Право сильного

Глава 28 Алван-берз

…Наэли-иштар[87] гневалась. Сильно. Вместо бездонной сини неба над заснеженной равниной нависали низкие серые облака, а порывы обычно прохладного и ласкового[88] ветерка казались ударами ледяных клинков. Хотя почему «казались»? Они с одинаковой легкостью пронизывали и плотный войлок бурок, и трофейные меховые тулупы, жалили в самые уязвимые места и выбивали слезы даже у самых стойких воинов Степи.

Что самое обидное, гнев Матери Севера беспокоил только ерзидов. Зато изнеженные лайши, прячущиеся за высоченными стенами Влара, не обращали на буйство ледяного ветра никакого внимания: большая их часть пряталась от него в больших-юртах-для-воинов, а часовые, несущие службу на стенах, грелись у чанов с кипящим маслом. И лишь изредка поглядывали в сторону лоор-ойтэ, чтобы убедиться в том, что его еще не занесло.

Ничего удивительного в этом не было — каждый порыв ветра бросал на каркасы юрт все новые и новые шкуры[89] снега и постепенно превращал огромнейшее стойбище в жуткое подобие надгезского кладбища. Лайши это, наверное, радовало, а сородичей Алвана заставляло с тоской поглядывать на юг. Туда, где за заснеженными лесами лежала Степь. Теплая, любящая и до безумия добрая к своим сыновьям.

Видеть тоску в взглядах было больно. И страшно — за какие-то полторы недели термены, опьяненные легкой победой над Лайш-араном, успели не только «протрезветь», но и почувствовали неуверенность в ближайшем будущем. И не по своей вине — каждый из тех, кто держал его, Алвана, саблю, делал все, что должно. Только вот толку от этого было мало: хитрый, как лис, Вильфорд-берз всячески уклонялся от прямых столкновений, точно зная, что голод и холод намного более страшные враги, чем вся его армия, вместе взятая!

При мысли о голоде в желудке неприятно засосало, и Алван, сглотнув вязкую слюну, с ненавистью уставился на покрытые снегом зубцы городских стен, над которыми там и сям поднимались клубы грязно-серого дыма: по уверениям Гогнара, продуктов, хранящихся на складах Влара, было достаточно, чтобы кормить все ерзидские термены в течение года!

«Город будет моим. Чего бы мне это не стоило…» — подумал берз. И почти сразу же заскрипел зубами, сообразив, что не взять город он не может, так как тех жалких запасов продовольствия и фуража, которые удалось вывезти из Фломерна, его воинам хватит от силы еще дня на четыре.

— Гогнар?! — не без труда расслабив сжатые зубы, хрипло выдохнул он.

Эрдэгэ, до этого момента пристально вглядывавшийся в суету на надвратной башне, развернул коня и вопросительно изогнул бровь:

— Да?

— Когда?

Сын Субэдэ-бали задумчиво поскреб спутанную бородку, затем зачем-то поднял взгляд к небу, несколько долгих-предолгих мгновений вглядывался в одному ему известное нечто, а затем, наконец, сподобился ответить:

— Послезавтра на рассвете…

«Цхатаи, Маалои и Уреши еще не подошли, а один из терменов Вайзаров сопровождает Карима с его соглядатаями к Китцу и вернется в лучшем случае через три дня…» — напомнил себе вождь вождей, но озвучивать свою мысль не стал — Гогнар знал все это не хуже него.

— Лезть на стены не придется… — как обычно, прочитав его мысли, уверенно сказал эрдэгэ. — Лодд и его люди нашли подземный ход. Вернее, два…

В то, что под серыми стенами Влара может быть не один, а несколько подземных ходов, верилось легко: город был раз в десять больше, чем стойбище у Сердца Степи. А вот в то, что по ним удастся провести хотя бы сотню воинов, почему-то не очень.

— Найти мало. Ими еще надо суметь воспользоваться… — угрюмо буркнул берз и наткнулся на бешеный взгляд эрдэгэ:

— Сумеем!

Как ни странно, гнев сына Субэдэ-бали Алвана не испугал — берз спокойно выдержал его давящий взгляд, а затем повернул голову в ту сторону, где за снежной пеленой должен был скрываться Эмейский хребет и попытался представить себе дорогу через перевал.

— С нами Первый Меч Степи, и уходить нам не придется! — отвечая на еще не оформившуюся мысль, раздраженно прошипел Гогнар. — Послезавтра утром мы возьмем Влар, дня через четыре — Китц. Потом изобразим, что уходим к Алемму и ударим по Арнорду!

Несмотря на уверенность, с которой говорил лайши, представить себе такое завершение войны у берза почему-то не получалось. Поэтому он пожал плечами и все-таки озвучил свою мысль:

— Ты сам говорил, что вождь, думающий только о победе, служит не Субэдэ-бали, а Хелмасты! Терять воинов, которые держат мою саблю, я не собираюсь, поэтому хочу заранее предусмотреть все возможное и невозможное…

Гогнар задумчиво прищурился, а затем кивнул. Правда, не очень удовлетворенно:

— Слово, достойное Великого Вождя Вождей!

