Полукровка

33



Сорча притворялась, что читает, в то время как Коннор тихо похрапывал в другом конце гостиной напротив нее. Час был поздний, и остальные члены семьи давно поднялись наверх, чтобы лечь спать. Все уверяли ее, что все в порядке — он опытный следопыт, с ним все будет в порядке, и он может сам о себе позаботиться.

Она, конечно, все это знала — знала лучше, чем кто-либо другой. Однако это не остановило ни ее беспокойство, ни болезненный осколок тревоги, поселившийся в ее груди.

Орек все еще не возвращался, хотя время ужина давно миновало. В доме воцарилась тишина, единственным звуком был огонь, который она разожгла, чтобы согреться. Скорчившись под одеялом в гостиной, Сорча была полна решимости дождаться своего полукровку — и она не была уверена, бросится ли она на него, когда он вернется, или надерет ему уши.

Коннор решил подождать с ней, и она была втайне благодарна за компанию, даже если он заснул час назад. Наблюдение за братом дало ей занятие, поскольку она была слишком взволнована, чтобы по-настоящему читать.

Эта бездонная пропасть беспокойства не давала ей уснуть гораздо дольше, чем обычно, когда она была в постели, и именно поэтому, когда дверная ручка щелкнула, открываясь, она уже встала и спешила к входной двери.

Орек как раз проскользнул в дом, бесшумно закрыв за собой дверь, когда она бросилась к нему. Он поймал ее с тихим охом, его руки обвились вокруг нее, и он вздрогнул.

Сорча откинулась назад ровно настолько, чтобы взять его лицо в ладони, пристально глядя на него, прежде чем притянуть к себе для страстного поцелуя.

— Где ты был? — она зарычала между неистовыми прикосновениями губ. — Я так волновалась! Орек…

Вместо ответа он поставил ее на ноги, взял за руку и повел к лестнице.

Она помахала Коннору с затуманенными глазами, который поднял голову при звуке возвращения Орека. Он помахал в ответ и откинулся на спинку дивана, довольный тем, где находится.

Она подождала ровно столько, пока не закрылась дверь в ее холодную, темную комнату, прежде чем у нее посыпались вопросы.

— Что случилось? Ты что-то нашел? И почему… почему ты мокрый? — она с тревогой наблюдала за ним, сжимая и разжимая кулаки, пока он тихо разводил небольшой огонь в очаге.

Когда он затрещал, она смогла лучше разглядеть, что на нем больше не было кожаной одежды, остались только рубашка, бриджи и ботинки. Все это было слегка влажным под ее руками, а на воротнике остались едва заметные кольца, как будто что-то испачкало его и не до конца было отмылось.

Он потянулся к ней, но она подошла ближе и стянула с него рубашку через голову.

Сорча потрясенно втянула воздух. Две зловещие линии порезов беспорядочно пересекали верхнюю часть его груди, чуть ниже горла.

— Орек… — ее пальцы дрожали, проводя прямо под нижним порезом. — Что…

Он накрыл ее руки своими, притягивая их к себе, чтобы успокоить свое бешеное сердцебиение.

— Я уже очистил их.

Сорча подняла на него взгляд, вокруг нее закружилось замешательство.

Почему он такой спокойный? Почему он так на меня смотрит?

— Ты что-то нашел? — у нее внутри все опустилось, сосущий ужас заставил ее дышать быстро и неглубоко.

— Все в порядке, сердце мое, — пророкотал он, потирая большим пальцем ее трепещущий пульс. — Я позаботился об этом.

— Там действительно что-то было?

— Да.

Она хотела спросить больше, но он придвинулся ближе, прижимая ее к стене. Он просунул одно большое бедро между ее, заставляя ее подняться на цыпочки, приподнял ее подбородок, чтобы получить медленный, обжигающий поцелуй.

Горячая сладость была почти невыносима, но:

— Почему ты пытаешься отвлечь меня? Что случилось?

— Прости, что заставил тебя беспокоиться, — ответил он, покрывая легкими поцелуями ее щеку, шею. — Позволь мне загладить свою вину.

