Полукровка

7



Знакомые запахи человеческой деревни наполнили чувства Сорчи: древесный дым, домашний скот, сушеные травы и мыльные лепешки. Тропинка под ногами, утоптанная годами, была испещрена незнакомыми колеями и неровностями, заставляя ее внимательно выбирать каждый шаг. Жизнь деревни гудела звуками, которые раздавались даже из домов, и Сорча пошла на шум.

Людская болтовня заставила ее наконец поднять глаза, и она увидела работающую деревню. Люди суетились, сходили с веранд, тащили тележки, запрягали лошадей и быков и ухаживали за садами. Дети носились по улицам, собаки, виляя хвостами, гнались за ними. Это была идиллическая, знакомая сцена — деревня, которая могла быть где угодно в Эйреане.

Шум и суета резко контрастировали с безмятежностью леса. Между бесконечными днями, когда она была ослепленной с кляпом во рту, в плену у работорговцев, и последними днями в тихой компании Орека она отвыкла от всех этих видов, запахов и звуков.

Она впервые осталась одна за… время до того, как ее похитили.

Сорча так редко бывала одна. В доме, полном братьев и сестер, в поместье, предназначенном для тренировки лучших боевых коней, в обществе, которое почитало ее благородного отца, она почти никогда не оставалась одна. Она стала тайком убегать в дом тети Софи или выводить свою лошадь Фьору погулять в тишине после обеда, просто чтобы ненадолго отвлечься от болтовни и рутинных дел, но даже тогда она не уходила.

Сама Сорча и ее семья знали, где она находится.

Было небольшим облегчением снова оказаться среди людей, но по мере того, как она углублялась в город, люди останавливались и глазели. Никто не поздоровался с ней и даже не спросил, кто она такая, просто смотрели на нее суровыми, подозрительными глазами, и тревога начала разлагаться у нее внутри.

Она сделала еще несколько шагов, прежде чем кто-то, наконец, подошел к ней.

Жилистый мужчина с копной темных волос, седеющих на висках, и со старой мотыгой в руке ступил на тропинку.

— Ты заблудилась? — спросил он без лишних церемоний.

— Вообще-то, да.

Ее ответ, казалось, удивил его не меньше, чем ее — прямой вопрос мужчины.

Нахмурившись, он спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Я надеялась закупить припасы и выяснить, где я нахожусь. Как называется этот город?

Поджав губы и нахмурившись, мужчина ответил:

— Биррин.

Сердце упало, когда она услышала незнакомое название. Так далеко на юго-западе границы Эйреана были неопределенными, непростой компромисс после столетий войны с орками западных гор. Жесткие границы нужно было защищать, и после стольких сражений и человеческих жертв корона в конце концов решила, что, пока людям ничего не угрожает, граница здесь существует скорее на карте, чем в реальности.

Очень мало сведений об этом регионе попало на карты. Включая эту деревню. Она все еще не представляла, насколько далеко на юго-запад она находится и, следовательно, насколько далеко от дома.

— И как…

— Откуда ты идешь?

Сорча поджала губы, уже раздраженная.

— С горы.

Губы мужчины скривились, обнажив зубы в оскале отвращения.

— От орков.

Недовольный ропот загудел вокруг них, и Сорча поняла, что другие подошли ближе, устремив на нее подозрительные взгляды. Ее пульс участился, и она нащупала кинжал в ножнах в кармане плаща, испытывая облегчение от того, что Орек настоял, чтобы она оставила его себе.

— Да. Я сбежала из их лагеря несколько дней назад.

Снова взволнованный шепот и, что еще более тревожно, мужчина направил на нее острые зубья мотыги.

— Значит, ты их, — прорычал он.

— Орочья шлюха, — прошипела горстка женщин.

Кровь отхлынула от лица Сорчи, и ее желудок болезненно сжался.

— Нет, я…

— Мы не хотим видеть здесь таких, как ты, орочья шлюха, — мужчина плюнул ей под ноги, и плевок размазался по носкам ботинок.

— Меня продали им, — прошипела Сорча, — люди. Они похитили меня из…

— На севере, да, — усмехнулся мужчина. — Наконец-то это стало вашей проблемой.

— Что…?

— Как ты думаешь, где они похищали людей раньше?

На глаза мужчины упала темная тень, которая предупреждала ее не спрашивать и не спорить. Сорча не хотела знать.

