Конструктор живых систем: Преддверие войны

Глава 18 Нападение

— Готовы? — спросил высокий господин со светлыми, словно прилизанными волосами, одетый в элегантный костюм мышиного цвета.

— Почти, — ответил ему человек, заросший бородой до самых глаз, — эти, — он кивнул на неопрятных людей, убирающих мусор среди могил, — всё никак не определятся, участвовать им в деле или нет, боятся, что солдаты не все ушли из лагеря.

— Солдаты не все ушли, это верно, но оставшиеся — это обслуживающий персонал. Всё оружие к обеду вывезут, останется только личное, да и то не у всех. Так что, успокой их, да предупреди, что назад дороги уже нет. Если кто откажется, пристрели. Хотя, нет, не надо лишней крови и следов. Просто придуши, как ты умеешь, или скажи своим душегубам. Сколько у тебя именно твоих людей будет?

— Трое, не считая меня, а всех остальных — два десятка, если такое дело, то и двадцать пять возьму. Я разных набрал, все портовые кабаки обчистил, кого тут только нет: и картвелы, и суоми, и татры.

— Понятно, хватит двадцати, от них много не требуется.

— Хорошо, сделаем, они хоть и трусы, но деньги больше жизни любят. Но получается, студенты уже успеют уехать?

— Успеют лишь единицы, из числа самых нетерпеливых. Ваша задача — разгромить лагерь. Дорога там одна-единственная, никому в голову не взбредёт идти лесами и лугами до дороги. Телеги с окрестных деревень только помешают покидать лагерь, и мы их легче перехватим. Твоя задача — напасть на лагерь, посеять там суету, панику и разогнать всех студентов по окрестным полям и лесам, и исчезнуть, а дальше — не твоя забота.

— А с бандитами что потом делать?

— Всех раненых в расход, тех, кто выживет — тебе на усмотрение, лучше запудрить им мозги, как ты умеешь.

— Я всем не смогу.

— Тогда в расход, никто не должен выйти на тебя, а через тебя и на меня. Думаю, что ты это понимаешь.

— Понимаю, — кивнул бородач, — да вам всё равно ничего не будет, вы же исчезнете, и всё, никто не найдёт.

— Само собой, но зачем мне лишний раз напрягать свой дар, когда можно всё сделать гораздо проще.

— Я понял, я им яда дам, чтобы уж наверняка, или место сбора определю, где всех того.

— Как хочешь, главное, чтобы мне потом не пришлось вмешиваться.

— Сделаю.

— Не забудь, завтра ровно в 15.00.

— Сделаю, хозяин.

Мужчина в мышином костюме надел на голову котелок и быстрым шагом удалился с кладбища, где бородатый работал сторожем. Вслед уходящему прокричала наглая сойка, на которую никто не обратил никакого внимания, и всё затихло. Мужчина быстро поймал извозчика и через час уже разговаривал с другим джентльменом, сидя в кафе с открытой террасой.

— Как прошла встреча? — спросил его новый собеседник, худой и болезненно бледный человек с аристократическими замашками и совершенно не запоминающимся лицом.

— Стандартно, боится сброд участвовать в серьёзном деле, но они и знают о нём только то, что придётся нападать на солдат.

— Ты успокоил их?

Мужчина переложил котелок с колен на рядом стоящий свободный стул и слегка усмехнулся.

— Их успокоит Хайри, он их нашёл, он за них и в ответе.

— Хайри слишком часто участвовал в акциях, эта станет его последней.

— Что, всё так плохо?

— Нет, но слишком многое нужно успеть за короткое время, а он засветился. Это не твоя проблема, я её решу сам. Поэтому, как только ты убедишься, что они прибыли на место и напали, действуй, нам нужно несколько заложников, желательно, из числа дворян.

— Сколько?

— Пару человек, больше не надо, они понадобятся нам для одного дела.

— Куда их доставить и как?

