Потерявшийся

Фрагмент 20

Честно говоря, шеф прихренел от такой новости.

— У вас, Александр Михайлович, всё же чуть больше времени было, чтобы подумать над этим, чем у меня. К каким выводам уже пришли?

— В данную им характеристику «осторожные» их поведение вполне укладывается. Их логику могу только предположить, ведь не исключено, что им известно о наших стычках и с кочевниками, и с рыжеволосыми. А может, и наблюдали тренировки наших стрелков, артиллеристов, военных моряков. У нас же фактически каждый третий даже на базе при оружии, а за её пределами — каждый первый. Пушки и пулемёты на любом кораблике, на любой машине, катающейся за пределами зоны нашего контроля. Вот и не хотят, чтобы наши контакты закончились стрельбой. Вдруг, мы и по ним палить начнём?

— Думаете, боятся нас? — сделал Иван Максимович ударение на слове «боятся».

— Не знаю. Опасаться вполне могут. Не знаю, какое у них оружие, но, судя по всему, потери им, в случае вооружённого столкновения, как и нам, совершенно ни к чему. Не исключаю, что в контакте с нами они тоже заинтересованы, но это не факт. Ну, превзошли они нас в создании бортовых источников питания на основе микро-реакторов. Но это ведь вовсе не факт, что мы их в чём-то не превзошли. Хрен их знает: а вдруг у них совершенно не развивались двигатели внутреннего сгорания или, скажем, ракетная техника? Ну, там, оптоволокна не знают, или фармацевтика у нас лучше… Да мало ли? А может, считают нас примитивными дикарями, стоящими всего-то на две-три ступеньки выше, чем какие-нибудь гелоры или ласы. Мы же про них ничего толком не знаем. Ни про общественный стой, ни про научные приоритеты, ни про моральные и философские принципы.

— Спасибо, Александр Михайлович. Я подумаю над тем, что вы изложили. Может, и ещё какие мысли придут. По крайней мере, есть над чем поломать голову, чтобы обезопасить поход «Севера» в район предполагаемого нахождениях базы этих «осторожных».

Им бы, блин, в качестве жеста доброй воли вернуть их потерпевший крушение беспилотник. Может, оценят? Да только кто же откажется от столь ценного артефакта? Его ж, небось, уже по винтику разобрали, всем, чем только можно, просветили. И исследовать будут не один год. Особенно — этот самый реактор.

А вот вид референта Шарова, ворвавшегося в кабинет начальника сразу после торопливого стука в дверь, мне не понравился. И, как пелось в советском мультике про оперу «Вышел зайчик погулять», «предчувствия его не обманули».

— Товарищ подполковник, у нас на посту у входа в Лиман ЧП.

— Что случилось?

— Похоже, массовое отравление. Радист только передал, что у всех сильная рвота, люди теряют сознание, и прервал передачу. На запросы радиостанция маяка больше не отвечает.

— В каком состоянии у нас вертолёт?

— Насколько помню, после последнего вылета прошёл положенное обслуживание, стоит зачехлённый. Вот только… у штатного пилота сегодня выходной. Во время обеденного перерыва я его видел. В общем… не в форме он: пиво пил.

— К чёрту штатного пилота! Есть у нас и нештатный, — глянув на меня, махнул рукой руководитель базы. — Вы, надеюсь, сегодня не пили?

Я отрицающе мотнул головой.

— Тогда бегом на вертолётную площадку. А вы, Сергей, срочно позвоните туда дежурному, чтобы готовили машину к вылету. И в медсанчать. И в порт, чтобы выслали «Гюрзу» для эвакуации людей из форта: она у нас самая быстроходная.

Давненько я не сидел в кабине «Робинсона»!

Слава богу, вертолёт после предыдущего вылета заправили «по полной», так что ждать, пока ему в баки зальют бензин, не пришлось. Поэтому, выполнив все положенные предполётные процедуры, оторвал машину от земли и сразу же рванул в сторону Лимана, набирая скорость на высоте не более полусотни метров. Жал, как говорится, «на все деньги», не жалея горючего. Так что домчались вместе с обоими докторами быстро.

