Полукровка

8



Следует развести костер, подумал Орек.

Сумерки уже начали расползаться по лесу, лишая его красок. Даррах пискнул и задрожал, плотнее закутываясь в тунике и прижимаясь к теплу его груди.

Больше не было причин задерживаться. По его опыту, люди становились еще более подозрительными в темноте из-за плохого зрения. А костер и теплый ужин были одной из немногих роскошей, которые были доступны в дикой местности.

Тем не менее, ему не хотелось покидать выступ, где он отсиживался последние часы дня. Он наблюдал, затачивая свой топорик, пока Даррах шмыгал по замшелым камням, выкапывая червей и гоняясь за жуками. Они разделили горсть вяленого мяса в качестве импровизированного ужина, но щенок уже жаловался, что хочет чего-нибудь получше и потеплее.

То же самое было и с желудком Орека.

Но… он не ушел. Он также не разводил костер так близко от человеческой деревни.

Он был не настолько глуп, чтобы остаться здесь на ночь без костра. Опасные твари выползали из леса в темноте и кружили вокруг человеческих деревень, готовые рыться в кучах мусора или убивать бродячий скот. Нет, ему нужно было двигаться.

Он просто… не мог.

Когда лес вокруг него погрузился во мрак, Орек смог признаться себе, что беспокоился о ней. У него редко были причины беспокоиться о ком-либо с тех пор, как сбежала его мать, и это ощущение выбивало его из колеи. Она ушла несколько часов назад без малейшего намека на неприятности, но его внутренности все еще скручивались в сложные узлы. Он не мог сказать, почему, ведь теперь она была среди себе подобных.

В первую очередь, ее продали ее собственные сородичи.

От этой мысли в его груди зародилось возмущенное рычание. Даррах встревоженно взвизгнул, и Орек успокоил его.

Нет, несмотря на то, что люди боялись орков, те редко нападали на человеческие поселения. По крайней мере, его клан этого не делал. Да, они были крупнее и сильнее, но люди превосходили их численностью и, объединившись, могли уничтожить клан, даже если сами понесли бы серьезные потери. Крул, а до него Ульрек, были довольны тем, что торговали с людьми всем, что те хотели. В горах кланы могли в изобилии добывать меха, соль и железо. Все, за что люди были готовы продать друг друга.

Ничто из этого не ослабило иррационального беспокойства, которое зудело под кожей. Он рассеянно погладил Дарраха, пытаясь придумать, где бы разбить лагерь на ночь, чтобы быть не слишком далеко. На всякий случай…

— Орек…?

От звука своего имени, разнесшегося по ветру, его кожа покрылась мурашками. У него перехватило дыхание, а уши в неверии навострились.

Сквозь гулкое биение сердца он услышал шаги, осторожно удалявшиеся от границ человеческой деревни. Он шел рядом с ней несколько дней, и он узнал ее походку, когда услышал.

Положив прижал Дарраха рукой к себе, Орек встал, взвалил на плечо рюкзак и осторожно, бесшумно стал пробираться между деревьями.

Он шел медленно, чтобы убедиться, что это не ловушка.

Он наблюдал за ней из-за массивного дуба.

Сорча стояла совсем одна среди деревьев, отвернув от него лицо. Ее зрачки расширились в сгущающейся темноте, а кулаки, сжимавшие ремни рюкзака, побелели.

— Орек? — позвала она снова, на этот раз чуть менее обнадеживающе.

Нервно сглотнув, Орек вышел из-за дерева. Ее взгляд метнулся к нему, и ее грудь расширилась от облегченного вздоха, когда он сократил расстояние.

К его изумлению, когда он приблизился, на ее лице расцвела улыбка.

К его сожалению, член отреагировал в штанах.

Если раньше он считал ее прелестной, даже промокшей насквозь от реки и утомленной путешествием, то сейчас это не имело никакого значения. Своими орочьими глазами он мог видеть пушистую мягкость ее чистых волос. Ее кожа была отмыта от пота и грязи, отчего очаровательные веснушки на щеках и носу выделялись еще четче. На ней все еще были те же плащ и ботинки, но тело было обтянуто новой рубашкой и бриджами. И, что хуже всего, она нашла одно из тех хитроумных приспособлений, которые человеческие женщины носили, чтобы поддерживать грудь и живот. Оно подчеркивало изгиб ее талии, пышность бедер и, конечно же, щедрые выпуклости груди.

