воля Божья, и она вновь уткнулась в книжку.

Дни сменяли друг друга, и незаметно наступил май. Меня никто не беспокоил по уголовному делу, как будто все забыли о нём, отчего я перестал переживать и полностью погрузился в учёбу, что давалась мне относительно легко, да и летняя сессия уже оказалась не за горами.

Весна вступила в свои права, зацвели плодовые деревья, вслед за ними сирень, дурманя головы молодым людям грёзами любви. От этих запахов кружилась голова, отчего сильно хотелось увидеть Женевьеву, но…

— А давай пойдём, прогуляемся по городу? — как-то предложил мне Пётр, — чего здесь сидеть, так хочется любви, может, с кем-нибудь познакомимся? Всё равно Женевьеве ты не ровня, да она и не смотрит на тебя, так что, стоит уже знакомиться с обычными девушками. Ты жених видный, можно без труда найти себе пару.

— Да ладно тебе, Петя, ты не хуже, — пожал я плечами.

— Я-то ладно, мне родители искать невесту станут, так у нас принято, а ты сам по себе, никто и не укажет, и не покажет, и не заставит. Это с одной стороны хорошо, а с другой — не очень.

— Да, это точно, — помрачнел я, — а тебе, Петя, какие девушки нравятся?

— Да всякие, но предпочитаю хрупких блондинок.

— Гм, а мне рыжие и кудрявые больше всего нравятся.

— Ха, я заметил, рыжих девиц в городе хватает, да и просто кудрявых. Ну что, идём гулять⁈

— Пошли, — решился я.

Сборы наши оказались недолгими и, одевшись во всё лучшее, мы вышли из общежития. Поймав извозчика буквально за воротами, покатили на нём в центр города, туда, где шастает побольше девиц. Одетые в гражданское платье, а не в мундиры студентов, мы выглядели со стороны весьма достойно, да и подготовились, что называется. Не зря же я даже купил себе как-то по случаю одеколон, чтобы запахом привлекать к себе барышень, желательно покрасивше. Гм, вру, ради Женевьевы его покупал, но увы.

Бог с ними, с рыжими, мне любая девушка для знакомства подойдёт, лишь бы собой пригожа, мила в обращении и манеры имела приличные. Обычных девиц мы встречали часто, но как-то не прельщали они, хотелось чего-то поблагороднее, для устойчивого знакомства.

Доехав до центра, мы отпустили извозчика и как заправские франты стали прогуливаться по одной из главных улиц. Сначала нам не везло, и попадались в основном дамы либо барышни в сопровождении кавалеров, но дойдя до одного из скверов, обнаружили двух девиц, показавшихся нам очень привлекательными и, главное, примерно нашего круга и сословия, судя по их одежде и манерам.

Одетые в длинные платья и шерстяные жакеты поверх них, что подчёркивали узость талии, обе девушки оказались небольшого роста, одна, правда, немного повыше. Их русые волосы немного разного оттенка оказались заправлены под кокетливые шляпки, из-под которых виднелись нежные лица. Судя по всему, девушки на лицо приятные и, наверное, добрые внутри. Все остальные достоинства девушек оказались спрятаны под одеждой, но возможно, придёт то время, когда они смогут показать их… А не получится, будем искать дальше.

Барышни прогуливались одни и, хотя на улицах не принято знакомиться, но в такой погожий денёк, да ещё и весною, правилами можно и пренебречь.

— Барышни, а нельзя ли с вами познакомиться, чтобы показать красоты замечательного города? — начал Пётр подкат.

Барышни окинули нас подозрительным взглядом, но наш вид оказался безупречным, по нашему мнению, и, судя по глазам девушек, приемлемым для них.

— Мы на улицах не знакомимся с молодыми людьми, — ответила та, что повыше.

— Но почему же? — не отступал Пётр, пока я молчал.

— Потому что это неприлично.

— Ну, что вы, барышни, мы самые приличные юноши на свете.

