Полукровка

28



Орек проснулся с волосами своей пары во рту, запутавшимися в его пальцах. Тем не менее, он был рад этому, знакомый запах и мягкость не давали ему резко взбодриться от окружавшей его странности. Четыре стены. Неподвижный воздух. Кровать, которая скрипела при каждом движении.

Он проспал несколько часов: серый рассвет просачивался через два окна комнаты, заливая ее бесцветным сиянием.

Орек осторожно выбрался из-под своей уставшей спутницы и снова уложил ее, плотно укрыв мехом. Она свернулась калачиком на теплом месте, которое он оставил, и вздохнула.

Сорча спала не самым чутким сном, но обычно она бы проснулась от этого. Его пара была измотана путешествием и воссоединением, и он знал удовольствие от возвращения с долгой охоты, чтобы наконец снова выспаться в своей палатке.

Ее лицо во сне было таким совершенным, что он просто должен наклониться, чтобы поцеловать ее в щеку. Тепло, безопасно и она спит — он мог быть более чем доволен этим.

Орек надел чистую рубашку и бриджи, а затем сапоги и куртку, но оставил другую кожаную одежду. Это заставило его почувствовать себя странно раздетым, уязвимым, и у него зачесались руки пристегнуть хотя бы топорик к боку. Но это был дом ее семьи. Здесь не было никакой опасности.

И все же ее похитили работорговцы прямо за ее дверью.

Он остановился на своем охотничьем ноже, надежно спрятанном в ножнах на поясе.

Схватив Дарраха, он тихо вышел из комнаты и прошел по коридору мимо всех остальных закрытых дверей. Его шаги были бесшумными, когда он спустился на первый этаж, обнаружив, что там тоже тихо и неподвижно.

Хотя…

Из глубины дома до него донеслось шарканье и недовольное ворчание.

Он стоял у входной двери, не зная, что делать. Он хотел еще раз прогуляться по окрестностям без стольких человеческих глаз, сориентироваться и, возможно, найти что-нибудь поесть для Дарраха, чтобы тот снова не был таким голодным за столом. Аромат леса и ощущение ветерка на его коже также были соблазнительными.

Вскоре к нему в дверях присоединился один из братьев, младший мальчик, Калум. Он удивленно поднял голову, когда увидел Орека, его глаза расширились, когда множество странных вещей, которые он нес, запрыгали в его руках.

Из всех ее братьев и сестер этот был больше всего похож на Сорчу. У них были схожие тугие завитки каштановых волос, и в отличие от других братьев и сестер, у которых веснушек было всего несколько на носу и щеках, у Калума и Сорчи у обоих они были по всему лицу и на груди.

Мальчик был уже не совсем ребенком, слишком высоким и поджарым, но все еще не взрослым. Если судить по его братьям и отцу, ему еще предстояло немного подрасти в плечах и, вероятно, он прибавил бы в росте.

— О, доброе утро, — сказал мальчик, с любопытством моргая.

— Доброе утро.

— Вы тоже рано встаете?

— Да.

— Вчера я понял, что вы опытный следопыт, — сказал он, застав Орека врасплох.

— Да, так и есть.

— Хотите пойти со мной? — он показал все, что у него было, — громоздкую кучу книг, инструментов и хитроумных приспособлений.

— Я изучал дикую природу у озера. Я считаю, что рассвет — лучшее время для наблюдений. Я был бы признателен вам как человеку леса за вашу помощь.

Настала очередь Орека удивленно моргнуть.

Даже в сером свете рассвета он мог видеть, когда щеки мальчика начали покрываться румянцем.

— Я… я имею в виду, если вам больше нечем заняться…

— Хорошо.

Завоевание своего места здесь, в клане Сорчи, началось со знакомства с ее семьей. Он предположил, что для начала неплохо было бы завести дружбу с одним из младших братьев. И еще ему хотелось выбраться на улицу.

