Помещик

Глава 13

Лекарь из Калуги приехал почти в полночь. Мальчик полностью пришел в себя и внешне ничего не говорило и не напоминало о страшной опасности подстерегавшей его в начале жизненного пути.

Достаточно старенький доктор, внешне копия Айболита, выслушал меня и мамашу ребенка, покачал головой и тщательно, не меньше получаса, осматривал ребенка.

Поправив своё пенсне, он окинул меня взглядом с ног до головы и проговорил:

— Не верить вам, сударь, у меня нет оснований, также как и этой крестьянке. Но… — господин лекарь возвысил голос, — я нахожу ребенка здоровым. Он конечно не доволен, что ему в такой час не дают спать. И это всё, что я вижу.

Получив свой червонец за вызов, лекарь удалился, в знак благодарности за мою щедрость пообещав рассказать об этом случае своим коллегам.

Всю ночь я просидел над спящим мальцом. Молодая крестьянка, мать ребенка, была так потрясена случившимся, что после ухода лекаря, наконец-то поверив, что её сын вне опасности, заснула рядом с сыном.

Пелагея рассказала мне, что Настя, мать ребенка, живет одна с маленьким сыном. Её муж, как и многие другие мужики, отходничает. Они оба сироты, оставшиеся одинокими во время последнего голода лет семь назад. Серафиму, мужу Насти, тогда было 16, а ей 15. Сын Ванечка у них единственный ребенок.

В деревне у молодых людей жизнь как-то не складывалась, их постоянно преследовали неудачи, то пала корова, то на барщине в прошлом году Серафим поранил ногу и зимой почти голодали.

Серафим в отходничество подался буквально накануне моего возвращения. Он отправился в Калугу работать разнорабочим в какую-то кожевенную мастерскую. В ближайшие пару недель Серафим должен навестить свою семью.

Рассказывая о своей жизни, Настя разрыдалась. Оставшись круглой сиротой семь лет назад, она очень страдала без мужа от одиночества.

— Нас тут, барин, как прокляли. То одно, то другое, А теперь вон Ванечка, — Настя под моим нажимом все-таки рассказала о своих семейных проблемах и разрыдалась пуще прежнего.

— Хватит рыдать, мальца разбудишь, — скомандовал я. — Мужу скажешь никакого ему отходничества. Поручу ему какое-нибудь дело в имении и тебя тоже пристрою.

Пообещав Насте какое-нибудь дело в имении, я конечно порячился. Куда их пристраивать я совершенно не знал. Но мне ужасно стало жалко несчастную молодую крестьянку. Так что придется что-то изобретать.

Хотя у меня тут же возникла бизнес-идея. А что если наладить производство бекона?

Проблема одна единственная — наличие должного количества свежей свиной грудинки необходимого качества. Так её вполне можно и закупать. Чего чего, а свинины вокруг выращивается достаточно. Можно хоть завтра начинать закупки.

Пустить на это дело тысячи две рублей. Закупить хорошую посуду, построить необходимый ледник, над ним деревянное строение, дерево для этого есть, Семен Иванович не все успел продать, что в этом году повалили, провести пару раз хорошие мастер-классы и можно будет начинать. Идея вообще-то ничего, надо её хорошенько обмозговать.

В работать будет Серафим с женушкой.

Под утро я все-таки немного заснул, а то наверное еще пара не менее гениальных мыслей посетила бы мою воспаленную голову. Хотя идея с производством бекона вполне ничего.

Ванюшка утром был как огурчик, даже не верилось, что еще двенадцать часов назад он собирался умереть от высокой температуры.

Настю с ребенком я отправил домой и велел её неделю заниматься ребенком и упреждая её слова о том, что как её жить эту неделю, подал серебряный рубль:

— На неделю с мальцом я думаю тебе хватит.

После вчерашнего происшествия остались недоделанные хвосты на барском клине и я поспешил в поле. Надо сегодня обязательно закончить все дела в поле, наверное пора начинать обмолот и хотелось бы понять как мужики убирают свои наделы.

Когда я появился на поле мужики и бабы собирались уходить с господского клина. Все уже наверняка знали, что с мальчиком всё хорошо и поэтому поклонились мне все дружно, до земли и добро улыбаясь.

