Повелительница пустыни

9

Присев на борт бассейна, с улыбкой на устах наблюдала, как течение уносит грязь.

Тихий бег вод дарил спокойствие и, казалось, уносил все мои тревоги.

«Говорят, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: вода, огонь и звезды. И не зря говорят, что вода очищает не только тело, но и душу.»

Я поднялась и с сожалением посмотрела на остатки былой роскоши. Не было смысла отстирывать жалкие лохмотья платья.

— Ты как Ева в Эдемском саду. Не хватает яблони и зми́я, — пошутила по поводу своего наряда.

— Конечно, все это очень интересно. Но, где змея? И почему я после укуса осталась живой?

Уже с чувством страха оглядела свое место. И встряхнула головой от навязчивого чувства дежавю.

Мой взгляд уже с настойчивостью вглядывался в каждую деталь помещения, в каждую роспись на стене и колоннах, в каждую потрескавшуюся скульптуру, стоящих в пыли и песке.

Все было знакомо. Мое состояние напоминало чем-то приоткрытую дверь: сначала щелочка, затем она увеличивается, и вот должна дверь открыться, и тогда можно узнать, что в комнате…, но дверь захлопывается в последний миг и оставляет меня в неведении.

Я не могла открыть дверь в своей памяти, как ни старалась.

Тишину в пещере, или вернее, в разрушенном доме, нарушали мои шаги, откидывающие камни.

Я решила исследовать каждый уголок этого места. Из зала с бассейном расходились проемы, зияющие отсутствием дверей.

Вместо них — подковообразные арки, каждая со своей формой: округлой, стрельчатой, причудливо изогнутой.

Все они, словно рамы для картин, были обрамлены богатым орнаментом, свидетельствующим о неисчислимых богатствах владельца этого строения.

Не всякий мог позволить себе роскошь таких просторных залов и столь изысканного декора. Я бродила, заворожено вглядываясь в шедевры безымянных мастеров, чьи титанические усилия, увы, поглотил безжалостный песок, обратив их творение в руины.

"Что же здесь случилось? Неужели это затерянный город из древнего царства? Как жаль, что легенды не сохранили его названия. Но это, несомненно, оно! Кто еще мог быть погребен под толщей песка? Я нашла… нашла забытое временем царство…"

Волна ликующей надежды, словно тонкая нить, ведущая к загадочной Шарис, захлестнула меня.

Забыв о камнях под ногами, я переходила, а порой и переползала из комнаты в комнату, пока острая мысль, как ледяной кинжал, не пронзила меня, мгновенно погасив радость… Змея.

Застыв от внезапного обжигающего осознания, что где-то здесь, в тени, таится огромное существо, которое принесло меня сюда и теперь наблюдает за каждым моим шагом, я почувствовала, как сердце бешено колотится в груди.

Вдруг она принесла меня сюда, чтобы потом в тишине и спокойствии насладиться трапезой?

Моя вздымающаяся грудь предательски выдавала охватившую меня панику. Обхватив себя руками, я ощутила себя беззащитной добычей.

Но чуткий слух по-прежнему ловил лишь тоскливый вой ветра, доносившийся издалека.

Спокойствие медленно возвращалось ко мне, и, в конце концов, я продолжила путь, который, казалось, неумолимо привёл меня обратно к бассейну.

Пришлось окунуться в прохладную воду, смывая с себя пыль минувших веков.

Бессмысленное ожидание тяготило, и я понимала, что необходимо что-то предпринять.

Вода утоляла лишь жажду, но нужно чего-то большего, чего-то существенного.

Но где найти это "существенное" в этом забытом богом месте?

Взгляд мой блуждал по поврежденным стенам, пока внезапный порыв не потянул меня в другой зал. Там я замерла перед нишей.

Пальцы мои осторожно скользнули по выпуклой поверхности с тончайшим резным узором, пока не остановились на изображении солнца.

Застыв на мгновение в нерешительности, я вдруг ощутила непреодолимое желание надавить.

И повинуясь моей воле, стена бесшумно отодвинулась, являя взору темный проем.

Преодолев три ступени, я ступила на прохладный мраморный пол с золотистыми прожилками, словно нитями света, и причудливыми бежевыми узорами.