— Не знаем, вы нам не знакомы, и у нас нет времени на знакомства, — отбрила другая.

Не знаю, почему, меня стал разбирать смех.

— А с кем вы тогда на улицах знакомитесь, барышни, с пожилыми сударями?

— Фи, какой невоспитанный! — тут же фыркнула её подруга. — Мы ни с кем не знакомимся вообще!

Первая девушка кинула на неё взгляд, полный сожаления, видимо, кто-то из нас ей понравился, но после слов подруги назад дороги уже не оставалось.

— Да, мы не с невоспитанными молодыми людьми не знакомимся, это очень неприлично. А вы, видимо, из провинции?

Пётр помялся, с недовольством глянув на меня, а мне, наоборот, захотелось продолжить разговор в таком же духе, раз так вышло.

— Да, из провинции, а как вы догадались?

— Пф, — тут же фыркнули обе, — по поведению. Сразу видно, откуда вы.

— Ну и откуда, позвольте вас спросить, дорогие сударыни?

Девушки обменялись немного растерянными взглядами.

— А какая разница? — взяла инициативу на себя та, что повыше, — все провинции одинаковы.

— Это негры одинаковые на наш взгляд, да азиаты, а провинции все разные, и в провинциях живут тоже разные люди, мы вот с другом дворяне.

— А повадки у вас, как у мещан! — разозлилась та, что пониже.

Я хотел было ещё добавить острое словцо, но посмотрел на Петра и не стал этого делать. Девушки разозлились, и после этого весь дальнейший разговор стал бессмысленным, разве что, время потратить.

— Всего хорошего, барышни, — вежливо сказал Пётр и, кивнув мне, повернулся, собираясь уходить.

Я пожал плечами и направился вслед за ним, но при этом задействовал свой дар, сделав так, чтобы ветер донёс до меня шёпот обоих девиц, которые тут же принялись нас бурно обсуждать.

— Какие нахалы⁈ — вскричала та, что меньше ростом.

— Да, большие нахалы, зато симпатичные, — ответила ей другая.

— Ещё имеют наглость подходить знакомиться с приличными девушками⁈ — продолжала возмущаться первая.

— Ну и что, что они нахалы, тогда нечего с ними разговаривать, получается?

— Да, нечего! А тебе лишь бы познакомиться с кем-то?

— Да, мне пора замуж, и хотелось бы иметь возможность выбора, Лиза.

— Ну и беги тогда за ними, говори, что передумала.

— Глупая ты! — на этом разговор для меня оборвался, я хмыкнул про себя. Ожидаемо…

— И зачем ты стал с ними ругаться, Федя? — вклинился в мои мысли голос Петра.

— Не ругался я с ними, просто задал вопрос.

— Ага, и после этого вопроса наши шансы на знакомство стали равны нулю.

— Они практически сразу стали равны нулю, с того момента, как они сказали про провинциалов. Дальше бы пошло пренебрежение и одолжение, ну и всё закончилось ничем. Времени жалко на них.

— Откуда ты это знаешь?

— Не знаю, просто подумал, что так получится.

— Так ты же с девушками не общался особо?

— Это да, в детстве только с девчонками общался, но то девочки, а это барышни. Не знаю, просто иногда чувствую людей, вот и понял для себя.

— Ясно. Ладно, идём дальше искать, авось, кого-нибудь найдём. С этими и вправду ничего путного всё равно бы не получилось, — не стал ругаться дальше Пётр.

— Идём.

Погода стояла прекрасная, и мы даже позволили себе купить мороженое за десять грошей. В продаже имелось и за двадцать, с кремом, но это больше для барышень, а нам излишества ни к чему, да и дорого. В общем, ели мороженое, гуляли и смотрели по сторонам. Пётр на меня, всё же, слегка обиделся, мы ещё раза два подходили к гуляющим парами барышням, но без особого результата.