— О, о! Отлично! Что ж, тогда следуйте за мной.

Широко улыбаясь, мальчик вывел его через парадную дверь в туманное утро. Орек предложил понести что-нибудь из странного ассортимента вещей Калума, и ему с радостью вручили несколько книг и складную удочку. Он восхищался хитроумным устройством, в то время как Даррах запрыгнул мальчику на плечо и защебетал, отчего ухмылка Калума стала еще шире.

— Очаровательно, — сказал Калум, хлопнув Дарраха по носу. — Итак, Орек из Клана Каменной Кожи, что вы можете рассказать мне о миграционных путях южных лосей?



Сорча перевернулась на спину и с наслаждением потянулась, широко зевая. Она согнула и пошевелила пальцами ног, чувствуя, как по коже скользит знакомая мягкость постельного белья.

Я дома.

Мысль была сладкой, как сироп, и она счастливо вздохнула. Надеюсь, сегодня они…

Распахнув глаза, Сорча села и обнаружила, что она одна в своей комнате. Как и в любой другой раз, когда она просыпалась здесь. Пульс участился, подступила тошнота, когда у нее возникла тошнотворная мысль — было ли все это просто сном?

Ее пальцы сжались в кулаки, и, наконец, ее дезориентированный разум пришел в себя. На нее накинут один из больших мехов Орека, и оба их рюкзака стояли там, где он их оставил, рядом с кроватью. Подушка Дарраха была пуста, но на ней все еще виднелся след от его пушистого тела.

Прижав руку к груди, она приказала своему бешено бьющемуся сердцу успокоиться. Не сон.

Она не могла избавиться от чувства сюрреализма, оглядывая свою комнату. Я дома. И я привела с собой полуорка.

Ее живот сжался, не только от утреннего голода, но и от волнения. Она хотела показать ему все.

Наконец, вскочив с кровати, Сорча поняла, что маленький очаг остыл, а в окна льется яркий утренний солнечный свет. Судьба, она не спала так долго уже… давно.

В том, чтобы снова надеть свою одежду, была своя маленькая радость. Ее бриджи нуждались в более плотной шнуровке после всех прогулок и ужинов, состоящих из овощного супа, но они по-прежнему были привычной текстуры и веса. Ее собственный комплект жестких матерчатых корсетов доставил ей такое удовольствие, что ее спина и грудь почти вздыхали от надлежащей поддержки.

Она провела руками по талии, внезапно почувствовав легкое волнение. Одежда, которую ей удалось найти, была вполне подходящей, и она собиралась оставить многие из этих вещей, но они все были кремовых и коричневых оттенков. Сорча обожала зеленые цвета, насыщенные бордовые и винные оттенки пурпурного. Глубокие тона, которые подчеркивали ее кожу и цвет волос. Ей нравились вышивки, большую часть которых она сделала сама, на ее корсетах, украшенных вьющимися цветами и ягодами.

Она поняла, что надела все свои любимые наряды — просторную зеленую рубашку, самые мягкие бриджи, которые так плотно облегали ее бедра, сапоги на небольшом каблуке, благодаря которым ее зад выглядел великолепно.

Я хочу выглядеть красивой для него.

Сорча покраснела. Ее полукровка всегда считал ее красивой, и не требовалось большой проницательности, чтобы понять, что ему больше всего нравилась ее нагота. Тем не менее, она чувствовала себя красиво и комфортно в своей собственной одежде.

Она спустилась вниз в поисках Орека — и завтрака.

Она не нашла его ни в одной из передних комнат. На самом деле, она вообще никого не нашла, пока не добралась до кухни. Она завизжала от восторга, когда увидела, что тетя Софи пьет чай с ее матерью и Мэйв.

Софи быстро заключила Сорчу в объятия, окутав ароматом трав и лаванды. Несмотря на хрупкость по сравнению с пышными изгибами Эйфи, Софи обняла ее крепче, так, что хрустнули ребра. Взяв лицо Сорчи между сухими загорелыми ладонями, она почти выжала из нее дух, а затем осмотрела.

