Потерявшийся

Фрагмент 18

Первенец нашей судостроительной верфи, получивший имя «Адам» (нужно объяснять, почему?) на океанских волнах чувствовал себя довольно уверенно. Надоедала лишь бортовая качка, но от неё никуда не деться: шли, всё-таки, левым бортом к ветру, гнавшему эту океанскую волну. Но и это было испытанием для кораблика, вышедшего в первое дальнее плавание. Ну, относительно дальнее.

К деревне, где я прятался от произвола Адола-апа, решили зайти только на обратном пути, после решения всех задач, стоящих передо мной в городе. Так что я получил возможность впервые полюбоваться Маси с моря, поскольку до того, видел его только изнутри либо с дороги от горного перевала. Честно скажем, не очень впечатлило. В первую очередь — из-за «лохматости» стен, сложенных из необработанного камня, хотя «снизу», с воды, крепость выглядела немногим более солидно, чем с горы.

Ворота, пирсы и большинство хижин «рыбачьей слободы», пострадавших от пиратов, уже восстановили. Практически восстановили и парапет, разрушенный корабельными пушками. А у причалов появились не только военные корабли из «эскадры» Адола, но и четыре «купца». Три эсесских, и один под незнакомым мне флагом, видимо, с северного континента.

«Адам» в сравнении с этими посудинами выглядел настоящим гигантом: всё-таки пропорции морской баржи диктуют большее удлинение корпуса, чем у «торгашей». Да и водоизмещение до 550 тонн местным кораблестроителем пока недоступно. Не говоря уже о длине корпуса почти 55 метров. Тем не менее, этот Гулливер медленно подполз к самому берегу, а не стал корячиться, пристраиваясь к причалу, и спустил прямо на песок практически напротив ворот грузовой трап.

Адолу уже доложили о том, что к городу подходит корабль «людей света», и он ждал нас у Портовых ворот. И поскольку моё командование этой миссией было оговорено ещё на Центральной, рожу не кривил, когда я и старпом подошли поприветствовать его. А вот когда официоз закончился, и было назначено время и место деловой части миссии, я попал в окружение. Людей, с которыми меня связывали если не дружеские, то уж точно приятельские (как мне хочется думать) отношения по предыдущему этапу моей жизни на ТемУре — Элг и Сек со компанией.

Похоже, сотрудничество со мной всем им пошло на пользу. По крайней мере, одежда Элга стала выглядеть куда более нарядной. Да и «первые в Эсесе настоящие шорники» перестали выглядеть оборванцами.

— Заказов много. Едва успеваем выполнять, — пояснил бывший подёнщик. — Пара лошадей с вашей упряжью вдвое больше брёвен везти может, чем со старой, вот торговцы лесом её и покупают. Зате-су и Элгу-су заказы выполнили, и всем понравилось.

Элг, значит, теперь уже «богач», если судить по суффиксу? Так и спросил его.

— Зата не захотела слушаться твоего совета купить кузницу, а я послушался. Очень хорошее у вас железо! Инструменты из него охотно покупают, больше за них платят.

— А чем же Зата занимается?

— Не она, её новый муж Алп-су…

Понятненько. Объединили, значит, капиталы двух купеческих семей. Разумно. И мне проще — не надо выяснять с ней отношения.

— А ты, значит, теперь у Алпа «правая рука»?

— У него свой главный помощник есть. Мне только лавку младшего брата господина Хон-су в управление оставила. Так что Элг-су я только для Сека и его товарищей, а для всех других — просто Элг.

Ничего. Это мы поправим.

— Она и Алп решили с вами торговать, корабль строят. У гелонов всё равно пока покупать нечего. И гелоны много купить не могут.

— А ты нашими товарами торговать не хочешь?

— Хотелось бы. Да кто же меня в долю возьмёт? Серебра у меня мало, не выгодно меня в долю брать.

Это мы тоже решим. Вот посижу в гостях у тебя после того, как с Адолом встречусь, и сделаю тебе предложение, от которого ты вряд ли откажешься.