— Не люблю лесть…

— Это не лесть. Впрочем… Ладно, если уходить, то уж точно не в Онгарон!

— Почему?

Лайши вытащил руку из меховой перчатки, потер побелевший от мороза нос и криво усмехнулся:

— Бадинет Ленивец далеко не дурак и уже давно понял, что Саммор и Ерик мы осадили только для того, чтобы убрать Золотую Тысячу из Элиреи. Пока в Онгароне буйствуют только рода Эхши, Нерзесов и Оххаров, его армия будет носиться за ними вдогонку и ждать, пока они ошибутся. Если же границу перейдут все наши воины, он бросит армию на нас…

— И что?

— Нормальная дорога… то есть, дорога, по которой пройдут телеги с ранеными, через Эмейские горы всего одна. И оборонять ее будет Золотая Тысяча графа Гайоса Ранмарка…

— Один термен, пусть даже отборный, мы сомнем и не заметим!

— Золотая Тысяча тысячей только называется. На самом деле в ней десять полных сотен тяжелых пехотинцев, три конных и семь пеших сотен арбалетчиков, а еще разведчики, землекопы, каменщики, обслуга осадных машин и так далее…

— Хорошо, пусть их не одна, а три или четыре! Мы втопчем в снег их всех! — раздраженно рыкнул Алван.

Эрдэгэ пропустил его рык мимо ушей:

— Кроме них, нам будет противостоять Алая тысяча под командованием барона Глайра и три-четыре сотни Пограничной стражи. Воины во всех этих терменах очень неплохие. Они великолепно знают дорогу и ее окрестности, никогда не проигрывали битв и… совсем недавно ГОТОВИЛИСЬ к войне с Элиреей!

— Нас — больше!!!

— И что? Вся приграничная территория Онгарона — одна большая крепость!

Нарисованная картина выглядела более чем неприятно. Поэтому взгляд берза тут же метнулся к веренице возов, между которыми деловито сновали лекари. Стараниями неуловимых стрелков Вильфорда-берза раненых было много. Во всех родах. И они постепенно становились обузой.

«Мы были песчаной бурей…» — горько подумал Алван. — «Мириадами песчинок, сметающих все на своем пути и в то же время неуловимых, как ветер. А кем мы стали сейчас?»

— Хорошо, в Онгарон идти бессмысленно… — буркнул он. — Возвращаться в Лайш-аран через весь Над-гез — тоже. Остается Делирия и Ратмар…

В глазах лайши мелькнуло что-то непонятное. Однако тут же пропало:

— Чтобы добраться до Делирии, надо перейти через Ледяной хребет. Проезжих дорог всего две. Обе идут по высокогорью и перекрыты абсолютно неприступными крепостями. Даже если представить, что мы пробьемся, то за ними нас будет ждать армия Иаруса Молниеносного. А она — самая многочисленная и хорошо подготовленная армия на Диенне!

— Значит, уйти мы можем только в Ратмар…

— Да, можем. Но зачем куда-то уходить? Мы пришли побеждать? Значит, победим тут!

— Победим… — эхом повторил Алван-берз, потом почувствовал, что его голос звучит не так уверенно, как должен звучать у вождя вождей, и разозлился. На себя. Развернул плечи, вскинул подбородок, скользнул взглядом по разноцветным тряпкам, развевающимся над надвратной башней и вдруг заметил, что их не три, а четыре. Это было странно: из рассказов Гогнара он знал, что означает каждый. Черный надгезцы считали цветом войны и поднимали над всеми городами королевства. Черно-красный показывал, что город в осаде и не откроет ворота ни беженцам, ни воинам, уходящим от преследования. А разноцветный, с какими-то рисунками, обычно висящий выше всех остальных, говорил о том, что в стойбище присутствует родовой вождь. Здесь был еще и бело-зеленый. Причем этот, новый, был подвешен на одном уровне с разноцветным!

— Герба на нем нет… — снова услышав его мысли, подал голос эрдэгэ. Потом подумал и рявкнул на всю округу:

— Касым?!

— Да?

— Всех воинов с ловчими соколами — в поле! Живо!! Ни в город, ни из него не должен пролететь ни один голубь!!!

Сын Шакрая коротко кивнул, поднял коня на дыбы и унесся к лоор-ойтэ, а Гогнар очень недовольно оскалился:

— Вымпел, скорее всего, сигнальный. Кому-то, кто прячется где-то неподалеку…

— Как стемнеет, надо будет перекрыть подходы к «журавликам»… — напомнил Алван, затем оглянулся на белую стену за своей спиной и с хрустом сжал кулаки: в любом другом королевстве он послал бы воинов прочесывать леса и уничтожил бы тех, для кого вывесили эту тряпку. А тут, в Над-гез, боялся об этом даже думать!

Ощущение собственного бессилия вызвало вспышку гнева. Жаркого, как лик Удири-бали. Поэтому когда со стороны дороги послышался приближающийся перестук копыт, он поднял кобылку на дыбы, рванул за правый повод и бросил ее навстречу передовой сотне Урешей…