— Ты только посмотри на себя! — сказала она. — Ты нас так напугала, — притянув ее в еще одни, чуть менее крепкие, объятия, она покачала Сорчу в руках. — Мы скучали по тебе, росточек.

— Я тоже скучала по тебе. Я вернулась домой так быстро, как только смогла.

Софи издала удивленный звук, отстранившись, чтобы одарить Сорчу кривой усмешкой.

— О, я ничего об этом не знаю. Я видела того мужчину, которого ты привела домой. Я бы не стала винить тебя за то, что ты не торопишься.

Эйфи расхохоталась, а Мэйв застонала, но Сорча проигнорировала их.

— Ты видела Орека? Где он?

Софи кивнула.

— Видела его по дороге сюда. Калум каким-то образом уговорил его давать уроки природы. Они вернулись с озера и снова отправились в путь, разумеется, с Блэр и Кили на буксире. Эти двое не могут пропустить ничего интересного.

Мягкая улыбка появилась на ее губах при мысли о том, что Орек был захвачен ее тремя младшими братьями и сестрами. Все они были приветливыми, добрыми котятами, каждый со своими причудами и интересами. Калума обычно можно было найти зарывшимся в книгу — когда он не занимался исследованием того, что его интересовало. Блэр часто сопровождала его, в основном, чтобы нарвать цветов, посидеть и почитать стихи и романы, пока он собирал образцы. И Кили. Кили была солнечным светом в человеке, всегда оживленная, счастливая быть с кем бы то ни было.

Она не беспокоилась о том, что он быстро подружится с этими тремя. Без сомнения, у каждого из них были свои планы как наброситься на него в какой-то момент сегодня, чтобы задать больше вопросов.

Ей приходилось беспокоиться о трех старших братьях и сестрах.

Не то, чтобы Мэйв когда-либо по-настоящему нравилось то, что делала Сорча — ее выбор одежды, ее хобби, ее шутки. Сорча не позволяла этому задевать себя, у Мэйв были острые зубы и когти, но она редко кусалась.

Хотя, когда она стала старше, ее случайные укусы начали причинять боль.

— Пойдем позавтракаем, — сказала ее мать, жестом приглашая пройти дальше на кухню.

Сорча сидела на табурете, радостно напевая, пока ее мать накладывала ей на тарелку мясной пирог, бекон и фрукты.

— Все уже остыло, потому что кто-то решил поспать подольше, — подмигнув, сказала Эйфи. — Хотя, думаю, на этот раз мы, безусловно, можем это простить.

Она принялась за еду, и аромат маминой стряпни пронзили ее рецепторы. Вот каким бывает вкус дома. Она пыталась найти его во всех этих других городах и на рынках, но они просто не могли сравниться.

Другие женщины болтали вокруг нее, попивая чай, пока Сорча ела. Они рассказали ей, что она пропустила за время отсутствия. Как Коннор и Найл оба попросили о переводе в Дарроуленд, пока ее не было, и планировали помочь продолжить дело своего отца по искоренению работорговцев.

Мэйв начала обучаться у нескольких ученых, чтобы подготовиться к поступлению в одну из академий Глеанны. Сорча не совсем поверила своей сестре, когда та говорила о том, чтобы стать учительницей, но она была впечатлена и горда услышать, что Мэйв предприняла дальнейшие шаги. Несмотря на то, что Мэйв могла быть тщеславным, надменным созданием, она всегда любила детей.

Наверное, потому, что они ластятся к ней, подумала Сорча уже не в первый раз.

Младшие дети продолжали учиться, хотя ее отсутствие было для них тяжелым испытанием. Эйфи, очевидно, не хотела пока говорить об этом, но она в нескольких словах передала, насколько все они были опустошены ее исчезновением.

— Твой отец не спал неделю, — сказала Эйфи. — Он был вне себя.