Ну, да. Это раньше я был безвестный чужак в стране ярых националюг (блин, так и подмывает их за это обозвать «эсэсовцами»!), а теперь — лицо официальное, представляющее интересы очень могущественных и, главное, богатых соседей. Вот и отношение ко мне со стороны «графа» совсем другое. И городская стража на меня и двух моих спутников, один из которых инженер, а второй — охранник, не с презрением смотрит, а с уважением. К тому же, топаем мы не одни, а в сопровождении некоего местного чина, который покажет нам парочку усадеб, сильно пострадавших от ядер марентских пиратов, а после захвата теми города ещё и оставшихся без хозяев.

Неплохое место. Если сравнять с землёй эти разграбленные в ноль руины (хозяев нет в живых, а значит, имущество ничьё), то получится вполне приемлемая стройплощадка для будущей фактории. Платить мы собираемся золотом и медью (вон, целый моток провода троллейбусной контактной сети для этого на палубе «Адама» припасён), так что бывшие «коллеги» Сека махом разгребут мусор, а потом займутся подноской булыжников на бетонировании фундаментов «конторы», жилых зданий и складов-пакгаузов.

На время, пока идёт подготовка к «нулевому циклу строительства» решили, что пару зданий — одно складское помещение и домик для прислуги — пока сохраним, слегка подремонтировав и снабдив склад надёжными, нашими запорами. Там будут храниться мешки с цементом и инструмент, а в домике жить охрана этого богатства и нашей техники, а также люди, работающие с ней. Включая меня, любимого.

В общем, чиновник умчался радовать «губернатора» тем, что мы согласились на предложенный участок, а мы с инженером принялись замерять размеры дверей и окон, которые надо будет заделать нашим мастерам перед тем, как начинать использование помещений. Покончив с этим, инженер в сопровождении охранника потопал на десантный корабль, а я отправился в гости к Элгу.

Как я и ожидал, предложение возглавить факторию его очень заинтересовало. А ещё удивило.

— Почему я?

— Ты честный. Я в этом убедился, ещё когда мы караван Хона-су вели. И неглупый. И справедливый. Я тебе верю. Ты уже немного знаком с нашими товарами и тем, как ведут себя наши люди. А если ещё наш язык немного выучишь, то совсем хорошо будет.

— Спа-си-ба, дррук! — улыбнувшись, произнёс по-русски Элг.

— И тебе спасибо, — засмеялся я, отвечая на родном языке.

Хорошо поговорили. Я рассказал, чем мы планируем заниматься, пока строится фактория (подготовка к установке пушек для обороны города), какие товары будем завозить, как это будет происходить. Очень удивив будущего управляющего тем, что не потребуется гонять корабль, чтобы передать заявку на требуемые товары. Для него радиосвязь — это какое-то колдовство, а залазить в дебри объяснений, что такое радиоволны и как они распространяются, я не посчитал нужным. Пусть будет колдовство, но колдовство, которое станет доступным и ему. А в подтверждение этих слов связался по ходи-болтайке с кораблём, предупредив, что останусь ночевать в городе. Просто, помимо долгого разговора с товарищем, нужно было ещё и встретиться с Секом, за которым Элг послал сынишку.

В местном раннесредневековом «этикете», если тебя зовёт более богатый, то «динамить» такое приглашение нельзя. Даже если ты очень занят. А если это ещё и тот человек, которому ты чем-то обязан, то тем более. Так что шорник примчался вскоре после возвращения мальчугана.

Увы, заработать денег я ему пока предложить не мог. Хотя, как к этому подойти… В общем, обратился с просьбой «поднять старые связи» и подобрать два десятка крепких мужчин для работы грузчиками. Завтра. Носить мешки с цементом с десантного корабля в одну из выделенных нам «губернатором» усадеб. Ясное дело, в языке гелоров такого слова как «цемент» не существует, пришлось его заменить сочетанием «каменная пыль», чем очень удивил Сека.

— Какой прок от каменной пыли?

— Увидишь, когда мы строиться начнём. Это непростая пыль.

— Тебе я верю. У вас всё непростое и почему-то всегда лучшее, чем у нас: упряжь, железо, корабли.

— Неправда. Сушёные сладкие фрукты у вас лучше, чем наши, — засмеялся я, пытаясь хоть так польстить «хозяевам». — И дети не менее красивые, чем наши.

Детишек гелоры обожают, так что лесть попала в цель.

