Повелительница пустыни

6

Очнулась от тихого и знакомого шепота:

— Выпей, эврам. Будет легче.

Выпив напиток, я провалилась в сон. При пробуждении, словно тень кошмара, всплыл отпечаток моего наказания.

Затаив дыхание, я прислушалась к своему телу, ожидая вспышки боли, но она так и не отозвалась.

В памяти всплыло осознание, что мое исцеление вновь стало возможным благодаря лекарю, что залечил мои раны.

Последующий осмотр тела лишь подтвердил это чудо. Благодаря его магии не осталось даже намека на былые раны, ни единого шрама, словно их и не было совсем.

Дни покоя сменялись днями страданий. Принц наслаждался и моим телом и удовольствием в моих истязаниях.

Он каждый раз заглядывал в мои глаза и, видимо, ждал моего страха, покорности.

Но, не замечая в них того, что он так настойчиво ждал, то тогда его ярость вспыхивала моментально, обжигая холодом презрения.

— Ты будешь моей! — шипел он, хватая меня за волосы. — Ты будешь умолять меня!

Но мне казалось, что его слова были лишь эхом его собственного страха — страха потерять контроль, страха увидеть в моих глазах не жертву, а противника.

Я чувствовала его слабость. Он боялся моей ненависти, потому что она была сильнее его власти.

Моя ненависть была моим оружием, моей бронёй, моей надеждой. Она давала мне силы выстоять, ни сломаться, ни покориться. Я видела, как его уверенность таяла под моим взглядом, как в его движениях появлялась нервозность.

Он уходил, оставляя меня лежать израненную, но не сломленную.

Я зализывала свои раны, собирала осколки своей гордости и готовилась к следующему дню.

Дню, когда я стану сильнее, хитрее, беспощаднее. Дню, когда он увидит в моих глазах не ненависть, а предвестника его гибели.

Я ждала этого дня. Я жила этим днем. И пока я дышала, моя месть была неизбежна.

— Роул Ивэз. Ты первый в списке, — шептала каждое утро.

Однажды он вошел в покои, ведя за собой человека, чья исполинская фигура возвышалась над ним, словно неприступная скала над тихой рекой.

Его шаровары, короткий кожаный ейлек, чалма, обернутая вокруг головы, и широкий пояс, сжимавший талию, на котором покоился сверкающий меч, — все в облике незнакомца напоминал скорее лихого разбойника, нежели гостя.

Принц приблизился, и его обворожительная улыбка, способная опьянить одним своим светом, скользнула по его губам.

Улыбка, что могла обмануть кого угодно, но не меня. Резким движением он стиснул мой подбородок, впиваясь взглядом в самую душу.

В глазах его плескалось невысказанное, но вместо слов сорвалось лишь:

— Забирай. Но она будет жить, пока я не решу ее дальнейшую судьбу. Надеюсь, у вас она познает истинную покорность.

И, склонившись вплотную, прошептал с ледяной издевкой:

— У тебя не будет шанса. Ни единого.

Я вздрогнула от его слов, словно от удара хлыстом. В его голосе не было и тени сомнения, лишь уверенность, граничащая с жестокостью.

В его глазах читалось предвкушение моей неизбежной участи. От его близости по коже побежали мурашки, но это был не трепет желания, а холод животного страха.

Я знала, что он говорит правду. В его руках сосредоточена власть, способная сломать любого.

Что он задумал на этот раз? Кто этот человек? Что меня ожидает, когда меня выведут из этой комнаты?

От его хватки на подбородке остались красные следы, жгущие кожу. Я попыталась высвободиться, но его пальцы сжали меня еще сильнее, причиняя боль.

В этот момент я почувствовала себя загнанным зверьком, обреченным на мучительную гибель.

Мое сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди. Я понимала, что сопротивление бесполезно. Он слишком силен, слишком властен, слишком уверен в себе.

Когда он отпустил меня, я едва удержалась на ногах. Передо мной стоял не принц, а хищник, готовый растерзать свою жертву. Его слова эхом отдавались в моей голове, отравляя сознание.

