Полукровка

37



Сорча лежала рядом со своим полукровкой под звездами, и если она закрывала глаза и не обращала внимания на звуки, доносившиеся из их импровизированного лагеря, она почти могла представить, что это были только она и Орек, снова путешествующие на север.

Но Сорча не хотела закрывать глаза. Каждый раз, когда она пыталась немного отдохнуть после нескольких дней панической погони, ее глаза резко открывались в отчаянном поиске своей пары.

Она нежно провела пальцами по участку груди, который не нужно было перевязывать, нуждаясь в утешении от тепла его кожи.

Тихий вздох шевельнул волосы на ее макушке.

— Засыпай, сердце мое, — прошептал Орек. — Я с тобой.

Его рука обвилась вокруг, притягивая ее невероятно ближе к его хорошей — не такой сильно пострадавшей — стороне. Это был не такой сильный контакт, как хотелось Сорче, но его заставили лечь на спину, и Сорча боялась причинить ему еще большую боль.

Они с отцом осмотрели раны Орека, зашили его, как могли, и наложили на раны припарки и мази, которые тетя Софи дала им в дорогу. Затем они перевязали ему грудь, чтобы ребра не двигались. Ее бедному полукровке предстояло несколько болезненных недель, пока он будет выздоравливать, но она намазала его таким количеством обезболивающих кремов, какое у нее было, и насильно влила ему в горло чашку чая с маковым молоком.

Она не могла выпускать его из виду с тех пор, как было заключено предварительное соглашение между новым вождем орков и лордом Дарроу. Две группы разбили лагерь на берегу реки после того, как орки собрали своих убитых, а люди позаботились о раненых. До утра оставалось всего несколько часов, а затем их пути разойдутся. Кьяран настоял, чтобы Сорча и Орек тем временем немного отдохнули.

Сорча не хотела отдыхать. Лишенная своей пары на несколько дней, даже сон она считала слишком тяжелой разлукой теперь, когда снова нашла его.

Настойчивость, которая заставляла ее идти вперед, которая заставляла ее мчаться сломя голову прямо на стаю огромных орков, все еще не давала ей покоя, заставляя пульс учащенно биться у горла. Вся ее нервная энергия переросла в нечто близкое к панике, даже когда она держала свою пару в объятиях. Нежно.

Ей было немного неловко признаться даже самой себе, что все это беспокойство заставляло ее страстно желать свою пару. Сорча хотела почувствовать его, убедиться, что он жив, и он с ней.

Не в силах сдержаться, она переплела их ноги, прижимаясь вершиной бедер к его бедру. Приглушенный стон сорвался с ее губ, когда она попыталась надавить сильнее. Эта дикая, неистовая потребность хотела выйти наружу, но она знала, что лучше не садиться верхом на свою страдающую, раненую пару посреди лагеря, когда ее братья и отец были в нескольких шагах от них — хотя она, конечно, думала об этом.

Его грудь гулко вибрировала под ее ладонью, и Орек повернул голову, чтобы поцеловать ее волосы. Под одеялами и шкурами его рука скользнула вниз по ее спине, обогнула бедро. Он подразнил ее, касаясь пояса белья, его пальцы проникли внутрь, лаская её бок.

Угол наклона был неподходящим для чего-то большего, чем несколько ищущих прикосновений, но Сорча все равно застонала, когда кончики его пальцев коснулись ее пульсирующего клитора.

— Ты горяча, как огонь, — пророкотал Орек. — Ты горишь для меня, сердце мое? Я нужен тебе?

Сорча подавила жалобный стон.

— Я так сильно скучала по тебе, любовь моя, — она приподнялась, чтобы прижаться лицом к его лицу, требуя его губ в поцелуе, таком же глубоком, как ее любовь и потребность в нем. Она вложила все в этот поцелуй, надеясь хоть немного успокоить свое беспокойство.

Если уж на то пошло, это только раздуло пламя ее страсти.

Когда она отстранилась, то обнаружила самодовольную усмешку, играющую на его губах.