И этот человек, вероятно, не хотел слышать, что родной отец Сорчи много лет работал с лордом Дарроу над искоренением торговли плотью. Очевидно, они не смогли зайти так далеко на юг.

Она снова поджала губы, держа все свои аргументы и обиду при себе. Обмен насмешками с этим человеком не даст ей того, что ей нужно.

— Пожалуйста, — сказала она, — мне просто нужны кое-какие припасы. Я была в лесу несколько дней.

— Ведя их прямо к нам.

— Нет, я была осторожна.

— Ты не первая орочья шлюха, которая проходит сюда. Орки всегда возвращаются за тем, что принадлежит им, — прорычал мужчина, надвигаясь на нее с мотыгой.

Сорча подняла руки.

— Я не хочу ничего плохого, мне просто нужно…

— Здесь тебе никто не поможет, — выплюнула женщина справа от Сорчи.

— Убирайся отсюда, орочья шлюха. Беги, пока можешь, — прошипел другой.

Когда Сорча умиротворяюще подняла руки и закрыла рот, чтобы сдержать тошноту, мужчина с мотыгой хмыкнул, снова плюнул ей под ноги и развернулся на каблуках. Толпа, собравшаяся вокруг них, ворчала и шипела на нее вполголоса одну и ту же фразу: «Орочья шлюха».

Она долго стояла там, пока народ осторожно возвращался к своим делам, хотя подозрительные взгляды по-прежнему устремлялись на нее. По городу прокатился враждебный гул, и Сорча стиснула зубы, борясь с желанием поджать хвост и убежать.

Вместо этого она начала переставлять одну ногу за другой.

Если они не собирались выгонять ее из города, она могла бы пойти дальше и посмотреть, не поможет ли ей кто-нибудь. Она не могла позволить себе не сделать этого.

Смаргивая подступающие слезы, Сорча размеренным шагом продвигалась дальше в Биррин. Насмешки и хмурые взгляды преследовали ее, отчего у нее покалывало шею.

Она придерживалась главной тропы, обходя пялящихся на нее людей, проходя мимо них. Не в силах уклониться от каждого толчка в плечо, Сорча подавила ворчание и потупила взгляд.

Просто продолжай идти.

Маленькие тропинки ответвлялись от главной дороги, как притоки реки, но она придерживалась самой широкой, не желая давать кому-либо возможность загнать ее в угол между зданиями. Наконец, главная дорога вывела на что-то вроде городской площади — широкое открытое пространство с редкими участками травы и множеством коновязочных столбов.

Справа от себя она наконец увидела то, что искала. Обшитое вагонкой здание с широким навесом, затенявшим обшарпанное крыльцо и скрипучую вывеску с изображением бочки. Женщина, такая же обветренная, как доски древнего крыльца, на котором она стояла, смотрела на площадь с хмурым видом, который она с готовностью обратила на Сорчу, когда та появилась в поле зрения.

Шурша лоскутной юбкой, женщина направилась обратно в дом.

Глубоко вздохнув, Сорча двинулась к торговой лавке.

Когда она вошла, дверь скрипнула, объявляя о ее приходе. Запах кожи и пыли ударил в нос, и потребовалось время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Несмотря на множество витрин вдоль задней стены, груды товаров стояли в беспорядке. Ящики были завалены луком, веревками, неразрезанными тканями и необработанной шерстью. На восточной стене висело множество седел вперемежку с обувью разных размеров и сбруей. Сорча прошла вокруг колес повозки, разномастных стрел с истертым оперением, потертых мешков с картошкой, тусклых оловянных кубков и бочек с железными обручами. Ее глаза не могли полностью охватить все вокруг, но они зацепились за то, что выглядело как стопка наспех сложенной ткани.

Агрессивный звук прочищенного горла привлек ее внимание к дальней стороне торгового зала.

Хозяйка магазина устроилась за прилавком, сделанным из огромной необработанной доски красного дерева, укрепленной на двух бочках. Следы тяжелой жизни были запечатлены на ее загорелом лице, а копна седеющих волос была завязана на макушке в аккуратный узел. Положив руки на видавшую виды столешницу, женщина кисло посмотрела на нее.

— Это торговый пост. Вы не найдете здесь никакой благотворительности.