Заход со стороны Лимана показал, что входная железная дверь в форт заперта. Пусть ребята, службу которых вполне можно было назвать «не бей лежачего», и жили привольно, ежедневно устраивая себе и рыбалку, и купание в Лимане, и прогулки по песчаной косе, но всё остальное время старались «не нарываться» и держать её на запоре. Так что всё-таки пришлось зависать над маяком и выбрасывать верёвочную лестницу. «Бригада быстрого реагирования» наших медиков вся прошла хорошую подготовку в подразделениях медицины чрезвычайных ситуаций, так что доктор Олег, которого предупредили о возможности такого способа проникновения внутрь форта-маяка, лишь пожал плечами:

— Да не проблема. Тренировались мы и этому.

Спустился на площадку, являющуюся ещё и огневой позицией, он без проблем и сразу же исчез в лазе, у которого ради подобных случаев запоры не предусматривались в принципе. А я повёл «Робинсон» на посадку на песок метрах в тридцати от входной двери. Так что, когда Олег распахнул стальную дверь, мы с его напарником были уже вне машины.

— Похоже, поздно, — покачал головой доктор. — Я по пути проверил у двоих пульс.

Хреново! Что же случилось?

Мертва была вся смена. А предполагаемый источник отравления обнаружился в холодильнике: банка с икрой, по виду напоминающей лососевую, которой пацаны засолили любительским способом.

— Окончательно, конечно, будет ясно после проведения анализов, но, скорее всего, именно она. Вон, её крупинки в рвотных массах.

Сука! Сколько людей ни предупреждай, что здесь некоторые виды растений и животных могли развиваться по другому эволюционному пути, а всё равно что-нибудь, да выкинут. Вон, как случилось в экспедиции Бланка с метеорологом Исмаиловым, умершим в течении пятнадцати минут после укуса небольшого пресмыкающегося, всего-то поцарапавшего зубами кожу на голени.

В радиорубке аккуратно, чтобы не вляпаться в рвоту (не из-за брезливости, а потому, что в ней могут оставаться токсины) перенёс микрофон чуть в сторону от тела радиста и связался с Центральной.

В центр связи вызвали Шарова, и тот, выслушав повтор моего доклада, а потом краткое резюме медиков, приказал:

— Тела эвакуируйте на «Гюрзе». И вы, Олег Васильевич, с напарником вернётесь с ней. А вы, Пересечин, вместе с тремя матросами, останетесь на маяке. Новую смену доставим завтра к полудню, и вы вместе с матросами прилетите на вертолёте. Приказ командиру катера сейчас передадим. Только вы там осторожнее, когда будете порядок в помещениях наводить. Олег Васильевич, проинструктируйте людей по вопросу соблюдения мер безопасности во время уборки.

Мдя… Вот тебе, Саня, и приятный вечер с симпатичной женщиной, который ты сегодня планировал…

Самому, конечно, таскать трупы, уложенные на одеяла (ноу-хау специалистов по медицине чрезвычайных ситуаций, очень даже облегчающее операцию по эвакуации пострадавших) мне не пришлось. Я за этим делом наблюдал со стороны, занимаясь послеполётным осмотром «Робинсона» и подготовкой его к «ночёвке» на неприспособленной площадке. Неприятной и печальной работой занимались члены экипажа катера. А вот следить за уборкой помещений, когда «Гюрза» уже ушла, пришлось, чтобы пацаны не напортачили, сняв одноразовые перчатки или случайно порвав их.

В общем-то и сами они, зашуганные наставлениями доктора о неизвестных свойствах токсина, содержащегося в «красной икре», старались быть осторожными. Только принцип «доверяй, но проверяй» никто не отменял.

А потом пришлось разбираться с техникой, установленной на объекте: лампой маяка, обзорным локатором. Пусть сержант Сёмочкин (пардон, у мореманов это называется «старшина 1-й статьи») и заявил, что радар идентичен корабельному, но мне-то его придётся подменять на посту. Да и всё прочее, включая запасы и состояние вооружения, следует на всякий случай проверить.

Жрали только консервы, вывернув в канализацию и выбросив в мусорку всё, приготовленное покойниками. Может, и зря, но переломить предубеждение мы так и не смогли. Да и не велика проблема перекантоваться на армейских пайках меньше суток.

Из-за сокращённого гарнизона форта пришлось и мне вспомнить, что такое вахты. И тоже ничего страшного: часа полтора между ними всё равно поспать успеваешь.

Только около трёх ночи старшина явился меня растолкать.

— Товарищ капитан, там локатор какие-то непонятные отметки высветил.