Три недели, и стены фактории готовы. Не только забор, ограждающий её от «внешнего мира», но и «коробки» основных зданий. Ну, а что? Бетон-то использовали «быстросхватывающийся», применяемый для строительства монолитных высотных зданий, так что не требуется выжидать двадцать один день, пока он наберёт требуемую прочность.

Забор высокий, трёхметровый, необычно ровный снаружи. Необычно для гелоров, строящих подобные сооружения из необработанного камня. Глухая стена даже в тех местах, где ею служат стены складов. За исключением грузовых ворот, выходящих на улицу, ведущую к порту, и пары калиток для посетителей.

Нервировать местное население, выставляя напоказ железо ворот и калиток, не стали. Просто обшили и те, и другие досками, как снаружи, так и изнутри. Жителям Маси и так хватило нервов из-за вечно тарахтящего генератора, бурчащего компрессора и трелей отбойных молотков, которыми долбили старые стены и каменные плиты для получения булыжников при бетонировании. А ещё — когда видели, что мы «выбрасываем» железную арматуру, закладывая её в бетонные конструкции. Ведь для ускорения работ пришлось на самые простейшие работы, вроде переноса раствора от постоянно крутящихся бетономешалок к «скользящей» опалубке, забутовки, подноски песка, щебня и воды, нанимать именно местных. Так что благосостояние беднейшей прослойки масийцев — подёнщиков — мы подняли неплохо.

Первые дни мне пришлось потрудиться с полной отдачей, переводя распоряжения прораба. А потом и он кое-какие слова по-гелорски выучил (включая те, что называют ненормативной лексикой), и постоянные работники стали немного его понимать. Правда, некоторые специфичные обороты русской речи, порой, принимая за строительные термины «людей света».

Отвлекаться от этого приходилось несколько раз. Во-первых, устраивая экскурсии Адолу с сопровождающими на десантный корабль и стройку. Во-вторых, договариваясь с местными торговцами о поставках продуктов нашим людям, безвылазно торчащим «на объекте». А в-третьих, окончательно согласовывая действия охраны геологической партии, которая будет работать в здешних горах. Кушнарёв немного «натаскал» ребят в гелских языках, так что дальше уже сами будут общаться. В процессе совместной деятельности.

За это время «Адам» дважды успел «сгонять» на Центральную и обратно за новыми партиями цемента, отделочными материалами, всевозможной арматурой (электрическая, сантехническая) и металлоконструкциями, которые пойдут уже на строительство площадок для пушек. Третий рейс будет уже за товарами для фактории и парой орудий с боеприпасами к ним. А я — сопровождать предоплату за пушки. Ну, и ещё кое-что, о чём чуть позже.

С Затой и Алпом я таки встретился. По их инициативе, а не по своей. Весть о том, что мы собираемся открывать факторию, которая, несомненно, составит им конкуренцию в торговле нашими товарами, однозначно обеспокоила «молодых». Вот они, наплевав на гордость (получилось так, что Зату я, по сути, бросил, а Алп женился на той, с которой до того спал я), и решили выяснить, чем это им грозит. Они же очень сильно вложились, сделав заказ на постройку торгового судёнышка, и теперь все их грандиозные планы, составленные после получения баснословных барышей с первой партии купленных у «людей света» товаров, горят синим пламенем. Алп же видел всё, что можно у нас купить, и прекрасно понимает ценность этих супер-эксклюзивных товаров.

— Всё зависит от того, что вы будете покупать, — пожал я плечами. — И что надумаете нам продавать. Наши корабли товары будут возить не каждый день и даже не каждый месяц. И фактория наша в Эсесе только одна, все товары, имеющиеся у нас, не вместит. СмотрИте, чем она будет торговать, спрашивайте людей, что они купить хотят, и торгуйте этим.

— Сложно это…

Ещё бы! Привыкли вы к тому, что у вас нет конкурентов в Маси в торговле гелонским красителем: сколько привезёте, столько и купят. Если не масийцы купят, так заезжие (точнее, заплывшие) коллеги с северного континента. А тут — мощнейший поставщик всего и вся собирается оптовый склад открыть, да ещё и самостоятельно диктовать ценовую политику.

— Можете не в Маси товары из нашего города возить, а в другие города. Можете покупать их у нас в Маси и возить туда. Можете масийские товары продавать у нас, и за счёт этого окупать расходы.

