Конструктор живых систем: Преддверие войны

Глава 12 Женевьева

Отправив письмо, я с нетерпением стал ждать на него ответ. Да, я взрослый человек, мне восемнадцать лет и хочется женского внимания, которого катастрофически не хватало. Снисходительные улыбки Женевьевы ничего не давали, кроме пустых невозможных надежд, ведь она не могла сама принимать важные решения, даже если я ей нравлюсь. Ведь кто я сейчас?

Пусть новоиспечённый барон, а она графиня в пятом поколении. Нет, надежда на взаимность у меня оставалась, но призрачная, в конце концов, каждый имеет право на мечту. Все произошедшие неприятные события повлияли моё мировоззрение, и я стал более реально смотреть на вещи.

Жену нужно выбирать из своего круга, с такой искать и рай в шалаше, и любовь с первого взгляда, и до гроба. Лиза мне понравилась, в какой-то мере она мне показалась даже красивее Женевьевы. Конечно, с утончённой натурой потомственной аристократки ей не сравниться, с этим ничего не поделать, а в остальном мне только предстояло понять, правильное ли я принял решение. Как говорится, поживём — увидим.

Отправив Лизе письмо, я довольно быстро получил на него ответ, который обнадёжил меня, и к назначенному времени я явился на встречу. Встреча прошла с одной стороны хорошо, с другой — не очень. Поразила её мать, имеющая, как мне показалось, врождённую бестактность.

Да, многие мещане придерживаются специфических понятий морали, тут ничего не поделаешь. Всё у них какое-то чёрно-белое. Я вроде тоже частично из мещан, но как-то не так меня учили мать с отцом. Я вздохнул, наверное, не может быть так, чтобы постоянно всё получалось. Закон сохранения энергии, если уж откуда-то прибавляется, то где-то убавляется.

Лиза мне понравилась, и я твёрдо решил с ней встречаться, тем более, судя по словам её матери, в семье рады скорее избавиться от дочки, отправив её в самостоятельное плавание. Следующее свидание назначено на будущую неделю, как раз, когда начнутся первые зачёты, но ничего, постараюсь справиться.

После того, как Женевьева поздравила меня с получением титула барона, её я больше не встречал, у них также началась сессия и, вероятно, её поглотила учёба, как и большинство студентов. Пётр активно встречался со своей новой подружкой и ничуть не жалел ни потраченных на неё денег, ни времени.

Время шло своим чередом и, дождавшись следующей субботы, я вновь отправился на свидание с Лизой. На этот раз мне повезло, и возле выхода из музыкального училища меня уже ждали. Я специально нанял локомобиль типа ландо, чтобы иметь возможность смотреть на улицы через застеклённые окна. Когда он остановился, я долго расплачивался, наблюдая местом, где стояла девушка.

Мимо неё проходили другие девицы, коих здесь оказалось огромное количество, но сейчас они не представляли для меня интереса. Елизавета стояла недалеко от входа и забавно высматривала кого-то среди прохожих, теребя в руках маленький батистовый платочек. Надеюсь, что это она меня так ждёт. Действительно, как только я вышел из машины и увидел её, а она заметила меня, то сразу же порывисто шагнула мне навстречу, забыв на время о девичьей гордости и правилах приличия. Впрочем, если я бы за ней пристально не наблюдал, то я и не заметил этого.

— Здравствуйте, Елизавета!

— Добрый день, Фёдор!

— Я смотрю, вы сегодня пришли без матушки?

— Да, мне разрешили прогуляться с вами одной.

— Позвольте же тогда поцеловать вашу руку⁈

Лиза тут же с готовностью протянула свою ручку.

— Очень рад. Идёмте.

— А вы куда собираетесь меня повести?

— А куда скажете, туда и пойдём, но я думаю, что ваши родители обеспокоятся, если вы станете долго отсутствовать, поэтому предлагаю доехать до ближайшего к вашему дому кафе и немножко посидеть там, за чашкой чая и сдобной выпечкой, как вы на это смотрите?

— Положительно.

— Тогда едем.

