Повелительница пустыни

2

— Олика, отдай заколку! — сердито кричала моя старшая сестра Амия, пытаясь догнать меня.

Но разве она сможет? Ведь если бы она была одета в шаровары и тунику, как я, то, возможно, и настигла бы.

Сегодня же на ней, кроме шаровар, длинное нижнее платье, поверх которого надето верхнее, расшитое серебряными нитями с жемчугом. На голове платок, а сверху легкая, почти прозрачная накидка.

Она у нас невеста. Амии семнадцать, но сегодня придут родители жениха, чтобы закрепить помолвку.

Придёт мэйн(богослов), прочитает киб(священная книга) и с этого дня они муж и жена на бумаге, но необходимо ещё провести свадьбу и ночь беринар со всеми традициями.

Только тогда они по-настоящему будут мужем и женой.

Я, конечно, понимаю её волнение. Для старшей сестры сегодняшняя встреча — главный день в жизни, и её сердце, должно быть, колотится от страха и возбуждения одновременно.

Но ведь это не повод, чтобы лишать сестрёнку маленькой радости, правда?

Брошь была необыкновенной, сверкала, как звезда, и мне очень хотелось подержать её в руках хотя бы еще чуть-чуть.

Мы выбежали из дома, и я стремглав помчалась по дорожке и юркнула за деревья.

Гости начали собираться на нашем дворе, и Амии пришлось вернуться в дом, оставляя меня в саду.

Немного подождав, я незаметно юркнула в комнату и из окна наблюдала, как родня накрывала стол.

Мне на такой церемонии не побывать, но кто запретит украдкой подглядывать за взрослыми переговорами?

Моя сестра, высокая черноококая красавица, давно забрала покой соседа Рашида.

Рашид, как и мой брат Ахмед, учится в Академии в самой столице Араш. Им по двадцать три года.

Ахмед учится на лекарском отделении, а Рашид на строительном. Наши семьи давно дружат, и поэтому Рашиду ничего не помешало лицезреть лицо Амии.

Хотя он и видел её образ до четырнадцати лет: быструю, как ветер, стройную, как лань.

Я знаю, что её живые глаза, как ночь, шелковистые волосы и звонкий голос, полный жизни и радости, покорили его сердце раз и навсегда.

Почему я об этом знаю? Так мое любопытство привело в дальний уголок сада, где двое влюбленных, вопреки законам, иногда встречались под опускающим покрывалом ночи.

Впрочем, я бы сама не прочь узнать своего нареченного, а не так, как у соседки Рабики, которая увидела своего мужа только в день своей свадьбы.

Её даже окрик отца не остановил во время церемонии. Она умчалась в дом, как ветер в пустыне, но всё равно ей пришлось выйти за старика, потому что калым, и не маленький, уже был уплачен.

Мне было её очень жалко — выйти за старика… бррр…, даже не знаю, как бы я поступила на её месте. Интересно, как сложилась её дальнейшая жизнь?

Глядя на небо, я часто размышляла о своей судьбе. Подобно тому, как звезды складываются в созвездия, так и наши жизни запутываются в сети людских отношений и традиций.

Я с детства знала, что уготовано мне: судьба женщины, предназначенной для дома и семьи, без права выбора, но с огромным бременем обязанностей.

Хорошо, если муж спокойный и ласковый, а то…, не дай Древним Богам, если наоборот.

Но в моём сердце грело крошечное пламя надежды. Ведь мир, пусть и жестокий, всё же иногда дарит благожелательные моменты, и кто знает, может, и на мою долю выпадет счастливый случай.

Мне хотелось бы верить в то, что за горами устоев и вековыми правилами скрывается возможность настоящего выбора — увидеть своего будущего избранника до свадьбы, узнать его, проникнуться его духом и понять, будет ли он добрым спутником жизни.

Мне хотелось, чтобы мир был открытым и добрым не только для меня, но и для всех женщин, ведь так хочется верить, что нас ждёт не просто судьба, а наше место под солнцем, теплым, ласковым и надёжным.

Вообще, в нашем Арском государстве девушки до четырнадцати лет могут ходить с открытыми лицами, а после обязаны скрывать нижнюю часть лица.

Мне уже пятнадцать, и по обычаю мне полагается уже одеваться, как девушке на выданье, но я росла слишком непоседливым ребенком, и на меня эти правила не действуют, по крайней мере, дома.

