Право сильного

Глава 12 Илзе Утерс, графиня Мэйсс

…Открыв глаза и увидев над собой не закопченный потолок комнаты какого-нибудь занюханного постоялого двора, а фреску, изображающую псовую охоту, я сообразила, что нахожусь во дворце, а затем вспомнила и предыдущий вечер. В следующее мгновение я торопливо перевернулась на правый бок и, увидев, что Ронни сладко спит, почувствовала, что страшно горжусь своим мужем и до безумия счастлива, что когда-то оказалась у него на пути.

Само собой, уже через мгновение я передвинулась поближе и… остановилась, так как увидела черные круги под его глазами и вспомнила, что две трети дороги из Свейрена в Арнорд он проделал «пешим по конному», а по ночам дежурил наравне с воинами Правой Руки.

«Пусть хоть раз выспится нормально…» — задавив в себе появившееся желание, подумала я, легла на спину, представила себе луковицу, быстренько загнала себя в состояние небытия и, отщипнув несколько тоненьких фиолетовых пленочек, поняла, что взяла слишком много.

Мысленно потянувшись к уже отложенным, чтобы вернуть на место пару лишних, я увидела, как два дюжих воина внутренней стражи распахивают тяжеленные резные двери, и заколебалась: этот промежуток времени тоже стоило пережить еще раз:

— А вот и ваши покои! Правда, привести в порядок их еще не успели, но за этим дело не станет: как только ты будешь готова озвучить свои требования к их оформлению, я приглашу мастеров. Работают они быстро: как правило, портьеры, скатерти, покрывала и белье в нужных цветах, с родовыми гербами и вензелями вышивают дней за пять-шесть. А все остальное, начиная от гобеленов и заканчивая мебелью, подбирают в течение месяца…

Там, в прошлом, я услышала в ее голосе не только радость, ожидание и надежду, но и тщательно скрываемые горечь и грусть. Поэтому попыталась отказаться от подарка:

— Ваше величество, ну зачем нам с Ронни собственные покои, да еще и с охраной? До Серебряной улицы совсем недалеко, особняк, подаренный мне его величеством, еще ближе, а здесь, во дворце, есть гостевое крыло, в котором всегда есть свободные комнаты…

— Скажешь тоже, «гостевое крыло»! — возмутилась королева. — Может, еще на сеновал попросишься?

— Ну, с Ронни я бы переночевала и на сеновале… — не удержавшись, хихикнула я.

— Не сомневаюсь! А обо мне ты подумала?

— В каком смысле, ваше величество? — растерялась я.

— Как это «в каком»? Вдруг я тоже захочу на сеновал?! — притворно обиделась королева, а затем расхохоталась. Практически до слез.

Почувствовав, что она на время забыла о горечи и грусти, я попробовала продолжить в том же духе:

— И кто вам мешает?

— Не «кто», а «что»… — уже вполне серьезно вздохнула она. — Статус! Вам хорошо: захотели съездить в гости — приказали заложить карету или подать коней и поехали. Что на соседнюю улицу, что на другой конец Элиреи. А мне, чтобы выбраться из дворца хоть куда-нибудь, требуется убедить мужа в необходимости и своевременности этой поездки, в случае его согласия уведомить графа Орассара о ее дате и целях, а затем мириться с присутствием свиты и многочисленной охраны…

— Безопасность первых лиц — это не шутки… — пожала плечами я. — Поэтому от охраны вам никуда не деться…

— Ну почему же? Иногда можно и деться… — ехидно улыбнулась королева и, слегка приподняв платье, поплыла к одной из ниш, в которой стояла статуя всадника, пытающегося удержаться на вздыбленной лошади.

Я кинула взгляд на творение неизвестного мастера, отметила, что в чертах мужчины, вцепившегося в поводья, есть какое-то сходство с Берверами, а его конь слишком могуч даже для тяжеловоза, а затем мысленно хмыкнула: стоило Майре Бервер потянуть за развевающийся хвост, как гобелен, украшавший соседнюю стену, вдруг отъехал в сторону. И открыл моему взору не поворотную плиту, которая, по логике, должна была бы закрывать доступ в потайной коридор, а самую обычную деревянную дверь. Правда, узенькую и сравнительно невысокую.