Поймав извозчика, мы доехали до ближайшего кафе, на которое указала Лиза, и посидели там, но недолго, насколько ей определили время. Выпив чая со сладостями и поболтав в течение полутора часов, я проводил девушку до подъезда и вернулся в общежитие.

Разговаривали мы с Лизой о многом, и в то же время ни о чём. Девушка оказалась начитанной, но в сфере инженерии ничего не смыслила, к тому же, не обладала даром, что огорчало, в остальном всё в ней оказалось выше всяких похвал.

Пока мы сидели в кафе, я успел её рассмотреть и понял, что хочу с ней встречаться и дальше. Мила, стройна, скромна, неглупая, осталось узнать её внутренние достоинства, до времени скрытые платьем, но это получится, когда дело к свадьбе пойдёт, хотя ужасно хотелось увидеть уже сейчас.

На этот раз я заказал себе и девушке чай и немного выпечки, ей больше, а себе поменьше. Не то, чтобы я жадничал, просто много сладкого не люблю, лучше уж мяса поесть, а судя по Лизе, её дома не баловали. Она сначала скромничала, но пирожные даже на вид казались очень вкусными, и она сдалась, съев их все.

— Ой, а сколько уже времени? — вспомнила она о наказе отца.

— Пять часов вечера.

— Мне пора домой.

— Позвольте, я вас провожу.

— Конечно, а то уже скоро начнёт темнеть.

Проводив Лизу до подъезда и договорившись о нашей следующей встрече, тоже через неделю, раньше ни я, ни она не могли, я отправился восвояси, со смешанным чувством радости и смущения. Вроде я всё правильно делаю, а перед Женевьевой как-то неудобно, хотя, где она, а где я! Но пока шёл, перестал о том думать, и мысли мои переключились на реализацию идеи с пистолетами.

Сейчас не получится ничего сделать, а вот летом, после практики, я смогу что-то создать в железнодорожных мастерских. Даже самостоятельно, но если Пётр ко мне приедет и поможет, то и вообще всё получится в лучшем виде. По этой теме я уже смог накопать много чего интересного, и в голове стал сформировываться детальный план. Надо пробовать, вот сессию сдам, практику отработаю, и вперёд. Эх…

В это же время Женевьева спокойно готовилась к сессии, сдавая один из ключевых зачётов. В эти дни она полностью погрузилась в учёбу и ни о чем более не думала, даже муки сладкой любви отступили на второй план, если не на третий. Зачёт она успешно сдала, и теперь отдыхала в сторонке, когда к ней подошла Марфа, которой только предстояло войти в аудиторию.

— Ну как, зачёт сдала?

— Уф, мучили меня, еле ответила. Надо уходить с этого факультета, но папенька сказал, что только с третьего курса разрешит, вот мне учиться ещё два года придётся.

— Ничего, немного помучаешься, а потом привыкнешь.

— Привыкну, но не хотелось бы.

— А ты слышала, что Пётр фон Биттенбиндер завёл себе подружку? — задала Марфа главный вопрос.

— Нет, да мне всё равно, завёл он себе кого или нет, это его личное дело, — безразлично ответила Женевьева.

— Да, мне тоже всё равно, но интересно же! Он да Дегтярёв без подружек ходили, у остальных либо были, либо нашли гораздо раньше. А тут раз, и оба с подружками.

— В смысле оба? — насторожилась Женевьева, — ты же об одном говорила?

— Да, но тут я узнала, что и Дегтярёва видели с одной девицей. Впрочем, только совсем недавно видели, и только один раз.

— Вот как? И когда это они успели познакомиться?

— Я не знаю, сначала Петра увидели, да он и не скрывался, потом кто-то, я уже и не помню, увидел Дегтярёва, провожающего девицу.

— Они под ручку держались? — поджала губы Женевьева.

— Не знаю, вроде нет, а что? — улыбнулась Марфа, хитро глядя на Женевьеву. И Женевьева поняла, что Марфа начала что-то подозревать, а это очень плохо.

