Помощник ездового

Глава 14

На войне, в своей прошлой жизни, Алексей видел очень много того, что можно назвать чудесами. Когда подряд три дрона взрываются под ногами, а четвертый попадает прямо в шлем, но человек остается целехоньким, хотя и слегка пришибленным, когда прямым попаданием разваливает блиндаж, но обитатели этого блиндажа выкарабкиваются из-под развалин без единой царапины. И вот сейчас он снова оказался свидетелем настоящего чуда. Клятая «этажерка» превратилась в горящие обломки, но экипаж…

Чудом уцелел!

— Мыы-уоу… — военлет Алексей Попович надрывно мычал, закатывая глаза, пускал слюни на свою кожаную тужурку и ожесточенно крестился, почему-то левой рукой. Выглядел он забавно, но на труп уж точно похож не был.

Чоновцы, Никитка Клюев и Серега Балабан, ошарашено таращась друг на друга, одновременно ощупывали себя и оттирали кровь с разбитых физиономий. Но опять же, выглядели живехонькими.

Жень подобрался к военлету и ехидненько продекламировал:

— Лелигия опиум для налода!

— Иди нахер, обезьяна косоглазая! — Попович перепугано шарахнулся в сторону.

— Сама обесяна! — обиделся китаец. — Я китаися!

Все радостно заржали, в том числе Жень и военлет.

— Отставить! — сухо скомандовал Алешка. — Жень, ты на пост с пулеметом, прикрывать… — Лекса показал рукой на пригорок неподалеку. — Остальным разобрать оружие с боеприпасами и приготовиться к маршу. Дым может кого-нибудь привлечь. Шевелите булками…

Через десять минут все оружие и боеприпасы разобрали. На каждого, кроме военлета, пришлось по пулемету, а Лешка вооружился своим Мадсеном. Несмотря на свою архаичность, творение датских оружейников оказалось на удивление точным, удобным и надежным оружием. На Поповича вместо ствола навьючили сумки с дисками и магазинами. В итоге получалось тяжеловато, не меньше чем по сорок кило на брата, но от количества патронов прямо зависело выживание и все это прекрасно понимали. Лекса немного побаивался, что резкое сокращение состава отряда вызовет сомнение в целесообразности проведения операции, но никто даже словом не обмолвился. Попович что-то уныло бурчал себе под нос, но, как оказалось, просто жаловался сам себе на несправедливость жизни.

Алексей сориентировался, показал направление и сам занял место в авангарде.

Очень быстро солнце встало в зенит, навалилась свирепая жара, скорость продвижения сразу снизилась, а еще через час, начал резко сдавать военлет — еле передвигал ноги и даже пару раз упал. Пришлось срочно объявить привал.

— Привал полчаса, Костян, Федот, прикрываете…

Попович в буквальном смысле рухнул на камни и виновато забормотал.

— Я это… видать башкой приложило, в глазах все плавает. Но ничего, ничего… счас чуток отдохну и попру как лось. А вы ребята ничего, жилистые… буе-ее…

Военлет не договорил и содрогнулся в приступе рвоты.

Лешка дождался пока приступ пройдет, и по очереди распялил Поповичу пальцами веки.

— Не верти тыквой. Понятно…

Зрачок на левом глазу военлета сильно расширился, а правый, наоборот, сузился в горошину и ни на что не реагировал.

Лекса едва не выругался, такие симптомы могли свидетельствовать о тяжелом повреждении одного из полушарий. А это, в свою очередь, могло привести к большим проблемам — до места засады все еще оставалось около двух верст, и это расстояние надо было преодолеть до наступления темноты.

— Мутит, в ушах звенит, в глазах туман, взгляд не можешь сосредоточить?

— Угу… — белый как мел Попович кивнул. — Туман, розовый. Да не переживайте, с меня как с гуся вода. Не в первый раз. Чуток отлежусь и на взлет…

— Травмы головы были?

— А как же!.. — военлет гордо задрал нос. — А как не быть? Чай не пешеходный, а воздухоплавающий! У нас всегда так. Пятый раз уже, того… в хлам! Второй раз вообще полгода в гипсе и на расчалках. Башку тогда так садануло, что глаза вылезли! И ничего, летаю!