"У тебя не будет шанса. Ни единого". Я знала, что он будет наблюдать за мной, контролировать каждый мой шаг, наслаждаясь моей беспомощностью.

Вокруг меня сгущалась тьма отчаяния. Я оказалась в ловушке, из которой, казалось, нет выхода.

Но где-то в глубине души еще теплилась искорка надежды. Я не сдамся без боя. Я буду искать этот шанс, эту единственную лазейку, которая позволит мне вырваться из его цепких лап. Я докажу ему, что он ошибся, недооценив меня.

Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. В моем взгляде не было страха, а была только решимость.

Я не пророню ни слова, не покажу ему свою слабость. Пусть он думает, что сломил меня. Но внутри меня бушует пламя, готовое вырваться наружу и испепелить все на своем пути. Я буду жить, чтобы отомстить.

Его ноздри затрепетали, кончики тонких губ изогнулись в зловещей улыбке, лицо приняло хищное и одновременно вызывающее выражение.

Он понял. Он все понял по моему взгляду, что наше противостояние не окончено, лишь затаилось, и даже ему не дано предугадать его исход.

Он лишь отсрочил развязку туго затянувшегося узла, который затянулся ещё туже.

Принц оскалился хищно и сладостно, и обрушил на меня заклинание покорности. Ледяные цепи магии сковали меня, оплели тело, лишая воли.

Теперь он мог приказать мне даже броситься в пропасть и я, словно марионетка, исполню его приказ.

Сколько раз он упивался моей беспомощностью, используя свою власть, заставляя трепетать от ужаса перед его безумными прихотями. В такие минуты сердце замирало в предчувствии чего-то отвратительного, но… глаза.

В моих глазах, затуманенных слезами, пылал огонь непокорности. Не сломить. Не растоптать. Не подчинить.

Принц, окинув меня ещё раз взглядом, вышел из комнаты, оставив меня наедине с гигантом.

Тот достал плащ и накинул его, укутав с головой, пряча от посторонних глаз.

Легко, словно перышко, он поднял меня на руки и понес. Капюшон скрыл от моих глаз весь обзор, и только мой взгляд выхватывал кусочки ковра на полу, по которым ступали сапоги моего носильщика.

Вскоре показались мраморные ступеньки на выходе дворца, затем камни дорожки, и подножки крытой повозки.

Застучали копыта лошади, и мы тронулись с места, а я так и осталась сидеть на коленях, крепко прижатая к груди.

Наш путь промелькнул стремительно, и вот уже перед глазами замаячила крашеная древесина: пол и потертые ступени.

Опустив меня на пол в комнате, гигант сдернул плащ, обнажив передо мной обстановку моего нового заточения.

"Да… Не ошибусь, что это бордель. Или, как их тут называют, квартал красных фонарей, приют порока."

Комната утопала в багровых и алых оттенках. Стоя у кровати, я краем глаза заметила, что и покрывало вторит этой зловещей палитре.

Пока я изучала убранство в пределах доступного обзора, гигант бесшумно растворился за дверью.

"Сволочь. Решил втоптать в грязь, сломать?… Что ж, и здесь теплится жизнь. Нужно осмотреться, выведать лазейки и бежать. Надеюсь, бдительность в отношении меня ослабнет…"

Завершить мысль мне не дали: в комнату вошли двое. Дородная женщина, облаченная в кричащие цвета, с алым заревом помады на губах.

"У них, видимо, фетиш на все оттенки красного," — усмехнулась про себя.

Когда-то ее красота затмевала многих, и даже печать времени не смогла до конца стереть былое великолепие, лишь приглушила его, словно выцветший гобелен.

Второй предстала старушка, чье одеяние напоминало скорее серую хламиду прислуги, нежели достойное облачение.

Если у первой морщинки лишь лучились вокруг глаз, то у второй они прорезали лицо глубокими бороздами, словно карта прожитых лет, исчерченная временем.