Не могу я в длинных платьях что-то делать, вот я и надеваю шаровары и тунику до колен.

— Если ты мне сейчас не отдашь, то я пойду к маме и попрошу твою заколку…, — прозвучал сердитый голос сестренки за спиной.

Она все же подловила меня в комнате, куда я спряталась. Да разве от неё спрячешься? Она же все наши тайные места знает.

— Ладно, отдам, — согласилась я. — Я же только посмотреть и немного подержать хотела. Не сердись.

Я протянула украшение, и Амия прижала меня к себе со словами:

— Не сержусь.

У нас у каждой своя заколка. Амия уже получила свою заколку в виде бабочки с маленькими бриллиантами.

А моя, в виде стрекозы, ждет меня долгие годы: до моего союза с каким-нибудь юношей.

Это Амии повезло. Своего Рашида она знает с детства. Жаль, что у соседей больше нет взрослых сыновей.

Я бы с удовольствием стала бы женой брата Рашида или его самого. Стройный, серьезный и красивый… Мне нравятся его волнистые густые волосы и аккуратная бородка.

Когда мои шалости доходят до родителей, то отец всегда грозит, что отдаст замуж за старого и хромого.

Но, несмотря на угрозы отца, я не слишком волнуюсь. Мне кажется, он лишь пытается напугать меня и придать вес своим словам.

Я знаю, как иногда меняется его настроение и как быстро он забывает о своих гневных заявлениях.

Моя мать, напротив, более настойчива, и иногда её слова звучат как приговор, от которого не скрыться.

Она старается внушить мне, что будущее определяется соблюдением традиций, и от этого никуда не уйти.

Мне же хочется верить, что мир может предоставить мне другую судьбу, где я смогу сама выбирать, кого полюбить и за кого выйти замуж.

Быть может, это лишь девичьи мечтания, но я часто представляю, как свободно бегу по зелёным холмам, не думая о покрывале на лице.

Я мечтаю о путешествиях в дальние страны, о людях, чьи обычаи могут отличаться от наших.

Амия говорит, что я слишком много читаю книг и смотрю в небо, загадывая желания на падающие звёзды.

Но она не осуждает меня, а лишь улыбается этому порыву свободы, который всегда был во мне.

Я чувствую, как сестринская любовь поддерживает меня, и в её глазах иногда мелькает понимание, что и она хотела бы большего.

Плохо, что мне почти не видно торжества из-за листвы дерева, на которое я забралась, чтобы увидеть такой волнительный момент.

Во дворе появился Рашид со своими родителями и они присоединились к отцу, стоящему около небольшого столика, где досточтимый мейн разместил киб и серебряный поднос, на котором лежат кольца, перевязанные красной ленточкой.

В таком связанном виде Амия и Рашид наденут кольца друг другу на безымянный палец правой руки.

Мне хотелось бы сейчас первой увидеть, какой камешек на кольце для Амии, но надеюсь, что бриллиант. Его семья может позволить купить дорогое кольцо для первой невестки.

Я не слышу слов, что произносит досточтимый мейн: ветер уносит голоса в другую сторону, и мне достаются только обрывки слов.

Вот досточтимый мейн перерезает ленточку в двух местах. Одна часть будет храниться у молодой семьи, а вторую он разрезает на несколько частей и отдаёт незамужним сёстрам Рашида.

«А мне?!» — чуть не выкрикнула я.

Им значит, пожелание быстро и счастливо выйти замуж, а мне не надо, значит.

Ну, и пусть, что мне нет шестнадцати лет, а ленточка хлеба не просит — полежала бы годика два у меня в шкатулке: ну, почему я не на празднике?

Разочарование обожгло, словно ледяной ветер, и я, не в силах больше смотреть на чужое ликование, стала спускаться вниз.

Внезапно коварная ветка подломилась под ногой. Мир взорвался каскадом искр, и я рухнула на землю. Тьма сомкнула свои липкие объятия.

— Ох! — вырвалось у меня, когда я попыталась подняться.

Голова гудела набатом, в глазах плясали черные мушки. Осторожно коснувшись затылка, я ощутила липкую теплоту крови.

Шатаясь, будто пьяная, словно моё сознание разделилось надвое, я побрела к дому.

Нужно во что бы то ни стало скрыть свое падение, утаить разбитую голову, иначе маминого гнева не избежать.

В комнате, едва коснувшись подушки, я провалилась в беспамятство, сквозь пелену которого доносились приглушенные голоса с праздника.

