Потерявшийся

Фрагмент 6

Моего «ишака» мне вернули сразу же, так что топать примерно тридцать вёрст, которые караван проделал в тот день, мне не пришлось: я ехал, как фон-барон верхом.

Спросите, почему так мало — всего около тридцати километров? Причины, как выяснилось, не только в медлительности местного аналога верблюдов, служащего одним из главнейших вьючных животных. Какими бы выносливыми ни были «лошадки», а именно скакать на них во весь опор можно недолго: устают быстро. Кроме того, скот в течение дня непременно нужно напоить и покормить. А на это уходит очень немало времени: люди из каравана вполне успевают сварить что-нибудь на костре и пообедать сами. Ну, и после перехода, пока солнышко не зашло, надо и лагерь разбить, и ужин приготовить, и животных снова покормить и напоить. А ещё — почистить хотя бы пучком травы. Ночью многого из это не сделаешь, поскольку фонариков тут нету, даже самых примитивных. Нету от слова «вообще».

Я так понял, что пока я был в отключке, меня везли на «верблюде», а мой «ишачок» шёл под вьюком. Так что на примитивные верёвочные стремена, которые я успел приладить перед выездом на «сходняк» с купцами, обратили внимание лишь когда я, взгромоздившись на невысокую лошадку, продел в них башмаки. Косились, что я такое вытворяю, но вопросов не задавали. А я и не рвался «прогрессорствовать», насаждая «передовой опыт высокоразвитой цивилизации». Ну, нравится аборигенам болтаться на седле (попоне, а не привычной землянам деревянно-кожаной конструкции, хорошо поддерживающей седока), как говно в проруби, то пусть болтаются. Меня это не касается, поскольку я им попутчик ровно до того момента, как нацеплю на себя все мои вещи, что «караванбаши» пообещал отдать мне на вечерней стоянке. Включая оружие. Правда, пообещал под данное мной слово о том, что его новый раб не будет бунтовать.

Вечернюю стоянку устроили тоже в слегка укреплённом каменной стеной лагере с едва сочащемся водичкой родничком. Причём, пока не стемнело, часть охранников разошлась по окрестностям стоянки, принеся назад и уложив в стену по паре подобранных где-то булыжников. Хм. Разумно! Если так поступают все караваны, то лет через десять стена вокруг стоянки вполне себе может подняться до уровня человеческой груди. А лет через пятьдесят стоянка и вовсе превратится в этакий мини-форт.

«Пригласить» меня к купчине, возглавляющему караван, явились аж два копейщика. Тот восседал на крупном камне, лежащем перед входом в шатёр, а в двух шагах от него на земле было разложено всё моё богатство: лёгкий бронежилет с пристёгнутыми к колечкам гранатами и прочими полезными мелочами, пистоле-пулемёт, пояс с кобурой, из которой торчит рукоятка «Гюрзы», чехлы с большим ножом и метательными ножами. Даже бандана, без которой, признаться, днём мне было бы очень грустно, если бы не облачность.

— Это все твои вещи, — барским жестом показал «караванбаши».

— Ты позвал меня отдать мне их? Спасибо!

— Нет. Вещи раба принадлежат рабу у гелонов, — оскалился караванщик. — А мы уже на землях, принадлежащих не гелонам, а кочевникам народа додо. Элг, скажи, кому по законам додо принадлежат вещи раба?

Это вопрос самому «старому» (лет тридцать пять) из охранников каравана.

— Хозяину раба, — кратко ответил тот, и собравшиеся около шатра дружно закивали.

— Но ты обещал мне их вернуть, — возмутился я.

— Я тебя обманул, — засмеялся «караванбаши».

Ну, ни хера себе кидок! Развели, как последнего лоха! У меня от такой наглости даже дыхание перехватило.

А двое с копьями, что стояли чуть позади меня, уже хватают меня под локти, один слева, второй справа.

Тут у меня снесло крышу. Удар локтём под дых тому, что справа, после чего, практически без остановки, сжатый кулак движется навстречу переносице сгибающегося от удара копейщика. Хрустит ломаемая кость, и тот с воплем бросает копьё, чтобы зажать руками сломанный нос. Перехватываю копьё, и его древком, чуть довернувшись, бью по кости под коленкой второму, от неожиданности выпустившему мой левый локоть. Тоже очень болезненно. Настолько, что и он, уронив «зубочистку», обхватывает руками ушибленное место и скачет на одной ножке.