— Неподалёку есть одно почти заброшенное имение, его мы выкупили через подставных лиц, там организуем базу для твоих людей, туда их и доставите. Вот списки лиц, имеющих титул не ниже барона.

Человек в костюме мышиного цвета быстро окинул взглядом бумаги, словно сфотографировал их, и отдал обратно.

— Здесь одни бароны, нет ни одного князя или графа.

— Ну, а как ты хотел? Высшая аристократия в таких делах не участвует. Баронов и лови, только, смотри, не светись. Дальше получишь указания, что с ними делать. Акция разовая, так что, подбери исполнителей, наподобие людей Хайри, чтобы дорога в один конец, но если всё пройдёт, как надо, то прибереги их, вдруг ещё понадобятся…

— Понял.

— И ликвидационную команду по Хайри активируй, вдруг придётся и его убирать.

— По нему отработает Сайл, если тот попадётся.

— Он должен сдохнуть раньше, чем попадётся.

— Это сложно сделать, если я буду лично участвовать в захвате заложников.

— Хорошо, лично тебе и не нужно участвовать, ты наблюдай со стороны, вмешаешься только в случае крайней необходимости. Команда Хайри начнёт, ты продолжишь, заодно и подчистишь неугодных, кого сразу, а кого чуть позже, как и самого Хайри. Лучше всего это сделать, когда станешь передавать ему остаток условленной суммы за акцию. В момент получения денег люди часто становятся беспечны, этим и следует воспользоваться.

— Я понял.

— Я надеюсь на тебя. Связь и деньги в штатном порядке. Всё подготовлено. Как только акция получит успех, ты покинешь Склавскую империю, скоро война.

— Как вам будет угодно, сэр!

— Тогда всё.

Забрав всё своё имущество, мы задержались на краю палаточного лагеря, чтобы я мог проверить пистолеты. Они оказались в полной сохранности, в том числе и второй, экспериментальный. С ним я не успел ничего толком сделать, как и проверить. По всем выкладкам пуля из него должна вылетать немного медленнее, и на более короткое расстояние, чтобы достигнуть эффекта динамического удара. Но как получилось на деле, я не знал, скорее всего, никак.

Пистолеты я переложил из коробки в чемодан, для удобства, а саму коробку, что не подходила для них, просто оставил здесь, чтобы не добавляла лишнего веса вещам. Пистолет, не задействованный в экспериментах, я вложил в кобуру. Окончательно со всем разобравшись, мы зашагали к выходу из лагеря. К этому времени его покинуло около половины студентов, или меньше того. Самые быстрые уехали, а остальные только собирались это сделать.

Вот уже показались и ворота, и стоящие перед ними на большой поляне разнообразные телеги, всевозможных форм и размеров. Между ними сновали торопящиеся уехать студенты, торговались, смеялись, даже ругались. Мы вышли и остановились, присматривая себе подходящую телегу. И в это время вдруг раздались выстрелы.

Сухие щелчки винтовочных выстрелов перемежались с гулкими револьверными хлопками, отчего поднялась невероятная паника. Первой погибла чья-то лошадь, она забилась в постромках, получив сразу несколько пуль и, ломая оглобли, упала на землю. Затем очередной выстрел из лесополосы опрокинул навзничь кого-то из людей, и тогда до всех разом дошло, что происходит.

— Ратуйте! — крикнул кто-то из крестьян и, что было мочи, хлестнул лошадь, та рванула, не разбирая дороги, и врезалась в другую телегу, тут же её опрокинув. А дальше понеслось.

Пули впивались в кору деревьев, выщёлкивая из неё мелкие куски, влетали в тела людей и животных, улетали в поле или верх, разбивали в щепы колёса телег или рвали упряжь. Град пуль несся со всех сторон. Звуки выстрелов слышались и в лагере, из которого мы только что вышли.

— Ложись! — крикнул Пётр и бухнулся со всего размаху на землю, и я вслед за ним, сжимая в руках ручку чемодана.