Сон навалился тяжким грузом, унося с собой боль и страх.

Мой отец, Карим Сурра, — целитель, но он еще и ученый. Только вот дар исцелять передавался всегда по мужской линии.

Всю свою жизнь он посвятил изучению ядов змей и их противоядию. Мы живем в маленьком городке Ширек, почти на границе с пустыней.

Двухэтажные дома в городе, увенчанные плоскими крышами, стоят в величественном единстве.

Каждый из них обрамлён высокими глинобитными стенами, создавая тем самым эффект изолированного уединения.

Поэтому широкая улица превращается в запутанный лабиринт узких переулков, словно мелкие ручейки, пробивающиеся из могучей реки.

А вот в центре находится большой просторный район, где расположились и ратуша, и школа для мальчиков, и базар, и ремесленные лавки.

Вот здесь-то и кипит жизнь, как бурлящий поток нашей быстрой реки Крит, расположившийся с одной стороны города, откуда ведут подземные линии подачи воды в дома и в красивый фонтан около ратуши.

Только около ратуши дорога выложена из камня, а по всему городу земля и песок преобразились под ногами людей в утрамбованную поверхность.

Даже дождь не может превратить дороги в грязь: вода хорошо впитывается в грунт и пополняет нашу реку. Говорят, что под городом много подземных рек.

Через наш городок проходит один из многих караванных путей в другие государства: Оришор, Прошар, Кимшар.

Поход через пустыню всегда сопряжён с риском. Ядовитые змеи, скорпионы так и кишат на продолжительном пути каравана. Но если принять противоядие вовремя, то можно спасти жизнь.

Каждый караванщик, прежде чем отправиться со своим караваном в путь, приобретают противоядие на все случаи жизни.

Многим помог эликсир моего отца и спас множество жизней. И если вдруг появляется какая-нибудь новая змейка, то стараются отловить её и привезти отцу для изучения.

И тогда он изучает её яд и подбирает противоядие, а я ему в этом помогаю.

Я не страшусь змей; порой мне доводится брать их в руки и извлекать яд. В моих ладонях они обретают покой и становятся безмятежными, лишёнными угрозы.

Отец говорит, что это мой дар, и если бы я не была девочкой, то у меня было блестящее будущее, а пока мой удел — нравиться и подчиняться своему мужу.

Женщины не имели право на такой вид деятельности, а иначе — смерть. Ну, почему я не рождена мужчиной? Мне была бы дарована привилегия учиться, и, подобно отцу, спасать жизни.

Жизнь женщины, будто записанная в книгах, усвоенная и впитанная с материнским молоком.

Жена должна утром раньше всех вставать, подмести двор, накормить детей, собрать мужу обед на работу, раздать домочадцам задания и проследить, чтобы всё было выполнено в срок, собрать фрукты в саду, прополоть грядки…, и этот перечень можно продолжать долго, пока не кончится пергамент.

И ей остается только немного времени в ночи, когда она может остаться наедине с собой.

И даже роптание о своей судьбе было напрочь стерто из воспитания: так заповедовали предки, а они знали, что хорошо для женщины, а что нет.

В каждой семье соблюдение традиций является основой семейных отношений.

И начинает замужняя женщина свою новую жизнь с новыми правилами в семье мужа.

Её статус очень низок. На первых порах она является обслуживающим персоналом в доме мужа, а уж перечить мужу или отвечать в ответ — строго наказуемо.

Это раннее утро подняло мне настроение, потому что меня берут с собой на базар.

Наконец-то представилась возможность вырваться из тесных объятий домашнего уюта и окунуться в живую симфонию жизненных событий за пределами стен.

Пройдя по тихим улочкам, мы достигли центра и направились к базару, где уже раздавался гул голосов.

С приближением к нему в воздухе начали смешиваться всевозможные ароматы: сладкие ноты спелых фруктов, теплый запах свежей выпечки и пряные оттенки разнообразных специй, выложенных в большие корзины на каждом шагу.

Здесь, казалось, найдется абсолютно всё: от экзотических приправ и ладана до лепестков роз и целебных трав, ожидающих своих покупателей.

Ряды с пряностями соседствуют с витками мягких ковров, украшенных замысловатыми узорами, а яркие ткани переливаются насыщенными красками, словно специально предназначенные только для нарядов принцесс.

Ряды золотых украшений ослепляют своим великолепием и невероятным разнообразием.

