Помощник ездового

Глава 6

— Вот же кобылья срака… — восхищенно прошептал Лекса, но быстро вспомнил об оставшемся в живых сыне бека, правда ничего предпринять не успел. Стеганул сдвоенный выстрел, а потом из кустов вышел Костик, таща за шиворот молодого бандита.

У сына главаря левая глазница пузырилась кровавой жижей, а у Кости на левом рукаве гимнастерки быстро расплывалось темное пятно. В правой руке он держал свой немецкий револьвер с еще дымящимся стволом, а на лице светилась блаженная улыбка.

— Я все… а ты? — Костя уставился на корчащегося басмача и довольно кивнул. — Ага, вижу, что и ты все. Ишь, падлу, корежит. Добьем? Хотя нет, пусть подыхает сам.

— Пусть. Но как? — Лешка изумленно уставился на товарища. — Как у тебя получилось?

— А так, — Костя хихикнул. — Когда ты с ним болтать начал, я тишком прокрался… — он показал свое оружие. — У меня-то всего один патрон остался. Но этот козел тоже выстрелить успел, заметил меня. Чуток зацепил. Вот…

Костя болезненно поморщился и показал руку.

— А этот ко мне подкрасться пытался… — Лешка улыбнулся. — Но не получилось.

— Эко ты ему глотку развалил!.. — уважительно кивнул Костик и покачнулся. — Етить, что-то меня шатает…

Лекса бросился к нему и помог сесть, а потом начал рвать на ленты свою нательную рубаху.

К счастью раны оказались не опасными, кровотечение быстро остановилось, поэтому сразу после перевязки, Лешка и Костя принялись за трофеи.

Младший бандит оказался вооружен новеньким Маузером под патрон 9 на 25. Его Костик сразу заграбастал себе и поклялся не отдавать никому, даже под угрозой расстрела. А вот старший басмач, неожиданно владел пистолетом Браунинга модели 1903 года, тоже с деревянной кобурой. В кобуре, в специальном гнезде, торчал запасной магазин, но без патронов.

Пистолет сразу запал ему в душу: красивый, плоский и удобный, новенький и идеально вороненый.

— Это что за стрелядло? — озадаченно пробормотал Костя, вертя пистолет в руках. — Странный какой-то. Не видел такого никогда. А где барабан? Нету. Обойму что ле в рукоять сувать?

— Это Браунинг М1903, — машинально объяснил Леха. — Бельгийский пистолет, но русский заказ, его еще при царе поставляли для отдельного корпуса жандармов. Хороший пистолет. Вроде.

— Откуда ты все это знаешь? — подозрительно прищурился Костя.

Алексей поспешно отбоярился:

— Видишь, здесь написано по-русски. Московская столичная полиция. У жандармов и городовых такие были, я сам видел.

— А-ааа… понятно… — Костя закивал. — Припоминаю, у нашего борова городового такой шпалер вроде висел на поясе. Ну, похожий. Ох, и сволочь был. Но его забили слегами, башка как арбуз разлетелась. И поделом сволочи.

Лекса облегченно выдохнул. Такого пистолета он тоже еще никогда не видел, название просто возникло в голове и все. А историю про городового от Костяна он просто пропустил мимо ушей.

Басмачи оказались просто под завязку забиты ценным добром: часы, портсигары, цепочки и перстни, но Лешка прибрал себе только пистолет. Что-то подсказывало, что и его оставить себе будет трудно, но отказаться от трофея просто не смог. И Костика заставил ничего себе кроме оружия не брать.

Когда дело дошло до сумок-хурджинов, первым делом попалось съестное, лепешки, вяленая баранина и овечий сыр. Красноармейцы сразу набили себе рты едой, так как зверски проголодались, а потом…

— Етить… — Костя запустил руку в сумку и потом показал Алексею ладонь с горстью матово-отблескивающих на солнце кругляшей. — Здесь… здесь много…

Сумки почти доверху оказались набиты золотыми монетами: царскими червонцами и другими разными, по виду восточными, с арабской вязью. В общем, золото весило около десяти-пятнадцати киллограм.

Все еще живой Эргаш-бек захрипел, заблевал кровью, протянул дрожащую руку, но ребята этого не заметили.

— Это же можно сколько всего купить! — бурно восхитился Костя. — Целое богатство… — но почти сразу помрачнел, ссыпал золото обратно в мешок и решительно заявил: — Все надо сдать на нужды мировой революции. Вот так, сдать и все. Там найдут на что потратить.

Алексей молча кивнул. Он почему-то совершенно безразлично отнесся к находке. К тому же, тоже прекрасно понимал, что смысла утаивать золото никакого нет, потому что это чревато большими неприятностями. А вот упоминание мировой революции вызвало у него ироничную усмешку, но ее он сумел сдержать. Почему ироничную, он так и не понял, но и голову ломать не стал.