Стены, украшенные нишами и плавными арками, отливались призрачным зелено-голубым сиянием. Всюду теснились сундуки и ларцы всех форм и размеров, а между ними высились вазы: округлые, вытянутые, с острыми гранями.

И тут меня осенило: я смотрю на все это великолепие взглядом хозяйки.

Внезапно осознание причастности к этому богатству наполнило меня спокойствием.

Мне хотелось прикоснуться ко всему, что оказалось в моей сокровищнице.

Медленно двинувшись вперед, я провела рукой по крышке одного из сундуков.

Холодный металл отозвался легким покалыванием в кончиках пальцев. На крышке выгравирован рисунок: змея обвила ноги женщины, в руках которой был сосуд

Взгляд упал на вазу, стоящую на постаменте у самой стены. Ее изящные формы завораживали, а причудливый орнамент был словно застывшая мелодия. Мне показалось, что я слышу шепот времени, доносящийся из глубин прошлого.

В соседней комнате находился седир, утопающий в подушках, рядом — изящный столик, словно сотканный из лунного света, и шкаф, чьи дверцы скрывали сокровища: серебряную, золотую и янтарную посуду.

Распахнув две резные створки, я, увы, знала, что там найду. Горький вздох разочарования сорвался с губ.

В глубине души теплилась надежда, что необъяснимое чувство причастности ко всему происходящему — лишь игра воображения, но нет.

За створками, как и ожидалось, лежали припасы. Свежие, словно только что собранные и не тронутые временем, они хранились здесь под покровом магии, оберегающей их от тлена.

Словно в забытьи, я собрала на тарелку хлеб, ломтик сыра, наполнила кувшин прохладным напитком, прихватила чашку и опустилась на мягкие податливые подушки.

Утоляя голод, не могла прийти в себя от груза навалившихся вопросов.

В голове, словно назойливая муха, жужжала одна и та же мысль: что все это значит?

Я перебирала в памяти события последних дней, пытаясь отыскать упущенную деталь, крошечный намек, который мог бы объяснить происходящее. Но тщетно.

Я так и уснула со скользящими мыслями, которые могли хотя бы как-то прояснить таинственные и необъяснимые чувства и ощущения.

Сон тек, как тягучая патока, и обволакивал сознание. Он был тих и глубок, как омут, затягивающий в свою бездонную пучину.

Образы мелькали, расплывались, сплетались в причудливые узоры, не поддающиеся логике и объяснению, но чувство покоя, граничащее с полным растворением в небытии, заполняло каждую клеточку тела.

И вот картинка прояснилась. Я увидела себя на поляне, среди буйства красок: изумрудная трава, усыпанная россыпью красивых цветов.

Легкий ветерок колышет травинки, разнося по округе тонкий аромат летнего разнотравья.

Солнце, ласково пригревающее землю своими лучами, создает ощущение уюта и безмятежности

Звонкий журчащий родник, пробивающийся сквозь камни, протекал неподалеку живой голубой лентой.

Вокруг родника, словно нимфы, танцевали стрекозы, и их прозрачные крылышки сверкали на солнце.

Всем своим существом ощущала ещё чье-то присутствие и, осмотрев поляну, увидела змею.

Она лежала, свернувшись кольцом, и наблюдала за мной.

Ее чешуя блестела на солнце, гипнотизируя своим блеском. Холодный пронзительный взгляд, кажется, проникал в самую душу.

Только вот страх от присутствия змеи не оставил и тени сомнения. Я понимала, что она не причинит мне вреда. Я была уверена в этом непоколебимо.

В противном случае, если бы она вознамерилась поглотить меня, разве лежала бы так безмятежно, устремив в меня свой пристальный взгляд желто-зеленых глаз?

Но, может, что-то все же удерживало её от такого поступка, заставляя лишь созерцать свою потенциальную добычу?

— Насссмотрелассс, Алаиссса! — прозвучал, вернее, прошуршал голос, от звука которого у меня от удивления распахнулись глаза.

Несколько мгновений мой рот раскрывался и закрывался от попытки осознать того, чего не может быть в природе. Змеи не разговаривают. Но, впрочем, это же сон, а тут возможно все, вплоть до змеиного красноречия.