Завтрак тяжело осел у нее в желудке. Она не совсем понимала, как к этому относиться. Конечно, она любила отца и не удивилась, услышав о его огорчении из-за ее исчезновения — так отреагировал бы любой отец. Но она не могла избавиться от жгучего сомнения, задаваясь вопросом, была ли его боль больше от потери или от уязвленной гордости.

После всего, что он сделал для борьбы с работорговлей, собственная дочь сэра Кьярана была похищена рядом с домом.

Ее разум грыз эту мысль, не обращая особого внимания на разговор, пока она не услышала, как Мэйв спросила:

— Что ты собираешься делать с орком, Сорча?

Она подняла голову и обнаружила, что три пары глаз пристально наблюдают за ней.

— Что ты имеешь в виду, говоря «делать с ним»?

— Ты собираешься выйти за него замуж?

На ее лице появился румянец.

— Я не уверена. У орков не совсем такие браки, как у нас. Но они образуют брачные узы, как драконы и мантикоры.

Ответ тяжело повис на кухне, ее семья уставилась на нее — тетя с удивлением, мать в шоке, а сестра с плохо скрываемым отвращением.

— Ты его пара? — Мэйв фыркнула, как будто это было оскорблением.

— Да.

Эйфи застонала, ставя свою кружку.

— Сорча, милая, он кажется сильным, добрым молодым… мужчиной. Но выйти за него замуж… спариться с ним?

— Это уже произошло, — сказала Сорча, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у нее все сжималось от растущей обиды. — Для него — я его пара. Связь установлена.

— Ну, возможно, для него. А как насчет того, чего ты хочешь? Ты не можешь позволить себе попасть в ловушку…

— Я хочу его, мама. Он лучший мужчина, которого я когда-либо встречала.

— Не могу винить тебя, я видела эти плечи, — пробормотала Софи в свою кружку.

— Но он не человек, он орк! — взвизгнула Мэйв.

— Просто мы его не знаем, милая, — сказала ее мать.

— Тогда познакомься с ним поближе. До сих пор он довольно хорошо отвечал на все ваши вопросы.

Все женщины уставились на нее, и Сорча воспользовалась передышкой, чтобы вытереть рот и руки салфеткой, прежде чем встать. Она сократила расстояние до матери и взяла руки Эйфи в свои.

— Я знаю, что это тяжело принять. Но ты должна довериться мне.

— Ты просто никогда раньше ни к кому не проявляла настоящего интереса таким образом. Во всяком случае, не для того, чтобы сохранить отношения.

— Я знаю. Я не встречала подходящего человека.

— И он тот самый? — спросила Софи.

Сорча улыбнулась.

— Да. Он подходит во всех отношениях.

Мэйв издала сдавленный звук, а лицо матери стало почти багровым.

— Но Сорча…

— Нет, мама. Я знаю, тебе не нравится, что вы с папой не приложили руку к поиску и выбору. Но и точно не бабушка нашла для тебя папу.

Софи фыркнула от смеха.

— Она бы послала его нахрен, если бы могла!

Мать сжала ее руки.

— Я просто не понимаю, как он вписывается в твою жизнь, милая. Все здесь… должно быть, так отличается от его жизни.

Сорча проглотила немедленный ответ, потому что знала, что на самом деле сказала мать. Кьяран на самом деле не вписался в жизнь Эйфи после их знакомства — и ее отец был человеком, а не полукровкой. Однако для ее родителей это не имело значения, потому что они были влюблены друг в друга, и на какое-то время этого было достаточно. Но их жизни, их цели различались, и хотя у них все получилось, и они часто казались довольными своей независимостью, это означало, что они часто жили порознь.

Долгое время были только Сорча и Эйфи. Сорча была единственной, кто видел свою мать во время родов Коннора, Найла, Мэйв и Блэр. Кьяран присутствовал только при рождении своих старшего и младшего детей, последнего — только потому, что он выздоравливал после ранения.