— Если под ручку, значит, дело к свадьбе идёт, а если нет, то мало ли кого он провожал и почему. Мне тоже любопытно, как он познакомился, и с кем. Это совсем не похоже на нашего искателя приключений, вот я и спрашиваю. Ты ведь тоже зачем-то интересуешься их любовными приключениями и мне рассказываешь. А я ведь тебя о том не просила, так чего же ты спрашиваешь меня?

Марфа отпрянула, поняв, что действительно все её подозрения по большей части беспочвенны. А уж подозревать в этом графиню — себе дороже, тем более, Марфа поняла, что Женевьева злопамятная и не простит, если что…

— Ваша светлость, — перешла на официальный тон Марфа, окончательно поняв по выражению лица Женевьевы, что запахло жареным, — да разве я могла подумать, что вы специально интересуетесь чьей-то жизнью? Это я по доброте душевной вам о том рассказываю.

— Хватит! — ещё больше разозлилась Женевьева. — По доброте душевной ты делаешь только одно — кидаешь грошик в воскресный день в ящик для пожертвований в церкви, и не больше. Любопытная ты чрезмерно, но знай, что станешь совать свой нос ко мне, получишь себе много-много неприятных удовольствий. И уж поверь, мой отец твоему отцу их обеспечит, а уж тогда и тебе достанется. Смотри, даже в голове своей не думай лишнего, а то по глазам узнаю, как бы ты того не скрывала, и без тебя найдутся люди, что о тебе самой расскажут больше, чем ты того сама знаешь. Если я терплю твоё общество, значит, мне это нужно ради своих целей. А какие они, тебе знать не надобно, более того, знать опасно, поняла?

— Как есть, всё поняла! — протараторила побледневшая Марфа и даже перекрестилась в подтверждение своих слов.

— Смотри… рассказывать ты мне всё рассказывай, я должна быть в курсе всех событий. Мне папочка на то указание дал. Помнишь, как вдруг в академии услышали, что всех неблагородных хотят из академии отчислить?

— Помню, как не помнить, — отмерла Марфа.

— А кто её распускать стал, знаешь?

— Нет.

— Вот видишь, всякую гадость и глупость ты собираешь, а этого не знаешь. Нужно во всё вникать, а чтобы прикрывать свой интерес в поисках гадов, приходится делать вид, что интересуют меня только любовные похождения новоиспечённых баронов и иже с ними. Да, это нужно узнавать и выспрашивать, чтобы не навести на себя подозрения, но и основное дело делать успевать надобно. А так, пусть думают, что ты сплетница, а я слушательница, на том и успокоятся. Мне всё равно, и тебе, я думаю, тоже.

— Ха, да мне их разговоры! Тятенька мне только верит, а остальных и слушать не станет, — рассмеялась в ответ Марфа.

— Вот, поэтому ты всё и про всех узнавай, да мне рассказывай, а я уж стану делать выборку. Кто с кем встречается, кто с кем дружит, кто в какие клубы ходит, ну и так далее. А дальше разберутся те, кому это по долгу службы должно.

— Ага, поняла. Всё, как и раньше стану делать, только намного больше.

— Хорошо. Ладно, устала я что-то от зачёта и от болтовни с тобой. Поедем уже по домам, у меня аж аппетит появился.

— Ух, а я как есть хочу, обед с ужином бы сразу съела.

— Фигуру береги перед свадьбой, — покосилась Женевьева на плотную Марфу, что и толстой пока обозвать язык не поворачивался, но и худой назвать против правды кривить.

— Пусть любой меня любит, — рассмеялась Марфа, а Женевьева только плечами пожала.

Они вышли из здания академии и, дойдя до ворот, поймали извозчика, на котором и уехали по домам. Всю обратную дорогу Женевьева кипела от ярости, а когда приехала, наконец, домой, то дала ей выход. Досталось всем: и вещам, и прислуге, но вещам больше. Наоравшись и разорвав пару платков, в том числе и тот, который она когда-то давала поднять Дегтярёву, Женевьева закрылась в комнате и дала волю оскорбленным чувствам, разрыдавшись в подушку.