— За ней — коридор, соединяющий покои Вильфорда и мои. Справа — кабинет мужа. Слева — моя малая гостиная… — сообщила Майра Бервер. — Когда появится желание увидеть кого-нибудь из нас… — заметь, я говорю не «если», а «когда», — заходите. И я буду делать то же самое. Да, кстати, тебя это предложение касается в большей степени, чем Ронни…

— Почему, ваше величество? — поинтересовалась я. А сама попыталась понять, случайно ли королева построила фразу именно так, а не иначе. Ведь дверь, ведущая в ТАКОЙ коридор, должна была охраняться. Или, хотя бы, запираться изнутри.

— Ронни — мужчина, поэтому, как и мой муж, вечно чем-то занят. А у тебя свободного времени гораздо больше…

— Ваше величество, а наше появление у вас не вызовет никаких вопросов? Скажем, у того же начальника Внутренней стражи?

— Не вызовет: покои, которые мы вам подарили, принадлежали моему второму сыну, Корбену. И граф Орассар прекрасно знает о существовании этой двери. Кстати, воины, стоящие у дверей ваших покоев, охраняют не столько вас, сколько ее…

«Она говорит со мной, а вспоминает погибшего сына…» — мелькнуло на краю сознания, а в спину явственно дохнуло холодком:

— Простите, Ваше Величество, но зачем отдавать нам именно ЭТИ покои?!

Майра Бервер улыбнулась. Тепло, радостно и совершенно уверенно:

— Это демонстрация нашего отношения к тебе и твоему мужу…

— Простите?

— Скажи, чем, по-твоему, мы с Вильфордом можем отблагодарить… ну, для начала, твоего Ронни… за все то, что он сделал для короны и Элиреи?

— Ваше Величество, Утерсы служат короне и народу Элиреи не ради выгоды, а так, как того требует честь рода и их совесть!

— Отличный ответ. А теперь представь себя на месте моего мужа и попробуй снова. Кстати, имей в виду, что менять прозвище «Скромный» на «Неблагодарный» в планы Вильфорда в ближайшее время не входит…

— Хм…

— Вот именно! Поэтому давай-ка предложи что-нибудь еще. Только учти, что благодарность должна идти от души и хоть как-то соответствовать масштабам содеянного…

Я попыталась представить себя на месте Вильфорда Бервера, перебрала десяток вариантов с титулами-землями-привилегиями, поняла, что все, приходящее мне в голову, как-то мелковато, и растерянно развела руками:

— Вот так, навскидку, не скажу…

— Не скажешь и не навскидку! — уверенно заявила Майра Бервер. — Ибо на чаше весов, которую требуется уравновесить, три выигранные войны, договор о вечном мире с Делирией и спасение жизни единственного наследника престола…

— Ничего ценнее того, что у Ронни уже есть, я представить не могу…

— Это ты о себе, что ли?! — ехидно поинтересовалась королева.

— Ну да! — с предельно серьезным лицом кивнула я, из вредности выждала несколько мгновений, а затем озвучила то, о чем подумала на самом деле: — А если серьезно, то о статусе личного друга короля!

— Во-первых, «личный друг» это не статус, а настоящая дружба, во-вторых, не «короля», а «короля, королевы и наследника престола», в-третьих, у тебя, кажется, серьезные проблемы с фантазией!

Последнюю фразу Майры Бервер сопровождало настолько детское ожидание последующего вопроса, что я просто не смогла не пойти ей навстречу:

— В каком смысле «проблемы»?!

— В самом прямом: ты сказала, что не можешь представить ничего более ценного, чем дружба…

— Ну да, не могу… — начала было я, затем сообразила, почему королева до сих пор стоит у этой двери, и прозрела: — Хотя… нет, могу: это безграничное доверие…

Дослушав эту фразу, я сглотнула подступивший к горлу комок, вернула часть пленочек на место и снова промахнулась: там, в новом промежутке прошлого, на мое плечо легла тяжеленная ручища мужа, а над ухом раздался его задумчивый голос:

— Мда… Никогда не думал, что у меня будут собственные покои в Западном крыле…

— Не у «меня», а у «нас»… — притворно обиделась я, а через миг, оказавшись у Ронни на руках, запрокинула голову и с восторгом уставилась на вращающийся потолок.