— Я действительно нужен тебе, — сказал он, слишком довольный собой.

— Ты ранен.

— Не настолько, чтобы оставить мою прекрасную, жаждущую пару неудовлетворенной.

Сорча извивалась, пытаясь облегчить боль, но она была слаба перед этим мужчиной.

— Отведи меня куда-нибудь.

Его ухмылка стала порочной, и быстрее, чем должен был быть способен такой раненый мужчина, как он, Орек поднялся с постели и притянул ее к себе. Он схватил мех, прежде чем увести ее из лагеря.

Сорча последовала за ним, схватив его ладонь обеими руками. Она поймала взгляд Коннора, прежде чем исчезнуть среди деревьев, и закатила глаза, увидев его ухмылку.

Он просто завидует, что у него нет пары, с которой он мог бы улизнуть.

Ее пульс затрепетал, как птичьи крылья, когда лагерь и его свет исчезли, оставив ее почти слепой, когда она позволила своей паре вести через темные деревья. Он уверенно вел ее, обходя препятствия и предупреждая о камнях, на которых можно подвернуть лодыжку.

Через несколько минут Сорча увидела небольшую поляну среди деревьев. Полная луна заливала ее призрачными лучами голубого света, превращая деревья и их ветви в изящные, почти танцующие фигуры. Сбоку лежала груда валунов, и Орек подвел ее туда, расстелив мех на одном из камней.

Он развернул ее и приподнял за бедра, чтобы усадить.

— Идеально, — пророкотал он, прежде чем завладеть ее губами в одном из тех долгих, затягивающих поцелуев, которые она любила.

Обхватив его лицо руками, Сорча раздвинула ноги, приглашая снова занять его место между ее бедер. Твердый член прижался к ее промежности, и она вздохнула ему в рот.

Судьба, она так сильно хотела его.

Ее поцелуи стали неистовыми, руки отчаянно вцепились в его грудь.

— Я чуть не потеряла тебя, — хрипло пробормотала она, ненавидя эти слова. Ее ищущие руки взялись за член, его жар обжег ладонь.

— Но ты не потеряла, — сказал он между поцелуями в ее шею. — Ты позаботилась об этом. Моя грозная пара-воин.

— Я была в ужасе, — сказала она. — Не хотела тебя потерять.

— Ты не потеряла меня.

Еще один жалобный звук, почти хныканье, вырвался из ее горла, и Орек прикусил ее шею. Большая рука обхватила грудь поверх одежды, затем его сильные пальцы спустили с нее рубашку и корсет. Ее грудь высвободилась, сосок затвердел на холодном зимнем воздухе, но он быстро согрел его ртом, посасывая и проводя кончиком языка по вершине.

— Чье это, чтобы лизать, целовать и боготворить? — прорычал он, покусывая чувствительную нижнюю часть.

— Твое, — простонала она.

— Мое, — согласился Орек. Другой рукой он потянулся к ее приспущенным трусикам, оттягивая их, насколько мог, чтобы освободить место для своих пальцев. Он нашел ее клитор и ласкал его снисходительными движениями, но не так сильно и быстро, как хотелось Сорче.

Он замурлыкал, когда она стала еще более влажной для него, и эта донельзя довольная улыбка снова заиграла на его губах.

— На чьем члене ты будешь скакать своей тугой пиздой? — его средний палец нашел и подразнил ее вход, размазывая смазку по клитору и снова вниз.

— На твоем! — выдохнула она.

— И чье имя ты будешь выкрикивать, когда будешь распадаться на части?

— Орек!

Его рот прижался к ее рту, их зубы клацнули, когда Орек раздвинул ее ноги еще шире. Большая рука накрыла ее руку на его члене, и вместе они провели по всей длине раз, другой, размазывая вытекающую сперму от корня до кончика.

Он пророкотал ей на ухо:

— Смотри, как я погружаюсь в тебя. Смотри, как ты так идеально принимаешь свою пару.