Его ловкие пальцы быстро справились с корсетом, и прежде чем она успела даже подумать о том, чтобы снять его, его рука скользнула ей под рубашку, чтобы снять лифчик. Горячая ладонь его сомкнулась на ее талии как раз в тот момент, когда его язык скользнул между ее губами, уговаривая ее.

— Орек, — ей не нравилось, что ею управляют, что ее отвлекают, и то, насколько он искусен и в том, и в другом.

У ее губ вырвался долгий вздох, затем он прижался лбом к ее лбу. Низкое, ровное мурлыканье зародилось под его теплой кожей, успокаивая неистовую остроту ее беспокойства.

— Позже, — прошептал он. — Я все объясню позже, сердце мое. Прямо сейчас ты мне нужна.

Она посмотрела ему в глаза, казавшиеся янтарными в тусклом свете, и задумалась. Она полагала, что может подождать — ее насторожил почти дикий блеск в его глазах, но его сердцебиение под ее рукой было ровным.

— Позже, — наконец согласилась она, затем вцепилась в его слегка влажную гриву. — Но тебе лучше загладить свою вину передо мной.

Легкое мурлыканье перешло в рокот, от которого ее лоно сжалось, а груди напряглись. Низкий стон зародился в ее горле, и Орек наклонился, чтобы пососать ее кожу там. Его руки быстро избавили ее от остатков одежды, и он поцеловал ее грудь, пока стягивал бриджи по бедрам.

Ее штаны и ботинки были отброшены в сторону, а затем он поднял ее, прижав к стене своим большим телом и обвив ее ноги вокруг своих бедер. Он окружил ее собой, обхватив руками и поместив бедра между ее бедрами. Его язык прошелся по ее губам, прежде чем проникнуть внутрь, за чем последовали долгие, тянущие толчки, от которых она застонала ему в рот.

Он подтянул ее выше, чтобы освободить член, прижимая горячий стержень к ее жаждущему, истекающему смазкой лону. Они оба вздрогнули, когда член скользнул по ее гладкой коже, широкая головка зацепилась за ее клитор. Сорча ахнула, когда он наконец освободил ее от своих поцелуев, эти горячие губы оставили на ней клеймо, когда спустились по ее шее и груди, чтобы прикоснуться к одному соску.

Орек использовал стену, чтобы поддерживать ее одной рукой, оставляя свободной руку, чтобы пощипывать и дразнить другую грудь, обводить изгиб ее талии, разминать своими сильными пальцами упругую плоть ее зада. Эта рука была повсюду, притягивая, толкая и дразня, доставляя удовольствие ее телу.

— Орек, — захныкала она ему на ухо.

С рокочущим рычанием он насадил на толстый член ее лоно и позволил ей опуститься на него. Рот Сорчи открылся в беззвучном крике, таким приятным был ожог от его вторжения, и он втянул ее нижнюю губу в рот, чтобы прикусить и успокоить.

Она практически висела, прижатая вплотную к его бедрам, насаженная на его член. Сорча выгнулась, желая трения, но он не дал его.

Он прижал ее плечи к стене и обхватил руками ее бедра, заставляя принимать каждый толчок именно так, как он хотел. Ее руки шарили в поисках опоры, впиваясь в кожу его предплечий. Скольжение его члена внутри нее было восхитительным, затуманивая ее разум каждым ударом и возбуждая при каждом отступлении.

Ее груди подпрыгивали при каждом сильном столкновении их тел, соприкасающихся друг с другом, и у Сорчи мелькнула отстраненная мысль, что она надеется, что все остальные крепко спят, потому что в происходящем не было ничего тихого или нежного. Толчки Орека были размеренными, но жестокими, заполняющими ее полностью. Она чувствовала его повсюду, глаза не могли отвести от обжигающей интенсивности его взгляда. Он смотрел на нее так, словно хотел проглотить ее.

И ей это понравилось.

Его темп стал бешеным, и Сорча приподнялась, насколько могла, ему навстречу, чтобы добиться большего трения там, где она нуждалась в этом. Рокочущий рык застрял у него в горле, а затем его большой палец оказался там, надавливая на ее клитор, и Сорча разлетелась на части.

Она подавилась своим криком, звезды танцевали на краю ее поля зрения. Ее тело напряглось с оргазмом, но Орек вгонял себя внутрь снова, снова, через все это, удерживая ее удовольствие на грани боли. Он притянул ее к своей груди, поддерживая одними руками, и Сорча вцепилась зубами в его плечо, чтобы заглушить крики.