Увы, вращался он недолго — оборотов через десять-двенадцать свора, окружившая здоровенного вепря, замерла вверх ногами, а руки Ронни прижали меня к его широченной груди:

— Илзе?

— Ау?

— Я по тебе соскучился…

— Врешь, небось… — недовольно фыркнула я и зажмурилась, так как ощутила, что желание, охватившее мужа, начинает кружить голову и мне.

К моей безумной радости, он не слушал, а слышал. А еще чувствовал. Поэтому, не обратив внимания на мое «недовольство», он прижал меня к себе чуть сильнее и качнулся в сторону кровати:

— Сейчас докажу…

Два этих слова вызвали во мне такую бурю эмоций, что я торопливо вынырнула в настоящее, кое-как успокоила дыхание, опять удавила желание и, потянувшись к пленочкам, наконец, увидела хмурый взгляд Ронни, устремленный на принца Вальдара:

— Могу я услышать истинные мотивы этой просьбы?!

Взгляд Бервера-младшего потух:

— А чем вас не устраивают те, которые я уже озвучил?

Мой супруг пожал плечами и промолчал.

— Ваше Высочество, я несколько неважно себя чувствую. Вы не будете против, если я вас покину? — спросила я, почувствовав, что мешаю.

В первый миг в глазах принца мелькнуло облегчение. А потом пропало. Уступив место жгучему стыду и, как ни странно, какой-то обреченной решимости:

— Леди Илзе, в вашем уходе нет никакой необходимости. Наоборот, я бы хотел, чтобы то, что я скажу Ронни, услышали и вы…

Само собой, я не ушла — склонила голову в знак согласия, разгладила складку на платье и вернула руку на подлокотник кресла.

Бервер-младший начал говорить минуты через две, когда собрался с духом и подобрал подходящие аргументы:

— Первые восемь лет своей жизни я считал себя Утерсом и страшно этим гордился. Поэтому возвращение в Арнорд, знакомство с настоящим отцом и известие о том, что я — Бервер, выбило меня из колеи года на два. Потом — привык. Скорее всего, потому, что с утра и до поздней ночи занимался с многочисленными наставниками, уставая так, что проваливался в сон, толком не успев добраться до кровати. Увы, знания, которые требовалось усвоить будущему королю, отнюдь не бесконечны, и в какой-то момент у меня появилось свободное время…

Тут принц ушел в себя. Судя по выражению лица, вспоминал что-то неприятное. А когда закончил, зачем-то скользнул взглядом по вырезу на моем платье и горько усмехнулся:

— Первые несколько месяцев я строил планы побега. Почти каждую ночь. Ведь в замке Красной Скалы меня ЛЮБИЛИ, а тут, во дворце, только пытались использовать… Отец… отец был занят. Почти постоянно. А считать мамой не Камиллу, а какую-то там леди Майру мне казалось кощунственным. Увы, с течением времени воспоминания о Вэлше стали притупляться, а на смену им пришли соблазны… Знаешь, Ронни, этот дворец — самый настоящий гадюшник, и любой, кто в него попадает, рано или поздно меняется. Причем далеко не в лучшую сторону. Почему? Да потому, что в нем идет непрерывная война за место у трона…

— И пускай себе идет… — пожал плечами мой муж.

— Я — наследник престола… — вздохнул Бервер-младший. — То есть, человек, близость к которому сулит светлое будущее, а значит, самый желанный приз для любого из воюющих. Поэтому мне стараются понравиться. ОЧЕНЬ СТАРАЮТСЯ! В результате, любая слабость, которую я проявляю, замечается в то же мгновение…

— И ей начинают потакать… — понимающе поддакнула я.

— Если бы просто потакали, я бы не расстраивался. Но ее холят и лелеют до тех пор, пока она не превращается в изъян!

