Помощник ездового

Глава 10

— Какого рожна полез? — Лекса едва удержался, чтобы не двинуть товарища.

Костя болезненно поморщился и виновато пожал плечами:

— Оно само как-то так получилось…

Перевязывающая ему голову Татьяна Владимировна менторским тоном высказала свое мнение по этому поводу.

— Скажи спасибо, что моего мужа здесь нет, он бы тебя сам нагайкой за такое ободрал. Но я обязательно нажалуюсь, так и знай, герой плюгавый. Возись с тобой, вон, не успеваем перевязывать остальных.

Костик вздрогнул и быстро забормотал:

— Прастите Татьяна Владимировна, прастите. Вона, ребятенка спас. Бросать его что ли? Как не затоптали, бог весть…

«Ребятенок», чумазый и щекастый мальчик возрастом около двух годиков, в это время, сидя на коленках у Гули и с аппетитом мусолил размоченную лепешку.

— Угу, спас… — буркнул Лешка. Он сам до сих пор не понял, как мальчик спасся. Его отца и мать басмачи срубили, а ребенок выпал из рук матери и каким-то чудесным образом уцелел под копытами лошадей. А еще удивительней то, что Константин разглядел его на земле, всего облепленного пылью, больше похожего на комок грязи.

— И что будем с ним делать?

— Что делать? — озадачился Костя. — Ну… отдадим кому-нибудь?

— Кому?

— Ну…

— Федотушка?!! — из-за телеги с радостным воплем выскочила расхристанная дородная молодуха и буквально вырвала мальчика из рук Гули. — Господи, живой!!!

И сразу речитативом затараторила, одновременно подвывая и всхлипывая:

— Сестрицы моей сыночек, а мужик евойный, чтоб ему пусто было, сдуру погнал воз, перепужался, сволочь… у-уу… его не жалко, а сестру жалко-о-оо… себе возьму Федотушку, я-то бездетна-аяяя… мужик-то мой видать несправный, никак дитя не спроворит…

За ней мялся мужичок с куцей бородкой, по кислому лицу было видно, что неожиданное пополнение в семье его не особо радует, но он все-таки молчал.

Лешка с облегчением вздохнул и сразу самоустранился от ситуации. Связывать себе руки ребенком ему совершенно не хотелось.

— Ну и хорошо. Воевать можешь?

— Ага! — Костя вскочил. — Завсегда могу.

— Бери вон тот участок, — Лешка показал рукой направление. — Да присмотри, чтобы не палили почем зря. Только по команде. Вперед.

— Есть, товарищ командир! — бодро отрапортовал Костян и даже честь отдал.

Алексей кивнул и пошел проверить обстановку.

Возы успешно сформировали вкруг, басмачи перестали атаковать, но уходить не спешили — периодически выскакивали маленькими группами на окрестные холмы, стреляли и скрывались обратно. Этот огонь почти не приносил вреда, возы с зерном в первой линии лагеря оказались неплохой защитой от пуль, но, было совершенно ясно, что бандиты не успокоятся, выберут момент и обязательно атакуют. Скорее всего ночью. А подмога, как раз, приходить не спешила.

— Тут бы рацию какую… — Лешка от досады сплюнул.

— Радиостанция в Коканде, — невпопад сообщил подошедший китаец. — Товарищ командир, по вашему приказанию, я проверил боезапас у своих бойцов. От силы по двадцать патронов. А у многих и того меньше. Вот, я собрал… — он протянул Алексею наполовину заполненную патронами фуражку.

— Понятно, — Алексей сел на тюк и начал набивать пулеметные магазины.

— С водой очень плохо, — устало доложил Иван Степанович. — Ее, почитай, уже нет. Все что есть, отдали раненым. Дык, до колодца не дошли. Если к завтрашнему вечеру наши не подойдут… — он махнул рукой.

— Обязательно подойдут, — уверенно соврал Лешка и машинально провел тыльной стороной ладони по обветренным губам. Пить уже хотелось очень сильно, но свою манерку[7] с водой он отдал Гуле.

— Может отправить кого навстречу нашим? — Иван Степаныч посмотрел на Лешку. — Как стемнеет, может проскочить. Вона, уже смеркается. Я бы сам мотнулся, но…

Невдалеке простучала короткая пулеметная очередь, потом еще одна и еще. Пули застучали по возам, раздался чей-то вскрик и болезненный визг лошадей.

— М-мать… — Иван Степаныч бодро нырнул под телегу. — Откуда у этих сволочей пулемет?

Пристрелявшись, пулемет начал стрелять длинными очередями.

— Живо распорядись положить лошадей и всем укрыться, — скомандовал Лешка и осторожно выглянул, чтобы определить позицию пулеметчика.