— Ты ничего не помнишшшь? — раздался разочарованный вопрос.

— А что я должна помнить? — Все же любопытство взяло верх.

А, что можно и поболтать со змей, хотя бы во сне. Как ни крути, а собеседник. Я столько времени была в одиночестве, так что можно и поговорить.

Вдруг змея расскажет и прояснит ситуацию, возможно, что она мое подсознание и вот таким образом хочет донести до меня из глубины памяти информацию, которую в реале я не помню.

— Кто ты? Вот что ты должна вссспомнить. — Она приподняла голову, которая спокойно до этого лежала на кольцах тела, как на пьедестале, и высунула раздвоенный язык, как бы ощупывая воздух.

Но мне что-то подсказывало, что она рассержена.

«Надо же, какое странное ощущение. Будто я её хорошо понимаю, нет, вернее сказать, чувствую.»

Она тем временем пока я витала в своих мыслях, подползла ко мне, и её глаза оказались напротив моих.

— Я не предполагала, что ты вссссё забудешь. Видимо, твой братец поссстарался на ссславу.

— Какой братец? У меня никого нет, — возразила ей.

— Бог Вахусссс. Мелкий пакосссник. Он всссе время ссставил тебя палки в колессса. Ты первая сссоздала этот мир, а он не сссмог принять поражение и хотел расссстроить все в твоем мире. Смотри мне в глаза, я сссмогу тебе немного помочь.

Утонув в черных зрачках змеи, моё сознание перенеслось… в небесные чертоги.

Другими словами не описать великолепие, что распахнулось передо мной: стены, сотканные из тончайшего кружева света, столик, словно парящий в воздухе; незримые цветы, источающие благоухание, и свет, ослепительно-белый, пронзительный, но в то же время кристально чистый и до боли родной.

— Сурра, у меня получилось! Смотри, какая красота!

Я не видела, кто говорит, но точно знала, что это моя энергия восхищения струилась мягкими волнами в пространстве, созерцая зелень и буйство красок, разливающийся, словно зеленый океан внизу.

— Подумаешь, получилось. Все так обыденно и предсказуемо, — раздался юношеский голос, и красивый юноша появился из ниоткуда.

В белых одеяниях и с копной золотистых волос он светился, будто источал свет, но вот лицо кривилось, то ли в пренебрежительной гримасе, то ли в смешливой.

— Кто бы говорил. У тебя пока нет ссссвоего мира, вот и завидуешь ссестре, — появившаяся змея нависла над ним.

— Зачем иметь свой мир? Меня и чужие миры устраивают. Я появляюсь там, где искры радости взлетают ввысь и каждый миг пропитан счастьем, — юноша приподнял голову и скрестил руки на груди.

— Да, уссстраивают, посссле того, как ты попыталсссся что-то сссоздать и ничего толком не получилосссь. Мир, где в реках вмесссто воды течет вино, а в таверне ты сссам разливаешь пиво сссвоим друзьям….

— …да, и на деревьях листья играют веселую музыку, а им подпевают….

— … лягушки в прудах из не забродившей браги. Голо, пустынно, сссловно все свои мозги потеряли…

— ….да что понимаешь ….

— … ничего путного….

— …нет там никого….

— …гномы…

— …полуорки….

Полемика между ними напоминала скорее спор. Каждый стремился переговорить другого, словно боясь упустить ускользающую нить истины.

Казалось, они существуют в разных плоскостях, их слова пролетали мимо, не находя отклика друг у друга.

И лишь изредка, словно случайное эхо, обрывки фраз совпадали в этом хаотичном танце словесности.

— Зато там весело, а здесь что? Зелень, цветочки, которые скоро засохнут. Нет раздолья. Развернуться негде. И вообще, такого мира, как у меня, ни у кого нет. Вот немного доработаю его, и тогда и увидите, на что я способен, — он резко развернулся, отчего его кудрявые волосы взметнулись, и исчез.

— Иллюзию нельзя доработать, которая скоро пропадет, — последние слова Сурры юноша уже не слышал.