Сорча уткнулась лбом в его плечо, голова кружилась от безумной похоти и потребности. Света было мало, но его член блестел вместе с ее смазкой в лунном свете, достаточно, чтобы она увидела, как широкая головка раздвинула ее навстречу его вторжению, когда он проник внутрь.

У нее перехватило дыхание, когда она увидела, как он вводит свою толстую длину в ее тело — это казалось невозможным, она не могла принять больше, но с каждым движением бедер он продвигался немного глубже. Она содрогнулась от ощущения, как он прокладывает себе путь внутрь, ее потребность почувствовать и увидеть стала острой.

Сорча ахнула, когда его бедра, наконец, соприкоснулись с ее, и он вошел в нее по самое основание. Она задрожала, чувствуя себя невероятно наполненной и нуждаясь в движении.

Но ее полуорк зажал ее в объятиях, и у нее не было опоры на камне. Она могла лишь слегка покачать бедрами ему навстречу, но этого было недостаточно. Он удерживал ее, парящую между болью и блаженством, пока его бедра двигались подобно приливу, сокрушительно, но устойчиво. Она взвыла и вцепилась когтями в его плечи, только сейчас вспомнив о его ранах.

Но он зарычал на нее, когда она ослабила хватку.

— Хочу твои когти, — прохрипел он. — Хочу все.

Взяв его голову в свои руки, она притянула его лицо к своему для страстного поцелуя, прикусив его нижнюю губу и царапнув ногтями кожу головы.

Орек задрожал и сильно толкнулся в нее, влажные звуки их тел громко звучали на тихой поляне.

— Ты никогда больше не бросишь меня, — сказала она ему.

— Никогда.

— Если ты уйдешь, я пойду с тобой.

— Да, — он прошипел это слово сквозь оскаленные клыки, набирая скорость. Его бедра врезались в ее, прижимаясь лобковой костью к клитору с каждым движением и заставляя ее видеть звезды.

— Мне не нужен герой. Я просто хочу тебя.

— Моя пара, — прорычал он, а затем его руки оказались у нее на заднице, притягивая ее вниз, чтобы насадить на свой член.

Сорча была разбита вдребезги, ее крик эхом разнесся в ночи. Ее зрение затуманилось, когда чистое наслаждение пронзило ее, обжигающее и чудесное. Ее тело крепко прижималось к нему, и она чувствовала, как его член пульсирует внутри нее, когда он наполнял ее семенем, его бедра отбивали отчаянный ритм.

С ревом Орек надавил на ее клитор, чтобы вызвать у нее новый оргазм, такой долгий и всепоглощающий, что она чуть не утонула в нем.

Он навалился на нее, зарывшись лицом между ее грудей, и Сорча приняла на себя его вес, заключив в объятия.

Они оставались в таком состоянии долгое время, кожа была скользкой от пота, а конечности дрожали от наслаждения. Она погладила его гриву, блестящую иссиня-черным в лунном свете, и подразнила кончики его заостренных ушей.

Беспокойство постепенно улетучивалось, успокаиваясь с каждым тяжелым ударом его сердца, который она чувствовала своей грудью. Она могла бы пролежать так всю оставшуюся жизнь, довольная, сжимая в объятиях все, о чем когда-либо мечтала.

Но она знала, что должна выполнить свои обещания — ему и самой себе. Она должна была стать лучше.

Запустив пальцы в роскошную гриву, Сорча прошептала ему:

— Я говорила серьезно. Мне не нужен герой. Мне не нужны благородные жесты, — возможно, ее родителям всего этого было достаточно, но Сорча хотела чего-то другого от жизни со своим полукровкой. — Мне нужен кто-то, с кем можно засыпать и просыпаться. Каждый день, летом и зимой, в дождь и снег. Возможно, это эгоистично с моей стороны, но это то, чего я хочу.

Орек поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза, его теплое дыхание обдало ее шею и грудь, когда он фыркнул.

— Я давно пообещал себе, что ни в чем тебе не откажу. Ты получишь от меня все, что захочешь, мое сердце. Я хочу твою эгоистичность, твою нужду и твое желание, — и он стащил ее с камней, чтобы положить мех на землю и снять с нее юбку. Когда она была обнажена ниже бедер, он лег спиной на мех и потянул ее за собой, устраивая ее на себе так, как хотел.