А она надеялась, готовила себя отдать чуть ли не в жертву, а он, он, и она опять начинала рыдать, заливая слезами подушку, проворачивая в голове обиду. А он познакомился с какой-то продажной девкой, ходит с ней, улыбается, ручки целует, наверное, а та о нём в это время думает. Не знает, как бы охмурить его и на себе женить, а он, он, сволочь он!

Прорыдав полчаса, Женевьева смогла, наконец, взять себя в руки и успокоилась. Сидя за туалетным столиком, она принялась утирать слёзы, промакивая их платочком, и наносить розовое масло, пытаясь снять опухлость с век и лица. Получалось так себе, но выходить в ванную ей пока не хотелось.

Высморкавшись в один из разорванных платочков, она всё же вышла, умылась, выкинула рваньё и на немой вопрос гувернантки сказала.

— Зачёт сегодня оказался трудный, еле смогла на отлично сдать, перенервничала.

Та кивнула, с полуслова всё поняв, и занялась обычными делами, а Женевьева попыталась забыть на время о Дегтярёве, но он упорно не хотел оставлять её мысли. Женевьева вновь и вновь прокручивала в голове мысленный диалог с ним, и возвращалась к тому, что Фёдор оказывался вправе так поступить.

Здравый смысл победил, и утром, проведя почти бессонную ночь, Женевьева поняла, что её заочные обвинения в адрес юноши оказались абсолютно беспочвенны. Она не давала ему ни повода, ни надежды на то, что сможет полюбить и выйти за него замуж, абсолютно никакой. Ей самой хотелось встречаться с юношей, а уж ему тем более. Она ведь даже платка ему своего не подарила.

От этих мыслей девушке становилось горько и вновь хотелось пустить слезу, что не имело никакого смысла. Толку горевать, если она сама не в силах ничего изменить, и Дегтярёв не давал ей повода обвинять его в предательстве. Вздохнув, Женевьева стала готовиться к следующему зачёту и решила после него на выходных съездить к родителям. Как ни крути, но ей нужен совет мамы, да, не хотелось бы, но придётся напрямую спросить у неё.

Через пару дней, сдав очередной зачёт, она отправилась на железнодорожном экспрессе домой. Экспресс прибыл по расписанию, недолгая поездка на локомобиле, и вот она в родных пенатах. Отца дома не оказалось, он в последнее время целыми днями пропадал на работе, а вот маман дома находилась непрерывно, что давало возможность поговорить с ней откровенно, в этот же вечер.

Беседа шла об учёбе, о моде, о последних тревожащих всех новостях, а также крутилась вокруг разных дамских тем. Женевьева аккуратно подводила разговор под нужную тему.

— А что Юсуповы, не заикаются о моём замужестве, мама?

— Юсуповы? В последнее время они не настаивают на том, не знаю уж, почему, может, ты что-то такое совершила, и они охладели к браку своего сына с тобой, Женевьева?

— Я уж точно ничего не совершила, и даже не пыталась это сделать.

— Верю! А почему ты спрашиваешь?

— А бывает так, что мужчина любит одновременно двух женщин?

— Любит? Нет, не бывает.

— А встречается с двумя одновременно?

— Бывает, мужчины немного по-другому мыслят и ведут себя по-разному, так что, да, бывает и так. Ты думаешь, что Юсуповы темнят?

— Да, а возможно, и нет. В любом случае, я не хочу выходить за него замуж.

— Гм, это я уже поняла, тогда за кого же ты хочешь выйти замуж?

— Я хочу по любви.

Мать помолчала задумчиво и пытливо глядя на дочь.