С шипением Орек прижал их бедра друг к другу и кончил, наполняя ее еще полнее. Его сперма привела в беспорядок ее бедра, и она почувствовала, как она потекла по ее ногам и заднице.

Кончив, Сорча расслабила конечности, счастливо замурлыкала и поцеловала его в шею. Когда он отнес ее от стены к кровати, она была готова к тому, чтобы ее осторожно уложили и заключили в объятия. Она даже открыла рот, чтобы сказать ему, как сильно она его любит, но издала испуганный возглас, когда он бросил ее на кровать.

Она моргнула, глядя на него, разум все еще был немного затуманен после оргазма, и обнаружила, что его лицо стало почти диким. Он подтянул ее к себе на кровати, непристойно широко раздвигая ее ноги. Он опустился на колени в изножье кровати и накрыл ее киску поцелуями с открытым ртом и длинными движениями своего языка.

Сорча ахнула, выгнув спину от потрясающего удовольствия. Она была слишком чувствительной после оргазма и бессвязными звуками умоляла его о пощаде. Но ее полукровка не сдавался, его язык кружил и дразнил ее клитор, пока она не наполнила его ждущий рот потоком жидкости. Он одобрительно заурчал, входя в нее двумя пальцами, чтобы погладить то место внутри, от которого у нее помутнело в глазах.

Задыхаясь от крика, Сорча беспомощно схватилась за голову, корчась на мехах и одеялах. Она не знала, было ли это для большего трения или для того, чтобы убежать от него, удовольствие было таким сильным, что воздух вырывался из ее груди в судорожных вздохах и заикании.

Это было восхитительно — это было слишком. У нее тоже не было слов, чтобы сказать ему, голос охрип от всхлипываний. Тело пело от того, как легко он не щадя выжимал из нее удовольствие, когда он сосал ее, пока она не подарила ему еще один содрогающийся оргазм. Она зажала его уши между своих бедер, тело тряслось в освобождении.

Его горящие глаза отслеживали каждое ее движение, затуманившись от удовольствия и гордости. Когда она, наконец, рухнула на меха, он покрыл нежными поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, прежде чем нависнуть над ней.

Она раскрыла для него объятия, хотя ей потребовалось огромное усилие, чтобы вообще поднять руки. Он наклонился, чтобы завладеть ее губами в обжигающем поцелуе, наполнив ее рот их вкусом.

Орек отстранился, и Сорча улыбнулась, готовая заключить его в объятия и шептать ему что-то, пока они засыпали.

Глухой удар пронзил ее грудь, когда вместо этого он перевернул ее на живот. У нее не было сил приподняться на локтях, но он избавил ее от хлопот, раздвинув ноги и приподняв бедра, чтобы встретить его.

Сорча застонала, когда его член пробежался между ее ног, от клитора к заднице и обратно. Он впился в нее, прежде чем войти внутрь, его рокочущее мурлыканье заставило ее задрожать.

Его толчки снова были твердыми, но размеренными, руки мяли и ласкали ее зад и плечи. Он раскачивал их вместе, рыча ей о том, как его член блестит от ее влаги каждый раз, когда он отстраняется, как ему нравится наблюдать, как выпуклые ягодицы подпрыгивают при каждом толчке, как хорошо она принимает его каждый раз. Какая она у него — красивая и совершенная.



Сорча чуть не замурлыкала от похвалы, зарывшись лицом в меха и, наконец, поддавшись удовольствию, которое он, казалось, был полон решимости ей доставить. Когда он взял в горсть ее локоны, она выгнула спину и шею, подставляя ему свой рот для поцелуев и посасывания, когда он склонился над ней.

Одна рука забралась под нее, чтобы потрогать клитор, и Сорча застонала, не в силах вынести большего.



Но она выдержала. Он позаботился об этом.

Он разбил ее вдребезги, использовал ее тело для их обоюдного удовольствия. Сорча тонула в нем, и не хотела выныривать, чтобы глотнуть воздуха. Она позволяла ему использовать ее, располагать ее, двигать ею так, как он хотел, потому что он всегда давал больше, чем брал. Всегда.