В непосредственной близости от них сверкает утварь и посуда, а немного дальше всевозможное оружие приводит в трепет мужчин от его изобилия.

Меня и мою тётю Зухру сопровождает Салим, мой дядя. Здесь женщины не должны появляться одни — рядом всегда должен быть мужчина.

Таков обычай, таков закон.

Женщина — тень мужчины, и поэтому они неразлучны, даже если этот мужчина — старший брат или дядя.

Мне нравилось бродить по базару с его шумной толкотнёй, азартным торгом между покупателями и продавцами, пёстрой мозаикой лиц, запахов пряностей и свежей выпечки.

Это был целый мир, бурлящий жизнью и энергией, где каждый уголок таил в себе что-то новое.

Было интересно наблюдать за стариками с морщинистыми лицами, сидящими на низеньких табуретах и неспешно попивающими чай из маленьких пиал, за женщинами в ярких платках, перебирающими спелые фрукты и овощи, за детьми, гоняющими друг друга по узким улочкам.

В криках торговцев звучала своя особая мелодия, а каждый предмет, выставленный на прилавке, казался особенным, хранящим в себе тепло рук мастера.

Да и время здесь текло по-другому: медленнее и размереннее, и, погружаясь в эту атмосферу, забываешь обо всех заботах.

Базар был не просто местом торговли; он был и центром общения, обмена новостями и сплетнями, местом, где люди встречались, чтобы не только купить что-то для дома, но и пообщаться, посмеяться.

Набрав специй и овощей, мы уже направились на выход, когда услышали громкие голоса.

Старая женщина с седыми растрёпанными волосами, подвязанным платком, с острым взглядом сканировала людей и, размахивая тростью, громко вещала:

— Скоро, скоро вернется Шарис и возродит своё царство. Никого не пожалеет, кто встанет на её пути. Помяните моё слово.

Тут она бросила взгляд в нашу сторону и продолжила:

— Она вернется, ибо сосуд уже готов. Через боль и утрату возродится Шарис.

— Старая, совсем ополоумела? Шарис — это сказка, которую рассказывают детям на ночь. Откуда ей взяться? — засмеялся толстый торговец. — Возьми лепешку и ступай с миром.

— Две души уже рядом, но одна лишь останется из них, ибо она полноценная половина Шарис. Встреча двух половинок неминуема, и Шарис возродится, — бормотала женщина и тихо шла через толпу зевак.

— Кто такая Шарис? — тихо спросила дядю.

— Сказка, тебе лучше спросить отца. Он больше тебе расскажет, — опираясь на трость, ответил Дядя и с жалостью посмотрел в след женщины.

— Предсказательница. Она ходит по городам, что-то вещает, только никто её уже не слушает.

— Почему? Может, она всё правильно предсказывает, — предположила тетя.

— Что ты сейчас можешь сказать о том, что услышала? Какой сосуд? Две души рядом, как понимать? И как две части могут возродить Шарис? Одни загадки, которые нужно ещё разгадать. Мне уважаемый человек рассказал притчу. Один провидец объявил, что город погибнет от воды, которая спустится с гор весной и разрушит дома. Всё забеспокоились. Одни в спешном порядке решили уехать из города, а другие стали искать способ, как остановить эту воду и защитить город. Они расширили русло реки, укрепили берега, и когда большая вода с гор устремилась к городу, то, найдя свободный проход, обошла его. Город был спасен. Они стали обвинять провидца, что он ошибся с пророчеством и взбудоражил жителей понапрасну, и только один старик заступился за него и сказал, что только благодаря его пророчеству люди объединились и проделали большую работу, чтобы его предсказания не сбылись. Пророчество пророчеству рознь. Если оно хорошее, то можно ждать и радоваться, а если плохое, то следует подготовиться и тогда, возможно, ты встретишь опасность лицом к лицу и будешь к нему готов.

— А это пророчество хорошее? — спросила дядю, задумавшись.

— Не знаю, эврам, но, по её словам ждут, нас непростые времена, — тяжёлый вздох был ответом.

С чувством чего-то надвигающего я вернулась домой.

— Мама, а ты знаешь, кто такая Шарис? — первым делом спросила её, как только мы вошли в дом.

Всю дорогу мою голову занимали мысли о предсказании старой женщины.

Конечно, дядя прав. Как разгадать смысл её слов? Что хотела она поведать людям вот такими загадочными словами? И разве простой человек сможет разгадать эти предвестья?