И клюка, на которую она опиралась, лишь усугубляла впечатление прожитой ею долгой жизни.

У первой женщины волосы, словно волны, были перевиты нитями жемчуга и ниспадали на грудь тугой пышной косой, в то время как вторая прятала свои волосы под скромным покровом платка.

— Не обманул Ходжа, что привез драгоценный камешек.

Она подошла и подняла своим ухоженным пальчиком мой подбородок. «Да что они пристали к нему? Всем необходимо рассмотреть меня с такого ракурса….»

— Жаль, что придется отдать тебя… взыскательным клиентам, жаждущих маленьких слабостей. Не рекомендую устраивать скандалы у меня в доме. Матушка Рози не потерпит неповиновения. Ортаз, следи за ней, чтобы она была в целости и сохранности, а то нам не сносить гнева принца.

Из её слов поняла, что это хозяйка борделя Матушка Рози, а старая женщина Ортаз, которая покорно тихо прошептала в ответ:

— Хорошо, госпожа.

— А сейчас первый урок покорности. Будешь стоять, пока не спадет магия.

Она улыбнулась снисходительной улыбкой и плавно выплыла из комнаты.

Ортаз, последовав за хозяйкой, обернулась в дверях и, вздрогнув, плотно прикрыла дверь, оставив меня застывшим каменным изваянием.

Ортаз шла медленно, стараясь унять дрожь. Стоило ей только переступить порог комнаты и встретиться взглядом с этой девушкой, как ее пронзил ледяной озноб.

Смертельный холод исходил из этих зеленых, безусловно, красивых глаз. Да, Ортаз видела и более совершенные лица, и более изысканные черты, но такого взгляда — никогда.

Встречались гневные, потерянные, пустые… но этот источал предчувствие неминуемой беды.

А оглянувшись, она ясно почувствовала, как этот холод коснулся её лица. И сейчас она хотела только успокоить свое сердце или лучше выпить стаканчик крепкого вина, чтобы согреть не только тело, но и растревоженную душу.

— Что скажешь? — Рози зашла в свою комнату, которая служила и кабинетом, и спальней.

— Госпожа. Не посылайте к ней своих… богатых клиентов. От неё веет угрозой….

— Не говори глупостей. Чем она нам там… веет? Слабая рабыня, да и я не могу отменить уже оплаченный визит. Тем более, ты знаешь, чем нам грозит отказ от условия с принцем? А она никуда не денется. Самое главное, чтобы была живая, а в каком состоянии она будет все это время — не важно. Ты же не дашь ей умереть? Не правда ли?

Она грозно приподняла бровь и таким же взглядом одарила старуху.

— Я буду стараться, госпожа.

Как только последние нити магии рассеялись, я рухнула на ковер, словно подкошенная.

Ноги отказывались держать, тело пронзали тысячи острых игл. Пришлось дать себе время растечься по полу лужицей, пока не восстановилась циркуляция крови.

— Сволочь… Второй на очереди будешь ты, Матушка Рози, — прошипела я, пародируя приторную интонацию хозяйки этого борделя.

Утолив мучительную жажду глотком из кувшина, покрытого бисером влаги, я обессилено опустилась на пуфик, обтянутый линялой тканью.

Небольшое окно было плотно задрапировано тяжёлыми шторами. Инстинктивно потянувшись к нему, я отдёрнула ткань, надеясь увидеть спасительную лазейку.

Но надежда умерла, не успев родиться: на окнах красовались кованые решетки.

— Видимо, я не первая, кто мечтал вырваться отсюда через окно, — с горькой усмешкой прошептала я, оплакивая утраченную возможность.

Обвела взглядом комнату в поисках средств для защиты, но, увы, только один кувшин подходил для этой цели.

Рядом с дверью находился шкаф с закрытыми створками и с висячим замком.

«Интересно, что скрывается в нём?» — промелькнула мысль.

Дверь отворилась и вошла Ортаз, а за ней девушка с подносом. Та приветливо улыбнулась и выгрузила несколько пиал, наполненные едой.