— Сурра, ну почему ты его не любишь? Пусть создает свой мир, какой ему нравиться, — раздался мягкий голос.

— Мир должен быть садом, цветущим и плодоносящим, а не безжалостной пустыней, иссушающей тело и душу.

— Ну, а как же искры радости, мимолетные мгновения беззаботного веселья? Без них жизнь была бы скучна, — возразил голос, стараясь смягчить суровый тон.

— Искры радости хороши, как кратковременный дождь в засуху. Но если вся жизнь — лишь погоня за этими искрами, то сад превратится в выжженную землю, где ничто не сможет прорасти. Радость, не подкрепленная трудом и созиданием — лишь мираж в пустыне, обманчивое видение, которое исчезает, как только ты пытаешься его коснуться….

Видение исчезло на миг, и вновь я увидела землю, когда-то зеленеющую и цветущую, покрытую слоем песка.

— Бахус! Зачем ты это сделал? — кричал отчаянный голос, а затем послышался плач.

— Прости, сестра. Я не хотел, чтобы так получилось. — Но вот смешливая улыбка на его лице говорила совсем о другом: раскаяния не было.

— Малолетний сссорванец! — прогремел голос Сурры, и она попыталась схватить хвостом верткого мальчишку, но тот ускользал от неё и весело смеялся.

— Сестра. Я верю в тебя, — веселый смех и прыжок от метнувшегося хвоста. — Ты все исправишь….

И я вынырнула из сна.

— Хмм, сделать хотел грозу, а получил козу….Тот ещё недоделанный волшебник, — подытожила свой сон, который, скорее всего, что-то и хотел приоткрыть, но вот только что?

Не думаю, что я Богиня Алаиса. Ну, как-то не верилось пока в эту теорию змеи. Пока.

В одном из сундуков нашла одежду, хотя мое голое тело не вызывало у меня ни смущения: я тут одна и некому бросать оценивающий взгляд на мои телеса, ни стыда за мой неподобающий вид.

Холода я не чувствовала, хотя воздух был прохладный: все же меня вокруг окружали камни, и они, вернее всего, отдавали тепло от раскаленного солнца наверху. Так что мне было комфортно, но обследовать свой найденный уголок тишины все же лучше в одежде.

И я занялась обустройством, тем более Сурра мне посоветовала пока остаться здесь, в приготовленном мною когда-то месте.

Наши желания слились воедино, ведь мне требовалось восстановить силы, обрести покой, а уж потом решать, как выбраться на поверхность и продолжить свой путь сквозь безжалостную пустыню.

Раз уж голос подсознания так настойчив, стоит к нему прислушаться — интуиция не раз выводила людей из самых безнадежных ситуаций.

Убрав из зала камни, расчистила пол от песка, используя лоскуты моего когда-то платья.

Маленькое пространство заиграло цветной палитрой уложенной плитки. И если представить всю картину целиком, то это было бы просто потрясающий вид.

Вскоре в зале появились цельные вазы, которые нашла, осматривая залы и закоулки.

Они, словно чудом уцелевшие свидетели былой роскоши, прятались в нишах, в отличие от изваяний и бюстов, принявших на себя основной удар при разрушении.

Заглянув в каждый сундук и ларец, я с трепетом перебирала свои сокровища. И если интуиция не обманывала, если ощущения не лгали, все это богатство принадлежало мне по праву.

Точь-в-точь как Алладин, нашедший пещеру, искрящуюся неисчислимыми сокровищами.

Однако, вспоминая слова Сурры о моей божественной сущности, я лишь усмехнулась.

Увы, ни искры божественного огня в себе не чувствовала. Будь во мне хоть капля волшебства, разве дала бы принцу шанс уничтожить мою обретенную семью?

Впрочем, теперь у меня появился шанс отомстить за все его злодеяния. Да и можно ли доверить такому правителю судьбы людей? Ответ будет очевидным.

Я удивлялась, как я могла создать уют в сокровищнице. Здесь было все для нормальной жизни.

Все же, неужели у меня правда была магия? Только при помощи этих сил можно было зачаровать продукты, чтобы не портились, поставить мебель и даже приспособление для приготовления горячей пиши, которая напоминала сенсорную варочную панель.

