Последний звонок. Том 2

Глава 84 Юля. Двумя днями ранее

— А что это за памятник?

— Угадай.

Мы ехали по широченному проспекту. Два потока машин — навстречу друг другу. Откуда-то ведь все они берутся и куда-то потом деваются… Я не ожидала, что Москва такая большая.

А памятник красивый, жалко, что уже проехали. Мне бы хотелось получше его рассмотреть.

— Человек устремлен ввысь, — продолжил Саша. — У подножия — шарик с изображениями земных континентов. Кому могли поставить такой памятник?

Я подумала.

— Циолковскому?

Саша зааплодировал:

— Браво! Ассоциация хорошая. И Циолковский — фигура достойная. Но памятник не ему. Гагарину.

— Ну и глупо. Гагарин ведь ничего такого не сделал! Сел в ракету, которую спроектировали другие люди, и полетел маршрутом, который они задали. Это все равно, что не повара хвалить за то, как блюдо приготовил, а того, кто съел — за то, что не обляпался.

Саша улыбнулся:

— Интересная мысль. И правильная… Утешить могу лишь тем, что памятник Циолковскому тоже есть — не такой красивый, правда. В Калуге стоит, на родине Константина Эдуардовича.

— А сам ты откуда?

— Местный… Был когда-то.

Витек за рулем хмыкнул. Он часто хмыкает непонятно чему.

— А сейчас?

— Сейчас — гражданин мира. Сам решаю, в какой стране жить и каким богам молиться.

— Ты верующий?

Витек заржал уже в голос:

— Недоверяющий! И рад бы в рай, да грехи не пускают.

Я не очень знаю, как должны шоферы разговаривать с теми, кого они возят, но, по-моему, совсем не так. Саша, впрочем, не обиделся. У них с Витьком вообще своеобразные отношения.

— Он прав, — кивнул Саша. — Вот куда ни за какие коврижки не подамся, так это в рай.

— Почему?

— Компания нудновата. Одни праведники кругом, что мне там делать? Только по второму разу помереть — со скуки. И сады я не очень жалую, желудок слаб на экзотические фрукты… Я горы люблю. Витек, ты на дорогу смотришь? Нам направо!

— Батю своего поучи детишек делать, — огрызнулся Витек. — Направо сейчас пробища будет — не протолкнуться. Я переулками проползу.

Я смотрела в окно на «переулки». Думая о том, что они тут — не хуже центральных улиц, а то и получше. Интереснее. Дома все разные — и по два-три этажа встречаются, солидные такие, видно, что на века строили, и современные высотки. Деревьев полно, на газонах тюльпаны. Красиво… Только поворотов много, трех домов не проедешь — улица поворачивает.

— Старая Москва — извилистая, — обронил Саша. И как угадывает, о чем я думаю? — Сейчас-то причесали столицу-матушку, а раньше сплошь было — забор-овраг-тупик-канава.

— Раньше лучше было, — проворчал Витек. — Никаких тебе пробок! И вообще… — Он не договорил.

Резко ударил по тормозам, мы с Сашей улетели в передние сиденья. То есть, я попыталась улететь — Саша одной рукой схватился за подголовник, другой поймал за шиворот меня.

— Не ушиблась?

— Да… — начал Витек. Осекся, замолчал — красный от натуги — и закончил: — Да чтоб тебя!

Через улицу неспешно, вразвалку шествовала компания из двух девчонок и парня. Парень — в центре, девчонки по бокам. Откуда они вывалились нам под колеса, я не поняла. На девчонках — платья, из тех, что по полгода выбираются, а потом еще полгода обсуждаются с подругами: какие туфли под них надеть и какую прическу сделать. На парне — рубашка, которая вчера была сиреневой. Вчера к ней, возможно, даже галстук прилагался. И девчоночьи головы вчера наверняка по-другому выглядели. И туфли на высоченных каблуках та, что справа, вряд ли вчера в руке несла.

— Охерели, молодняк?! — открыв окно, бешено заорал Витек. — Справка от мамки есть, что под колеса кидаться разрешила?!

В соседних машинах тоже открыли окна, начали высказываться и сигналить.

Парень и девчонки демонстративно никого не замечали. Торжественно ползли через улицу. Та, что справа, еще и пританцовывала, размахивая туфлями. Я подумала, что у нас уже давным-давно водитель из машины бы выскочил, и вряд ли эта троица только подзатыльниками отделалась.

— Поехали, Макаренко. — Саша постучал Витька по плечу. — Не видишь, праздник у девчат?

— Последний звонок, — дошло вдруг до меня.

Я вспомнила таинственные перешептывания одноклассников: где купить бухло и как незаметно пронести его в школу. Эта троица со вчера веселится, видимо.

Девчонка с туфлями, уже на другой стороне улицы, остановилась. Отбросив туфли, обняла фонарный столб. Наклонилась. Я отвернулась, когда ее вырвало. Двое других бестолково топтались рядом.

— Зашибись погуляли, — прокомментировал Витек. Проорал в окно: — Дай бог здоровья, красавица! Спасибо, что не на капот.

— Поехали, — повторил Саша.

Мы тронулись. Как же хорошо, что я сбежала.

— Что скажешь?

Витек привез нас на подземную парковку. Если бы я об этом не знала, подумала бы, что на выставку дорогих машин. Они сверкали металлом и лаком. Некоторые — даже на вид мощные, на таких, наверное, летать можно, если разогнаться как следует.