— Поешь, — услышала голос Ортаз. — Мия потом заберет посуду. Отдыхай, эврам.

Они ушли, а её голос, словно мягкое тепло, окутало меня, будто я вновь оказалась в объятиях сестры, дарящих безмятежный покой и нежность.

Утолив голод, забралась на кровать и прилегла — все равно мне не чем было заняться.

Мысленно перебирала все варианты моего побега. «Если окно отпадает, то можно будет посмотреть вариант моего купания. В комнате только маленькая ванная, где стоит унитаз и раковина. Ванная где-то за пределами комнаты. Хорошо. Предположим, что это первый вариант. Можно попробовать спуститься вниз и выйти через кухню. На входных дверях, как пить дать, стоит охранник. А вот кухня имеет свой выход и для доставки продуктов, и для готовки еды без лишнего внимания со стороны гостей….»

Внезапный скрип двери разорвал тишину. В комнату вошли Ходжа и… толстяк.

Дорогая, богато расшитая одежда обтягивала его, словно вторая кожа, предательски выставляя напоказ каждую складку жира.

Его маслянистые глаза вспыхнули алчным огнем, а толстые пальцы судорожно вцепились в живот.

На лице расплылась самодовольная ухмылка, и пухлые щеки нависли над ней, словно грозовые тучи над горной вершиной.

Он приподнял голову и окинул меня оценивающим взглядом, словно выбирал породистую кобылу на ярмарке.

Лишь сейчас я осознала, что для него я просто товар.

Ходжа подошел к шкафу и щелкнул замком. И тут меня пронзило осознание того, что скрывалось за его дверцами.

Я сглотнула слюну, пытаясь унять подступающую дрожь. Вот о каких слабостях говорила Рози.

Очередной извращенец, пытающийся утолить свою грязную похоть чужими страданиями.

Ортаз уже в который раз вошла в комнату. Девушка лежала на кровати без сознания, и капли крови впитывались в красное покрывало, но даже его насыщенный цвет не мог скрыть зловещего багрянца.

Следом за ней неслышно скользнула Мия с кувшином воды. Она уже было приготовилась омыть раны, но резкий взмах руки Ортаз остановил ее.

Старая женщина, словно тень, приблизилась к постели, склоняясь над измученным телом.

В едва различимом шепоте, словно ветер в сухой траве, прозвучал прерывающийся стон Олики:

— …принц Роул… Рози… бер Салим Д… бер Алим Т…

Ортаз отпрянула, словно от прикосновения змеи, и быстрым шагом, на который она только смогла, покинула комнату.

Мия успела заметить лишь мимолетный ужас, отразившийся в ее глазах — взгляд человека, узревшего нечто непостижимое и пугающее.

Прислушавшись, Мия услышала лишь рваное прерывистое дыхание.

— Бедняжка, — прошептала она, смахивая слезу, дрожащую на ресницах.

Каждая из девушек знала, каких чудовищных клиентов подбирала матушка Рози для Олики.

На какое-то время другие вздохнули с облегчением, зная, что чаша сия минует их на неопределенное время.

Но все жалели ее, понимая, какую бездну страданий ей приходится испивать. Чем они могли помочь? Лишь сочувствием да тихой заботой, как сейчас.

Ортаз вихрем ворвалась в покои своей госпожи. Рози вскинула брови, удивленная внезапным вторжением и встревоженным видом старухи.

— Что случилось? — В ее голове мгновенно промелькнула мысль, что последний гость перешел грань и девушка мертва.

Холодный страх, как ледяная змея, сковал ее тело: страх перед гневом принца.

— Я слышала шепот Олики, — пролепетала старуха, все еще не в силах отдышаться от леденящего предчувствия.

— Какой шепот? — спросила Рози, стараясь сохранять спокойствие. Известие, что с девушкой все в порядке, вернуло ей подобие уверенности в том, что гнев господина отсрочен.

— Она называла имена.

