Полукровка

Пролог



Лагерь орков может быть очень опасным местом, особенно для ребенка-полукровки. Орек знал это всю свою жизнь, и за короткие девять лет он научился хорошо сливаться с тенью и выползать из палаток. Он мог бесшумно перемещаться между ними, и орки-сородичи внутри ни о чем не догадывались.

Именно благодаря бесшумному перемещению он смог застать свою человеческую мать врасплох.

Обычно у Орлы слух был острее, чем у лисы, ее предчувствие о приближающейся опасности было почти сверхъестественным.

Но Орек не представлял опасности для своей матери. Нет, он очень любил ее. Она была единственной в лагере, кто действительно разговаривал с ним. И единственной, кто не принадлежал к виду орков.

В лагере, полном больших и шумных сородичей, Орле пришлось научиться чувствовать приближающуюся опасность. Она никогда не была по-настоящему в безопасности, даже будучи матерью ребенка главы клана.

Орек проскользнул в палатку, которую делил с ней, — маленькую по сравнению с большими палаточными комнатами его отца, расположенными по другую сторону брезента. Как вождь, его отец Ульрек мог похвастаться самой большой палаткой, хотя Ореку и его матери редко позволялось заходить внутрь.

Орла все равно никогда не хотела посещать палатку Ульрека.

Ореку тоже не нравилось, когда она уходила. Это всегда заканчивалось тем, что она, несчастная и страдающая, плакала несколько дней подряд. В такие дни он изо всех сил старался принести ей все, что нужно, и держался в стороне, потому что она не могла на него смотреть.

Он ненавидел отца за это.

Шум лагеря стих в темной палатке. Его отец и другие охотники уже поглощали содержимое чашек, но Ореку удалось схватить несколько кусочков мяса и лепешку, прежде чем кто-либо его увидел. Он держал свою добычу в помятой жестяной миске, которую делил на двоих с матерью, ожидая, когда она обратит на него внимание — не хотел ее пугать.

Ему стало любопытно, что она делает, стоя на коленях в дальнем конце палатки, и он заглянул ей через плечо.

Орла зашипела, обернувшись к нему, ее темные волосы и глаза казались еще темнее в тени.

— Что ты делаешь? — прорычала она на человеческом языке.

— Я принес ужин, — он показал ей миску, хотя не был уверен, много ли она могла разглядеть при слабом освещении.

Взгляд Орлы смягчился, и она слегка нахмурилась.

— Тогда ешь, — сказала она и вернулась к своему занятию.

Внутри Орека бурлили вопросы, но он послушно сел на свое гнездо из одеял и съел порцию, которую принес для себя. Орла ничего не сказала, и через некоторое время Орек понял, что делает его мать — она собирает мешок, набивая его вещами.

В него отправились несколько ее одеял и одежда, а также нож, который она нашла и спрятала два года назад. Все еще было лето, поэтому она не взяла свое единственное толстое пальто, вместо этого упаковав что-то, что пахло вяленым мясом.

От этого странного запаха у него в животе забурлило и заклокотало.

Его мать умела все скрывать, прятала то, что ей удавалось найти. Они должны были оставаться начеку и брать все, что могли, чтобы выжить в клане Каменной Кожи.

Хотя отец Орека был вождем, Орла не являлась супругой вождя. Она была рабыней-человеком, купленной почти десять лет назад для Ульрека и с тех пор находившейся здесь в качестве его служанки, а иногда и любовницы. Годы были долгими и тяжелыми для Орлы, ее лицо осунулось и покрылось морщинами лишений. Крошечную по сравнению с орками женщину, оркцессы часто толкали и обзывали. А самцы… они щипали и лапали ее всякий раз, когда думали, что вождь не видит.

Но это было ничто по сравнению с тем, что вытворял его отец.

Будучи меньше других юнлингов своего возраста, Орек научился у матери выживанию в мире гораздо более крупных орков. Нужно было действовать быстро. Нужно было быть умнее.

«Не затевай драк, в которых ты не выиграешь. Подобная глупость убивает», — однажды сказала ему Орла, когда промывала его разбитую губу после сражения с другими юнлингами.

Орек быстро покончил с мясом и хлебом — есть медленно означало, что еду утащат. Когда он предложил матери остальное, она покачала головой, не отрывая взгляда от рюкзака.

— Ешь.

Он попробовал, но едва почувствовал вкус, беспокойство наполнило его желудок больше, чем еда.

— Мама, что…?

— Шшш, — прошипела Орла.

Она завязала рюкзак и просунула руки в ремни. Когда он был надежно закреплен за спиной, она, наконец, повернулась к Ореку, ее лицо покрылось паутиной мрачных морщин.

— Крул скоро бросит вызов твоему отцу. Может быть, даже сегодня вечером.