— Пистолеты! — мелькнула у меня мысль под жужжание чужих пуль.

— Напали, напали, кто на нас напал⁈ — бормотал Пётр, лежа рядом со мной, — как они могли, как могли.

А в моей голове плыл колокольный звон, что звучал, когда в Крестопольском храме отпевали всех погибших в результате покушения на генерал-губернатора. Тогда высоко в небе летали белые голуби, чьи перья в тот день отливали для меня красным. В голове всё поплыло, рука рванула замок чемодана, и он распался, вывалив на землю всё своё нутро. Между трусами, носками и прочими тряпками сиротливо замерли два шварца, один в кобуре, один без.

Вот они мне и нужны. Тыкаясь своими длинными стволами, кто в кожу кобуры, кто в старые носки, они замерли в ожидании своего предназначения.

Кровь прилила к голове, глаза залило красным. Невдалеке рухнул пытавшейся спастись Амбросов, он кашлянул кровью, поймав чью-то пулю.

— Ну, суки! Я вам покажу!

Первый пистолет экспериментальный, обойма у него внутри, стрелять опасно, да наплевать! Дать Петру? Нельзя! Он друг, если суждено погибнуть от собственного оружия, то мне, а не ему. Отдать другой пистолет Петру? Нет, нельзя! Если первый взорвётся, то мне стрелять не из чего станет, а я стреляю намного лучше, чем он. Я учился у специалиста по стрелковому делу, а он нет. Грамоту не дали, но я проиграл лучшим стрелкам на сборах совсем немного, да и стрелял специально хуже, чтобы не выделяться. Нет, не отдам пистолеты!

Первый шварцлозе лёг в руку, я снял его с предохранителя, передёрнул затвор.

— Ты что задумал? Дай мне!

— Нет, Пётр, мои пистолеты, мне за них отвечать. Вон телега перевёрнутая, за неё пока спрячься, а я сейчас.

— Ба-бах, — надсадно грянул совсем недалеко от нас выстрел и, обернувшись в ту сторону, я увидел, как из лесополосы выходят двое неизвестных, держа в руках оружие. Их лица полностью скрывали плотно обмотанные чёрные платки. Одни только глаза и оставались видны, да волосы на голове.

Вскинув шварлозе в их сторону, я сделал шаг вперёд, чтобы не задеть Петра, и нажал на спусковой крючок.

— Шшшиии-бах! — грянул выстрел, и пуля, покинув ствол, устремилась вперёд.

Удар в одного из нападавших, раскалённый докрасна ствол шварцлозе, ещё выстрел, деформация ствола, негодный пистолет наземь. Вместо него второй, не экспериментальный. Выстрел! Я очнулся.

Оба моих противника лежали на земле, корчась от боли, прошло всего несколько секунд, как я выпал из реальности. Дымящийся ствол экспериментального шварцлозе шипел на слегка влажной почве, уткнувшись в неё коротким обрубком разорванного ствола.

Я поднял взгляд и увидел истекающего кровью Амбросова.

— Помоги ему, — сказал я Петру и перевёл взгляд дальше, туда, где мелькали между разбитыми крестьянскими телегами и извозчичьими экипажами спасающиеся люди. Казалось бы, прошло всего ничего, но за это время поляна перед воротами военно-полевого лагеря изрядно опустела.

Выстрелы продолжались, особенно их много раздавалось со стороны лагеря, в ответ безоружные и застигнутые врасплох люди не успели организовать сопротивление, да, и как позже выяснилось, у них не осталось никакого оружия, кроме личного.

— Ха! На! На! Ай на! Лови студенчешков, лови их, «я перши шевечи бичо»!

«Патроны!» — вбилась в голову шальная, но важная мысль, как только я вновь вернулся в реальность.

— Держи! — сообразил раньше меня Пётр и, схватив охапкой рассыпавшиеся из коробки магазины, набитые патронами, кинул их мне.