Когда их конюшни чуть не превратились в руины после того, как конюх украл все деньги и сбежал ночью, именно Сорча вытерла слезы матери и помогала тренировать лошадей, пока они снова не смогли позволить себе платить своим конюхам. Она по-прежнему брала на себя обязанности по дрессировке самых трудных лошадей, освобождая конюхов, чтобы поддерживать бизнес в рабочем состоянии.

Когда на их поля и сады обрушилась эпидемия, Сорча и Эйфи сводили концы с концами до сбора следующего урожая. Когда ее братья и сестры были совсем маленькими, именно Сорча заботилась о них, чтобы Эйфи могла поспать. Когда им снились кошмары, они забирались в постель Сорчи за утешением. Когда рождение Блэр чуть не убило ее и Эйфи тоже, именно Сорча и Софи ухаживали за матерью все это время, проводя бессонные ночи с маленькой Блэр, пока Эйфи боролась за свою жизнь.

Поэтому, когда мать посмотрела на нее серьезными глазами, глазами того же оттенка и формы, что и ее собственные, Сорча поняла.

Она поклялась себе не брать пару, которая не была бы партнером. Возможно, договоренность ее родителей иногда срабатывала для них, и она знала, что они все еще глубоко любили друг друга, но это было не то, чего она хотела для своей собственной истории.

— Орек предан, мама. Он хороший человек. Он хочет построить жизнь и… быть ее частью.

Эйфи задумчиво хмыкнула.

— Так, так, кстати, о твоем красивом зеленом мужчине, — сказала Софи, выглядывая из кухонного окна.

Сорча посмотрела через плечо матери и увидела Орека, выходящего со младшими детьми из леса, нагруженного корзинами, и Даррахом, сидящим у него на голове.

Она не смогла сдержать улыбку. Его вид помог немного снять раздражение от разговора, и она повернулась, чтобы обнять свою мать.

— Мы разберемся с этим, мама.

— Хорошо, милая.

Не в силах больше ждать, Сорча быстро попрощалась и поспешила через кухонную дверь встретить возвращающуюся группу.

Ее братья и сестры смеялись и громко болтали, размахивая корзинками и книгами в руках. В волосах Калума и Кили торчали листья, а Даррах вылизывал лапы, давая Сорче хорошее представление о том, где они были.

— Сорча! — воскликнула Кили, увидев ее приближение.

Она приготовилась к удару, когда Кили подбежала к ней, обхватив маленькими ручками бедра Сорчи.

— Я вижу, вы были в ягодных кустах, — она сорвала несколько листьев с золотистых кудрей Кили.

— Ага! Мы собрали последние! — объявила она с фиолетовой улыбкой.

Калум и Блэр смущенно покраснели, но не смогли сдержать улыбок.

Когда Кили наконец отпустила ее, Сорча подошла к своему красавцу-полукровке, любуясь им в ярком свете осеннего утра. От него пахло свежестью и немного сладостью, когда она обхватила его руками за талию и крепко прижала к себе.

Теплый поцелуй в ее волосы.

— Доброе утро, любовь моя, — прошептал он.

— Доброе утро, любимый, — сказала она и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его во дворе на всеобщем обозрении. — Давай уберем это все, а потом я хочу показать тебе все.



Орек обнаружил, что дом Сорчи был именно таким, как она его описывала. Возможно, он не представлял масштаба, но цвета, запахи, окружающая обстановка были именно такими, как он думал. Она провела его по конюшням, знакомя с разными лошадьми, конюхами и рабочими конюшни. Люди смотрели на него с удивлением, но лошади были послушны — особенно после того, как он был щедр на пригоршни сладкого сена и моркови.

Она показала ему двор, кузницы, пастбища и сады. Они провели вторую половину дня, прогуливаясь по яблоневым садам и следуя вдоль ручья, протекающего через них. Она указала на камень, отмечавший границу со следующим участком, затем приложила палец к губам и провела по нему, чтобы показать свое любимое место для поиска жеод.