— Бля… — Фролка покачал головой. — Ой, дурак. Я пока летел чуть не обосрался со страху, а этот малахольный добровольно, раз за разом вверх лезет.

Серега просто посмотрел на военлета как на идиота.

— Совсем голова больной твоя, — Жень сочувственно погладил военлета по плечу. — Нисему не наусился. Умилать твоя сколо…

Попович вдруг вздрогнул, загребая ногами, отполз, уперся спиной в валун и, сипло зачастил, перепугано зыркая глазами по сторонам:

— Вы это, робяты! Не бросайте, а? Я пойду! Чесслово пойду! И дойду куда надо! Не надо, а? Лучше застрелиться!!!

Он схватился за кобуру, но Фрол быстро отобрал у него наган.

Взгляды всех присутствующих сошлись на Алешке. И в этих взглядах не мелькало даже капли сочувствия, чувствовалось, что все прекрасно понимают — военлет банальная обуза.

— Никто тебя не бросит, — уверенно и спокойно соврал Алексей. — Пойдешь, куда ты денешься. И сумки у тебя заберем, чтобы легче было. А начнешь опять ныть, сам застрелю. Понял?

— П-понял!!! — горячо пообещал военлет. — П-побегу, а как же, не сомневайтесь!

Лешка кивнул и через несколько минут отдал команду продолжить движение.

Целую версту проскочили без остановок, Попович шатался как пьяный, но не останавливался, но когда он захрипел, как загнанная лошадь, пришлось останавливаться вновь.

Рядом протекал ручей, когда Лешка отошел умыться, к нему присоединился Костя.

— Что с этим летающим делать собираешься?

— Не сможет идти, брошу, — сухо ответил Алексей. — Потом заберем.

Костя кивнул, помедлил немного и тихо задал вопрос:

— Вот что с тобой сталось Лекса? Ты другим стал, словно… словно в тебя… ну, кто-то влез тебе в голову. Ты не был таким, даже говорил по-другому. Да хотя бы это! Ты постоянно в небо пялишься, раз зырнул, крутнул башкой и пошел, потом опять зыркнул. Что хочешь там увидеть? А раньше не пялился. Не бывает так, раз и переменился.

«Кобылья сиська… — ахнул про себя Лекса. — В небо — оттого, что машинально дрон высматриваю, намертво въелось и не мудрено после такого. Вот и спалился…»

— Я твой друг, ты знаешь, голову за тебя положу! — продолжил Костя. — Скажи, не в жисть не выдам, вот те крест на пузе. Если бы только я заметил, пацаны уже об заклад бьются, что с тобой случилось. Федот клянется, что тебя подменили, подсунули другого Лексу. Да у тебя в голосе сталь дрожит, как командиром родился.

Алексей немного помедлил, мысленно костеря себя почем зря, а потом серьезно ответил:

— Вот только тебе скажу, Костян. Ты угадал. Не я это.

— А кто? — Костик жадно уставился на Лексу. — Кто? Не в жисть не выдам, только скажи!

— А кто его знает, — Лекса пожал плечами. — Чувствую что не я, а кто — одна кобыла знает. Может нечистая сила?

— Тьфу на тебя! — обиделся Костя. — Тоже друг мне нашелся. Врешь, поди.

— Не злись, — Алексей хлопнул его по плечу. — А что ты хотел, чтобы я тебе сказал?

— Ну… не знаю, — растерялся парень. — Ну…

— Просто очень хочу командиром хорошим стать, — жестко и убежденно сказал Лекса. — Понимаешь, ночами снится, как в Москве учусь. Да и ты тоже хорош, вон как басмачей разделал, как караван вели. Один троих! Мне такое и не снится, а сам жалишься. Может и в тебя кто вселился? Понял?

Костя смущенно улыбнулся.

— Ну…

— Вот тебе и ну…

Вопрос снялся. Когда солнце коснулось верхушек гор, группа, наконец, дошла к месту засады, правда последнюю версту пришлось военлета на себе буквально тащить.

Выделив на отдых полчаса, Алексей сам развел бойцов на позиции и каждому пулеметчику нарезал сектора обстрела. Получилось три сдвоенные ячейки, на верхушках трех каменистых холмов, по обе стороны дороги ведущей в ущелье. Таким образом, басмачи попадали под перекрестный огонь на протяжении нескольких сот метров. Лучше места для засады придумать было нельзя, сама природа позаботилась, создав огромную ловушку.