— Давай! И россыпью⁈ Россыпью давай все! Возьми оружие у убитых гадов, я побежал в лагерь на помощь.

— Здесь надо, Фёдор, здесь! — заорал в ответ Пётр, и словно в подтверждение его слов мимо моего уха просвистела пуля.

Ещё трое бандитов бежали ко мне, с нескольких сторон выйдя из леса. Адреналин не успел покинуть мою кровь, а новая его порция подхлестнула и так уже разогнанные кровью эмоции. Гнев, яркий, чистый, ничем не замутнённый гнев полностью очистил мои мысли, разогнав ядро дара до критической точки.

Подняв навстречу врагам пистолет, я, почти не целясь, но чувствуя, что не промахнусь, выстрелил, и стрелял, пока не опустел весь магазин. Пули пробили тело первого бандита и откинули его прочь. Нелепо взмахнув руками, не ожидавший ответного огня, террорист отлетел в сторону. Двое других открыли огонь с двух сторон по мне.

Дар среагировал только от одной мысли, в воздухе мигом закружился мусор: ветки, куски дерева, комки земли и рваное тряпьё. Всё вместе скрепилось в щите и встало на пути летящих со скоростью звука пуль. Шварцлозе вновь выстрелил, с близкого расстояния трудно промахнуться, пуля попала в глаз одному из бандитов, и фонтанчик крови, выплеснувшийся из глазницы, подтвердил точное попадание.

— У него дар! — проорал третий, и тут же умер. Трудно жить с пробитым черепом, а я не собирался давать ему никаких шансов выжить. Убийцам нужно стрелять только в голову, чтобы уж наверняка. А то, мало ли, ещё оправдают, прецеденты на то, к сожалению, имелись.

Эти и другие мысли мелькали где-то на втором плане, пока я перезаряжал пистолет, присев под телегой. Пётр в это время решился и, отобрав два пистолета у убитых мною террористов, вернулся обратно.

Перезарядив пистолет, я привстал, оценивая обстановку, и с удивлением обнаружил, что на поляне остались только мы, да раненые с убитыми. Все, кто мог, сбежали, в том числе и наш противник. Сколько их здесь находилось, я не знал, но судя по тому, что по нам никто больше не стрелял, я оказался прав.

— Всё, все сбежали. Окажи помощь раненым, я всё равно не умею, а ты со своим даром окажешься полезнее.

Пётр кивнул и, взяв в левую руку револьвер, отнятый у убитого бандита, побежал к первому раненому. Для меня же всё только начиналось. Я подошёл к другим убитым и, забрав короткий кавалерийский карабин у одного из них, снял патронташ с его тела и, навесив на свой студенческий мундир, туго опоясался им.

Ну, что же, теперь я почти готов к долгому бою, только надо подкрепиться. Из моего чемодана вывалилась краюха хлеба, свежий огурец и большой кусок сала, что мы оставили себе на ужин. Подхватив еду и жуя на ходу, я деловито осмотрел карабин, дослал очередной патрон в патронник и, отстегнув магазин, вставил новый.

В лагере шёл бой, и уже отсюда я видел, как вдоль палаток перемешаются какие-то люди, некоторые палатки горели, пуская к небу чёрный вонючий дым. Редкая трескотня выстрелов доносилась в основном со стороны небольшого деревянного здания штаба, возвышавшегося среди палаточного лагеря подобно вышке.

Кстати, о вышках, я быстро взглянул на одну из них, ближайшую ко мне, она оказалась пуста. Решение пришло мгновенно. Надо лезть наверх, а оттуда уже вступать в бой, иначе ничего не понять. Зрение у меня отличное, очки не ношу, карабин дальнобойный, в отличие от пистолета, патроны есть. А если всё есть, тогда вперёд.

Закинув за спину карабин, я бросился к вышке и, обхватив руками перекладины лестницы, стал быстро карабкаться наверх, пытаясь уследить за всем происходящим вокруг. Получалось не ахти, но и взбирался я не целую вечность, а от силы одну минуту.