Копьё мне больше нафиг не нужно, поэтому откидываю его в сторону, прыгаю вперёд и вправо, перекатываюсь и становлюсь на колено. А в руке у меня уже выхваченный из кобуры пистолет. Напомню: у которого, в силу конструктивных особенностей, для начала стрельбы вовсе не требуется передёргивать затвор, а достаточно лишь одновременно нажать на два предохранителя — один на тыльной стороне рукоятки, а второй на спусковом крючке.

«Караванбаши» уже вскочил на ноги и выдрал из рук ещё одного охранника копьё.

— Ты обещал не бунтовать, раб! — возмущённо заорал он, замахиваясь копьём.

— Ты обманул меня, я обманул тебя, — фыркнул я и нажал на спусковой крючок.

Останавливающее действие девятимиллиметровой экспансивной пули, головная часть которой прикрыта пластиковым обтекателем, просто лошадиное, так что «караванбаши» просто сбило с ног. Стрелял я навскидку, и пуля попала прямо в центр туловища, в грудину. Наверняка переломав там все кости.

В общем, пока я вертелся с пистолетом в руках, чтобы увидеть, кто ещё может представлять для меня опасность, купец уже лежал рядом с копьём, которое так и не успел бросить. Лежал с открытыми глазами, не шевелясь.

На удивление, эти средневековые «дикари» мгновенно сообразили, что странная «железяка», зажатая в моей руке, убивает куда быстрее, чем их копья. Да и, скорее всего, ещё и растерялись из-за того, что всё произошло так быстро: два копейщика, которые должны были скрутить меня, стонут от боли, а предводитель каравана мёртв. Стоят и тупо смотрят то на меня, то на свежий труп.

А я, убедившись в том, что сзади никого нет, торопливо набрасываю на себя «броник», в карманах которого ещё много чего насовано, и вешаю на грудь «Вереск». Ремень пока в свободной руке: одной рукой его пряжку не застегнуть, а пистолет я отпускать не намерен, пока не буду уверен в том, что не найдётся тех, кто попытается меня убить.

Немая сцена длилась с полминуты, но агрессии больше никто не проявил. Пора брать инициативу в свои руки.

— Элг, кому по законам кочевников народа додо принадлежит имущество раба убитого хозяина?

— Тому, кто убил его хозяина, — пробормотал «старик». — Не только имущество раба, но и сам раб, и всё имущество убитого.

Кивают. Кивают все. Кажется, я сейчас стал охрененным богачом в их глазах. Даже в глазах переставших выть от боли мужиков со сломанным носом и зашибленной косточкой на ноге. Новым «караванбаши» и их нанимателем.

— Значит, я теперь хозяин сам себе и моим вещам?

— Да, — кивнул Элг. — И рабов, принадлежавших господину Хон-су, и вьючных животных, и его прочего имущества.

— Мне не нужны ни рабы, ни товары, ни шатёр. Мне нужны только мои вещи. Делайте с имуществом своего Хон-су, что хотите, а я ухожу. Прямо сейчас.

У караванщиков на лицах написана задумчивая растерянность. Только Элг по-прежнему невозмутим.

— Тебе нельзя уходить. Мы на землях кочевников додо, а они либо убивают, либо берут в рабство всех, кто не платит им за проход по их землям. И всех одиночек-чужаков. Завтра утром здесь будет вождь додо с воинами. Им нужен будет один медный пруток за проход каравана. А когда они узнают, что ты ушёл один, они устроят за тобой погоню. Они знают степь лучше тебя, и поймают тебя, пока ты спишь. Тебе нужно идти с нами до земель нашего народа, если не хочешь стать рабом кочевников.

Шантаж? Кажется, нет. Мужик, судя по всему, без особой хитрожопости, говорит, как оно есть на самом деле. Но подстраховаться всё равно следует.

— Какие законы о рабах у других народов кочевников, через которые будет идти караван.

— Такие же, как у додо.

Снова многие кивают.

— А в ваших землях? Кому принадлежит имущество мёртвого хозяина каравана и его рабы?

— Родственникам хозяина. Но тому, кто спас это имущество от разграбления, отдаётся четверть спасённого. У господина Хон-су в караване было три раба. Ты — четвёртый.

Снова кивают, как китайские болванчики.

Намёк я понял: если я доставлю караван убитого мной мудака, то мне положена свобода. Как одной четверти его рабов.

— Похороните господина Хон-су по обычаям вашего народа!

Су-у-ука-а-а!