— Какой-то ты стал не такой, — Костя прожевал и посмотрел на товарища. — Не такой и все.

— Какой? — Лекса сразу насторожился. — Какой не такой?

С тем, что с ним происходят странные вещи, он уже свыкся, но доверять это другим категорически не собирался.

— Какой-то странный… — Костик пожал плечами. — Словно… словно старый, то есть взрослый. И умный сильно. А ведь совсем недавно был такой как все мы. В общем, сильно поменялся. Что с тобой случилось? Говори, я же твой друг.

Алексей улыбнулся:

— Ничего, такой, как всегда. Просто… когда убиваешь людей, быстро взрослеешь. Наверное. Скольких я уже убил? Шестерых, потом еще одного… и вот этого. Как-то многовато за несколько дней. Тут кто хочешь… это… станет взрослее…

— Ну да, — легко согласился Костя. — Наверное. И что дальше будем делать? Надо как-то этих сволочей в расположение сволочь. А как? Может скинуть с обрыва, а внизу подобрать. Но… тогда их никто не узнает. Вот же задачка…

— Головы доставим, — равнодушно предложил Лешка. — Отрубим и принесем. Все легче будет.

— Головы? — Костя уставился на товарища и равнодушно пожал плечами. — Рубить? Ну… знаешь… хотя почему нет? Кто рубить будет, ты или я? Могу я…

Эргаш-бек, наконец, утробно всхрюкнул, сильно дернулся и затих. Лекса смотрел на труп равнодушно, абсолютно без эмоций, его сейчас занимала только технология отъема басмаческой головы от тела. А точнее, как при этом не повредить клинок о шейные позвонки. В самом деле, не тащить же тело, а свидетельство победы предоставить надо. Но и шашку жалко.

— Вот! У молодого нашлось! — Костя радостно махнул жуткого вида здоровенным тесаком. — Им и рубить будем, чтобы шашки не повредить. Давай по очереди, я своему башку оттяпаю, а ты потом своему. Как бы половчей? А ну придержи…

Со стороны все это смотрелось довольно странно, но друзей это ничуть не беспокоило.

Но к «операции» приступить не успели, потому что заметили идущих по той же тропке, откуда пришли басмачи, красноармейцев из эскадрона. Во главе с самим комиссаром…

— Это что за хрень? — Баронов ошарашено посмотрел на Костю и Алексея. — Это кто? Вы что собрались делать?

— Рубить головы… — виновато промямлил Костян. — Ну… чтобы не тащить…

— Твою же мать! Да вы охренели совсем?

Дальше произошли некоторые события, по результатам которых, по возвращению в расположение, Костя и Лешка оказались…

Под замком.

— Тьфу ты, кобылья соска… — Лекса недовольно скривился и уселся на жидкую охапку соломы в углу.

В халупе используемой как гауптвахта, стоял смрад прелой соломы и мышиного дерьма, но Алексей почти не обращал на это внимание.

Его занимало совсем другое.

С момента появления комиссара на тропе все пошло не так. С одной стороны Костя и Алешка проявили инициативу в бою и ликвидировали опасного бандита, даже двух, а с другой…

По словам комиссара, они проявили крайнее разгильдяйство, опасное самовольство и, наконец, даже сорвали какие-то мудреные и планы и поставили на грань срыва гениальную комбинацию.

Для начала иудей комиссарского фасона вставил грандиозный пистон за самовольное покидание поля боя, потом заставил раздеться и крайне унизительно проверил на предмет присвоения бандитского золотого запасу, а в завершение, по возвращению в расположение, посадил под арест, причем раздельно с Костей.

О какой-либо благодарности за проявленный героизм даже речи не шло. Вообще.

— Какой у него резон? — беззвучно шевеля губами, вслух задумался Лешка. — Просто такой человек вредный, козел пархатый? Или? Что-то он там мямлил про какую-то комбинацию? А если… хренов Эргаш-бек покинул свое расположение по согласованию с нашим командованием? Мол, тебя отпускаем, а остальных отдавай на расправу. А денежки… стоп! А как так комиссар быстро нашел незаметную тропу в горах? Знал о ней и шел на встречу с басмачом, где тот должен был передать бакшиш? И взял с собой только проверенных людей, Мишку Апостолова, Ивана Семеричного и Ваньку Семенова. Которые, как все знают, комиссаровы глаза, уши и руки. Да уж… много несостыковок, но одно ясно, что мы с Костей сорвали Боруху какие-то планы. Вот так и геройствуй, кобылья сиська. Чего все так сложно?

Лекса немного подивился своей способности к анализу и благополучно забыл, потому что уже привык к изменениям в себе.

В углу послышался неожиданный шорох, Лекса замер и невольно улыбнулся, догадавшись, кто это.