Закончив с инструктажем, Алексей забрался к себе на холм и обессилено привалился к горячему валуну спиной. Сил не осталось совсем, руки и ноги дрожали, рот, напрочь, пересох, а в глазах плавали кровавые пятна. Голова гудела как пустое ведро на ветру. Доставшееся по наследству от настоящего Лексы тело отличалось выносливостью прямо на зависть, но и оно начало сбоить.

— Мал-мала пей, блатушка, холосый ханка,[14] самый луссий ханка, будесь как молодой косел скакать! — Жень с умильным выражением на физиономии протянул флягу со скрученной крышечкой.

Пить хотелось просто непереносимо, Лешка машинально взял флягу, глубоко глотнул и…

И утробно взвыл, судорожно пытаясь втянуть в обожженную глотку воздух.

Ощущения были такие, словно он отхлебнул ракетного топлива или вообще, концентрированной кислоты. Из глаз и носа хлынули нескончаемые обильные потоки, глотку немилосердно саднило.

— Убьюю… — прохрипел Лекса, попытался стукнуть китайца, но тот ловко увернулся и озадаченно поинтересовался:

— Клепкий? Савсема твоя командила слабая…

Алешка зло утер рукавом слезы и сопли, уже совсем собрался отлупить Женя, но неожиданно почувствовал, как по телу пробежала горячая волна, а усталость как рукой сняло.

— Кобылья срака…

— Мала-мала надо! — наставительно сообщил Жень. — Много плохо, совсем дулной станесь. Моя сам делал, как моя деда делал, как деда моя деда делал, самый луссий ханка.

— А ну дай попробовать косоглазый, — Попович заинтересованно протянул руку к фляге.

Жень посмотрел на Лексу, тот немного подумал и махнул рукой — дай. От военлета никакого участия в деле не предусматривалось.

Попович глотнул раз, удивленно поморщился, посипел, глотнул опять, примерился еще, но Жень забрал флягу.

— Ну и не надо, — обиделся военлет, скрутился калачиком и затих.

На оборудование стрелковой ячейки много времени не потребовалось: сформировали бруствер из камней, уложили боезапас так, чтобы не пришлось тянуться, слегка замаскировали ячейку сухой травой, на этом и закончили. Жень устроился со своим Мадсеном рядом. Потянулось время. Дорога просматривалась как на ладошке, по расчетам Лешки басмачи должны были появиться в лучшем случае завтра к вечеру, но исключать ничего было нельзя.

Планировалось, что басмачей будут выдавливать со всех сторон по этому направлению, но операция совершенно не просчитывалась по таймингу из-за большого количества переменных, а никакой связи с подразделениями не было. Лекса привык в прошлой жизни к четкому координированию, поэтому здорово нервничал. Мелькнула мысль попробовать еще ханки, но сразу благополучно прошла — спиртного он не переносил даже на дух.

Темнота наступила мгновенно, на угольно черном небе зажглись россыпи звезд. Очертания гор исчезли, казалось, что вокруг нет ничего кроме сплошного мрака.

Легкий ветерок неожиданно принес терпкий запах полыни, Алешка даже вздрогнул — полынью всегда пахли волосы Гули.

В голове прошелестел тихий голос:

— Любишь меня, азизим?

— Люблю… — неожиданно для себя признался Алексей. — И буду всегда любить.

— Хорошо, любимый… — словно серебряные колокольчики прозвенел голос. — Люби меня, азизим, люби…

— Командила? Слысыс, командира!.. — словно через плотную завесу пробился чужой голос.

Наваждение немедленно исчезло, от злой досады Лешка чуть не двинул китайца.

— Чего тебе?

— Сто будесь делать командила, когда леволюцию законсить? — зашептал Жень. — Сто потом?

— Чтоб тебя… — зло буркнул Лешка. — Учиться буду!

— Усисться холосо! — одобрительно закивал Жень. — Я тосе буду! Но потом, снасяла леволюцию дома делать, богатый весь лесать! Добло забилать — бедным давать!

— Всех резать? — машинально поинтересовался Лешка. — Всех богатых?

— Всех! — категорично рубанул рукой Жень. — Нет богатый холосый, все плохой.

— А средних? Ну… не сильно богатых?