Как только я оказался наверху, мне открылась неприглядная картина внезапного нападения бандитов. И в эту минуту я остро пожалел, что все пулемёты уже уехали из лагеря, а как бы мне пригодился сейчас один из них!

Тем временем бандиты, коих тут наблюдалось человек десять или даже больше, атаковали здание штаба, в котором кто-то ещё имел смелость обороняться. Тут и там находились тела убитых и раненых, валялись опрокинутые повозки, на боку лежала полевая кухня, где нам готовили еду. Не успели её увезти, впрягли, да так и бросили, вернее, лошадь, испугавшись выстрелов, оборвала постромки, опрокинула возок и умчалась, куда глаза глядят.

Сняв с себя карабин, я глянул на три другие вышки. Одна располагалась слишком далеко от меня, и я не видел, есть ли кто-то вообще на ней, а две другие стояли намного ближе, и обе оказались пусты, что мне и требовалось. Снизу меня сейчас защищали доски и неудобство стрельбы по мне, а сверху могли снять только с таких же вышек, на которых никого не наблюдалось.

Положив карабин на перила вышки, я тщательно прицелился, выискивая наиболее удобную мишень. Меня никто не заметил, и я спокойно наводил прицел. Некая благость опустилась на меня, которую трудно было ожидать в моём состоянии, но право праведного гнева, что зрело во мне давно, сейчас нашло естественный выход, и я успокоился.

Мои мысли потекли плавно, а в голове появился холодный расчёт. Если террористы или бандиты, или… в общем, без разницы, кто вторгся в наш лагерь, напали организованной группой, значит, у них обязательно имеется предводитель. Вот кто из них? Все, вроде как, одинаковые.

У всех повязки на мордах, как у ковбоев, закрывающих лицо от песка, или, как у бедуинов из Африки, или где они там обитают. У всех разнокалиберное оружие, у большинства револьверы, у некоторых обрезы или карабины, как у меня. Есть, видимо, и гранаты, вот одна из них полетела в окно здания штаба и с оглушительным грохотом взорвалась внутри.

Так, а кто ему давал команду? Я быстро переместил взгляд на атакующих и заметил трёх людей, что выглядели несколько иначе, чем другие бандиты. Один из них обладал роскошной бородой, что даже выглядывала из-под платка, которым он закрыл своё лицо, а буйная шевелюра пряталась под котелком, нацепленным на голову.

Со стороны в этом наряде выглядел он очень странно, но видимо, на это имелся свой расчёт. Вот он выкрикнул новую команду, и сразу несколько человек побежали в разные стороны, очевидно, готовясь к окончательному штурму. Ну, ладно, щас я вас! Прильнув к ложу винтовки, я взял градус упреждения, как меня учил инструктор по стрельбе, и плавно, почти бережно, нажал на спусковой крючок.

Винтовка вздрогнула от выстрела, и почти сразу же вздрогнул бородатый террорист. Пуля вошла ему в затылок, аккуратно пробив край котелка и даже не сбив его с головы, а просто прострелив насквозь. Атакующие даже не сразу поняли, что он убит, но тем лучше для меня.

— Готов! — выразил я свои эмоции вслух, резким движением отдёрнув затвор. Дымящаяся сгоревшим порохом гильза выскочила из него и запрыгала по плохо оструганным доскам пола.

Щёлк! — и новый патрон лёг в предназначенное для него место. На этот раз я целился в того бандита, кто собирался кинуть вторую гранату в здание. Из него уже почти не стреляли, и оно уже потихоньку начинало гореть. Прицел, задержка дыхания, поправка на расстояние и ветер, плавный спуск, выстрел.

На этот раз пуля попала не в голову, а в шею, перебив кидающему позвоночник. Хрюкнув, он рухнул на землю, а граната, зажатая в его правой руке, выкатилась из неё и, проскакав по земле, взорвалась через пару секунд, осыпав всё окружающее пространство мелкими и крупными осколками.