К отцу сейчас не подойдёшь с таким вопросом — он вновь погружён в свои исследования, и когда выйдет из своей лаборатории, неизвестно.

Возможно, мама снова отнесёт ему еду, как всегда: ведь он порой забывает даже о насущном хлебе, когда увлечён экспериментами.

Так что надеялась, что мама прольет свет на загадочную Шарис.

.—Ох, эврам, это предание, а возможно, и вымысел, — вздохнула она. — Древняя и трагичная, и лучше о ней не вспоминать.

— Мама, а ты никогда нам не рассказывала о ней, — поддержала меня сестра.

— А провидица на базаре сказала, что она возродится. Может, она уже родилась в какой-нибудь семье, — упорствовала моя жажда познания всего чего-то нового.

Мне хотелось утолить свое безмерное любопытство, а взрослые почему-то все говорят тайнами и ничего не объясняют, а их молчание только подогревает в моей душе неподдельный интерес.

— Навряд ли она родится в семье человека. — И мама засмеялась. — Давай приготовим обед, соберем абрикосы, и когда будем их обрабатывать, то я расскажу тебе всё, что знаю о Шарис.

Обед пролетел стремительно и мы, собрав фрукты, расположились на крыше под навесом, где готовили их для сушки.

Площадь крыши была огорожена небольшими бортиками. В основном она служила для сушки фруктов, но и частенько тут собиралась вся семья на чаепитие в вечернее время, когда прохлада опускалась на город.

На небе зажигались звезды, а яркая луна освещала ярко пространство, приглашая насладиться её величием.

В такие минуты мы пили чай и вели тихие беседы, отдыхая от суетного дня.

А в солнечный день мы размещались под навесом, укрывающий нас от палящих лучей, и спокойно занимались делами.

Часть абрикосов мы оставляли сушиться прямо на дереве: плод оставался висеть на ветке до полного обезвоживания.

Часть собирали, и в данный момент все женщины нашей семьи были заняты приготовлением этих солнечных даров к сушке.

Если разрезать абрикосы пополам, то получится курага, а если аккуратно вытащить косточку, то кайса (Кайса похожа на курагу, но в отличие от них, представляет собой цельный фрукт).

Но в обоих случаях их сушат на солнце, аккуратно раскладывая абрикосы на решётках.

— Мама, ты обещала рассказать, — не выдержав тишину, установившуюся на крыше, напомнила об её обещании.

Женщины сосредоточенно выполняли работу и, в отличие от меня, не выказывали своего любопытства.

А уже вся извивалась от нетерпения в предвкушении рассказа и кидала многозначительные взгляды на маму, но она лишь настойчиво делала вид, что не замечает их.

Вот опять своим молчанием она устраивает мне урок терпения — качество, которое, увы, не заложено во мне от природы.

— Хорошо, хорошо, неугомонная ты моя, — проговорила мама, чуть улыбаясь. — Вижу, покоя тебе не видать, пока не выложу всё как на духу.

С этого момента крыша словно растворилась, унося меня далеко отсюда в мир старых легенд.

И я, затаив дыхание, позволила себе полностью погрузиться в этот мир, где моё терпение, наконец, было вознаграждено.