— Ты все еще здесь, — сказала она с придыханием от облегчения.

Еще больше крови хлынуло из его головы на юг, и он был благодарен, что ее зрение хуже, чем у него.

— С тобой все в порядке? — спросил он. Его глаза скользнули поверх ее головы, оценивая деревню. Он пока не видел ни факелов, ни разъяренных горожан, но это не означало, что их там не было.

— Я в порядке. Мне удалось раздобыть припасы, — она подняла свой рюкзак, чтобы показать ему.

— Ты не хочешь остаться?

— Мне здесь не рады, — сказала она, жизнерадостность сошла с ее лица.

Еще одно иррациональное рычание вырвалось из горла, но он безжалостно подавил его.

Прежде чем он успел спросить, она втянула воздух, внезапно смутившись. Сорча подошла ближе, на расстояние вытянутой руки. Когда она посмотрела на него, ее глаза были большими озерами, притягивающими его, как планета притягивала солнце.

— Орек, я… я хочу кое о чем попросить тебя. Если это слишком много, я пойму. Это было бы рискованно для тебя и, возможно, опасно. Так что ничего страшного, если ты не захочешь, с моей стороны нечестно просить, но я не хочу идти одна. Мне удалось раздобыть карту, так что я знаю, куда мне нужно идти и сколько времени это займет. Это долгое путешествие, и я подумала… — Сорча прикусила губу, обрывая свой лепет. Ее щеки покраснели, и она избегала встречаться с ним взглядом.

— Попроси, — мягко сказал он.

Она снова посмотрела на него, брови изогнулись в надежде.

— Ты отведешь меня домой?

Что-то похожее на кулак сжало его сердце, и Орек почувствовал, что качнулся к ней. Простой вопрос потряс и разбил так, что он ничего не понимал. Согласие подступило к горлу, нетерпеливое и желанное, но он проглотил его.

Зачем я ей? Конечно, другой человек мог бы отвести ее.

Когда спустя мгновение он не ответил, она перенесла вес тела на одно бедро.

— Я знаю, что прошу многого, и это не останется без вознаграждения. Моя семья может компенсировать тебе хлопоты. Я лично прослежу, чтобы ты получил все, что захочешь. Все, что угодно.

От отвращения его рот скривился в линию. Ему не нужна была награда или компенсация.

— Ты мог бы считать себя моим проводником, — продолжила она.

— Еще несколько дней пути на север, и я окажусь в местности, которую не знаю, — она знала столько же, сколько и он, о том, где они были или куда направлялись.

— Тогда телохранителем, — поправила она.

Она проделала этот трюк с бедром снова, отведя его в сторону и приподняв под углом. Ее руки были сложены под грудями, приподнимая их для разрушительной эффектности, хотя он не думал, что она сделала это специально. В целом, он распознал в этом позу, которую она приняла, когда отказывалась сдаваться. Она могла уговаривать и задабривать, но она добьется своего.

Орек знал, что так и будет, как только она попросит.

Но он не мог показаться слишком нетерпеливым.

Он сам не понимал, почему ему так хочется.

Просто таким он и был и, по-видимому, он направится на север. Дальше, чем любой орк за пять поколений.

— Я провожу тебя, — сказал он.

Ее рот открылся, как будто она собиралась снова возразить, но через секунду Сорча лучезарно улыбнулась. Она подпрыгнула на носках, ее лицо так сияло, что чуть не прогнало сгущавшуюся ночь.

— Спасибо тебе, — выдохнула она.

Его член снова зашевелился, и Орек прочистил горло. Ему придется научиться справляться с этим и скрывать пути, но он не мог пожалеть о своем выборе.

Расставание с ней сегодня казалось неправильным. Возможно, дело в том, что все казалось незавершенным. Он не знал, добралась ли его мать в безопасное место. С Сорчей он мог сам гарантировать это, мог сделать так, чтобы это произошло, и быть свидетелем этого.

Да, вот почему. Мне нужно увидеть это самому. Довести дело до конца.

Может быть, тогда кулак, сжимающий его сердце, ослабнет, и зверь внутри снова успокоится.

— Но платить мне не нужно.

Сорча поджала губы — выражение, которое, как он думал, должна видеть армия ее братьев и сестер, когда она их отчитывает. Она также приподняла бровь, глядя на него, для пущей убедительности.