Грохот взрыва заглушил щёлканье затвора и стук следующего патрона, вставшего на своё место. Тэкс, кто у нас тут на очереди? На очереди оказался один из непохожих на остальных людей, что с тревогой стал оглядываться по сторонам, выискивая неведомого стрелка. На свою беду, он успел увидеть меня, но оповестить об этом остальных, увы, уже не успел.

Выстрел, и ещё одна жизнь профессионального террориста оборвалась, неожиданно для него. Ну, да не он первый, не он последний. Следующий! В это время меня обнаружили. Что же, пусть так. В прицеле появился ещё один из тех, кто отличался от остальных, видимо, кураторы, выстрел, человек упал.

Кажется, на этот раз я немного поторопился и попал ему в грудь, а не в голову, а может, он сам успел среагировать. В меня стали стрелять, но далеко пока, и пули лишь щёлкали сбоку или сверху, пролетая мимо. Я наметил следующего, на этот раз рядового бандита, и вдавил спусковой крючок.

Выстрел, бандит дёрнулся и кувыркнулся в пыль, распластавшись в ней и больше не поднявшись. На этом мои успехи по уничтожению террористов себя исчерпали, и по мне открыли сосредоточенный огонь со всех направлений. Пули защёлкали, попадая то в поручень, то в стропила, поддерживающие крышу, то в доски, служащие ступеньками. Мне пришлось пригнуться и отступить, а потом и лечь на пол.

Задействовать дар раньше времени не стоит, у меня не так много сил и держать перед собой щит часами я не смогу. Да не то, что часами, мне и десять минут держать очень сложно, а бой хоть и скоротечен, но за пять минут не закончится. Тем временем, здание штаба стало не только дымить, но и гореть, оттуда уже не слышались ответные выстрелы, и анархисты, или кто они там, не думали его больше штурмовать.

Вместо этого, они начали обстреливать вышку, на которой засел я, и добивать тех, кто не успел сбежать из лагеря. Долго так продолжаться не могло и, увидев, как один из террористов стал неосторожно приближаться к моей вышке, я высунул ствол карабина наружу и выстрелил.

На этот раз попал не в грудь, а в левую руку, но ничего, крик боли возвестил меня о том, что я всё равно попал, а там разберёмся. Сразу же после моего выстрела по вышке защёлкали пули, в основном револьверные, а один из бандитов полез на соседнюю, предоставив мне поистине прекрасную мишень. Стрелять по нему из карабина оказалось менее удобно, чем из пистолета и, перехватив удобнее шварцлозе, я прицелился и нажал на курок.

Где-то с третьего выстрела я попал в него, а дальше просто добивал, чтобы уж наверняка. Как только безвольное тело скатилось кубарем вниз, я стал перезаряжать пистолет. Ну, что же, это шестой, а ещё пятеро на поляне полегло, сколько же их всего?

— Бац! И практически рядом со мной пуля пробила доску, расщепив её, одна из мелких и тонких щепочек впилась мне в правую щёку, что тут же закровоточила. Выдернув щепу, я с досадой вогнал новую обойму в пистолет и стал переползать на другое место. Заметили, гады! Откуда-то к вышке прилетела граната и, рванув внизу, завалила меня трухой и мелкими комками земли. Хорошо хоть осколки все мимо пролетели.

Пришлось пригнуться ниже, но в таком положении с вышки труднее отслеживать, что творится вокруг, а задействовать в этом плане дар я ещё не умел, если это вообще возможно. Время шло, здание штаба уже пылало, ко мне никто не приближался. Боялись. Видимо, пора мне и самому атаковать, а то, пока я спасусь, оставшиеся в живых люди, находящиеся в здании штаба, погибнут.