— Я всегда хотел только тебя, Сорча. Моя жизнь принадлежит тебе, — его большая ладонь согревала ее ногу холодной ночью, пробегая вверх и вниз по ее боку и заднице, в то время как другая его рука ослабляла корсет. — Я хочу обнимать тебя, когда мы засыпаем, и будить каждое утро своим языком в твоем влагалище.

С жалобным стоном Сорча стянула корсет и склонилась над ним, захватывая его губы своими. Мягко покачивая бедрами, она дразнила нижнюю часть его члена своей промежностью, истекающей их смазкой.

Однако, когда она снова потянулась поцеловать его, он поймал ее щеку своей большой рукой, нежно проведя большим пальцем по ее губам.

— Я никогда не хотел оставаться вдали, — прохрипел он. — Я всегда намеревался вернуться к тебе. Там, где мое место.

За это он получил поцелуй, и оставшийся ужас немного утих.

— Мы не обязаны вечно оставаться в доме моих родителей. На самом деле… Я думаю, нам следует построить свой собственный, — она откинулась назад, не в силах выдержать его пристальный взгляд, когда изливала свою правду, выводя рисунок на его теплой коже придавал ей смелости. — Теперь я вижу, что не могу… я не должна возвращаться к тому, как все было. Я люблю свою семью, но я должна жить своей собственной жизнью. И эта жизнь с тобой. Я хочу построить что-то новое. С тобой.



Эти слова сладко зазвенели в ушах Орека, и он заключил свою пару в объятия, притягивая ее к своей груди для сокрушительного объятия. Она протестующе вскрикнула, напомнив ему о его травмах. И да, его грудь стонала и болела, но это было ничто по сравнению с радостью от того, что она была рядом, что ее вес на нем доказывал, что он не просто жив, он будет жить. Ради этой прекрасной женщины.

Когда она начала извиваться в его объятиях, он, наконец, отпустил ее. Когда она приподнялась над ним, целуя его член своим теплым влагалищем, Орек восхитился красотой, раскинувшейся перед ним.

Освещенные лунным светом, ее кудри развевались вокруг головы подобно короне, растрепанные после их занятий любовью. Ее щеки порозовели, а глаза заблестели, когда она улыбнулась ему сверху вниз. Эти руки, сильные и мозолистые от многолетней работы, были такими, такими нежными, когда она проводила ими по нему размашистыми, требовательными поглаживаниями.

Она склонилась над ним, чтобы поцеловать в лоб, ее свободная рубашка дразнила его живот, а груди бились о его грудь. Он запустил руку в зияющий вырез рубашки, чтобы провести тыльной стороной пальцев по ее груди, чем заслужил еще один из ее восхитительных стонов.

Коснувшись губами его губ, она прошлась поцелуями по его лицу, шее, груди. Он заворчал, когда ее груди выскользнули из его хватки и получил дразнящий укус за свой собственный плоский сосок. Она была довольна тем, что облизывала, пробовала на вкус и дразнила каждый дюйм его тела, поэтому Орек лег на спину и позволил ей поступать по-своему, как и подобает хорошей паре.

Каждый поцелуй сопровождался обещанием, что по возвращению они займут большую комнату в башне на третьем этаже. У них будет своя большая кровать, где они будут спать, трахаться и обнимать друг друга долгими холодными зимними ночами. Они построят дом, свое собственное маленькое убежище, куда не пустят братьев и сестер. И они вместе исследуют этот мир и сделают для него что-то хорошее.

Ее язык блуждал по всей длине его члена, заставляя Орека морщиться от болезненного удовольствия. Судьба, его тело и так слишком много пережило сегодня вечером, но будь он проклят, если прикажет ей остановиться. Она засосала его внутрь, вращая этим сводящим с ума языком, и Орек протяжно и с чувством застонал в ночи, как поверженный хищник.