— Ясно, тогда сразу отвечу на твой завуалированный вопрос. Твой жених должен являться дворянином и иметь не личное дворянство, а наследуемое. Титул у него должен быть, ммм, ну скажем, он должен иметь большой достаток и тогда можно выйти замуж и за барона, но это понижение, как твоего статуса, так и статуса нашей семьи. Поэтому, чтобы у тебя оставалась надежда, и ты могла понимать какие-то ясные критерии, то жених должен обладать титулом барона и выше. Его материальный достаток составлять не меньше десяти тысяч злотых и возможность увеличения дохода, а также должность, в качестве чиновника, если он таковым является или планирует стать. Если он окажется военным, то должен иметь звание не ниже армейского капитана, если же гражданским чиновником, то не ниже коллежского асессора, иначе вы погрязнете в нищете, а это не достойно графини. Конечно, мы с отцом вам поможем, но тогда какой смысл выходить замуж за человека, что не способен содержать свою семью в рамках установленных правил и приличий? Подумай об этом, моя дорогая дочь.

Женевьева напряглась, не ожидая от матери такого откровенного разговора, но отступать уже некуда.

— Я подумаю, маман. Спасибо тебе за ясный ответ, я теперь знаю тот круг людей, за которых я могу выйти замуж по любви, если таковая вдруг случится.

— Пожалуйста, и не надейся, что тебе достанется в мужья Дегтярёв, хоть он и получил титул барона. Да-да, я знаю о том, как и понимаю, что ты интересуешься им, но не важно. Так вот, он хоть и получил титул барона, причём, лично от императора, но это всё равно не даёт ему никаких преимуществ перед тобой, он по-прежнему беден, несмотря на получение небольшой премии и хорошей, это я должна признать, стипендии. Всё это, по сравнению с нашим достатком, сущие гроши, и ты, моя дорогая, помни об этом. Перспективы у него, несомненно, есть, но весьма скромные, и десять тысяч злотых ему ещё копить и копить. К тому же, мужчины существа непостоянные, они рабы своих инстинктов и желаний. Появится на горизонте девушка не хуже, чем ты, но гораздо беднее и без титула, он подумает, подумает и решит жениться на ней. Ведь лучше иметь синицу в рукаве, чем мечтать о журавле в небе. Увы, это так, с годами ты поймёшь это сама, а пока просто прими на веру.

Женевьева внимательно слушала мать и всё больше хмурилась, а под конец разговора ей и вовсе захотелось разрыдаться. Да, она поняла, что мать чувствует и видит гораздо больше, чем показывает, и была благодарная ей за деликатность, но в то же время, откровенно жестокие слова ранили нежную девичью душу.

Женевьева понимала, что мать рассуждает мудро, да и прав у неё на Дегтярёва нет никаких, как и возможностей привязать его к себе. Значит, её любовь напрасна, и так и останется обычным романтическим увлечением по отношению к человеку, который ниже её на социальной лестнице.

Боже, если бы она являлась обычной баронессой, они бы давно гуляли вместе, обнимались и целовались, а сейчас куча условностей, правил, беспощадных ограничений не дает воплотить это. И что она может сделать, чтобы их преодолеть? Да ничего, у неё остаётся только надежда, хотя нет, она может попытаться помочь Фёдору достичь большего, чтобы после этого он смог по праву завладеть ею. Но если на пути к вершине власти он забудет про неё и все усилия пропадут, что тогда?

На этот вопрос Женевьева не могла себе ответить, слишком тяжело сознавать заранее неуспех всей задуманной ею авантюры, призрачной и аморфной. А ещё известие о том, что Фёдор познакомился с какой-то девицей. Женевьева решила, что надо хотя бы взглянуть на неё, чтобы понять, на какую барышню запал Дегтярёв.

Может, писаная красавица, а может, и без слёз не взглянешь, но зато богатая. Одним словом, нужно взять паузу и ждать развития дальнейших событий, тем более, скоро сессия и Дегтярёву станет сложно поддерживать отношения, с кем бы то ни было, а потом сразу начнется полевая практика и каникулы, на которые он вынужденно покинет Павлоград.

— Я подумаю, мама.

— Подумай, дочь. Со временем всё схлынет и останется только понимание, не стоит себе портить заранее жизнь. Всё со временем уляжется, и любовь пройдёт, тем более, о взаимности, я так поняла, речь не идёт?

— Нет.

— Тогда отпусти ситуацию, и пусть она решится сама.

— Хорошо, мама.