Вот эта на хищную птицу похожа. Крылья прижала, голову наклонила — сейчас спикирует. А эта — на пантеру. Передние лапы вытянула, спину выгнула — любуйтесь! А вот эта сюда будто из ювелирного магазина попала. Нежно-розовая, отливает перламутром. Ее бы в бархатную коробочку, да под стекло… А этот монстр аж два парковочных места занял. В салон, наверное, весь наш класс запихнуть можно. Как он в этих извилистых переулках поворачивать-то ухитряется?

Так, не отвлекаться. Меня сюда привезли не для того, чтобы на машины таращиться. Следящие камеры — вот зачем я здесь. Эх, дотронуться бы — хоть до одной! Тогда бы точно все получилось. Но не выйдет, слишком высоко.

— А откуда управляют камерами?

— Пойдем, покажу, — отозвался Саша. — Только головой не верти.

Я опустила голову. Если сумею договориться с камерами, записи с них уберу без проблем, но перестраховаться не мешает. Тем более что все упирается в «если сумею»…

— Парковка находится в элитном районе, — еще «дома», в коттедже, объяснил суть испытания Саша. — Машины дорогие, система слежения — новейшая, только-только на рынок поступила. Реклама утверждает, что она защищена от любого взлома. Почему, собственно, мы и выбрали именно эту парковку. Испытание не из легких, но легких у нас и не бывает. Я в тебя верю. Ты справишься.

Я в себя тоже верю. Но, чтобы все получилось, мне необходимо добраться до пульта, с которого управляют камерами. Прикоснуться, хоть ненадолго. Услышать эту систему, понять ее — и тогда можно просить о чем угодно.

— Вон там охранник.

У дальней стены я увидела стеклянную будочку. Внутри маячил смутно различимый силуэт. Если сказать Саше, что мне непременно нужно оказаться внутри этой будочки, он наверняка сумеет что-то придумать… И не засчитает испытание. Это ведь он придумает, а не я.

Я оглянулась по сторонам. Ничего конкретного не искала, так — скользила взглядом по машинам. И за задним стеклом ближайшей увидела оранжевого кота. Надо же, совсем как настоящий. Вот ведь насобачились игрушки делать… Так. Кота? Кота… Ага. Кажется, то, что надо.

— Тебе лучше отойти, — прошептала я Саше. — Не мешай, окей?

И пошла к будочке. Внутри все сжалось, но ступала я уверенно. От камер отворачивалась — изо всех надеясь, что получается естественно.

— Пуфик! Пу-у-уфик! — По дороге я наклонялась, заглядывая под машины. — Ну где ты, мой хороший? Я же видела, ты сюда побежал! Пу-уфик… О!!! — Бросилась к будочке. То, что дверь распахнута настежь, увидела еще издали. Отметив про себя, что это наверняка против правил. — Пуфик!!! — Я нырнула в будочку головой вперед, прямо под пульт.

— С ума сошла? — Обалдевший охранник схватил меня за куртку, но я накрепко вцепилась в столешницу. Пальцы самыми кончиками коснулись пульта.

Ух, какие мы строгие! Ничего, и не с такими справлялась. Так, а это что?..

— Вылезай, але!

— Пу-уфик… — Я попыталась заползти глубже.

— Тебе психиатричку вызвать, что ли?

Охранник все-таки выдернул меня из-под стола. Но за столешницу я продолжала держаться, касаясь пальцами пульта. Чуть-чуть осталось. Еще секундочку. Еще две…

— Неужели вы не видели Пуфика? Персидский, абрикосового цвета! Я точно видела, что сюда побежал…

Я будто разделилась на две части — до сих пор и не думала, что так умею. Одна я бормотала какую-то хрень про котика и жалела, что не умеет реветь, а вторая взломала систему защиты и наскоро обживалась там, куда успела дотянуться.

— Обдолбаются с утра пораньше, — донесся до меня далекий, будто сквозь вату, голос охранника. — Я тут не для красоты сижу! Увидел бы твоего кошака, если б он был.

— А что, не-ету? — Я-внешняя кривила губы, надеясь, что получается достоверно.

— А сама не видишь? Нету! И не было… Ох, только не реви. — Я давно заметила, что мужики почему-то до смерти боятся слез. — Телефон оставь, позвоню, если забежит. На улице он, небось, по деревьям лазит! Что ему тут делать, под машинами? — Говоря, охранник пытался вытеснить меня за дверь. — Иди-иди, наверху поищи.

— Я уже иска-ала… — Нет. Не сейчас. Мне нужно еще немного времени.

— Еще поищи! Как следует.

Вежливо он со мной, другой послал бы давно. Хотя — район дорогой, абы кто тут не шастает. Чтобы во двор заехать, специальный пропуск нужен… Фиг меня знает, чья я дочка. Наорет, а потом с работы вылетит.

— Телефон запишите, вы обещали! Если найдете Пуфика, папа вам заплатит.

— Пишу. Диктуй…

Пока я-внешняя диктовала первые пришедшие на ум цифры, я-внутренняя закончила начатое. Все. Пульт больше не нужен. Я убрала руку, заметив, что пальцы дрожат. Сжала ладонь в кулак и спрятала в кармане куртки. Из будки еле выползла — ноги, оказывается, тоже дрожали.