— А можем с тобой договориться, и вы не будете сюда возить такой товар, которым только мы станем торговать.

Ай, да Зата! Я же с первого дня нашего знакомства замети, что у тебя соображалка хорошо варит! Только это уже называется коррупцией, и наши люди подобный ход видят даже сквозь опущенные веки.

— Не можете Зата-су. Я здесь только потому, что город знаю, ваш язык немного знаю, Адола-опа знаю. И жить здесь не останусь. Другие люди приедут, которые будут торговлей заниматься.

И тут у них облом. Да и чем они могут мне «выразить безграничную благодарность в разумных пределах»? Медяшками, не стоящими у нас почти ничего? Серебряными или даже золотыми монетами? И что я на них кулю так мне жизненно необходимого тут, на ТемУре? Не штанцы же, окрашенные «драгоценным» гелонским красителем! Я даже чуть не заржал от того, что память в ответ на эту мысль услужливо подбросила фразочку из киношки «когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели».

Впрочем, шанс на получение эксклюзивных прав для «молодых» я оставил.

— Договориться об этом, но не со мной, а с нашими руководителями, вы сможете, если сможете точно указать, где находится поселение других «людей света». Не нас, а совсем других.

Я думаю, Шаров на такое охотно пойдёт. Ведь на экспедиции «куда-то на юго-восток континента» настаивает не только он, но и Земля. И я тут, в Маси, торчу так долго лишь потому, что «Север», который пойдёт в это плавание, пока совершает разведывательный рейд до южной оконечности материка, которой ещё не достигали ни эсэсцы, ни такие опытные мореплаватели как ракуим и ласы. Чисто для картографирования побережья и выяснения, не будет ли ближе обогнуть материк не с юга, а с севера.

И вот, наконец-то, я снова на борту малого десантного корабля, разработанного с учётом опыта эксплуатации немецких морских самоходных барж времён Второй мировой войны. В качестве пассажира, а не экскурсовода или переводчика у какого-нибудь бригадира грузчиков. А «Адам», усиленно работая винтами, отползает от берега залива, с которого мы «эвакуировали» беспилотник «других людей света».

Заходили мы сюда с единственной целью: чтобы я мог задать здешним рыбакам вопрос:

— После того, как мы увезли «летающее чудовище», его собратья больше не прилетали?

Увы. Хотя отрицательный результат — тоже результат. И рыбаки побожились, что, если такое случится, они непременно передадут весточку об этом в нашу факторию.

Весь недолгий путь до Центральной я посвятил бумажной возне. Писал отчёт о проделанной в Маси работе, используя те наброски, которые не забывал делать после тех или иных событий — встреч, бесед, имевших какой-либо практический «выхлоп». Всё равно начальство его стребует, так чего же не освободить себя от писанины на Центральной, где у меня найдутся более интересные занятия? Вся равно, пока из всех развлечений доступно только одно — любование морскими просторами.

Как я и рассчитывал, экипаж и пассажиров «Адама» в «порту» встречала крошечная, всего два специалиста, «карантинная группа». Одной из «членкинь» (блин, сколько ни гоню из себя украинское прошлое, а оно, нет-нет, да прорывается подобными умопомрачительными для русского человека словечками!) я торжественно вручил живой цветочек в «горшке» из обрезанной пластиковой бутылки.

— А это тебе, Сонечка!

— О, у Пересечина появилась традиция радовать меня букетами? То колючки какие-то приволочёт, а теперь даже на настоящий цветок расщедрился! Надеюсь, это единственный букет, который при тебе? — многозначительно глянула она на то место, где у меня ширинка.

— Милая, я хоть прямо сейчас готов бросить всё и запереться с тобой в процедурной для сдачи мазка! Хоть в этой командировке и не спал ни с одной из туземок. Часа на два-три запереться…

— Наглец! — привычно фыркнула подружка.

— А цветочек я тебе привёз ещё и потому, что мне по большому секрету сказали, что чай из его лепестков туземки применяют для контрацепции. Представляешь, как ты озолотишься, запатентовав это средство, если он так же действует и на земных женщин? Так я приду вечером?

— Приходи, наглец.

— Только очень рано не жди: мне ОЧЕНЬ много докладывать начальству.