Тридцать дней по этой грёбанной саванне! Я думал, с ума сойду, пока мы доберёмся до Приморских гор. От скуки. Только представьте себе: изо дня в день одно и то же. И пейзажи, и, самое главное, занятия: свернуть лагерь, загрузить вьючный скот, проколыхаться несколько часов по степи, разбить лагерь, лечь спать. Одному. Поскольку баба на всю толпу единственная. Но…

Нет, взяли её в путь именно для той цели, о которой вы подумали: трахать. В порядке живой очереди. По три человека каждую ночёвку. «Сексуальная эксплуатация»? Она самая. Только, поговорив с попутчиками, я узнал, что эта рабыня не поставлена перед фактом, а добровольно согласилась на такую роль: кухарки и… «коллективной жены». И за это по возвращении её ждёт свобода, а также некая сумма денег, которых хватит, чтобы снимать «угол» и некоторое время кормить ребёнка, что у неё родится. От кого именно родится, не знает никто, поэтому таких детей так и называют — «сын/дочь каравана».

Мне, как «временному караванбаши», вполне можно было бы пользоваться «сексуальными услугами» вне очереди. Точнее, «сверх очереди». Вот только… брезгую. И опасаюсь что-нибудь «намотать на винт», поскольку презервативов у меня с собой нет. Ведь даже на Земле у женщин влагалище живущей сексуальной жизнью женщины отнюдь не стерильно, хотя часть обитающей в нём живности совершенно безвредно для мужиков. А как отреагирует на ТемУровских влагалищных бактерий мой организм, я не знаю. И пробовать не хочу, не имея возможности показаться в ближайшие недели венерологу.

Конечно, «попутчики» меня не очень поняли, когда я отказался от услуг «жены каравана». Пришлось втолковывать им, что я — «человек света» (ну, это они и без меня знали), и связь с местной женщиной может оказаться вредной для моего здоровья. Что такое микробы, они отродясь не слыхивали, поэтому, как мог, так и объяснял.

Кстати, про «людей света». Хон-су, как я понял, вовсе не собирался меня изнемождать рабским трудом. Он просто хотел на мне очень хорошо заработать. И на перепродаже (если удастся — то нашим, землянам, а не удастся — властям), и на «демонстрации диковинки», и на продаже имевшихся при мне артефактов. Даже не представляя, что при мне имеется. Ножики-то и странные носильные вещи он сумел оценить, а вот пистолет, пистолет-пулемёт, гранаты РГН — нет. Так что совсем не факт, что он доехал бы до места назначения живым, пытаясь разобраться с тем, что же ему досталось: анекдот про обезьяну с гранатой слышали? Ну, и очень надеялся на то, что я не стану скрывать, где находится база землян: я ведь, как раб, обязан выполнять все приказы хозяина, «все знают».

Про то, что где-то на этом берегу появились неведомые и очень богатые пришельцы, в Приморских горах узнали от ракуим, возвращающихся после посещения Центральной Базы в факторию на Северном континенте. Но то, что это совсем другие инопланетяне, а не те, про которых давно ходили глухие слухи, никто не ведал. А ракуим так и не открыли, где именно искать чужаков. Вот Хон-су и решил «подсуетиться», продав информацию и сам источник информации, ради чего и ухватился за предложение несостоявшегося мужа Оне, сына своего давнего торгового партнёра: тот в надежде на руку и сердце «освободившейся» моей подружки и предложил сдать «караванбаши» меня, «пьяного и связанного». То есть, обездвиженного каким-то местным нервно-паралитическим снадобьем. Ну, а караванщик вывез меня в таком состоянии из владений гелонов.

Нет, нас и таинственных (не исключаю, что уже только для меня, а не для тех, кто обитает на Базе) «других инопланетян» гелоры, как называют себя потомки гелонов, ушедшие на запад, не различают. О «других» до них раньше доходили лишь глухие слухи. Причём, от купцов с соседнего континента, и где их искать, никто не знает. Теперь же появилась надежда на контакт.

Спрашивали, конечно, что мы такое, как живём. И я не скрывал, что наш мир расположен где-то среди звёзд. Где именно — показать «пальцем» не могу: я воин, а не звездочёт. Как мог, рассказал про нашу жизнь. Ну, там про железные повозки, железных птиц для быстрого перемещения между городами и континентами, про железные корабли, способные за один раз перевезти население или имущество жителей целого города. Про возможность общаться друг с другом на расстоянии сотен дней пути, про полёты между звёзд и обилие товаров, про «мастерские», способные за один день произвести столько наконечников копий и стрел, что этого хватит вооружить весь мир.