— Но я заплачу. Это не какая-то мелочь, которую ты делаешь для меня. Ты помогаешь мне вернуться к моей жизни. Позволь мне тоже помочь тебе.

Орек воздержался от немедленного отказа, заставив себя подумать. Он не стал бы требовать многого, уж точно не от семьи, в которой так много детей, которых нужно содержать. Но если они предложат, возможно, он мог бы попросить ровно столько, чтобы начать новую жизнь где-нибудь. Это не обязательно должны быть деньги, это могут быть припасы или совет, где поселиться.

Да, это казалось справедливым. Вернуть ее к ее жизни, получить то, что ему было нужно, чтобы самому начать новую.

Где-нибудь у него могло бы быть собственное место, где он сможет переживать из-за привязанности, которая не только не прекратится, но, наоборот, будет расти, и лелеять боль, которую он, несомненно, почувствует, когда расстанется с ней навсегда.

Это проблема на потом.

— Ну что ж, хорошо.

Сорча снова улыбнулась и протянула руку.

Как и раньше, Орек обхватил ее ладонь, а не запястье. Жар пробежал по тому месту, где его кожа соприкоснулась с ее, вверх по руке, прямо к груди.

Ее улыбка стала дерзкой.

— Ты будешь рад узнать, что я купила себе постель. И ложку.

Он не смог удержаться от хохота.



— Оставь себе, — сказал Орек, когда Сорча попыталась вернуть кошелек с монетами.

Она раздраженно проворчала.

— Нет. Я уже потратила половину. Они твои.

Когда упрямый орк все еще не брал маленький кошелек с монетами, игнорируя ее, пока кормил щенка кусочком подогретой моркови, Сорча бросилась к его рюкзаку, с размаху откинула клапан и бросила кошелек в кажущуюся бесконечной сумку. Она изогнула брови, глядя на него, прежде чем неторопливо вернуться на свое место у костра.

Сорча не упустила его раздражения, когда накладывала себе немного тушеного мяса, и не смогла сдержать зловещей улыбки, тронувшей ее губы.

Было что-то такое в том, чтобы раззадорить орка…

Иногда она проделывала это со своими старшими братьями и сестрами, но это было другое. Она знала, как заставить их дергаться и вопить тремя словами, но орк был так невозмутим. Сорча обнаружила, что ей… нравится давить на него. Совсем немного.

Это стоило того, чтобы увидеть неуверенную улыбку, которую он пытался скрыть, опустив голову.

Пока Сорча ела свою порцию, с удовольствием хрустя овощами, которые они смогли добавить, она обдумывала, как задать ему вопросы, обжигающие сильнее, чем тушеное мясо у нее в животе.

— Ты никогда раньше не был в этом городе?

Взгляд Орека метнулся к ней, прежде чем вернуться к щенку.

— Нет. Они не приветствовали мой вид.

— Хм, — фыркнула Сорча, — не слишком обижайся. Они и меня чуть не выгнали из города.

Странный звук раздался вокруг их лагеря, и Сорча осторожно посмотрела на границу света от костра. Рокочущее рычание становилось все громче, и она могла поклясться, что почувствовала его своими ногами, скрещенными на земле.

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что звук исходит от ее спутника.

Грозная хмурость омрачила его взгляд, превратив это застенчивое, невозмутимое лицо во что-то гораздо более грозное. Она удивленно моргнула, но не потому, что была напугана, а потому, что то, что она сказала, казалось, стало причиной этого.

Он… злится из-за меня?

— Что они сделали? — спросил он опасно низким и спокойным голосом.

Она быстро покачала головой.

— Ничего. Просто немного угрожали. Но я нашла кое-кого, кто продал мне все это, — она махнула рукой на кучу вещей. — Все они просто ясно дали понять, что мне там не рады, поэтому я и не думала оставаться дольше, чем это было необходимо.

— Но ты из их рода, — сказал он, как будто это было так просто.

Сорча задумчиво хмыкнула.

— И да, и нет. Я незнакомка. И они беспокоились, что я приведу за собой следопытов.

Губы Орека изогнулись, отчего у нее сжался желудок.

— Возможно.