Настроение у меня от такого поднялось еще больше и я спросил у стоящего впереди Сидора Матвеевича:

— И какие дальнейшие планы?

Старик посмотрел на меня с некоторым непониманием и после короткой паузы ответил:

— Господские снопы обмолачивать пора начинать и свои наделы убирать.

— Вот про это я и хочу у вас спросить, как вы это делаете?

— Обычно, барин, собираются все и идут на свои наделы, — ответил кто-то из мужиков, а вот Сидор промолчал, вопросительно узрившись на меня.

— И получается, кто-то у кого рук рабочих больше успевает во время, а кто-то, где с этим похуже, может и опоздать с уборкой. Я правильно понимаю, мужики, как дело поставлено?

— Правильно, барин. А как же его, дело то, можно иначе поставить? — опять из толпы спросил кто-то.

— Я вот, смотрю на нашего старосту, — я повернулся к Сидору Матвеевичу, — и вижу что он знает ответ на этот вопрос.

Вчера в один из перекуров старик неожиданно мне сказал, что миром, да когда все по хорошему, работать лучше и быстрее. Господский клин в этом году убрали чуть ли не наделю быстрее.

— Сидор Матвеевич, что скажешь? — мне до колик в животе хотелось, чтобы первый шаг к правильному коллективному труду наши мужики и бабы сделали без моей прямой подсказки, как бы по собственной инициативе.

— А что люди, — не уверенно начал говорить староста. — Мы в этом годе барину клин убрали вон как скоро. Погода пока позволяет, рожь уже подошла, овес почти тоже. Крестьянские наделы все одним клином. Ежели дружно все вместе сплошняком начнем убирать, управимся быстро и потерь будет меньше.

— А как же потом зерно делить будем? У меня две десятины, а у Федьки рябого одна? — ехидно спросил кто-то из толпы.

Стоящий рядом со старостой мужик, в котором за версту была видена рассудительность, густым басом тут же ответил:

— Каждый знает, сколько у него десятин земли. После обмолота урожай измеряем и по честному поделим на десятины.

— Ишь ты, какой шустрый, — опять проговорил тот же ехидный голос. — А ежели у меня колос по лучше, а у тебя по плоше?

Но тут слово опять взял староста.

— Ты, Егор, —обратился он видимо к обладателю ехидного голоса, — цирку мне тут не устраивай. Привык, понимаешь на своем отшибе все вышучивать. Колос у него лучше, — передразнил староста. — У всех колос одинаковый. По моему прицелу, мы в этом годе на барском клину собрали по более. А в прошлом годе хлебушек был получше. А почему?

Вопрос повис в воздухе. Старик Сидор оглядел притихших мужиков и баб.

— Моё мнение. Надо всем миром убирать крестьянский клин. Сделаем это быстрее и без потерь. А поделить честно сумеем.

Такого расклада я совершенно не ожидал. Это на самом деле тысяча баллов, первый шаг к крестьянской кооперации, которая позволит совместно выбраться из бедности.

Крестьянский клин начали всем миром убирать сразу же. Я решил что и здесь буду работать со всеми вместе. Но прежде чем взять в руки литовку, мы с Андреем поехали посмотреть как начали обмолот господских снопов.

Ни каких современных методов ведения хозяйства в Сосновке еще нет и помине. Все делается по старинке, вручную Правда господский ток вполне приличный.

Начавшимся обмолотом руководит Вильям. Он сумел завоевать авторитет у мужиков и своего будущего зятя староста поставил на такое ответственное дело.

Первые снопы уже обмолочены, и мало того, уже стоит несколько мешков провеянного зерна.

То, что на току более менее порядок и дело делается мне настроение повысило существенно. Вильям оказался реально на что-то способным, кроме болтовни и порченья девок. И это уже хорошо, не даром хлеб ест.

Организация труда и отдыха на уборочной у Сидора Матвеевича мне очень понравилась с первого дня. Через равные промежутки времени по его команде перерывы на пять, когда десять минут. И один большой — обеденный.

Бабы и молодые девки по очереди готовят обед на всех, каждый делает посильный вклад в общий котел и получается достаточно и сытно. Хватает в итоге всем.

Наблюдая за тем кто как ест, не трудно сделать какие-то выводы о полноте семейной чаши в каждой семье.