День был праздником чувств, и иногда Орек чувствовал себя переполненным, но он ничего не хотел менять. Юнлинги были оживленными и болтливыми, и ему вообще не нужно было много говорить, чтобы узнать от них многое о семье и работе конюшен. Ему нравилось их общество. И день стал только лучше, когда появилась его пара.

Одетая в свою собственную одежду, хорошо отдохнувшая и широко улыбающаяся, она была прекрасна со своими блестящими кудрями и сверкающими глазами. Он все еще не мог до конца поверить, что она поцеловала его, заявила на него права прямо там, во дворе, на глазах у всех. Юнлинги хихикали и краснели, а Сорча увела его за руку. Проведенный с ней день успокоил его нервы, и он был доволен, позволив ей показать ему все, что она хотела.

Счастье, переполняющее ее, было осязаемым, и Ореку это нравилось.

Они вернулись домой только поздно вечером, когда солнце скрылось за деревьями, а во дворе и конюшнях зажглись фонари, чтобы облегчить выполнение вечерних обязанностей. Они вошли в дом, уже наполненный оживленной болтовней и восхитительными запахами.

Орека познакомили с старшей женщиной по имени тетя Софи, которая пожала ему руку с благодарным блеском в глазах.

— Я знаю, что ты будешь хорошо относится к моей племяннице, — прошептала она ему, хотя угроза была очевидной.

— Всегда, — пообещал он.

Он снова сел за стол рядом с Сорчей, все заняли те же места, что и накануне вечером. Перед ними поставили еще одно дымящееся блюдо, и все с аппетитом поели. На этот раз ему было легче насытиться, во время еды задавалось меньше вопросов.

Однако их приберегли на потом.

Когда мать и тетя встали, отводя младших девочек, чтобы помочь с посудой, второй по старшинству брат, Найл, поставил локти на стол и наклонился вперед, глаза его озорно блестели.

Сорча напряглась рядом с ним, словно предчувствуя то, что должно было произойти.

— Итак, Орек, скажи нам. Это правда, что ты спишь с нашей сестрой?

Найл широко улыбнулся на этот дерзкий вопрос, смеясь над собственной шуткой, даже когда Коннор ткнул его локтем в ребра. Мэйв тоже засмеялась, и отец смотрел на это с легким удивлением.

Орек стиснул клыки, недовольно отреагировав на вопрос и сопровождающий его смех. Это не походило на мягкие подшучивания, которые позволяла себе Сорча, и Орек слишком часто был объектом насмешек в клане, чтобы не понять, что шутят за его счет. Он мог справиться с этим, давно закалившись в противостоянии чужой злобе, но видеть, как насмешки направлены на его спутницу, разбудило в нем зверя. Орек положил руку на бедро Сорчи под столом, ощущая необходимость в этой связи.

— Должно быть, так и есть, — засмеялась Мэйв. — Иначе зачем бы он терпел ее нытье?

Найл снова фыркнул от смеха и получил еще один тычок локтем в бок, на этот раз сильнее. Коннор свирепо посмотрел на них обоих.

— Не веди себя как капризный ребенок, — упрекнул он Мэйв.

Мэйв с усмешкой посмотрела на старшего брата.

У Орека зазвенело в ушах, и он напряг каждый мускул, чтобы сдержать кипящую в нем ярость. Это была ее семья. То, как они взаимодействовали, было сложным танцем, который он только начал разучивать. Его челюсть не переставала ныть от того, как сильно он вонзил клыки в десны.

Они оскорбляют мою пару.

Сорча медленно наклонилась вперед, поставив локти на стол, как это делал Найл. Она пристально смотрела на сестру, пока та не покраснела и не опустила взгляд.

— Я сражалась с орками и работорговцами — твои маленькие коготки не причинят мне вреда, Мэйв Брэдей.