Грудь Орека сковал страх. Крул был самым большим и отвратительным самцом в клане. Уже некоторое время ходили слухи о том, что он борется за лидерство, он был моложе и хитрее отца Орека, предпочитающего сидеть у огня и напиваться, а не ходить на охоту и возглавлять набеги на другие кланы.

Орек избегал Крула, когда мог — в глазах мужчины было что-то темное и… пустое.

— Я не останусь смотреть на то, что произойдет, — Орла встала и направилась к задней части палатки.

Борьба за лидерство в кланах орков не всегда велась до смерти, но чаще всего так и заканчивалась. Если претендент одерживал победу, он не только становился главой клана, но и все, что принадлежало сопернику, переходило к нему.

Орек содрогнулся при мысли о том, что такой самец, как Крул, мог сделать с его маленькой матерью.

Он поспешил за ней.

— Куда мы?

Она остановилась так внезапно, что Орек врезался прямо ей в спину.

Орла повернулась и сурово посмотрела на него. Теперь он был немного выше ее, хотя взгляд, которым она его одарила, внезапно заставил его почувствовать себя очень маленьким.

— Ты останешься здесь.

Все в нем похолодело.

— Мама…

— Я… люди, не примут тебя. Ты слишком похож на своего отца. — ее губы сжались в тонкую линию, она отвела взгляд, как будто не могла больше на него смотреть. — Для тебя нет другого места, кроме этого клана. Оставайся и стань охотником. Будь быстрее и умнее остальных, и ты выживешь.

— Но я хочу быть с тобой.

Она была единственной, о ком он по-настоящему заботился в лагере.

— Я не могу взять тебя с собой, — Орла поправила ремни рюкзака, по-прежнему не глядя на него. — Это к лучшему, Орек. Однажды ты поймешь.

Аргументы застряли у него в горле, но ничего не вышло, и Орла выскользнула из палатки. Слезы защипали глаза, и после мгновения отчаяния, от которого ему захотелось выблевать свой ужин, он последовал за ней на улицу.

Он держался в стороне, ошеломленно наблюдая, как она крадется по окраине лагеря. Она держалась в глубокой тени — трюк, которому научила его, и вскоре исчезла в расщелине между высокими валунами, окружавшими лагерь. Снаружи был лабиринт скалистых холмов и бесплодных скал, спускающихся в темный древний лес.

Больше она не появлялась.

Орек долго смотрел на то место, где она исчезла, слезы текли по его лицу в рот. От них у него помутилось в глазах, а соль обожгла язык.

Он шмыгнул носом и потер лицо, зная, что никто не должен увидеть его плачущим.

Но слезы продолжали литься, и он всхлипывал:

— Мама… мама… — снова и снова, как будто это могло вернуть ее обратно, как будто он мог заставить ее передумать и забрать его с собой.

Мысль о том, чтобы вернуться в палатку одному и обнаружить, что она пуста, разбила что-то внутри него. Его грудь треснула посередине, волна гнева и отчаяния затопила ее. Что он скажет своему отцу? Как она могла оставить его здесь терпеть побои, которые он получит за то, что не сможет сказать, где она?

Как она могла бросить меня?

— Где твоя мать, коротышка?

Орек подпрыгнул при звуке орочьего голоса, поспешно отскочив назад и вытирая слезы. Он поднял глаза еще выше и увидел свирепое лицо Крула. Самец был самым крупным из всех, кого Орек когда-либо видел, с плечами шире валуна и ногами, похожими на стволы деревьев. Его руки были огромными и покрытыми шрамами, и гуляло много историй о том, как Крул мог одним ударом кулака размозжить человеку голову.

Хуже всего были его глаза — багрово-красные и расчетливые, глубоко посаженные на резко очерченном лице.

Орек сглотнул, его пальцы похолодели.

Не следовало позволять ему подкрадываться ко мне. Глупо, очень глупо.

— В нашей палатке, — заставил он сказать себя.

Ноздри Крула раздулись.

— Вы оба оставайтесь там, пока вас не позовут, — его огромная рука надавила на голову Орека, чтобы подтолкнуть в направлении палатки его отца.

— Д-да, сэр.

Сердце бешено колотилось в груди, Орек поспешил прочь, исчезнув в лабиринте палаток. Он не останавливался, пока не нырнул под полог и не зарылся в одеяла.

Он лежал один, в темноте, дрожа от страха.

Он прижал к груди пальто, оставленное Орлой, вдыхая ее знакомый запах. Даже когда звуки за пределами палатки становились все громче и яростнее по мере того, как ночь приближалась, он не мог удержаться от слез в мамино пальто. Из-за этого он не слышал происходящей снаружи драки, и ему было на самом деле все равно. Не тогда, когда казалось, что в земле разверзлась дыра, засасывающая его в липкую яму печали.

Ему была дарована одна ночь для горя и отчаяния.

Когда наступило утро и Орек узнал, что произошло, он мог беспокоиться только о себе.

Орла была права.

Той ночью Крул бросил вызов его отцу за лидерство. И победил.