«А что тут странного?» — подумала я. — «Каждая слабость сюзерена — это ступенька к власти…»

— На первый взгляд, проблема не стоит и гнутого медяка… — продолжил принц. — Ведь я могу общаться с родителями, Пайком и воинами Правой Руки. Но это — только на первый: родители обычно заняты, общаться только с воинами мне не позволяет положение, так как немотивированное охлаждение будущего короля даже к одному-единственному дворянскому роду ОБЯЗАТЕЛЬНО послужит причиной для интриг, а ко всем сразу вызовет очень серьезные проблемы…

Ронни, вдумывавшийся в каждое слово принца, понимающе кивнул:

— Ну да…

По губам Вальдара Бервера скользнула грустная улыбка:

— В общем, мне приходится общаться со всеми. А это меня меняет. И довольно сильно, благо, «помощников» и соблазнов хватает…

— Вы провели в Вэлше все детство… — не выдержал мой супруг. — Что для вас какие-то там соблазны?

Принц покосился на меня и покраснел:

— Силе воли любого истинного Утерса можно позавидовать. А я… слабее. Намного. Поэтому иногда позволяю себе… многое…

— Например?

— Все женщины во дворце, за исключением моей матери, мечтают оказаться в моей постели… — еле слышно признался принц. — И не только мечтают: они делают ВСЕ, чтобы я их в нее затащил…

— Затаскиваете?

— Да… И чем дальше — тем чаще… А еще я очень люблю хорошее оружие, острые приправы и тонкую лесть…

— Желудок у вас пока в порядке… — подавшись вперед и внимательно вглядевшись в лицо принца, сказал Ронни.

— Да. В порядке. Пока. Но есть то, что ем я, не может ни один из моих гостей, клинками, подаренными мне по случаю и без, можно забить целую комнату, а от постоянных похвал окружающих я иногда чувствую себя равным богам…

Он открывал душу. До самого донышка. И Ронни, почувствовавший это так же четко, как я, вдруг ощутимо напрягся.

— Я тоже этого боюсь… — отвечая на незаданный вопрос, мрачно буркнул принц. — Поэтому я и прошу у тебя помощи сейчас, а не тогда, когда окончательно потеряю твое уважение…

От силы чувств, вложенных Вальдаром в словосочетание «прошу у тебя помощи», у меня на миг перехватило дух: он действительно не видел другого выхода из положения, отчаялся бороться со своими слабостями и до безумия боялся отказа!

Ронни не мог этого не видеть. Но молчал. И, кажется, понемногу склонялся к отрицательному ответу. Что самое грустное, это чувствовала не только я: с каждым мгновением тишины лицо Бервера-младшего все больше и больше бледнело, а надежда, горевшая во взгляде, уступала место безысходности.

Наконец, когда молчание моего супруга стало физически болезненным даже для меня, принц не выдержал и в сердцах шлепнул ладонями по подлокотникам кресла:

— Ладно, считай, что этого разговора не было. Еще раз спасибо за спасение моей жизни и…

— Ваше Высочество, я не буду смешивать с вами кровь… — пропустив мимо ушей его тираду, твердо сказал Ронни. — Прежде всего, потому, что вы нравитесь моей сестре, а эта клятва сделает ваш брак невозможным… Превращаться в вашу тень я тоже не буду: позволю себе напомнить, что у Клинка его величества есть определенные обязанности, требующие свободы передвижения по всему королевству…

— Отца я бы мог уговорить… — одними губами произнес принц, затем сглотнул, порывисто вскочил на ноги и, не оглядываясь, пошел к двери. — Но есть и другой выход из положения…

Рука Бервера-младшего, уже вцепившаяся в ручку двери, застыла в воздухе:

— Какой?!

— Плох тот король, который не знает ни своего королевства, ни чаяний своих подданных… — предельно серьезно глядя на принца, сказал Ронни. — Поэтому, если вы приложите определенные усилия и уговорите вашего отца, то ближайшие пару лет сможете провести вдали от дворца, помогая мне выполнять свои обязанности…

— Вспоминаешь вчерашний вечер? — тихий голос мужа, раздавшийся над ухом, заставил меня выскользнуть из прошлого и сосредоточиться на настоящем.

— Да… — возвращаясь в настоящее, радостно улыбнулась я.

— И как?