Когда она насытилась поддразниваниями, она забралась на него, чтобы воспользоваться для своего удовольствия его членом, истекающим и пульсирующим из-за его пары. Она опускалась на него с мучительной медлительностью, прикусив зубами припухшую нижнюю губу. Орек ровно держал ее бедра, когда ее тело опустилось на этот последний дюйм, доставляя ему удовольствие.

Мурлыканье, которое принадлежало ей и только ей, усилилось в его груди, отдаваясь стуком в израненных ребрах, но ему было все равно. Сорча ахнула, когда он завибрировал в ней, и Орек прижал большой палец к ее клитору, удерживая его в плену.

Ее бедра резко опустились, а затем она закачала бедрами и пронзительно закричала. Орек обхватил ладонями ее шикарный зад, погружая пальцы в сочную плоть, чтобы опускать ее все сильнее, сильнее, пока они не соприкасались со шлепком при каждом ударе.

Тело Орека натянулось, как тетива лука, и он взорвался. Обнажив клыки на луну, он вонзался в свою пару снизу, снова и снова врываясь внутрь, пока ее тело сотрясалось в освобождении. Она выкрикивала его имя, наполняя его уши и сердце.

— Моя пара! — взревел он в ночь, зверю внутри было нужно, чтобы мир услышал это.

Сорча замурлыкала, удовлетворенная и обмякшая. Он помог ей опуститься на бок, где крепко прижал к себе и укрыл, как мог. Даже когда ее дыхание стало медленнее и ровнее, она покрывала поцелуями его шею и щеку.

— Я так рада, что нашла тебя, — пробормотала она невнятным и сонным голосом.

— И теперь ты никогда от меня не избавишься.

— Обещаешь?

— Я обещаю.



Орек проснулся замерзшим, окоченевшим и испытывающим боль — и это был лучший день в его жизни. Он начал его, как и обещал, с того, что его язык лизнул теплое влагалище своей пары. Она медленно просыпалась, ее пальцы лениво запутались в его гриве, пока он добивался оргазма от своей сонной пары. Затем он поместил свой член туда, где раньше был его рот, заявляя на нее права постоянными, мощными толчками, которые погрузили его глубоко в нее, именно туда, где он хотел быть.

Он начал с того, что намеревался прожить эту жизнь с ней, и каждой его частичке, темной, порочной и уязвимой, было приятно отправлять свою пару навстречу новому дню с довольной улыбкой на губах.

Они присоединились к группе людей, игнорируя многозначительные и ухмыляющиеся взгляды ее братьев, когда собирали свои вещи и готовились к путешествию домой.

Фальк подошел, чтобы еще раз пожать руку лорду Дарроу и еще раз поблагодарить Орека.

— Я рад за тебя, — сказал мужчина постарше. — Сохрани свой клан в безопасности, а свою женщину — довольной.

— Всегда.

Орек пожал руку Фалька, а затем выжившие орки повернули на юг, к горам.

— Что он сказал? — спросила его любопытная пара.

Он прижал ее к себе.

— Просто напомнил, как мне повезло.

Орек поцеловал румянец на ее щеках, затем довольную улыбку на губах.

Он позволил ей тащить себя вперед, присоединяясь к колонне рыцарей, направляющихся в Дарроуленд. Она шла рядом с ним, держа одну руку в его руке, а другой ведя за поводья забинтованную Фиору.

В конце концов группа опередила их, когда зимнее солнце выглянуло из-за облаков, но Орек не возражал. Он наслаждался свежим зимним воздухом, ароматом леса и, больше всего, своей парой, идущей рядом с ним.

Он потянул ее к себе, наклонился и завладел ее губами в поцелуе, который пробрал его до костей. Ее дразнящему языку не потребовалось много времени, чтобы вовлечь его собственный в нежный танец жара и обещания.

Судьба, эта женщина!

— Я люблю тебя, — пробормотала она.

— Моя пара, — он прижал ее руку к своей груди, где билось сердце, которое принадлежало ей полностью, безвозвратно. — Ты — мое все.