Непонятные — потому что слабые. Это современные нам со старшиной корабли являются громадными сараями, чуть ли не целиком состоящими из железа. И отражающими такой поток радиоволн, что мало не покажется. А средневековые строят из дерева, и металла в них не так уж и много: в основном, якоря, некоторые элементы такелажа да личное оружие команды. Ну, иногда пушки и ядра к ним. Потому и отметки на локаторе слабые, иногда сдвоенные и строенные. Но даже если учесть это, многовато получается…

Ясность внёс рассвет, к началу которого море на подходе к маяку пестрело множеством парусов. И самое главное — среди посудин, движущихся в нашу сторону, не так уж и много «пузатых» грузовых, обычно используемых купцами. Это даже невооружённым глазом с верхней площадки видно, не говоря уже о взгляде в бинокль.

— Быстро к радиостанции, — скомандовал я одному из матросов, поднятых, когда стало светать. — Сообщение на Центральную: на подходах к Лиману эскадра из… девятнадцати кораблей с пушечным вооружением. Флаги неизвестные. Идут с северо-северо-запада.

Ночной бриз сегодня почти не чувствовался. Ветер с океана сменялся недолгими периодами безветрия, но поднимется солнце, и с запада будет дуть до самого захода солнца. Так что кораблям, едва ползущим по никогда не прекращающим накатываться на песчаную косу океанским валам, осталось идти минут сорок до того, как нужно будет бросать якоря и запрашивать у нас разрешение на вход в Лиман.

Кто это? А хрен его знает. На западном континенте, который ласы, насколько я помню, называют Тоожи, полно государств. Причём, Ласэдогаш и Ракуозэ, в которых живут, соответственно, ласы и ракуим, не самые крупные на нём. Но и не марентские пираты, флаги которых я тоже хорошо помню. У кораблей государств Хи и Воастчу, находящихся на северном континенте, нет пушек, они вооружены станковыми стреломётами и лёгкими камнемётными машинами. А у этих по бортам явно орудийные порты. Причём, и на каравеллоподобных посудинах, и на «грузовиках» (правда, у тех всего по три на борт).

Караван растянулся по морю километров на пять, и теперь передовые корабли, убрав паруса, дожидаются, пока подтянутся отставшие. Якорей не бросают, просто дрейфуют. Пора бы им и лодку спустить, чтобы направиться к берегу и запросить разрешение на проход через пролив, но что-то медлят. Флагман приотстал, что ли? Может быть. Всё-таки приказ об этом должен отдать командир отряда кораблей. По крайней мере, обмен информацией при помощи сигнальных флагов друг с другом ведут.

А вот и якоря бросать начали. И шлюпки на воду спускать. Похоже, адмирал (или как у них там называется звание командующего этой эскадрой?) решил устроить совещание. Шлюпки-то тянутся к самому крупному из корабликов.

Что там в инструкции, прочитанной накануне, сказано о действиях гарнизона в случае появления неизвестных кораблей в непосредственной близости от маяка? Расчехлить установку ЗУ-23–2, являющуюся «главным калибром», вскрыть «орудийный погреб» при установке, зарядить её и поднести ещё по три коробки со снаряженными лентами на каждый ствол. Расчёту занять боевые места. Опустить жалюзи на окнах, стрелкам занять места у амбразур с угрожающих направлений. Начальнику гарнизона находиться на смотровой площадке и вести наблюдение за действиями экипажей кораблей. Радисту дежурить в радиорубке и слушать приказы начальника гарнизона, отдаваемые через индивидуальные средства связи. По «ходи-болтайке», то есть. То же самое делать и остальным бойцам гарнизона.

Вот только гарнизон у нас — ну, очень сокращённый! Я — и за начальника, и за наводчика «зушки». Подносчиком боеприпасов у меня — матрос Сухинин, на рации сидит старший матрос Куприянчик, а старшина Сёмочкин «работает стрелкАми у амбразур». Так что пока тусуюсь по смотровой площадке и разглядываю кораблики в бинокль.

«Движуху» на флагманском корабле видно не очень хорошо, загораживает высокая надстройка полубака. Явно капитаны посудин что-то «перетирают» с адмиралом и друг с другом.

Ага! Закончили «тёрки», поспускались в шлюпки и двинулись по корабликам. И тоже собрали офицеров, чтобы «раздать слонов». А следом и суета у матросиков началась.