— В легендах говорилось, — продолжила мама, не переставая разрезать абрикос и вынимать косточку, — что в далёкие времена на земле было одно царство, и вся земля утопала в буйстве зелени и голубых вод. Всевозможные фруктовые деревья величественно раскидывали свои ветви прямо вдоль улиц, предлагая прохожим сладкие плоды, которые манили свежестью и обещали наслаждение вкусной мякотью. Диковинные кустарники изящно украшали пути, радуя глаз своими причудливыми формами. В садах цветы распускались в полном великолепии, и их нежный аромат разносился на большие расстояния, словно шепот весны. Говорят, что во дворце располагались сады, которые величали "свисающим раем". Там были собраны самые ароматные и экзотические плодовые деревья; грациозные фонтаны и водопады, словно ожившие из сказки, впечатляли своим великолепием, а их воды, сверкающие на солнце, как алмазы, медленно стекали в спокойные маленькие озера, притаившиеся в буйной зелени. Пустыни и в помине тогда не существовало. О песках говорили лишь странники, смело разъезжающие по миру, собирая чудеса растительного и животного царства, а также волшебные сказания. Правитель правил с мудростью, и все в стране были счастливы под его добрым началом. Говорят, в те далекие времена ни одно создание не испытывало нужды: каждый имел свой дом, труд, семью. Болезни обходили стороной единый народ. Но никто тогда не знал, что это благополучие сохранялось лишь благодаря жене Повелителя. Она могла одним взглядом примирить враждующих между собой соседей. Недовольные приходили к согласию. Она не закрывала своего лица, и все видели её красоту и завидовали, что красивейшая женщина им не принадлежит. У них было три сына, но вскоре она родила девочку. Когда той исполнилось шестнадцать лет, то царица с дочерью исчезли. По лицу царя было видно, что он сильно не расстроен их исчезновением, и все говорили, что царица уехала на некоторое время. Что заставило в тот момент врагов воплотить своё чёрное дело, никто уже и не вспомнит, но они воспользовались её отсутствием и ворвались во дворец, убив Повелителя и её сыновей, решив, что по возвращению она выйдет замуж за одного из них. Они не знали, что своей алчностью подписали не только себе смертный приговор, но и всем остальным. И когда она вернулась, то её встретили враги, которые стали диктовать свои условия. «Женщина тень мужчины и она должна повиноваться ему», — заявили ей. Громко закричала она от горя и вмиг обернулась трёхметровой змеёй, а рядом с ней перевоплотилась и дочь. Много крови пролилось в этот день, а царица бросила напоследок проклятие «всю землю поглотит песок. Вы будите есть его, спать на нём, и не будет вам пощады, ибо вы не защитили своего Повелителя, не защитили свой дом.» Они уползли так быстро, будто легкий ветерок, и только был заметен их след, который заполнялся песком. Песок разрастался всё больше и больше и поглощал землю, превращая в пустыню. Так когда-то живописная и благодатная земля превратилась в жёлтое море, где главенствовали песок и ветер. Многие люди погибли от жары и без капли воды.

Мама замолчала, словно окунулась в свой рассказ и переживала боль и утрату таких далеких и несчастных людей.

— И взмолились оставшиеся люди о пощаде, и взмылись в небеса их раскаяние и отчаяние…. И, наверное, она услышали их…. Так образовались пять государств, отделенные друг от друга песками на многие парасанг(колеблется от 5,6 до 6,7 км). По сути, мы живем на территории большого оазиса. Слава Богам, что пески до сих пор не поглотили нас.

— А что стало с Шарис и её дочкой? И куда делось пятое государство? У нас же только четыре? И Шарис — это имя жены Повелителя или змеи, в которую она превращалась? — поинтересовалась я.

— А ты внимательно слушаешь, дочь моя, — мама погладила меня по голове и поправила выбившуюся прядь за ушко.

— Про имя жены Повелителя не знаю, да не сохранилось оно, столько веков прошло, а возможно, имя Шарис объединило оба значения. А вот пятое королевство постигла незавидная участь. В следующей легенде говорилось, что их Повелитель привез с собой дивной красоты девушку и взял в жены, чем вызвал недовольство приближенных. Ведь она была из бедной семьи, а многие видели рядом с ним своих дочерей. Легенда гласит, что на свадебном пиршестве они отравили её, не ожидая, что на пороге смерти она обратится в змеиное существо на глазах у всех. Лишь тогда они поняли, что она была дочерью Шарис. Никто не избежал тогда своей участи. Пески стремительно заполнили всю землю, погребая в своих глубинах всё живое. На этот раз Шарис никого не пощадила. Она вновь предоставила шанс человечеству, но опять алчность погубила надежду на возрождение. Больше её никто не видел, но рассказывают, что в пустыне тогда целый месяц бушевала песчаная буря, и даже в городах оседал песок, приносимый ветрами. И люди молились и Богам, и Шарис, чтобы они сохранили последние зеленые островки.

— Жалко её, — проронила я и убрала непрошеную слезу на щеке.

— Потерять всех родных — это ужасная участь, — прошептала тётушка Акас.

Наступило молчание, в котором каждый переживал рассказ, а может и свою пройденную жизнь, ведь она дарит не только радость, но и утраты, оставляющие на сердце не заживляющие раны.

В доме давно замерли голоса, а я не могла уснуть, прокручивая в сознании рассказ матери и слова провидицы.

Мысли роились в голове, как потревоженные пчелы. Каждое слово, каждая фраза из рассказов матери и провидицы, обрывки воспоминаний — всё смешалось в хаотичный вихрь.