Она медленно перевела взгляд на Найла, который сглотнул. Злой части Орека это понравилось.

— Отвечая на твой вопрос, да, он спит со мной. Уже некоторое время. Мы вместе, Найл. Повзрослей.

С этими словами она хлопнула ладонями по столу и поднялась, свирепо глядя на своих братьев, сестер и отца. Она протянула Ореку руку, но прежде чем он смог встать, чтобы присоединиться к ней, вмешался Кьяран.

— Сорча, подожди. Нам нужно обсудить твое пленение и возвращение домой.

— Это не может подождать? — произнесла она сквозь стиснутые губы.

— Нет, не может. Нам нужно сделать это по свежим следам, — он прочистил горло. — Довольно, хватит дразниться на ночь глядя. Не приставай больше к своей сестре.

Щеки Мэйв порозовели.

— Папа, мы просто…

Кьяран взмахнул рукой в воздухе, прекращая ее протесты.

— Твоя сестра недавно вернулась домой и не нуждается в нападках. А теперь нам нужно обсудить важные вещи, так что ступай. Ты тоже, Калум. Возьми свой пирог на кухне и отправляйся спать.

Слезы блестели в глазах Мэйв, когда она выбежала из комнаты. Калум обвел взглядом всех оставшихся, кивнул головой и пожелал им спокойной ночи.

— О, — сказал он, поворачиваясь на каблуках, прежде чем уйти, — Орек, ты бы не хотел завтра снова пойти на озеро?

— С удовольствием, — сказал он, заставив мальчика улыбнуться.

— Когда мы вернемся, — сказал Кьяран. — Утром мы едем в Дундуран, чтобы повидаться с Дарроу.

Сорча со вздохом откинулась на спинку стула, пока ее отец вытаскивал карту, которую она раздобыла в Биррине. Коннор и Найл, как рыцари, остались, пока Сорча снова объясняла, что ей известно о маршруте работорговцев на юг.

— С тех пор о них ничего не было слышно, — проворчал Кьяран. — Из окрестных городов не поступало сообщений. Они появились здесь, забрали тебя и исчезли.

— А почему схватили именно тебя? — спросил Найл. За это он получил еще один тычок локтем в ребра. — Ой! Я имею в виду, что ты опытная наездница, на лошади, при дневном свете. Ты нелегкая добыча. Так зачем вообще за тобой охотиться?

— Ты думаешь, она была целью? — спросил Кьяран.

— Должно быть, — согласился Коннор. — Все остальное не имеет смысла. Она единственная, кого похитили, и никто ничего не видел.

— Я думаю, это был Джеррод.

После признания Сорчи в комнате воцарилась тишина. Она произнесла это глядя в столешницу, поковыряв ногтем большого пальца кутикулу. Орек сжал ее бедро под столом, и она подалась навстречу его прикосновению.

Кьяран издал сдавленный звук, лицо покраснело.

— Нет, — пролепетал он. — Джеррод бы так не поступил.

— Он оказывал… знаки внимания незадолго до того, как меня похитили. И я не была… — Сорча глубоко вздохнула и откинула волосы с лица. — Я была не очень любезна, отказав ему.

Коннор фыркнул.

— Он не заслуживает доброты. Он много лет назад положил на тебя глаз, но ты никогда не поощряла его.

— Но он сын Дарроу. Его наследник, — сказал Кьяран.

— Он жаба, — возразил Коннор. — Всегда был. И я готов поспорить, что он достаточно злобен, чтобы сделать такое.

— После такого унижения? Уверен, что он бы так и сделал, — согласился Найл, который когда-то дружил с Джерродом, прежде чем тот стал слишком отвратительным.

— Он знал, что в тот день я должна была навестить Эйслинн, — добавила Сорча. — Он знал, что я буду одна, и что это лучшее место на дороге.

Отец стукнул кулаком по столу.