— О, нет, я и не думала, что найду, — ответила Сорча с невеселой улыбкой. — Я могу заплатить.

— Мы не берем такую плату.

— И я не предлагаю, — не то чтобы эта женщина должна была стыдить ту, кто это делал. Честно, что, по их мнению, происходит с женщинами, захваченными орками?

Она вытащила из кармана мешочек с монетами, подаренный ей Ореком, позвякивая им. Поза лавочницы, как и следовало ожидать, выпрямилась. Золото было универсальным языком. И на данный момент не нужно было покупать ее доброту или гостеприимство, хватило бы простых припасов.

Возможно, отец и лорд Дарроу не бывали здесь потому, что знали, какое это жалкое место.

— Я добиралась сюда несколько долгих дней. Понимаю, что город хочет, чтобы я ушла, поэтому чем скорее я получу то, что мне нужно, тем скорее уйду.

Не сводя чайно-карих глаз с кошелька с монетами, продавщица проворчала:

— И что же тебе нужно?

— Одежда. Рюкзак. Одеяла и спальный мешок. Продукты. И ванна, если возможно.

Женщина закусила тонкую губу.

— Это все?

— Карта, если она у вас есть. Я знаю, что мне предстоит долгий путь домой, поэтому понимать направление — хорошее начало.

— На поиски уйдет немало времени, — фыркнула лавочница.

Сорча выпрямилась и уперла руку в бедро. Была причина, по которой мать отправляла ее на рынок торговаться за предметы первой необходимости, Сорчу не трогали слезы братьев и сестер и хмурые взгляды торговцев. Уставшая, голодная и грязная, она чувствовала себя совершенно грозной.

— Я могу помочь с ванной.

— Прекрасно.

Бесцеремонно махнув рукой, лавочница повела ее глубже в лабиринт товаров, по темному холодному коридору с негорящими светильниками и, наконец, в заднюю комнату, где хранились ванны. В любом стоящем торговом пункте, и даже в таких захудалых, как этот, всегда было что-то вроде уборной для уставших от дороги путников.

Войдя в ванную комнату, Сорча была приятно удивлена, обнаружив ее старой и поношенной, но в то же время опрятной, как и сама хозяйка магазина. Большую часть комнаты занимали две медные ванны, а между ними стоял узкий комод с умывальником.

Сняв с себя внешние слои одежды, она наблюдала, как лавочница добавила угля в печь с дальней стороны и установила над ней огромный горшок с водой. Пока они ждали, когда закипит вода, Сорча помогла натаскать несколько ведер воды из колодца на заднем дворе и порылась в одной из стопок с женской одеждой. Она нашла несколько подходящих вещей и взяла их с собой в ванную, где помогла налить кипяток в более прохладную воду, уже находящуюся в ванне.

Огромный столб пара окутал комнату, и Сорча вздохнула почти с облегчением.

— Я попробую найти карту, — сказала лавочница.

— Спасибо, — сказала Сорча, крепко держа руку на кармане, в котором все еще был кошелек с монетами.

Наконец, оставшись одна, она сняла испачканную рубашку и бриджи. Она не смогла сдержать гримасу отвращения, когда впервые за несколько недель сняла носки и едва удержалась, чтобы не бросить их в печь. Ей не нужна была уборная, пропитанная запахом горящих, потных носков.

Почти нырнув в теплую воду, Сорча застонала от восторга. Она откинула голову на спинку ванны и вздохнула, погрузившись до подбородка, позволив рукам всплыть, а груди покачиваться.

Идеально.

Боль в ступнях и животе утихла от успокаивающего тепла, и она опустила голову под воду, соскребая многодневный пот и грязь. Она не щадила себя, обмывая куском мыла каждый дюйм, до которого могла дотянуться, счищая дни страха и грязи.

Вскоре ее кожа стала розовой, волосы мягкими, а ногти чистыми.

Она почувствовала себя самой собой больше, чем за последние две недели.

К тому времени, как она закончила, вода была едва теплой. Сорча встала, отряхиваясь, и поморщилась, увидев серовато-коричневый цвет воды, что осталась в ванной.

Вытереться и облачиться в чистую одежду было своего рода удовольствием.