Только вместо привычных кнопок взгляд натыкался на россыпь миниатюрных, словно живых бугорков.

И здесь я доверилась внутреннему чутью, и мои пальцы нашли оптимальный вариант для разогрева плиты.

— И что будешь делать, когда она все вспомнит? Ох, не поздоровиться тебе? — Локар, предок Бога Локи, посматривал с Небес на красавицу Богиню Алаису, которая сладко спала в своем разрушенном дворце.

— И не забывай, что пока родители не прознали про твою шалость. Даже и не представляю, во что обернется их наказание. Лишить Богиню её магических силы — это чревато последствиями.

— Ой, не вгоняй в тоску. Весело же! А то — Алаиса умница, серьезная, трепетная…. Брр, как скучно, — отозвался Вахус. — И вообще, пусть умница немного побудет человеком, она же сама мечтала. Вот и пусть исправляет без магии и своих сил. Люди — унылая братия. Работают, рвут жилы. Создают себе проблемы, а потом задают себе же вопросы: ах, почему? Ах, за что? И уже с видом мучеников их решают. Вот я и решил дать ей шанс ощутить эту человеческую возню на собственной шкуре. Еще раз повторяю: она сама этого хотела. Люди только тогда настоящими становятся, когда хмель в голову ударит, когда все эти дурацкие рамки приличий и правил рушатся. Вот тогда-то и начинается самое интересное представление.

— Ты мог бы её остановить.

— Зачем? Пусть набирается опыта. Я же не чудовище, чтобы отнимать у сестры дар богов, только перенаправил в другое место. Пусть сама разгадает эту загадку, сама отыщет свой путь. А я с улыбкой буду наблюдать.

— Как бы она потом не посмеялась над нами, когда жезл правосудия коснется нас. Я сразу скажу, что я ни при чем, и ничего не знал.

— Вот ты обманщик! — но негодующий тон Вахуса никак не соответствовал веселому образу Бога веселья и озорства.

Более противоречивого Бога, чем он, днем с огнем не сыскать в небесных чертогах.

А вот союз Бога веселья и Бога обмана — это уже взрывоопасная смесь.

Ну что взять с молодых тысячелетних Богов, когда неконтролируемая энергия зовет к приключениям.

Пока в них витает не мудрость веков, ибо она еще не пропитала их умы, не смирение перед судьбой, ибо они сами творят ее. Скорее всего, им нужны испытания, способные обуздать их силу, цели, достойные их амбиций.

Они подобны грозовым тучам, полным нерастраченного потенциала, готовым обрушиться либо благодатным дождем, либо разрушительным ливнем. Направить бы их энергию в конструктивное русло, дать им сражения, в которых они смогут доказать свою доблесть, чтобы они поняли цену, которую придется заплатить за победу. Пусть они узнают, что сила без ответственности — это проклятие, а бессмертие — не повод для безрассудства.

Воды омывали мое тело, даря незабываемые минуты блаженства и умиротворения, словно шелковый покров, сотканный из прохлады.

В такие мгновения время теряло свою власть, мысли текли плавно, как течение реки, несущей на своих волнах обрывки воспоминаний. Казалось, можно было оставаться здесь вечно, в этом коконе безмятежности, огражденном от внешнего мира стенами из голубой плитки и шепотом струящейся воды.

Я понимала, что это лишь временная передышка. Рано или поздно придется вернуться к реальности. Но сейчас, в этот краткий миг блаженства, можно позволить себе забыть обо всем, раствориться в ощущении покоя, почерпнуть силы для новых свершений.

Моя безмятежность, словно хрупкий лед, треснула под напором внезапного осознания: тело налилось чужой непомерной тяжестью, раздалось в размерах. Веки, дотоле сомкнутые в дреме, распахнулись, и в зеркальной глади показалось змеиное отражение.

Бело-желтое тело, властно изогнувшись, взметнулось над водой, а затем, плавно рассекая ее, скользнуло вглубь. И словно удар молнии, пронзила мысль: это я! Я плыву в змеином обличье! Сердце замерло в ледяном ужасе. Я Сурра, воплощенная в чешуе!