— Хватит. Я больше не хочу слышать о Джерроде. Доказательств нет. Пока у нас их не будет, я не позволю тебе повсюду обвинять сына лорда. Нам нужны факты.

Его старшие дети погрузились в угрюмое молчание. Орек, со своей стороны, сосредоточился на том, чтобы сдержать ярость внутри себя. Рычание рвалось с его губ, но он сдержался.

Покачав головой, Кьяран придвинул карту поближе к себе, проведя пальцем вдоль реки, по которой они шли на север.

— Что ты можешь рассказать мне о здешних городах?

Сорча и ее братья обменялись взглядами, и, казалось, они молча согласились оставить этот вопрос без внимания. Итак, она рассказала о Биррине и работорговцах, с которыми они столкнулись за его пределами, о том, что южные города, казалось, кишели работорговцами и другими преступниками и поэтому опасались чужаков.

— Нечеткие границы могут работать на Глеанну и ее политику, но эти люди страдают, — заключила Сорча.

Эта информация явно обеспокоила Кьярана, его светлые брови низко нахмурились.

— Действительно.

Когда у Сорчи закончилась информация, Кьяран обратился к Ореку следующим.

— Не расскажешь ли ты мне о землях на юге? Мы, к сожалению, мало знаем о тамошних территориях, даже о тех, на которые претендуем.

Орек подробно описал реки, большое озеро на юге, густые горы, которые тянулись еще дальше на запад, где, по сообщениям, обитали десятки орочьих кланов. Он рассказал о холмах и долинах, где охотился, о притоках, питающих реку. Он описал самые южные места, в которых побывал, и последнее человеческое поселение, которое, казалось, находилось так далеко внизу.

Пока он говорил, отец делал пометки на карте пером, в конце концов отправив Найла принести еще бумаги. С помощью Орека они создали грубую карту южных регионов, на которые претендовали орки, а также большей части пограничных земель, которые якобы отделяли людей от орков.

И хотя это причиняло боль, он также рассказал о своей матери. Он рассказал, как ее украли двадцать лет назад, и в конце концов ей удалось сбежать. У мужчин, к счастью, хватило такта не спрашивать, что с ней случилось и почему она не забрала его с собой. Орек не ответил бы, если бы они спросили.

Хотя сегодня вечером Кьяран не поднялся в глазах Орека, он был благодарен хотя бы за это, а также за тревожные чувства мужчины из-за новостей о такой большой активности работорговцев.

— Это заняло у нас так много времени. На каждое логово, на которое мы совершали набеги, на каждую банду, которую мы арестовывали, уходили годы, чтобы все продумать и спланировать, — Кьяран потер глаза большим и указательным пальцами, каждый год, который он провел, борясь за прекращение работорговли, отражался на его лице.

Со вздохом он закрыл лицо руками.

— Что ж, по крайней мере, нам будет что сказать Дарроу. У него будет больше информации, и мы сможем найти группу, которая забрала Сорчу. Они приведут нас к тому, кто был ее похитителем.

Братья посмотрели через стол и увидели Сорчу, которая крепко спала, положив голову на плечо Орека. Она задремала, пока Орек описывал великое южное озеро, и он был осторожен, чтобы не побеспокоить ее.

— Завтра нужно будет рано встать, — сказал ее отец, и его взгляд смягчился, когда он посмотрел на свою спящую дочь. — Уложи ее спать.

Братья тихо поднялись со своих мест и пожелали им спокойной ночи. Но прежде чем Орек смог встать и отнести Сорчу в постель, ее отец просто спросил:

— Каковы твои намерения относительно моей дочери?

Орек встретил серьезный взгляд мужчины. В ответ на него смотрел не просто рыцарь, а ее отец. У него могут быть свои опасения по поводу сэра Кьярана Бирна, но он мог, по крайней мере, уважать беспокойство отца за свою дочь.

Даже если это беспокойство было необоснованным.

— Быть с ней, — ответил Орек. — Так, как ей нужно.