— Ты — Утерс…

— А что, были сомнения? — хихикнул Ронни и, подтащив меня поближе, легонечко укусил за мочку уха.

У меня помутилось в глазах и пересохло во рту:

— Нет…

— «Нет» — это, в смысле, «не надо, не кусай»? — ехидно поинтересовался он и, не дожидаясь моего ответа, убрал руку с моей талии.

— Верни ладонь на место!!! — потребовала я, потом подумала и добавила: — И сдвинь ее чуть-чуть ниже…

Ронни задумчиво поскреб щетину на подбородке, потом одним пальцем ме-е-едленно сдвинул одеяло с моей груди и… вдруг уставился на входную дверь.

Я чуть не взвыла от возмущения и страшно возненавидела хозяйку тоненького голоска, послышавшегося из гостиной:

— Ваша светлость, проснитесь! К вам тут рвется посыльный от его величества!

«Его светлость» тут же оказался на ногах и, как был, голым, пошел к двери. От одной мысли, что его таким увидит служанка, меня бросило в жар:

— Ронни!!!

— Ха, а говоришь, что не ревнивая… — хихикнул он и, метнувшись к креслу с одеждой, натянул на себя штаны.

— Я ошибалась… — честно призналась я, полюбовалась на пластины грудных мышц и взмолилась: — Надень еще и нижнюю рубашку… Пожалуйста!

Надел. Но после еще одной шутки по поводу моей ревности. Затем выглянул в гостиную и что-то спросил. Я, решившая ему отомстить, сдвинула одеяло так, чтобы оно закрывало только грудь и лоно, разбросала волосы чуть покрасивее, облизала губы и вдруг почувствовала, что спина Ронни напряглась.

Желание как ветром сдуло. Одеяло — тоже. Поэтому к моменту, когда он закрыл дверь и начал поворачиваться, я была почти одета.

— Через полчаса мы должны быть в зале Совета…

— Мы? — на всякий случай уточнила я.

— Да…

— А что случилось?

— Ерзиды перешли границу…

…В зал Совета мы вошли минут за десять до назначенного срока. И не без удивления огляделись по сторонам: все члены совета, включая короля, восседали на своих местах. Поприветствовав присутствующих, мы торопливо прошли к свободным креслам и почти сразу же услышали полный горечи голос Вильфорда Бервера:

— Да уж, определенно, намерения смертных — забава для богов…

Смысла этой фразы я не поняла, а вот Ронни ощутимо напрягся:

— Вы хотите сказать…

— …что армию ведет Алван-берз…

Взгляд моего мужа потемнел:

— Значит, убрать его Гогнару не удалось…

— Ничего страшного: в любом случае, сотник либо погиб, либо бежал. А без советов Подковы Алван-берз — обыкновенный тупой степняк…

Это утверждение короля Ронни пропустил мимо ушей, так как о чем-то задумался. А через пару мгновений угрюмо кивнул:

— Вероятнее всего, да…

— Что ж, тогда займемся текущими проблемами. Для начала кратко опишу то, что мы знаем более-менее достоверно… — начал король. — Сегодня на рассвете армия ерзидов перешла границу Элиреи. Первая часть, предположительно состоящая из Вайзаров и Надзиров, вторглась в графство Байсо, вторая — Маалои и Шавсаты — переправилась через Алдон и двинулась к Алемму, третья — Эрдары и Цхатаи — пошла на Солор…

— Простите, что перебиваю, сир, но почему мы узнаем об этом только сейчас? — дождавшись коротенькой паузы, мрачно спросила леди Даржина. — Ведь если ерзиды уже в Элирее, значит, они покинули свои стойбища как минимум вчера утром!

— Ни одного письма от лазутчиков, отправленных наблюдать за ерзидскими военными лагерями, мы не получили… — хмуро ответил граф де Ноар. — Ерзиды либо нашли и вырезали их всех, либо перехватили почтовых голубей с помощью ловчих соколов…

— Ладно, допустим, голубей, посланных лазутчиками, они перехватили. А что с теми, которые розданы дозорам пограничных застав? — спросил граф Орассар.