Что же, придётся прикрывать себя щитом. Встав во весь рост, я привёл в готовность дар и, вскинув винтовку к лицу, принялся целиться в первого попавшегося анархиста. Буквально тут же мне попался один из этих одичавших от собственной злобы людей.

Ну, что же, не зря меня многому научил инструктор по стрельбе, теперь свои знания я показываю на практике. Выстрел, бежавший споткнулся и рухнул в пыль. Клац-клац, — щёлкнул затвор, дзинь-дзинь, — отозвалась выпавшая на пол гильза. Клац-клац, — закрыл тему затвор, и я вновь прислонил карабин к перилам, прицеливаясь в новую мишень.

В меня опять стали стрелять, но более безалаберно, что ли, и слишком поспешно. Пули летели вразнобой, и каждый стрелявший пытался как можно лучше спрятаться и как можно быстрее выстрелить, чтобы успеть укрыться. Одного такого я и подловил.

Как только из-за угла палатки высунулась голова в платке, я тут же поймал её в прицел и плавно нажал на спусковой крючок. Голова дёрнулась, на брезентовую ткань палатки плеснуло красным, и человек исчез, думаю, что навсегда, и не только из моего поля зрения, но и из этого мира. Как жил, так и исчез.

Тут же в перила, на которых лежал ствол моей винтовки, ударила пуля и, переломив их, умчалась дальше. Судя по скорости и тяжести удара, стреляли не из револьвера, но вот откуда? Через секунду я осторожно поднял щит, стараясь сделать это незаметно для окружающих, и успел вовремя. Неведомый стрелок быстро передёрнул затвор и выстрелил вновь, но всё равно опоздал. Щит напружинился и, своевременно наполнившись силой дара, успел поймать пулю, нарушив её траекторию.

В этот миг я увидел, откуда стреляли. Это оказалась дыра в одной из палаток, где засел стрелок и, прикрываясь ею, выцеливал меня на вышке. Хитёр, однако, но ничего, сейчас я его…

Я тут же направил к палатке винтовку и выстрелил. Не понятно, попал или нет, передёрнув затвор, я выстрелил ещё раз, и ещё, пока полностью не опустел магазин винтовки. Ничего, у меня ещё три обоймы в наличии, хватит на всех. Из палатки больше не стреляли, да и вообще, по мне перестали стрелять и, убрав щит, я закинул винтовку за спину, а пистолет в кобуру, и кубарем скатился по лестнице.

В меня кто-то ещё выстрелил пару раз издалека, но безуспешно. Спрыгнув на землю, я огляделся вокруг и, никого рядом с собой не обнаружив, быстро побежал в сторону горящего штаба. Возле него ещё оставался один из нападавших, но сразу я его не увидел. Заметил лишь, когда попытался забежать в горящее здание, спеша на помощь оставшимся в нём. Тут один из раненых бандитов и поднял голову, и руку с пистолетом. Пришлось стрелять.

В здание я заскочил, и вслед мне бухнул ещё один выстрел, что пробил дверь, но меня не задел, и я тут же о нём забыл. Внутри клубился дым, отчего нечем было дышать. Судорожно закашлявшись, я стал отворять двери в комнаты, выискивая раненых. Комнат на первом этаже оказалось немного, всего четыре. Нашёл я только трупы, может, кто-то и остался в живых, но находился в тяжёлом состоянии, пока я не мог это проверить быстро и оказать помощь. Впереди меня ждал второй этаж.

Одна из четырёх комнат пылала огнём, войти туда я не смог. Суда по звукам, там кто-то находился, оттуда отчётливо пахло палёной одеждой и волосами, отчего меня чуть не стошнило. В другое время это возможно, но сейчас мои мысли были о другом. Надо спасти хоть кого-то, здесь же оставались офицеры, которые меня учили! — и я рванул наверх.