— Не тяни. Ну, называла, и что? — Голос Рози стал резче, обращаясь к нерасторопной служанке.

— Принц Роул Ивэз. Потом ваше имя, моя госпожа, затем бер Салим Дайнум, бер Алим Тжабир…

— И что из этого?

— Это… это звучало как приговор для всех них. Шепот был словно предостережение, я и почувствовала леденящий холод, словно само крыло Моры коснулось меня.

Рози нахмурилась, обдумывая услышанное. Принц Роул Ивэз — будущий повелитель.

Салим Дайнум и Алим Тжабир — богатые беры, известные своей жестокостью и пристрастием к экзотическим развлечениям, как и остальные два бера, которые были постоянными клиентами девушки, не вызывали никаких эмоций.

А вот ее собственное имя, произнесенное в этом скорбном перечислении, заставило кровь застыть в жилах.

— Глупости, Ортаз, — попыталась она отмахнуться, но голос звучал неуверенно. — Просто бред больной девицы. Переутомление, горячка… Забудь об этом.

Но Ортаз не сдвинулась с места, ее глаза горели тревогой.

— Я слышала её голос. Это не было похоже на бред. Это был… приговор. Я видела её глаза после каждого пробуждения. В них не было покорности, в них горел огонь ненависти. Она знает, что исполнит свое предназначение.

Рози поежилась. Она не была суеверной, но древние поверья, шепот теней, всегда вызывали в ней безотчетный страх.

Шепот Моры, богини смерти и рока, был знаком всем. Он означал неминуемую гибель, предвестие трагедии.

Рози попыталась прогнать наваждение. Нельзя поддаваться панике. Нужно сохранять хладнокровие и найти рациональное объяснение.

Но страх, как ядовитый плющ, продолжал обвивать ее сердце, а верить Ортаз она не могла.

Та своими видениями не раз помогала ей. И в этот раз Рози решила довериться видению своей рабыни.

— Ступай, — прошептала она, словно отпуская птицу на волю.

Фигура рабыни растворилась в полумраке комнаты, как призрак, тающий на рассвете.

Рози, словно подкошенная, опустилась на седир. Тяжесть усталости, словно бремя прожитых лет, обрушилась на её плечи.

— Неужели это предначертано? Неужели она и вправду вестник Моры, предвестник неминуемой гибели? Можно ли что-то изменить, повернуть ход судьбы вспять, отсрочить ужасный приговор? О, принц… зачем ты принёс её в мою жизнь? А если она — собирательница душ для самой Моры, её верная служанка? Нужно было прислушаться к Ортаз, не отмахиваться от её предостережений, как от назойливой мухи. Но разве велика моя вина? Я лишь исполняла приказ принца, была марионеткой в его руках. Но как облечь эти мысли в слова? Как объяснить, что у меня не было выбора, как и у неё? Поверит ли она?

Рози не испытывала ни капли сочувствия к берам, погрязшим в своих чудовищных похотях, словно черви в падали.

Но вопрос иногда сверлил её сознание, как неугомонный сверчок: почему они утоляют свою жажду именно в её заведении?

Возможно, атмосфера этого места, пропитанная пороком и тайнами, влекла их сюда, словно мотыльков на пламя свечи, или смерть своей рабыни была дороже, чем оплата живого товара здесь, где они знали, что девушка останется цела и ей окажут помощь.

Она откинулась на подушки и устало прикрыла глаза, обдумывая свою судьбу.

Когда-то и она начинала свой путь рабыней. Проданная своей семьей за долги, она прошла свой скорбный путь, пока один поклонник не подарил ей свободу и этот уголок дома.

Много с тех пор утекло воды, и она уже не так близко принимала слёзы девушек. Ожесточилось её сердце, и разум затмил блеск золота и серебра.

От сознания, что вскоре придется отвечать за свои грехи, поселило опустошение в груди, словно перед взором открылась бездна её ошибок и пороков.

— Я не выбирала судьбу, — шептала она в своё оправдание.