— Эти прилетели. Все до единого. Поэтому ни одна застава не была взята на меч…

— Наши воины ушли в леса? — явно обрадовавшись, спросила леди Даржина. Совершенно естественно сказав «наши», а не «ваши».

— Именно. И сейчас должны двигаться к местам сбора…

— Мало того, только благодаря им люди графа де Ноара успели сжечь все склады с продовольствием и фуражом… — добавил король.

— А что, армия Алвана разделилась только на три части? — неожиданно подал голос Ронни.

— На четыре… — усмехнулся Бервер. — Ошты и пара мелких родов, сунулись в Верлемское урочище. Где попали под обвал и потеряли около восьми сотен человек…

— Сколько-сколько, сир?! — недоверчиво прищурилась леди Даржина.

— Восемьсот семнадцать человек убитыми и более пяти сотен ранеными… — качнувшись вперед и навалившись грудью на стол, буркнул Олаф де Лемойр. — Кстати, цифра занижена, так как тела, погребенные под толщей камня, никто откапывать не стал…

— Не многовато ли для обычного обвала?

— Там буйствовал не только обвал… — оскалился Старый Лис. — Но и три десятка воинов Правой Руки, две сотни лучников и сотня егерей…

— Трупы пересчитали, а вот количество раненых определили приблизительно: выжившие забрали их с собой… — прервал их беседу король. — В общем, можно сказать, что первый шаг к реализации этой части плана графа Аурона мы сделали…

Услышав эти слова, я насторожилась. А почувствовав одинаково-мрачное напряжение и в короле, и в своем муже, ощутила легкий озноб: вместо того, чтобы радоваться этому самому «первому шагу», они будто ждали о-о-очень неприятных последствий.

— Простите, сир, а можно о плане чуть-чуть подробнее? — кинув недоумевающий взгляд на Ронни, спросила леди Даржина.

— Во время войны между ерзидами и Морийором присутствующий здесь граф Олаф заманил в ловушку и уничтожил отряд из девяти сотен ерзидов. Через два дня Алван-берз взял Хонай и сложил у его околицы холм из двух тысяч семисот голов его жителей. После чего послал к Урбану Рединсгейру письмо, в котором сообщил, что в дальнейшем будет брать за каждого убитого ерзида не по три, а по десять жизней морийорцев…

В глазах леди Даржины появилось непонимание:

— Тогда зачем мы его разозлили?

— Вождь должен держать свое слово… — глухо буркнул Ронни. — Значит, теперь первой целью ерзидов, вероятнее всего, станет город с населением от двух тысяч четырехсот до восьми тысяч человек…

— Хм, то есть, обвал в этом самом урочище — это попытка заставить ерзидов нападать не на деревни, а на крупные города?

— Да…

— Хитро… Умно… И крайне расчетливо… — уважительно склонив голову, сказала она, затем повернулась к королю и виновато улыбнулась: — Простите, сир, я постараюсь больше не перебивать…

Бервер нисколько не разозлился. Наоборот, он отрицательно помотал головой и сказал, что задавать вопросы надо сразу. Ибо советовать, не зная сути вопроса, может либо предатель, либо дурак. Я с ним согласилась. Молча. А затем вслушалась в следующее предложение…

…Минут через двадцать я почувствовала себя лишней. Почему? Да потому, что все вокруг занимались каким-то делом, а я только слушала и молчала. Почему молчала? А о чем мне было говорить? Демонстрировать несуществующие знания о средней скорости передвижения терменов ерзидов? Высказывать мнение о том, какой город Алван-берз может попытаться взять в ближайшие дни? Советовать, какое количество еды требуется довезти в тот или иной еще не осажденный населенный пункт, чтобы его жители гарантированно пережили двухмесячную осаду? Увы, во всем этом я разбиралась, как свинья в способах заточки мечей или курица в поэзии.

Надежда на то, что моя помощь потребуется хотя бы во время обсуждения способов противодействия проникновению ерзидов в Арнорд, тоже умерла, толком не родившись: как только король поднял этот вопрос, я поняла, что все необходимое УЖЕ СДЕЛАНО. А все проблемы, требующие помощи Видящих, давно взяла на себя леди Даржина.