Некоторые, особенно молодые парни и девицы, съедают всё в момент и никогда не отказываются от добавки, которая частенько бывает.

А некоторые едят степенно с чувством и расстановкой. Особенно меня поразила одна из девиц, отложившая в сторону кусок очень жирного мяса, когда была приготовлена картошка со свининой.

Улучив момент, я спросил у Андрея кто это такая.

— Это, барин, Дашка Новосёлова. Их изба на отшибе стоит у самой дороги.

Кто такие Новосёловы я уже знал. После семьи Степана это наверное вторая семья деревни по достатку. Крыша у них железом не крыта, но в окнах тоже стоят уже стекла.

Секрет достатка семьи прост. Живут тоже большой семьей и уже три поколения мужиков славятся своим умением делать отличную обувь, преимущественно мужскую.

Старший сапожничает на дому и к нему едут со всего уезда, а двое отходничают в Калуге. Дарья невеста на выданье, По осени должна привести в родной дом мужа.

Старик Новосёлов приглядел ей жениха из бедной семьи, который примаком придет в дом жены. В этой семье такое уже бывало.

— Она, барин, что зря не ест. Её все балуют, осособенно дед.

— А чего же за голодранца выдает, жених то её вроде из самой бедноты.

— Так это Дашка сама его выбрала. Говорит, что любит и будет на руках носить.

— А он?

— А кто его, барин, спрашивает. Старик Тимофей говорят чуть ли не сто рублей серебром за жениха дает.

Вот тебе и патриархальный 19 век. Да тут в крестьянской среде вон какие страсти кипят.

В обеденный перерыв Дарья подсела поближе ко мне и выбрав момент спросила:

— Барин, а вы же в Париже жили?

— Жил, а с какой целью интересуешься? — усмехнулся я.

— А там правда, как говорят, все женщины в шёлках ходют?

— Не все, — засмеялся я. — Но многие действительно красиво одеваются.

— А кушают что? — живо спросила пожилая баба, сидящая рядом.

— По-разному. Есть блюда, которых у нас не готовят. Например, лягушек едят.

— Ой, господи! — ахнула баба. — Лягушек? Как же это можно?

— А они говорят, что очень вкусно, — подмигнул я. — Я научился у них их готовить. Вот уборочная закончится, поручу мальцам наловить по крупнее и приготовлю. Тебя позову попробовать.

Последние мои слово потонули в дружном хохоте. Мое намерение приготовить лягушек вызвало общий дружный смех.

Я же всерьез подумал, что надо обязательно попробовать приготовить этот экстравагантный французский деликатес. Мои кулинарные увлечения, участия в различных телевизионных тематических шоу похоже сейчас сослужат мне добрую служб.

«Эх, — подумал я. — Сейчас бы мне сюда мои кулинарные книги. Тот же кулинарный словарь Дюма или Кулинарный путеводитель Жоржа Огюста Эскофье».

Я сразу же вспомнил как я был доволен, когда в моей библиотеке появились эти наконец-то изданные на русском книги. Прочитать их я успел, весь вопрос что я смогу из прочитанного вспомнить. Вот, например, рецепт приготовления лягушачьих лап помню. Так что надо попробовать.

От кулинарных размышлений и воспоминаний меня оторвал Сидор Матвеевич.

— Если в ближайшие дни не будет дождей, то свой клин мы тоже быстро уберем. Мужики, барин, знаешь что говорят? — мне конечно это очень интересно, но даже не могу предположить. Но видимо что-то для меня приятное и полезное.

— Мужики говорят, что миром получается лучше работать. В этом году не урожай, а наша деревня с хлебом будет. Это уже видно. Мы тут вчера совет держали думаем пахать и сеять тоже сообща надо. Василий кузнец сказал, что если не будет межи между наделами, это сразу несколько десятин земли дополнительно.

Слова нашего старосты мне бальзам на душу. Самый первый и важный шаг в сторону правильной организации труда на земле мужики похоже делают сами. Конечно с моей ненавязчивой подачи, но сами.

И уже на следующий год я энергично займусь преобразованиями в поместье.

— Сидор Матвеевич, а с сеном как? Без сена дело труба.

— Сена, барин, в этом году наготовили все преизрядно. Год на траву был благоприятный.