И почти сразу, почти случайно, он разглядел частые вспышки на холме примерно в двух сотнях метров от стоянки.

— Сука… — ругнулся Алексей. Попробовал нащупать своим Манлихером стрелка, но не смог — сильно мешало жаркое марево над землей — в прицеле все расплывалось.

Никакого хотя бы сравнительно простого решения в голову не приходило. Собственно, решение оставалось всего одно — только вылазка.

— Бомба одна есть… — Вань показал чем-то похожую на знаменитую «лимонку» гранату. — Только… только я не знаю, как ее кидать.

— Дай, — Алексей забрал гранату и быстро ее осмотрел. Конструкция оказалась знакомой — привычное кольцо и скоба. Никаких дополнительных предохранителей не нашлось.

Лешка опять задумался. Шансов пробраться днем к пулеметчику почти не было, но и шансы выжить, если что-то не предпринять, таяли с каждой минутой — при наличии достаточного боезапаса, рано или поздно, басмачи перебьют всех. Сначала лошадей, а потом и людей.

А умирать не хотелось при любом варианте.

Прибежал Костик и горячо предложил.

— Давай я проберусь к сволочам! Ей-ей, проберусь!

— Да что же это такое!!! — истошно завыла какая-то женщина. — Всех ведь убьют! Надо сдаться! Разве это дело, малец тот всех угробит…

— Закройте ей рот, — Алексей посмотрел на Ивана Степановича. — Живо!

Партиец, согнувшись в три погибели, убрался. Алексей немного помедлил и решительно сказал:

— Ты, Костя, собирайся, попробуй проскочить за подмогой. Без помощи мы долго не продержимся. Только ты справишься. Сразу не лезь, дождись момента. Мы тут поблазним немного, попробуем отвлечь. Но перед тем, собери ко мне всех наших, кто цел и сохранил лошадей.

Костик вытаращил на Алексея глаза, собрался что-то возразить, но потом лихо сбил фуражку на затылок и радостно отрапортовал:

— Есть собираться! Проскочу, конечно, как не проскочить! Я мигом…

И убежал.

Алексею стало немного не по себе. Несмотря на командирский боевой опыт в прошлой жизни, он так и не научился безразлично посылать людей на смерть.

К счастью, личный состав не пострадал, лошадки тоже остались целы. Лешка побаивался, что его, с его приказаниями, банально пошлют нахрен, но ошибся. Красноармейцы встретили приказ без особого энтузиазма, но никто отказываться не стал. Видимо сыграл тот факт, что «командир» самое трудное взвалил на себя.

В общем, по сигналу кавалеристам предстояло ринуться из лагеря в разные стороны, отвлекая басмачей, а потом вернуться, а Костя и Алексей, воспользовавшись суматохой, проскользнут дальше. Ополченцы должны были прикрывать все эти действия ружейным огнем.

Все просто, довольно глупо, но одновременно оправданно.

Распустив людей, Лешка начал сам собираться. Гранату сунул в карман штанов, а при себе оставил только Браунинг, пристегнув к нему приклад. Да сунул в сапог ножик. К пистолету прилагалось всего три магазина: два семипатронных и один удлиненный, десятипатронный, но тащить с собой вдобавок винтовку или пулемет Алексей посчитал лишним. Немного подумав, в качестве страховки, конфисковал у Ваня и присоединил к своему арсеналу его Наган.

Никаких сомнений не испытывал — отучился еще в прошлой жизни. Давно уже уяснил простую истину: если собрался воевать — воюй и лишнего не думай. От сомнений один разброд, шатание и прочий волюнтаризм. Война, вообще, очень несправедливое и негуманное дело, а обдуманный риск — есть сущность любой ситуации во время боевых действий. Опять же, другого выхода нет и не будет.

— Не дай себя убить! — Гуля все слышала и прекрасно понимала, на что идет Лекса, но без лишних эмоций просто чмокнула его в щеку и убежала помогать с ранеными. Алексей даже слегка обиделся, но потом сообразил, что «наследство» от прежнего хозяина тела, просто свято верит в его удачу, смелость, героизм и неуязвимость.

Пулеметный обстрел все продолжался, правда, с большими перерывами: словно пулеметчик каждый раз заново перезаряжал опустевшую ленту или магазин. Но количество раненых, все равно росло с каждой минутой.

Собравшись, Алексей немного помедлил и отдал приказ выступать. Дождавшись того, как всадники ринуться из лагеря, выскользнул сам и стремглав припустил к поросшей кустарником низинке.

Со всех сторон поднялась пальба, но Лешка уже по широкой дуге благополучно проскочил открытую местность и рыбкой нырнул в заросли тутовника. Немного выждал, прислушался и, быстро работая локтями, пополз дальше.