— Тогда это лучшая причина продолжать двигаться, — Сорча пожала плечами. — Здесь, на границах, тяжелая жизнь. Я знала это в теории, но, полагаю, никогда не представляла себе реальность, — она помешивала рагу, созерцая оставшиеся кусочки, плавающие в бульоне. — Королевство в безопасности. Дарроу и мой отец, а также другие рыцари и лорды начали с самого худшего, включая работорговлю. Но я полагаю, что они никогда не забирались так далеко на юг.

Лорд Дарроу возглавил кампанию по искоренению преступности, охватившей Эйреан после последней жестокой войны за наследство, еще до рождения Сорчи. Но, из того, что она поняла об их работе, из-за законов Эйреана — землевладельцы вели себя почти как регенты своих собственных маленьких королевств, а это означало, что юрисдикция часто была раздробленной и запутанной.

У южных пограничных регионов не было сеньора более пятнадцати лет. Король предложил нескольким дворянам и даже нескольким рыцарям титул, но никто, по словам ее отца, не продержался дольше нескольких лет. Титул и земли, которые к нему прилагались, не стоили усилий, опасностей и ресурсов, необходимых для управления регионом. Без центральной власти на юге воцарилось почти беззаконие. Жизнь в таких условиях, очевидно, ожесточила здешних людей. Сорча не могла винить их за это, даже если их шипение «Орочья шлюха» все еще жалило.

— Твой отец сражался с работорговцами? — спросил Орек.

— В некотором роде. Он и многие другие рыцари работали над тем, чтобы найти их логова и убежища и уничтожить. Привлечь работорговцев к ответственности. Сейчас он в отставке. Он сказал, что, по его мнению, они разобрались с самыми большими угрозами… — ее губы скривились. Без сомнения, ее отца грызло, что после всего, что они с Дарроу сделали, его собственную дочь похитили прямо у него из-под носа.

Сорча наблюдала, как Орек рассеянно гладит Дарраха, уставившись в огонь и озабоченно нахмурив брови.

Справившись с нервами, она тихо сказала:

— Судя по тому, что говорили некоторые жители деревни, я была не первой пленницей, сбежавшей от орков и прошедшей этим путем. Ты думаешь, это возможно?

Его ноздри раздулись, а взгляд решительно устремился на огонь.

— Я не знаю, — пророкотал он хриплым от эмоций голосом.

Сорча не настаивала, но решила, что не только она подумала о его матери. Она была из тех, кому нравилось знать что-то и очень не нравилось осознавать, что она чего-то не знает, но боль в его глазах была очевидна. Что бы ни случилось с его матерью, она надеялась, что с женщиной все в порядке. И что она нашла более дружелюбную деревню.

Они закончили ужин, и пока Орек играл с щенком, опрокидывая его на спину и почесывая живот, помня при этом о сломанной ноге, Сорча прибралась в лагере. Когда Орек сказал, что сделает это, она отмахнулась от его слов и пошла готовить вещи на утро. Хотя по его настоянию она оставила ему огонь его заботам.

Когда вещи были убраны, пришло время раскладывать спальные мешки. Сорча демонстративно достала новую подстилку и одеяла, чем вызвала очередной приступ смеха у своего спутника. Он все равно предложил ей один из своих больших мехов, не принимая близко к сердцу ее увиливания. Он фыркнул, обошел костер с сонным Даррахом на ладони и положил мех поверх ее постели.

Сорча прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы согнать с лица очевидную улыбку, и она была искренне благодарна за дополнительные мягкость и тепло.

Было приятно иметь собственную постель и не беспокоиться, что ему будет холодно или неудобно. Тем не менее, устраиваясь поудобнее под одеялами, она не могла не скучать по гнездышку, которое он устраивал ей в те несколько ночей. Его одеяла были мягче, теплее и не пахли плесенью торгового ларька. Нет, они пахли… им.

Сорча с тяжелыми веками наблюдала, как Орек соорудил маленькое гнездышко для Дарраха из меха, прежде чем улечься под свои одеяла.

— Спокойной ночи, — тихо сказала она через потухший костер.

Несмотря на тусклый свет и его профиль, она заметила румянец, окрасивший его щеки.

— Спокойной ночи, — ответил он глубоким рокотом.

Сорча закрыла глаза, натянула его мех поверх остальных, поближе к носу, и удовлетворенно вздохнула.

Она была сыта. У нее был план. У нее был попутчик.

— Я скоро буду дома, — прошептала она одними губами, надеясь, что ветер унесет обещание на север, к ожидающей ее семье.