Вернее, Пётр на третий раз умудрился привлечь внимание очередной барышни, оказавшейся тевтонкой, как и он. Её подруга, более худосочная и какая-то слишком невзрачная, не приглянулась мне, хотя и старалась понравиться, а вот Пётр, очевидно, запал на темноволосую и, как мне показалось, утончённую. Они разговорились и всё такое, я было пошёл с ними, но, когда они стали переходить на тевтонский, несколько приуныл и захотел от них отстать.

Это заметил Пётр и мало-помалу стал уводить обеих девиц от меня, зайдя то в один магазин, что торговал изделиями из Тевтонской империи, то в другой. Я нехотя составлял им компанию, но через какое-то время, улучив удобный момент, поспешил вежливо откланяться, за что был вознаграждён целованием бледных рук обоих девиц. Облобызав нежные ручки субтильных барышень, я оставил с ними Петра и отправился восвояси. Пусть уж лучше гуляет один, чем со мной, а то и ему в тягость, и мне не интересно.

Выйдя вновь на улицу, я прошёл до первого перекрёстка и остановился, рассматривая окружающих. Хотелось побыть одному, и в тоже время в центре внимания. Возвращаться в общежитие не хотелось, время подходило к обеду, а внутри меня, кроме мороженого, ничего больше не находилось. А сколько того мороженого? Баловство одно, а не еда.

Я бы ещё погулял и поел, но, как назло, гулять оказалось не с кем, а одному заходить в кафе неохота. Побродив по улицам, я решился поехать вновь на Марсовое поле. Конечно, Женевьеву я там не встречу, но полетать ужасно хотелось, хоть как-то отвлечься от учёбы и всего остального. Деньги на билет у меня имелись и, поймав извозчика, я покатил на нём прямо туда, попутно купив себе немного еды у разносчика сладких булок и пирожков.

В выходной на Марсовом поле всегда аншлаг, и экскурсионных дирижаблей, по моему мнению, стало даже больше. Тут прогуливалось много народу, особенно девиц, всех возрастов и сословий. Вот где, оказывается, нужно с ними знакомиться.

Тут я заприметил одну девицу, что прогуливалась со своими родителями, по виду компания напоминала мещан, выбившихся в зажиточные люди. Судя по их добротной одежде, а особенно, по аксессуарам, что наглядно демонстрировал отец семейства, пожилой и дородный мужчина в котелке, семья не бедствовала, но и не шиковала, что можно было уразуметь по его жене и дочери. Обе оказались одеты намного проще, но зато со вкусом.

Девушка мне понравилась, видно, что гордая, и в тоже время какая-то беззащитная, что неудивительно при таком отце, производившем впечатление деспота, в разумных, возможно, пределах, но всё же. Девушка мне показалась очень симпатичной: голубоглазая, миловидная, с небольшим аккуратным носиком, имеющая вьющиеся локоны пепельного цвета, что выбивались из-под её недорогой, но элегантной шляпки. Тонкая талия, затянутая в корсет, и довольно высокий для женщины рост дополняли картину.

— Папа, а можно мы полетаем? — долетела до меня её фраза, когда я подходил к ним, намереваясь посетить билетную кассу.

— И с чего бы это? Во сне летать надо, а не наяву.

— Но, папа, зачем же мы тогда пришли сюда?

— Чтобы посмотреть на других и себя показать.

— Так мы уже показали, папенька, прошу тебя, разреши нам с маменькой прокатиться на дирижабле?

— Дорого! — буркнул отец и, отвернувшись, стал рассматривать толпу людей, особое внимание уделяя дамам.

— Дорогой, — попросила и его жена, — давай, всё же, слетаем на дирижабле, это не так дорого.

— Вечно вам только деньги тратить.

Я невольно подошёл поближе, засмотревшись на девушку, что заметил отец семейства и недовольно зыркнул на меня. Приложив два пальца к своей шерстяной кепке, я повернулся и направился к кассе, делая вид, что всё произошло совершенно случайно.

Проводя меня взглядом, мужчина сказал.

— Ладно, уговорили, — и пошёл вслед за мной.