— Ты где? Эй, Лекса! — горячо зашептала Гуля. — Иди сюда, покормлю тебя, голодный наверное. Тетя Таня сама меня послала, иди, говорит, отнеси своему лепешки. Еще теплые. Как я теплые…

Девчонка хихикнула и просунула в щель вкусно пахнущий, теплый сверток.

Лекса принял лепешку и в неожиданном порыве чмокнул сухую ладошку Гули.

— Ой, поцеловал? Помнишь про меня еще⁈ — смущенно буркнула девочка. — Я тебя тоже. Помню. Кушай, давай, голодный, наверное. Тут все говорят, что ты Эргаш-беку голову срубил? Правда голову или просто убил? Ой-е… Я так и знала, что ты багатур. Как увидела первый раз — сразу поняла — богатур и есть.

— Это почем поняла? — удивился Лекса, маленькими кусочками откусывая лепешку.

— Неважно! — отрезала Гуля и опять хихикнула. — Увидела и все. Богатур, но тощий пока. А то, что в зиндан посадили — не горюй. Выпустят скоро. Очень скоро. Проверяют тебя.

— Откуда знаешь?

— Знаю! — уверенно ответила девчонка. — Так делают, чтобы проверить верность. Бабушка мне давно сказку рассказывала про хана и богатура. Так там хан его специально обижал, проверял, а потом сказал: ты верен мне всегда не за милости и отдал за него дочь-ханум!

«В кобылий зад таких ханов…» — подумал Лешка, но ничего не сказал.

— А если честно, — призналась Гуля, — я слышала, как командир сказал комиссару, что хватит измываться над парнями, чтобы охоту к службе не отбить, а он ответил, что скоро отпустит! — Она прыснула и сразу заторопилась. — Все, пора мне! Сейчас раненых перевязывать будем, а я буду помогать. Побежала! Не скучай…

Только она ушла, как брякнул засов на двери.

— Давай ерой, на выход… — ворчливо скомандовал Михаил Степаныч Листратов из второго взвода, вредный пожилой мужик. — Уже тебе сейчас комиссар за твои геройства пистона вставит. Эко пострел скорый, везде успеваешь. Там пострелял, здесь порубил. Ты смотри, с горки и покатиться можно. Лучшее не торопясь везде успевать. Не торопясь-то и не спотыкнешься.

Лешка не стал отвечать и побрел за Листратовым. По пути ни о чем не думал.

Комиссар стоял у окна и курил. Глянул на Алешку сурово, подошел к столу и тяжело сел. Посмотрел на лист бумаги перед собой и сухо поинтересовался:

— Что нового расскажешь красноармеец Турчин?

Лекса молча мотнул головой, мол, нечего сказать.

— А вот красноармеец Пантелеев… — хмыкнул Баранов, — сообщил, что часть золота вы с ним спрятали и договорились утаить. — Что на это скажешь?

Лешка еще раз мотнул головой. Говорить не хотелось. Он уже понял, что комиссар играет свою игру, да и в предательство Кости не верил.

— Запираешься да? — Баронов огорченно хмыкнул. — Зря, Турчин, зря… — он вдруг сильно ударил кулаком по столу и заорал Лешке в лицо. — Думаешь, я тебе поверю? Говори, мать твою! Говори, пока все еще исправить можно. Нет? Тогда пеняй на себя, щенок!

Алексей даже не пошевелился, так и сидел, спокойно смотря на комиссара и гадая, насколько далеко зайдет запугивание.

Комиссар немного поорал, даже помахал кулаками, а потом вдруг добродушно хмыкнул и достал из стола перехваченную ремнями кобуру с браунингом. А рядом с ним, к удивлению Алексея, лег серебряный портсигар и наручные часы, то есть, те вещи, которые находились при басмаче. Правда, далеко не все. Ни сабли, ни кинжала и тем более золотых украшений не наблюдалось.

Комиссар внимательно посмотрел на Лешку и улыбнулся.

— Держи трофеи герой. Держи, держи. Как говорится, то свято, что с бою взято. Честно заслужил, молодец! Там при нем еще сабля и кинжал были, но негодные, они тебе не к чему, — он крепко пожал руку парню. — А теперь садись и слушай. То что было — проверка. Нам нужны кристально честные люди. Во всем, даже в мелочах. Те, которые не дрогнут за правду и защищая товарища. И ты эту проверку прошел с честью. Значит сработаемся.

— А Костя? — осторожно поинтересовался Лекса.

— Костя тоже проверку прошел, — сухо и недовольно ответил Баранов. — Прошел, но… ты будь с ним осторожней. Есть у меня в нем сомнения. Хотя об этом позже. Вот держи… — он достал из кармана и положил на стол две золотые монеты. — Это тебе на память о схватке с басмачами. Смелей, смелей, говорю…

Лешка взял и прокатил между пальцами монету с арабской вязью. Вот этот поступок комиссара он не понял совсем.