Неопределимым желанием было закричать, а лучше забиться от страха в темный угол, от мысли, что я чудовище, и не выползать оттуда никогда. Как такое возможно? У меня не укладывалось в голове.

Паника, ледяной хваткой сковавшая сердце, шептала, что, возможно, больше никогда не смогу стать человеком.

Сколько продолжалось мое неадекватное состояние, я не знаю, но пришла в себя человеком, уютно примостившись на мягких подушках.

— Ух, я человек! — выдохнула с облегчением.

Оглядывая себя со всех сторон, пришла к неоднозначному выводу, что по ходу я оборотень или вернее сказать, человек, имеющий вторую ипостась, или змея, имеющая ипостась. Разберись теперь с этим новым поворотом судьбы.

То, что я наивно принимала за подсознание, оказалось моим заблуждением.

— Что же. Придется заняться медитацией. Если она во мне или вот черт, я в ней, то мне нужен контакт с ней для выяснения всех нюансов и возможностей. Должна быть ясность в этом вопросе, — решительная сторона Ольги Сережкиной взяла верх, побеждая страх.

И Сурра пролила ясность на интересующие меня вопросы. Алаиса по меркам Богов еще, можно сказать, в младенческом возрасте — восемьсот лет. И это с учетом, что моя душа перерождалась много веков в других мирах, где время имеет разную скорость течения.

— Чтобы исправить в твоем мире шалосссть брата, мы ссс тобой слились воедино. Здесссь нет разницы, что я в тебе, что ты во мне. Но так как ты Богиня, то вернее сссказать, что я твоя вторая половина. В Небесных чертогах, когда мы вернемся, мы сссстанем как прежде. Ты знаешь, что мы — Ананты или наги, как нас называют в мирах, древние существа и выбираем себе подопечного. Я выбрала тебя, чтобы научить и помогать. Твоей бы силы не хватило исправить озорство Вахуссса. Но я не предссставляла, что ты решиссссь пройти путь смертного. Я недооценила тебя. У тебя мягкая и ранимая душа, и любовь к смертному ранила твое сердце больше, чем я думала. Но думаю, что потеря детей как матери подтолкнули тебя на отчаянный шаг. Я была сссердита, больше сссказать— в яросссти. Как ты могла оссставить меня на земле, ведь без тебя мне нет места в чертогах? Я не сссмогла бы поднятьссся туда. Только вместе, а ты разорвала наш союз. Я много раз пыталась притянуть твою душу назад, но твой братец с другом уссспевали отправить твою душу на перерождение в другой мир. Ну, он ещё получат сссвое, но отдать должное они хорошо справлялись с такой непросссстой задачей. И только в этот раз я опередила их. Мне пришлось твою душу поместить в тело девушке, душа которой почти уходила из тела, но я торопилассссь и вышло, что твоя душа задержала её душу на некоторое время. Твой брат набирается опыта, манипулируя существами, а ты набиралась опыта ответственности, долга и понимания тех, кто нуждается в твоей помощи. Ты ссстала взроссслой и научиласссь созидать. Но научиласссь и разрушать. И ты теперь знаешь, что добро и зло идет рядом, а их отличить друг от друга трудно. Что для одного добро, то для другого зло. И ты училасссь этому в других мирах. Это шалопай где-то спрятал твою силу. Тебе нужно разгадать поссследнюю загадку и мы вернемссся домой.

— Нет, пока я не отомщу, я не вернусь. Зло должно быть наказано, тем более превратить людей в товар…. Я не помню всего, но …. Прости меня. Я повела себя эгоистично по отношению к тебе. И если я Богиня, то я должна исправить то, что сейчас творится в моем мире. Не будет на этой земле рабства. И правители впредь будут под моим неукоснительным взором. Так легенды не врут? И я потеряла всех родных?

— Да, потеряла. Ты теперь знаешшь, что такое предательссство, жадность и ложь.

— А почему меня в преданиях называют Шарис?

— Повелительница моего сссердца. Так называл тебя твой муж Фархат. Ты вссспомнишь. Нужно время.

— Прости Сурра.

После нашей беседы я все время старалась покопаться в своей памяти, выуживая свои воспоминания, но дверь по-прежнему была закрыта.