Я пыталась найти хоть какую-то нить, за которую можно было бы ухватиться, но лишь глубже запутывалась в этом лабиринте.

Моё стремление разгадать предсказание старой женщины были безуспешны, словно тайна ускользала от меня, как нить из ушка иголки.

События тысячелетней давности и слова женщины, сказанные в настоящем, должны были натолкнуть на толику подсказки этой разгадки, но они не пролили ни капли ясности.

Наконец усталость взяла свое. Веки отяжелели, и я начала проваливаться в забытье.

Но даже во сне от меня не отступали образы, рожденные предсказанием. Они танцевали вокруг меня, причудливые и зловещие, напоминая о неминуемой встрече с судьбой.

Бывает, что происходит одно единственное, можно сказать, незначащее событие, и вся жизнь рушится, как карточный домик.

В нашей жизни всё переменилось в тот миг, когда в наш дом внесли принца Роула Ивэз.

Его ужалила змея, когда он с караваном возвращался из Кимшара, а нужного противоядия у его свиты не нашлось. И головы полетели без суда и объяснений, словно осенние листья.

Двадцативосьмилетний молодой мужчина пылал в огне агонии, и у отца, чтобы спасти не только его, но и всю нашу семью, оставался лишь один шанс — вырвать его из когтей смерти.

Мертвую змею принесли, но это не принесло облегчения. Ее вид был неизвестен, загадочен, как сама судьба.

Три дня и три ночи отец сражался не только за жизнь сына Повелителя, но и за наше будущее.

Мы едва дышали, сдавленные страхом, и молились всем богам, чтобы его усилия увенчались успехом.

На рассвете четвертого дня, когда безысходность уже поселилась в наших сердцах, отец нашел зацепку среди старых рукописей и пыльных манускриптов.

Переворачивая пожелтевшие страницы, он наткнулся на упоминание о схожем случае, случившемся в давние времена.

Прошлое протянуло руку помощи, и слезы облегчения навернулись на глазах матери, когда отец чуть дрогнувшим голосом сообщил, что есть еще один шанс.

Но этот шанс был полон риска и туманного прогноза. Нужно было приготовить снадобье, столь сложное и редкое, что его рецепт казался куском прозрачной видимости.

Каждый ингредиент был почти неуловимым, словно танцующим на грани иллюзии.

Отец работал без устали, ни на миг не покидая лаборатории. Его лицо стало каменным, а веки налились тьмой бессонницы, но он продолжал двигаться вперед, словно ведомый чьей-то невидимой рукой.

Тем временем в доме царила тишина. Мы шептались между собой, стараясь не нарушать сосредоточенности отца, и каждое шорох был, как громкий удар молота.

Всё взоры были устремлены на дверь, за которой происходило таинство спасения. Мы ловили каждый звук, каждое движение, которое могло означать исход битвы за жизнь принца.

И когда вечерние тени начали ползти по стенам, отец, наконец, появился на пороге.

В его руках был крохотный пузырек с жидкостью столь густой и блестящей, что она казалась живой.

Он медленно, но уверенно подошел к постели принца, обессилено лежащему на влажном покрывале, и, взывая к милосердию всех известных ему богов, начал приводить свой план в исполнение.

Время застыло, когда мы ожидали результат последнего испытания, и казалось, что даже ветер за окном затаил дыхание в ожидании чуда.

Принц был спасен. Постепенно юноша приходил в себя, начал выздоравливать и подниматься с постели.

Я украдкой наблюдала за ним, плененная его красотой. Стройный, с волосами, черными как смоль, и карими глазами, которые, казалось, светились, словно янтарь на солнце и хранили отсвет далеких миров.

Когда он улыбался, весь мир, будто озарялся ярче, словно само солнце уступало ему в сиянии.

День за днем я изучала его жесты, ловила каждое слово, и даже старалась проникнуть в суть его мыслей.

Естественно, это было сделано в строжайшей тайне и с большой осторожностью.

Всегда улыбчивый и доброжелательный с моим отцом, с которым он проводил длительные беседы на разные темы, он покорил мое сердце, и мне хотелось, чтобы спутником моей жизни был бы вот такой человек: красивый, добрый и начитанный.

И я выстроила в своей голове идеализированный образ: образ рыцаря без страха и упрека, героя, способного на самопожертвование и преданность.

Как же я была наивна, ослепленная его внешним совершенством, не разглядев тьмы, что таилась в его сердце, потому что позже реальность оказалась жестокой и разрушительной.