«Хочет подставить? — думал он. — Чем-то повязать? Сделать сообщником или это очередная проверка? Какая-то ерунда получается…»

— Тебе еще барышню свою экипировать, — добродушно буркнул комиссар. — Знаешь сколько им бабам-то надо, ого-го! На то они и бабы. Нас скоро в Коканд переведут, там на рынке и скупишься. Не смущайся, мы же боевые друзья, я друзья должны помогать друг другу. Бери, сказал, что ты мнешься как девица.

Лешка подумал и кивнул. Ему стало интересно в какую игру его завлекают.

— А, вот еще! — Баранов высыпал на столешницу два десятка патронов. — Это к твоему новому шпалеру, я среди своих запасов нашел. У меня такой же пистолет был, я его подарил, а патроны остались. А теперь иди, отдыхай, заслужил! И никому о нашем разговоре. Коня вон, себе подбери, скажи, что я распорядился. Мы много взяли с боя.

Алексей кивнул, взял вещи и вышел. Думал что у затеи с монетами будет еще какое-то продолжение, но его так и не дождался.

В отделении красноармейцы крутили в руках новенький маузер Кости, а он сам рассказывал, как одолели басмачей.

— Он в меня бах!!! А я в него бабах! Вижу — свалил, прямо в глаз дал, кинулся Лексе помогать, а там уже смотрю, тот его хуяк и нет второго! Вот как-то так и получилось…

— Хуяк, бах, бабах… — засмеялся отделенный. — Пацанва, ети его в дышло. А теперь дуйте к фелшару, пусть замажет царапины, а то гнить начнете. Марш-марш…

Уже по дороге к медику, Костя насупился и сухо сказал:

— Мне Баранов сказал, что ты ему сообщил. Ну… о том, что мы…

Алексей его оборвал:

— О закопанных деньгах?

Костя остановился и посмотрел на Лешку:

— Да. О деньгах. А откуда ты знаешь?

— Знаю. И что? Мне про тебя, то же самое говорил.

— Значит, проверял? — ахнул Костя. — Вот же сука…

— А ты подумал, что я соврал про тебя?

— Нет, но… конечно нет… — Костя заметно смутился. — Ты не подумай. Вот же хитрый какой, сука пархатая…

Леша пожал плечами, хотел спросить: не дал ли комиссар Костику монеты, но почему-то передумал.

— Да пусть его! — Костя махнул рукой. — Главное вот, маузер вернул! Эх, я с ним дам врагам! И тебе вернули? Не маузер, но тоже неплохой пистоль…

Лешка не ответил, молча развернулся и пошел в лазарет. Костя быстро перестал болтать и поплелся за ним.

Обрабатывала рану Алешке Гуля. В белом халатике и косынке, вся такая серьезная, только глаза сверкали веселыми лучиками. Лешка сидел, героически терпел и просто смотрел на нее, понимая, что полностью счастливый.

А потом собрался с духом, вложил ей монеты в ладошку и шепнул:

— Это тебе, на обзаведенье. Скоро нас переведут в Коканд, там обновки на рынке и справим. Негоже вот так, без сменки. И вообще, тебе много чего надо. Но не переживай, все справим.

— Лешенька… — Гуля посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Мне? Ты — мне? Значит ты меня… — она запнулась и воскликнула. — Но у меня все есть! Часть своего принесла, а часть мне тетя Таня перешивает из своих вещей…

— И не думай! — твердо заявил Лекса и закрыл ладошку с золотыми монетами. — Все у тебя будет! Я тебе нашто? Вот и справим обновки!

И тогда его Гуля неумело ткнула губами в скулу, словно клюнула и тут же зарделась. Лешка так и не решился поцеловать ее в ответ, а потом пришла Татьяна Владимировна, проверила перевязку и погнала Лексу из санпункта.

Сразу после этого он пошел осматривать коней взятых в бою. Прошелся вдоль коновязей и остановился возле очень красивого, черного как смоль молодого жеребца, с маленькой белой звездочкой на лбу.

Жеребец прянул, бешено фыркнул, закосил взглядом и забил ногами.

Лекса не шевельнулся и не отвел взгляда, затем шагнул вперед, по-хозяйски огладил жеребца по морде и повелительно сказал.

— Теперь тебя зовут Черкес, а завтра поутру к хозяину будешь привыкать.

А потом улыбнулся и добавил обращаясь сам к себе.

— Вот теперь справный казак, все при мне: шашка, конь и баба…

И поутру объездил Черкеса, но сразу после этого свалился в дикой горячке: сказалось пренебрежительное отношение к ранам и нервное напряжение.

А пришел в себя только через неделю…