Осторожно выглянул, никого поблизости не обнаружил и восхитился про себя:

«Не война, а сказка, никаких дронов, мин и минометов, воюй — не хочу…»

Только собрался бежать дальше, но сразу рухнул обратно в кусты, так как совсем рядом галопом пронеслись десятка два басмачей.

— Тьфу ты… — Лекса немного подождал, вскочил и перебежал за груду камней, заросших ежевикой.

Пальба потихоньку начала стихать, зато опять заработал пулемет. Алексей сориентировался, проскочил еще полсотни метров и, совершенно неожиданно для себя, нос к носу столкнулся с тройкой бандитов спрятавшихся за очередным пригорком.

Трое взрослых, бородатых мужиков, стояли рядом со своими лошадьми и что-то вполголоса обсуждали.

Увидев Лешку, они ошарашено уставились на него. Видя потянувшиеся к оружию руки, Лешка вскинул револьвер и, практически в упор, выстрелил пять раз. Все пули попали в цель, он ясно это видел, двое рухнули, а третий, здоровенный амбал, вместо того, чтобы умереть, зарычал как зверь, ринулся на Алексея, сбил его на землю и навалился всем телом, схватив обеими руками за горло.

Лешка дернулся, попытался сбросить с себя басмача, но сил не хватило, тот, как минимум, был в два раза крупнее и тяжелее.

Наган выпал, Браунинг оказался под спиной, а дотянуться до ножа в сапоге никак не получалось.

Басмач приподнял Леху и сильно ударил об землю. В глазах поплыл розовый туман, в ушах пронзительно зазвенело. Уже практически потеряв сознание, Лекса неожиданно вспомнил про гранату, выцарапал ее из кармана и, из последних сил, ударил ей бандита по голове. Раз, другой, третий, с трудом спихнул тушу с себя, после чего с сиплым хрипом попытался втянуть в себя воздух.

Получалось скверно: горло горело огнем, а легкие работали, словно затроивший движок: с хрипом и свистом.

Едва придя в себе, Лешка заполошно выглянул, ожидая, что выстрелы обязательно привлекут внимание, но, к своему дикому удивлению, не обнаружил рядом никого.

До холма с пулеметом осталось всего ничего — метров пятьдесят от силы, но за ним гарцевало несколько десятков всадников.

О том, чтобы незаметно проскользнуть туда по светлому времени даже речи не могло идти.

Мелькнула мысль забросить в басмачей гранату, а потом просто сбежать назад к обозу, Лешка даже примерился, но быстро понял, что банально не добросит, даже с разбега. А потом басмачи с легкостью загонят его как зайца.

— Холера… — ругнулся Алексей от бессилия.

А дальше… стало не до ругательств.

На холме встал какой-то мужик и показал рукой в сторону Лешки. Остальные оживились и организованно понеслись туда, куда им показывали. Леха не стал раздумывать и сразу же рванул в противоположную сторону. Куда бежать, даже не задумывался, сработал инстинкт — беги, изо всех сил беги. А еще, он прекрасно понимал, что отстреляться на месте не получится, к обозу он не успеет, а в ближайшей доступности ничего подходящего под укрытие просто нет.

Застучали выстрелы, первые пули засвистели в воздухе. Спасало только то, что бандиты оказались очень скверными стрелками или они просто хотели взять его живым.

Топот копыт и азартное гиканье быстро приближались.

Алексей уже было решился остановиться, залечь и отстреливаться, но совершенно случайно увидел впереди развалины кошары.

Оставшееся расстояние он проскочил за считанные секунды, рыбкой перемахнул через обвалившуюся стену, вскочил, обернулся, вскидывая пистолет, но увидел…

Что басмачи почему-то уже несутся обратно.

А еще через несколько минут за ними мимо Лешки промчались всадники.

Родные, красные кавалеристы.

Алексей едва не прослезился от счастья. Он уже прикидывал, как умереть, а тут кавалерия из-за холмов, прямо как в дрянном вестерне.

— Значит, не пришло еще время умирать… — нервно хохотнул он.

А вот дальше все пошло не так хорошо, как хотелось. Басмачи боя ожидаемо не приняли, прибывшая помощь помчалась за ними. Сил практически не осталось, шатаясь как пьяный, Алексей побрел к своим. По пути остановился и машинально подобрал винтовки басмачей, которых перестрелял раньше. Но только пошел дальше, как услышал приближающийся топот копыт.

— Чтоб вас… — увидев несущихся во весь опор к нему двух всадников, Лешка бросил винтовки, быстро поднял руки и приготовился к сложностям. Догоняли свои, но обнаженные клинки в их руках прямо намекали, что лучше перестраховаться. Алексей по своему опыту прекрасно знал, что в горячке боя может случиться что угодно.