Не понравившаяся мне суета. По вантам карабкаются, якоря поднимают. Но самое главное — орудийные порты открывают.

— Куприянчик, радиограмму на Центральную: судя по действиям неизвестных, собираются атаковать маяк и прорываться в Лиман.

Хреново! «Грузовики» уже подняли паруса и потянулись прямиком к косе. А боевые корабли с открытыми орудийными портами частично движутся в направлении маяка, но основная масса направляется ко входу в Лиман. Пусть там сейчас и отливное течение, но отлив только-только начинается, и проползти сквозь горло между песчаными косами большой проблему нет. Со скоростью пешехода, но протащатся.

— Гарнизон, к бою. Куприянчик, радио на Центральную. Противник собирается высадить десант и приближается для атаки маяка.

Не успел занять место наводчика зенитной установки, как первый корабль, развернувшийся к нам левым бортом и снова бросивший носовой и кормовой якоря, окутался клубами порохового дыма. Ещё не пристрелялись, так что ядра падают, куда попало, вздымая фонтаны песка.

— Радио на Центральную: противник обстреливает маяк из артиллерии. Веду бой.

Для вооружения маяка совсем неслучайно выбрали ЗУ-23–2. Калибр у неё, конечно «смешной», но в здешних условиях отсутствия бронированных целей — вполне терпимый. Скорострельность бешеная, две тысячи выстрелов в минуту. Прицельная дальность — до двух с половиной вёрст, а эффективность работы по пехоте заслужила уважение ещё в Афганистане. Да и мы в Африке их применяли очень успешно. Бронебойно-зажигательные снаряды, заправленные в ленту через четыре осколочно-фугасных, способны вызвать пожар на любой деревянной посудине. Но самое главное — несмотря на наличие в названии установки «зенитная», она позволяет направлять стволы вниз с уклоном аж в десять градусов. Значит, с учётом высоты расположения огневой позиции, мёртвая зона её огня начинается не дальше девяноста метров.

Р-р-р-р! Две струи пламени окутали цилиндры пламегасителей на законцовках стволов, и по палубе стрелявшего корабля заплясали вспышки разрывов. Совсем не впечатляющие, но я уверен в том, что очень многим, оказавшимся неподалёку от них, стало очень больно.

Р-р-р-р! И точно такие же вспышками окутался край одного из открытых орудийных портов.

— Слоника замучили кляты москали…

Ага. В азарте боя я, случается, напеваю эту слышанную ещё в Феодосии ржачную песенку-пародию. Особенно — когда врагов столько, что волосы дыбом встают от их численного преимущества.

Р-р-р-р!

— Наклонился слоник хоботом к земли…

А эта очередь ещё удачнее. Что-то полыхнуло внутри кораблика. Да так, что пламя выплеснулось из открытых орудийных портов. Видимо, воспламенился порох, приготовленный для заряжания одного из орудий.

— Товарищ капитан, Центральная сообщение приняла, экипаж «Тарантула» поднят по тревоге и выйдет к нам через двадцать минут.

— Принято, — кричу я в выхваченную на секунду из кармана рацию.

Растянуто грохочет залп с ещё одного парусника, уже занявшего боевую позицию. А спустя пару секунд глухое «бум-м-м» ощущается даже «пятой точкой», восседающей на «стульчике» установки. Значит, одно из ядер угодило-таки в бетонные блоки, из которых собран маяк. Блоки массивные, да ещё и соединённые друг с другом электросваркой, а дистанция, с которой ведётся по нам огонь, метров четыреста, ядра уже успевают потерять часть энергии. Так что пробития стены бояться не нужно.

Р-р-р-р!

— Прощевай же…

Р-р-р-р!

— … ты мой ридный краю.

И снова грохот орудийного залпа.

Р-р-р-р!

Удачно! Видимо, уже не одиночный пороховой заряд вспыхнул, а сразу несколько. Пламя из всех портов, палуба вздыбилась, а через пару секунд по ушам шарахнуло звуковой волной мощного взрыва. Этому «котёнку» пипец! Переносим огонь на следующий корабль.

Бумм. Бумм. Кто же у вас там такой меткий, что из гладкоствольной «плевательницы» умудрился даже дважды по башне попасть?

Р-р-р-р!

— Безнэвинно молодэнький…

Р-р-р-р!

— … слоник помирает!

Р-р!

Снаряды кончились!

— Тащ капитан, они десант уже высадили, — хрипит рация.