Вот эти разговоры и были хоть каким-то развлечением. Наряду с охотой ради добычи мяса, чаще всего, случавшавшейся во время дневных переходов: зверья тут навалом, пасётся оно огромными стадами, так что даже сильно напрягаться не приходится.

Да, случилось разок ночное нападение хищников на лагерь. Но караульные заметили силуэты больших кошек, и подняли тревогу. А выстрелы из пистолета-пулемёта не только обогатили меня на дрянную шкуру местной львоподобной кошки, но и отогнали остальных кошаков. В остальном же — тоска смертная.

Из-за которой я и вернулся к занятию прогрессорством. В частности — объяснил, почему стремена, даже верёвочные, куда удобнее, чем просто сжимать бока лошади коленками, стараясь не свалиться при резких движениях «ишака». Кстати, охранникам каравана понравилось. Даже тот парень, которому я нос сломал, перестал смотреть на меня, как на обидчика. А уж когда я объяснил (потом аборигены и сами в этом убедились), что стремена дают возможность не свалиться при ударе копья на скаку, вообще открыли рты от удивления.

Кони, конечно, тут отнюдь не скаковые, даже у кочевников, но километров двадцать в час развивать на коротком рывке способны. Так что удар копьём даже на такой скорости получается куда сильнее.

Но, слава богу, всё когда-нибудь заканчивается. Даже наше бесконечное путешествие по саванне, перемежаемое нечастыми встречами с кочевниками, которым время от времени приходилось отдавать медный пруток из запаса прежнего «караванбаши». Ну, и иногда устраивать торг ради покупки сыра или вяленого мяса. Но этим не я занимался, а наиболее опытный из охранников каравана Элг. Он и общался с кочевниками на уровне «моя твоя мало-мало понимает».

Да, однажды на горизонте показались горы, которые я не сразу отличил от туч, периодически поливающих степь дождичками. А на следующий день Элг объявил, что земли кочевников кончились, и теперь мы находимся во владениях гелоров.

Я, конечно, несколько напрягся, вспоминая «юридическую» подставу, устроенную мне Хон-су. Но никаких попыток снова «низвести с пьедестала» до рабского уровня не последовало. Даже при встрече с разъездом кого-то вроде местной пограничной стражи.

Поинтересовались, конечно, куда подевался прежний «караванбаши», но лаконичный Элг объявил:

— Умер в пути.

И на вопрос, кто теперь его замещает, так же кратко объявил, показав на меня пальцем:

— Господин Перец, человек света.

Такое представление меня, всего из себя красивого, весьма заинтересовало «погранцов», но, попялившись на диковинку, главный среди местных Верещагиных, без особых разговоров «дал добро» на продолжение движения. Скорее всего, решили, что пусть с обстоятельствами смерти купца разбираются его родственники, являющиеся наследниками. Когда караван перевалит через горы и доберётся до портового города Маси, откуда он вышел три месяца назад.

Дождей в горах выпадает куда больше, чем даже в прилегающих к ним районах саванны, так что они заросли лесом, который, как я заметил, активно вырубается. Как пояснил «моя правая рука в управлении караваном», для строительства, на корабли, на уголь для металлургии. Ну, а некоторые породы — на экспорт на соседний континент. Как я понимаю, те, что отличаются красивой или прочной древесиной. Так что дороги по склонам гор, на вскидку, достигающих полутора, а то и двух тысяч метров в высоту, довольно широкие, позволяющиеся разъехаться не только двум всадникам, но и паре встречных телег-«лесовозов»

И ночевали уже не в огороженных довольно символичной стенкой из булыжников полевых лагерях, а в самых настоящих постоялых дворах, где, наконец-то, можно было покушать и качественно (относительно, конечно, если учитывать мой французский период жизни) приготовленную еду, и овощи. А также выпить местные разновидности вина и пива.

Этими напитками я не злоупотреблял. В основном, просто пробовал, чтобы оценить, что именно можно будет закупать для обитателей Базы, на которую я очень надеюсь вскорости попасть. А вот овощами после однообразного «походного» питания очень даже баловал стосковавшийся по ним желудок. Разок даже перборщил, так что пришлось задержать выход каравана, а потом каждый час бегать в придорожные кусты.

Но и это закончилось. К следующему вечеру после того, как Элг с очередного перевала показал на синеющее вдалеке море и раскинувшиеся по берегам бухты домишки:

— Город Маси.