И в первой же комнате я обнаружил полковника, он лежал с залитым кровью лицом, сжимая в одной руке револьвер. Я прислонил руку к его шее, нащупывая пульс, он был жив, но тяжело ранен. Подтащив его ближе к выходу, я отправился искать других. В следующей комнате никого не оказалось, а в третьей и четвёртой опять нашлись раненые. В одной двое: унтер-офицер, раненый в ногу, и штабс-капитан, раненный в руку.

Они же в меня и выстрелили, как только я попытался войти в комнату, благо я успел выставить щит, предполагая подобное, и обе пули, изменив направление, ударили в косяк.

— Я свой! Студент Дегтярёв, надо выходить, там полковник тяжело ранен, а вы в меня стреляете.

— Извини, студент, обознались, сам понимать должен. Один я не вынесу ни полковника, ни унтера. Видишь, рука.

— Вижу, выходите сами, я помогу, только следующую комнату проверю.

— Давай, только быстрее.

Наученный горьким опытом, я открыл дверь ногой и отпрыгнул в сторону, после чего заглянул туда. Увы, на полу лежал в луже крови солдат, больше никого в комнате не оказалось. Развернувшись, я вывел сначала штабс-капитана, прикрывая его от нападения. Вышли мы через окно одной из комнат на первом этаже, что ещё не горела. Там капитан занял оборону, держа револьвер в левой руке, а я поднялся за унтером. С трудом выволок его из комнаты и, задыхаясь от дыма, сопроводил до окна, оставив его переваливаться через него под присмотром капитана, и вновь отправился обратно.

Обратная дорога оказалась загорожена огнём, выставив перед собой экран, я проскочил опасное место и, войдя в комнату, где лежал тяжелораненый полковник, взялся за него и потянул в коридор. Полковник оказался очень тяжёл, сил тащить его одному у меня почти не осталось, а тут ещё и дар постепенно ослабевал. Я его берёг, как мог, убирая сразу же, как только опасность исчезала, но мои возможности не безграничны, а бой всё не заканчивался.

Что может сделать один человек? Да многое может, если сильный и умелый, а я полуфабрикат, не очень сильный и ещё совсем не умелый. Однако, выбора у меня не оставалось. Я поднапрягся и, подхватив под мышки тело полковника, потащил его по ступенькам вниз. Тратя последние крохи дара на защиту от огня, протащил его сквозь плотную завесу дыма и пламени и, втянув в комнату с выбитым окном, захлопнул входную дверь, чем сразу отсёк рвущуюся в неё стену огня.

Отсёк, но на время, долго дверь огонь не задержит, но этого и не нужно, передохнув секунд двадцать, я вновь отдал карабин унтеру, что лежал недалеко от дома, и, подхватив вновь полковника, стал переваливать его тело через оконный проём.

Не знаю, как мне это удалось сделать довольно аккуратно и не навредить полковнику, но я смог, и даже успел отдышаться, когда на нас вновь напали. Вот только щита у меня уже не было, дар истончился, и силы мои ушли. Всё, финиш, только раненые и я, а вокруг враги.

Нападавших было трое, и я их скорее почувствовал, чем увидел, ведь все они являлись носителями дара, который у них оказался намного сильнее, чем у меня. Они не походили на бандитов, вернее, они действовали заодно с теми, кто напал на нас, и в кого я стрелял раньше, но до этого времени я их не видел.

Вынырнув буквально из ниоткуда, они открыли огонь издалека, на поражение. Мы вчетвером лежали у стены горящего дома, который начал чадить, и дымом от пожара заволокло всё вокруг, хотя этим он нам скорее помогал, чем мешал. Дым клубился все сильнее, и мы стали отползать от дома, опасаясь жаркого пламени, что пожирало здание и всё, находящееся там, но спасать ни имущество, ни оставшиеся там тела оказалось некому.

Полковник не мог сам идти, и мы со штабс-капитаном потянули его прочь от здания. Унтер в это время стрелял сквозь дым, пытаясь прикрыть нас, а я машинально выставил щит, держа его не в полную силу. Ну, а дальше началось.