Осознание своей абсолютной ненужности сразу же сказалось на настроении — когда Вильфорд Бервер перешел к обсуждению взаимодействия армии Элиреи с отрядами Золотой Тысячи, которые вот-вот перейдут границу с Онгароном, и я поняла, что приглашена на совет только из уважения к Ронни, оно просто исчезло. Уступив место черной меланхолии.

Как ни странно, первым это заметила не Даржина, не Ронни, а король Бервер. И, на миг прервав свои объяснения, виновато посмотрел на меня.

Этот взгляд почему-то показался мне знакомым. Задумчиво покусав нижнюю губу, я торопливо ушла в состояние небытия и, быстренько просмотрев отдельные моменты совета, похолодела: он смотрел на меня таким образом раз пять или шесть. Как правило, тогда, когда речь шла о чем-то, прямо или косвенно связанном с Алеммом. Причем дважды в его взгляде, кроме чувства вины, проглядывало еще и что-то вроде отчаяния.

Поломав голову, какая взаимосвязь между мной, его эмоциями и этим городом, но так ничего и не придумав, я почувствовала, что уперлась в стену. И, подумав, решила тихонечко расспросить мужа. Но в это время в зал Совета влетел очередной, невесть какой по счету, посыльный, с поклоном вручил королю кожаный мешочек с письмом и тут же удалился.

Вытащив из мешочка крошечный кусочек пергамента и пробежав глазами несколько строчек текста, Бервер слегка расслабился, затем хрустнул костяшками пальцев и жестом потребовал тишины:

— Еще две новости. На этот раз — из Алемма. Первая — плохая: город осажден, а все окрестные дороги перерезаны воинами рода Цхатаев. Вторая — относительно хорошая: леди Галиэнна Утерс все-таки успела въехать город до того, как его осадили…

— Фу-у-у… — облегченно выдохнул Томас Ромерс и вытер вспотевший лоб обшлагом рукава.

— А что она там забыла, сир? — преувеличенно спокойно спросила я.

— Собиралась наложить личину на главу местного Серого клана…

— Дело нужное… — кивнула я и шевельнула ресницами, намекая на то, что услышанного — достаточно.

Как ни странно, Бервер моего намека не понял и попытался взвалить на себя всю ответственность за поступок моей матери. Пришлось на время забыть об этикете и высказать все, что я думаю по этому поводу:

— Зная ваше отношение к использованию Видящих в интересах Элиреи, я с достаточно большой долей уверенности могу утверждать, что идея отправить маму накладывать личины принадлежала не вам. Значит, вы ни в чем не виноваты!

— Да, не мне… — вынужден был согласиться король. — Но разрешил-то ей я!

— А что, ее можно было удержать? — фыркнула я. — Сир, насколько я знаю, моя мать и леди Даржина приехали сюда из замка Красной Скалы по своей воле. И помощь предложили тоже сами…

— Но…

— Сир, какой смысл тратить время на поиск виноватого? — не побоявшись перебить короля, поинтересовался Ронни. — Алван-берз города НЕ ОСАЖДАЕТ! Все города, взятые им в Морийоре, брались хитростью, хотя особых причин бояться армии Урбана Рединсгейра у Алван-берза не было. Наша армия в разы сильнее, значит, вероятнее всего, охват города — либо подготовка к завтрашнему штурму, либо акция устрашения…

— Внезапного штурма не получится… — подал голос Томас Ромерс. — Группа ерзидских лазутчиков, пробравшаяся в город, под плотным контролем. И подземный ход, который им позволили найти, тоже…

— Город Алван не возьмет… — поддакнул ему Олаф де Лемойр. — Ход довольно узкий, а в домах вокруг выхода из него сосредоточено более сотни отборных мечников и стрелков! Поэтому особых причин беспокоиться за судьбу леди Галиэнны у нет…

— И тем не менее я пошлю за ней шевалье Пайка и пять десятков воинов Правой Руки… — буркнул король. — Если ерзиды уйдут — они ее вывезут. Если нет… — он с хрустом сжал кулаки, — …вывезут все равно!

Ронни отрицательно помотал головой:

— Пять десятков — слишком много. Пойдут двадцать. И я…