Новые брюки оказались слишком длинными, рубашка — великоватой, а единственный комплект нижнего белья, который она нашла, был немного маловат. Она натянула все через голову и поправила груди, слегка поворчав, когда они чуть не вывалились из мягкой кожи. Но она смогла завязать бретели, кожа была хорошо обработана и поддерживала ее спину, так что Сорча действительно не могла жаловаться.

Она снова надела плащ, монеты и кинжал по-прежнему лежали в кармане, а испачканную одежду она сложила и решила пока оставить.

Сорча обнаружила лавочницу, склонившейся над потрепанной картой, стопка товаров, уже приготовленных для нее, ждали на прилавке из красного дерева. Несмотря на то, что женщина ворчала и фыркала, стопка была аккуратной и основательной. Тяжелый зеленый шерстяной плащ с застежками спереди и разрезами для рук накинут поверх чистых, хотя и мятых рубашек, похожих на ту, что была на ней сейчас. Следующими были дополнительная пара брюк и связки носков. Рядом с ними были сложены стеганый спальный мешок, три одеяла, слегка пахнущий плесенью мех и бурдюк с водой, а также пустой кожаный рюкзак.

Она начала упаковывать все товары, когда на стол опустилась исхудавшая рука.

— Сначала монеты, дорогуша.

— Да.

Сорча вытащила достаточно монет, чтобы хватило за все, плюс еще одну назло. Она поморщилась, тратя деньги, подаренные ей Ореком, половина монет исчезла в потайном кармане лоскутной юбки лавочницы. Женщина похлопала себя по карману, издав приглушенный звон, и хмыкнула.

— Стоит ли мне знать, где ты это взяла?

— Я их не крала.

Лавочница покосилась на нее.

— Я бы предпочла, чтобы ты сказала это.

— Кража золота определенно навлекла бы на меня слежку. Я думаю, город бы этого не хотел.

— Мы не хотим, чтобы за тобой здесь следили, — сказала владелица магазина, пожимая плечами. — Думаю, тогда я не буду беспокоиться о том, что к нам постучится большая зеленая скотина.

Сорча ничего не сказала на это, позволив женщине думать, что ей заблагорассудится, и вместо этого повернулась, чтобы наполнить рюкзак. Одежда была не очень хорошей, но прочной, и по прошествии двух недель в одной и тоже же грязной рубашке, она наслаждалась ощупыванием каждой вещи, прежде чем положить ее в рюкзак.

Пытаясь наполнить рюкзак вдвое меньший, чем у Орека, она украдкой наблюдала за продавщицей, склонившейся над картой. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что женщина вносит в него дополнения, заполняя многие пробелы внизу, в южном регионе.

— Ты с севера?

Сорча взглянула на хозяйку магазина. Несмотря на то, что она склонилась над картой, в ней чувствовался интерес. Если бы она была кошкой, Сорча могла бы представить, как ее уши повернулись в ее сторону.

Может, она и не была гостеприимной, но Сорча знала, что любой хороший лавочник держит ухо востро в ожидании хороших возможностей. Лучшие из них также торговали информацией и сплетнями. Будучи сама из маленькой деревни, Сорча знала, что новости — это своего рода валюта. Несмотря на то, что горожане шипели и хотели, чтобы она убралась, они будут говорить о ней за своими чашками в течение нескольких дней.

Как и любой хороший лавочник, эта женщина хотела получить товар, так сказать.

— Да, — сказала она. — Дарроуленд.

— Хм. Тебе еще далеко.

Она повернула карту лицом к Сорче, указывая согнутым пальцем на свои нацарапанные дополнения. Она пометила Биррин буквой «Б» и добавила извилистую реку, соединив ее с рекой, которую она знала на севере. Сорча могла бы отправиться вдоль реки в более знакомые земли, но расстояние заглушало любое облегчение, которое она, возможно, испытывала.

Почти вся карта лежала между ней и столицей Глеанны. А Дундуран с расположенным неподалеку Гранахом находился к северо-западу от него, еще в пяти днях пути и даже не на верхнем, северном краю карты.



Сорча знала, что путешествие займет не менее двух недель — именно столько времени потребовалось ее похитителям, чтобы добраться сюда, а они знали дорогу и имели лошадей. Но, увидев все так ясно…

Она сморгнула очередную жгучую волну слез.

— Реку лучше держать слева от себя, — сказала продавщица, обводя пальцем закорючку. — Все, что за ней, вплоть до предгорий, — страна орков.