— Сидор Матвеевич, ты специально проследи чтобы солому всю аккуратно заскирдовали. Как будет время я одну штуку с ней хочу провернуть.

— Как скажешь, барин. Обязательно прослежу.

Высказанную Степанидой здравую мысль о запаривании соломы я решил развить. Мне не надо изобретать велосипед, как ею кормить скотину я знаю. И даже сейчас, в 19 века, это не проблема. Всего лишь надо сделать маленький механизм, который будет её измельчать, то есть просто рубить. А если еще удастся изготовить и более менее производительную крупорушку, то к весне в отдельно взятом имении мне удастся произвести сельскохозяйственную революцию.

И весной следующие мои преобразования пойдут на ура.

На господском поле мужики и бабы похоже хорошо отработали навыки коллективного труда, да и своё удирать как-то ловчее и приятнее.

Поэтому крестьянский клин убирался с какой-то немыслемой скоростью. Мужики похоже и сами не ожидали от себя такой прыти.

В один из последних дней, когда выполняя мои пожелания, староста мобилизовал несколько десятков баб и молодняка для финишной уборки соломы, по какой-то надобности приехали из-а реки тороповские мужики.

Они буквально открыли рты от изумления, что у нас уже всё убрано.

— Сидор, — спросил самый старший из тороповских, — это как вы так сумели управиться. У нас только господский приканчивают. А за свои наделы еще и не брались. Душа болит, урожай всего ничего, а зерно вот вот начнет сыпаться.

— А мы, Матвей, благодаря нашему барину с этом годе с хлебушком будем. Александр Георгиевич приказали нам правильно работать и видишь, — Сидор довольно обвел руками убранное поле. — У нас все снопы доходят под крышей. Так что дождей, если пойдут, мы не боимся, наше зерно не пропадет.

Заметив, что я слышу их разговор, мужики смутились и перешли на другую незначительную тему.

Сказать, что я был доволен, значит ничего не сказать. Всего-то оказывается надо было в нужное время сказать нужное слово. Я даже не могу точно вспомнить когда у меня со старостой был разговор о пользе и преимуществах коллективного труда.

А смотри как оно всё обернулось. И главное, что получается, главный молодец — это я.

В великолепней состоянии духа я возвращался в поместье после инспекции убранных полей, своих и крестьянских. В голове роились различные мысли и планы на будущее, которым можно дать только одно наименование — наполеоновские.

К моему удивлению во дворе имения я увидел незнакомую лошадь и из дверей дома тут же вышел офицер и направился ко мне.

Я еще не силен в тонкостях формы одежды служивого сословия империи образца 1840 года. Но то, что это полицейский сообразил.

Поприветствовав меня в положенной уставной форме, он спросил:

— Господин Нестеров Александр Георгиевич, хозяин местного имения?

— Да, с кем имею честь?

— Подпоручик Светлов. Их высоблагородие калужский городской полицеймейстер полковник Чернов Сергей Андреевич, поручили мне передать вам, что они предполагают нанести вам визит во второй половине третьего дня.

— А с чем связано такое внимание господина калужского городского полицеймейстера к моей скромной персоне? — у меня неприятно заныло под ложечкой.

«Неужели это связано с какими-то возникшими проблемами в деле моего негодяя управляющего. Вдруг я ошибся, передав его дядюшке? И теперь господин полицеймейстер мой враг?»

Подпоручик немного снисходительно улыбнулся, похоже прочитав мои мысли.

— Их превосходительству господин губернатор поручили лично знакомиться со всеми дворянами пребывающими в нашу губернию из некоторых стран Европы. Знаете ли, неизвестно какие веяния оказывают на них там влияние, — так, это немного успокаивает.

Я всего лишь один из многих, а возможно и из немногих, к кому просто надо присмотреться. Но судя по всему это еще не все.

— Их высоблагородие слышали много лестных слов о вас от вашего дяди Алексея Васильевича Боровитинова, — офицер как-то странно улыбнулся. — А вчера купец Самохватов так расхваливал вашу кухню, что все господа присутствующие при этом, теперь думают как бы попасть к вам в гости.

При этих словах у меня, как говорится, отлегло. Подпоручик улыбнулся и посоветовал:

— Мой вам совет, Александр Георгиевич, постарайтесь удивить гостей своей кухней.