— Стоять, мать твою! — чернявый красноармеец осадил в последний момент своего жеребца, едва не сбив Лешку с ног. — Стоять, блядина!

— Руби гада! — серьезно посоветовал второй, презрительно кривя губы. — Руби сучью жопу!

— Ослепли? — процедил Алексей. — Свой я. Красноармеец Турчин.

— Сво-ой? — озадаченно протянул чернявый. — А чего здесь шастаешь?

— Дезертир! — зло хмыкнул щуплый и белобрысый красноармеец. — Сбежал и спрятался, а когда увидел, как мы басмачей прогнали, решил вернуться. И винтари подобрал, чтобы поверили. Руби его, Васька, руби, говорю.

Алексей едва не бросился на него от злости и тихо процедил.

— Руби, сучий потрох. Своих рубить вы мастаки.

— Ах ты, сука!

Свистнула нагайка, плечо Алексея обожгла свирепая боль.

— Обожди Ваньша, — чернявый загородил своим конем Лешку. — Сначала разберемся, что-то с этим мальцом непонятно. Пусть командир по нему решает. А ты пацан, давай винтари сюда, да не вздумай рыпаться, враз порубим.

— Сука он, точно говорю! — с обидой выкрикнул белобрысый. — Вот увидишь!

Лешка молча пошел к обозу, но руки опустил, несмотря на то, что еще раз приласкали нагайкой. Злость поутихла, осталась только досада на себя, за то, что переоценил свои силы и вообще, просто из-за дурацкой ситуации.

Навстречу выбежала Гуля, с разбегу повисла на нем и счастливо запричитала:

— Лекса!!! Живой, я знала, я знала!

— А ну погоди девка! — бросил белобрысый красноармеец, властно махнув нагайкой. — А ну отвянь от арестованного! Живо, сказал.

— Что ты сказал? Кто арестованный? — Гуля яростно накинулась на него. — Ты знаешь кто это? Да он нам всем жизнь спас! Что ты такое говоришь, ишак облезлый?

— Ты кого арестовал сопля? По сопатке не хочешь? — подбежавший Костик презрительно прищурился. — А ну отпускай Лексу, иначе наплачешься!

— В чем дело? — властно бросил подошедший Иван Сидорович. — Кто арестованный? Турчин? Да я вас сам арестую. Контрреволюцию устраивать вздумали? Своих арестовываете? Фамилии, кто командир?

Красноармейцы явно растерялись.

— Но мы его там поймали…

— Что он там делал, не вашего ума дело, — жестко отрезал партиец. — Я секретарь партийной организации Канда Иван Степанович Сидоров. Немедля доложите свои фамилии и кто командир? Я немедленно сообщу о вашем самоуправстве по инстанции…

По итогу, Алексея отбили, но прийти в себя он толком не успел.

— Кто командовал обороной? — с белоснежного жеребца ловко спрыгнул весь затянутый в ремни крепыш. Из козырька фуражки выбивался шикарный чуб, а вот лицо, даже неприятным назвать было нельзя — какое-то безжизненное, с застывшей на нем жутковатой гримасой.

Да еще по его тону сразу стало ясно, что ничего хорошего этот вопрос «командиру» не несет.

Алексей сделал шаг вперед.

— Исполняющий обязанности командира отделения красноармеец Турчин…

Чубатый нахмурился.

— Ишь как, падла чубатая, зырит! — ахнула какая-то баба из обоза. — Видать начальник!

— Не замай пацана! — гаркнули басом из толпы.

Сразу поднялся возбужденный гомон.

— Знаешь, как он из кулемета садил?

— А где вы были, когда они здесь за нас умирали?

— Онени эшак сиксин, начальника! Не трогать батыр молодой!

Лешка молчал. Ничего хорошего он не ждал, но и за собой никакой вины не чувствовал.

— Если бы не он, нас бы уже размотали! — Иван Сидорович заступил собой Лешку. — Я секретарь партийной организации Канда! Я все изложу в докладной!

— Красноармеец Турчин умело организовал оборону! — поддержал его Вань. — Я готов засвидетельствовать! А из лагеря он ушел, чтобы взорвать пулемет басмачей!

— Он! Он… — Гуля взяла Алексея за руку и немного плаксиво, но гордо заявила. — Он все правильно сделал!

— Это мы сами немного подкачали, — крякнул дядька Степан. — А парень справный, дай бог каждому.

Крепыш обвел удивленным взглядом толпу, подождал, пока все замолчат и сухо представился.

— Командир отдельной роты ЧОН[8] Куц.

А потом порывисто шагнул к Лешке и крепко обнял его.

У Алексея внезапно сильно закружилась голова, левая нога почему-то онемела и он покачнулся.

И тут же ахнула та же самая баба:

— Глянь-ка! А ведь он ранетый! Вся жопа в кровище…