— Это другие города? — Сорча постучала по другим буквам, написанным женщиной.

— Ага.

— И будут ли они такими же гостеприимными, как вы?

— Хм. Более или менее. По крайней мере, пока ты не попадешь в сам Эйреан. Мы не очень добры к незнакомцам.

— Я заметила.

Лавочница смерила ее суровым взглядом.

— Трудно сочувствовать твоей участи, когда мы годами умоляли корону сделать что-нибудь с границами.

— Но границы…

— Как ты думаешь, кого они забирали первыми? Меньше работы, чтобы перебросить нас к ним, если мы совсем рядом, — продавщица кивнула налево, на лес за ее дверью. — Все знают, что кого-то похитили. На какое-то время стало немного лучше. Думаю, им пришлось начать искать людей дальше на север для продажи.

— Были… еще такие, как я, проходившие этот путь?

— Несколько. Еще много таких, которые так и не дошли до этого места, — продавщица поставила узловатые локти на прилавок и, наклонившись, прорычала Сорче:

— Тебе лучше бежать побыстрее, дорогуша, если ты хочешь убежать от них.

Сглотнув пересохшим горлом, Сорча кивнула.

— Я так и сделаю.

— Хм… — женщина одобрительно кивнула. — Хорошо. Просто остерегайся чудного.

— Чудного?

— Иногда скрывается в этих краях. Никогда ни к кому не приближается и кажется немного маленьким для одного из них, но все же на две головы выше даже тебя. Остерегайся его.

Орек.

Не желая выдавать понимание, Сорча кивнула и закончила упаковывать припасы.

Кровь прилила к ушам, и она почувствовала, как непреодолимая паника растет в ее груди, расширяясь, как будто могла заполнить все пространство внутри между ребрами. Она взялась за лямки рюкзака и взвалила его на спину, едва не застонав под тяжестью. Когда она протянула руку за картой, продавец вложил ее, сложенную, ей в ладонь.

— Ну, тогда проваливай, орочья шлюха.

— Спасибо тебе за твою доброту, карга.

Губы лавочницы скривились в усмешке, и Сорча без особого энтузиазма ответила ей тем же.

— Такая сильная, как ты, думаю, справится.

— О, я знаю, что справлюсь, — сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала.

Она бы выбежала на свежий воздух, если бы не тяжелый рюкзак. Снаружи сгущались сумерки, солнце уже скрылось за зубчатыми верхушками деревьев на горизонте. Несмотря на сгущающийся полумрак, она все еще чувствовала враждебные взгляды горожан, когда выходила из торговой лавки.

Сорча обошла дом сзади, чтобы наполнить бурдюк водой у колодца и избежать дальнейшего недружелюбия. Вода выплеснулась из ковша обратно в темную пропасть, поскольку ее руки безжалостно тряслись. Когда кожа была почти полна, она отложила ее и оперлась о каменный выступ, делая судорожные вдохи, пока ее сердце бешено колотилось.

Вход, выход. Вход, выход.

Уже почти стемнело. Почти совсем стемнело. Она не могла остаться здесь на ночь, ей придется отправиться в лес. Одной.

Ей придется выдержать все это долгое путешествие на север, домой… одной.

В ее сознании широко зияли дюймы на бумаге между Биррином и Глеанной. Расстояние, риск… кто знает, что на самом деле заполняло земли между ней и домом.

Она подумала об этих мерцающих глазах на границе света от огня, вспомнила ужасающий силуэт орка, просунувшего голову в темный шатер. Она уставилась вниз, в темноту колодца, думая, что почти слышит гортанный рык на их языке, говорящий, что они пришли за ней.

Я должна вернуться.

Да, она это сделает. Но прямо сейчас это казалось почти… невозможным.

Ей понадобится помощь.

Правда об этом была горькой на вкус у нее на языке.

Сорча позволила себе еще несколько мгновений истерики и паники, но после этого глубоко вздохнула. Она выпрямилась, поправила рюкзак за спиной и огляделась по сторонам, прежде чем последовать за дома, направляясь обратно тем путем, которым пришла.

Возможно, ее лучший шанс вернуться домой заключался в том, чтобы не идти на это в одиночку.

Возможно, он все еще был в этом районе, тот «чудной», о котором предупреждала владелица магазина.

Возможно, она смогла бы убедить его пойти с ней.