— Э-эээ… — растерялся китаец. — Следний? Следний тосе забилать все, все долсен быть ловный. Убивать? Нет, не всех, половину!

— Хорошо, — быстро согласился Алексей. Дискутировать на тему революционных методов резко перехотелось. Он много думал на эту тему, но свою позицию так и не выбрал — согласившись только с тем, что революция была необходима.

Китаец немного поболтал и затих. Ночь прошла спокойно, правда внизу то и дело мелькали какие-то призрачные тени, но как Алексей не старался, ничего не разглядеть не смог. В призраков он не верил, к тому же так замерз под утро, что просто перестал обращать на это внимание.

Чтобы хоть как-нибудь согреется, с рассветом решили перекусить. Открыв банку тушенки, китаец толкнул Поповича ногой.

— Кусать будесь? Эй…

Военлет ничего не ответил, так и остался молча лежать, скрутившись калачиком.

— Эй… — Жень толкнул его сильней. — Совсем кусать не хосесь? Эй, командила, она совсем молсить…

Алексей хотел уже сам разбудить Поповича, но тут увидел неожиданно появившихся на дороге всадников в косматых папахах и чапанах.

Всего пятерых, но они все были до зубов вооружены, активно крутили головами по сторонам и направлялись в сторону ущелья. И были больше всего похожи…

На передовой дозор.

— Тихо! — Алексей дернул за рукав китайца. — Тихо, чтоб тебя…

Доехав к месту засады, всадники разделились и разъехались по сторонам, один из них, понукая плеткой коня, взобрался по склону холма и, выставив козырьком ладонь, уставился прямо на Лешку.

Алексей застыл, он сразу понял, что всадники и есть передовой дозор банды. Несколько секунд протянулись словно час, от напряжения сердце едва не остановилось.

Наконец, басмач повернул коня и съехал на дорогу, всадники немного постояли и поехали дальше по дороге.

— Внимание, готовность — ноль! — прошептал Лешка, но потом сообразил, что привычной гарнитуры рации при нем нет, и мысленно обругал себя.

Опять потянулось время, Алексей до рези в глазах пытался разглядеть основную банду, но дорога оставалась пустынной.

Через час появился второй дозор. Эти не останавливались, просто неспешно проехали мимо засады.

Он нервного напряжения начало сводить ноги и руки, а когда, наконец, на дороге появилась большая группа басмачей, Алешка чуть не заорал от радости.

Басмачей оказалось гораздо больше, чем в дозорах, Алексей насчитал не меньше полутора сотен, но все-таки меньше чем ожидалось — по агентурным сведениям, банда Муэтдина-бека насчитывала около тысячи сабель.

Но когда он разглядел в середине группы всадника в роскошной белоснежной папахе, на белоснежном коне и в окружении плотного кольца до зубов вооруженных воинов, сразу понял, что цель перед глазами.

Жень нетерпеливо посмотрел на Лексу, в глазах китайца плеснулся азарт.

Лешка улыбнулся и кивнул. Все волнение сразу испарилось. Палец нежно провел по рубчатой поверхности спускового крючка, а через мгновение тишину хлестко разорвала первая очередь.

Сквозь грохот пулеметов прорвались бешеные вопли и дикое ржанье лошадей. Внизу все смешалось, часть всадников сбились в кучу, пытаясь совладать со взбесившимися лошадями, часть попыталась вырваться, но пули не щадили никого — классический огневой мешок работал и работал отлично.

Алексей даже не заметил, как трижды сменил магазины, но, когда, в очередной раз, затвор щелкнул в холостую — он, наконец, понял, что убивать больше некого.

На его практике случались идеальные засады, но против такого количества противника — никогда. Кто-то обязательно вырывался.

— Кобылья сиська… — с трудом шевеля занемевшими губами, прошептал Лешка.

Глаза все-таки не обманывали — всю дорогу покрывал сплошной ковер из мертвых тел людей и лошадей. Даже сквозь едкий запах сгоревшего пороха начал пробиваться сладковатый смрад крови и свежего мяса.

— Наса всех победила! — Жень расплылся в довольной улыбке. — Нада ханка пить!

— Нада, — машинально согласился Лешка, но потом увидел несущихся галопом в их сторону всадников. И их было гораздо больше чем в первой группе…