Что бы ни случилось там, в лесу, это потрясло его. Сорча могла понять, ведь ее собственные тревоги доминировали в течение дня. Она скучала по нему, его отсутствие отозвалось острой болью в ее сердце. Теперь она была довольна тем, что позволила своей паре унять все это мурлыканьем, поцелуями и толкающимся членом.

Ее полукровка был ненасытен и не давал ей уснуть до самой глубокой ночи. Каждый раз, когда она думала, что он закончил и готов заснуть с ней, этот решительное, почти дикое выражение возвращалось в его глаза, и он снова был на ней, языком, зубами и пальцами.

Когда, наконец, это было уже слишком, ее тело обмякло, Сорча прошептала ему:

— Обними меня, любимый.

В его мурлыканье все еще звучали более глубокие ноты, что-то темное, собственническое и почти безумное, но он устроил ее в своих объятьях, натянув меха и одеяла, разбросанные по кровати, чтобы укрыть их, когда устраивался рядом с ней.

Сорча счастливо вздохнула, когда его руки обвились вокруг нее, и она была окутана его теплом. Они были липкими от пота и усталости, но ей было все равно, она наслаждалась тяжелым ароматом их занятий любовью и прикосновением его кожи к своей.

Одна из его больших рук скользнула по ее бедру, чтобы закинуть ее ногу себе на бедро. Его член, все еще невероятно твердый, скользнул внутрь, и ее мышцы сжались в усталой, но приветливой хватке. Он не двигался дальше, просто лежал с ней, наполняя ее.

Он целовал ее плечо, шею, до самого уха, где прошептал:

— Спи, сердце мое.

Сорча хмыкнула, переплетая их пальцы и слегка сжимая мышцы своего живота. Он мурлыкал для нее, и она заснула под этот звук, довольная, сытая и так до боли влюбленная в него.



Орек обнимал свою пару всю ночь, не в силах и не желая спать. Он не мог тратить впустую то время, которое у него оставалось, и поэтому вместо этого запоминал все, что мог, при слабом свете огня в очаге.

Он уже знал все ее цвета, все ее вкусы и текстуры, но снова запечатлел их в памяти, изголодавшись по всему. Он хотел, чтобы она запечатлелась во всех смыслах, в самой его коже и костях. В течение всей ночи он бережно прикасался к ее коже пальцами, потирая и поглаживая, чтобы наполнить ее своим запахом.

Орек не был уверен, что у него хватит смелости сделать то, что нужно, когда придет время. С каждым часом он начинал сомневаться в своем плане.

Должен ли он разбудить ее? Рассказать ей, что произошло?

Он обещал рассказать ей все позже. Она, вероятно, подумала, что он имел в виду завтра, но на самом деле он имел в виду, когда вернется. Если вернется.

Он подавил рычание в горле. Я вернусь к ней.

Да, он это сделает. Он должен был это сделать. Ее отец не знает, что делать с орками. Орек никогда не простил бы себе, если бы пострадал кто-то из ее семьи.

Нет, это было его бременем. Он навлек на нее эту опасность, и он, как ее пара, должен был защитить ее.

Итак, когда миновал самый темный час ночи и луна начала опускаться за горизонт, Орек отстранился от своей пары.

Он оделся, не смывая ее аромата, желая сохранить его при себе как можно дольше. Он понадобится ему для предстоящих холодных ночей.

Всего за несколько минут тишины его рюкзак был готов. Он взял все, что принес с собой в дом Брэдей, — все, кроме меха, накрывающего его пару и маленького Дарраха.

Щенок наблюдал за ним, черные глаза блестели. Орек поднял его, зарывшись лицом в пушистое тельце. Даррах лизнул его в челюсть, его маленькие лапки разминали шею.

— Береги ее, Даррах, — он положил енота рядом со своей парой в кровати, прежде чем укутать их мехами.

Он позволил себе еще раз ощутить ее вкус, проведя носом по ее шее и поцеловав в лоб.

— Ты — мое сердце, — прошептал он ей.

Затем Орек отстранился и выскользнул из комнаты, не оглядываясь.

Дом все еще крепко спал. Коннор даже не пошевелился в гостиной, когда Орек прошел, закрыв за собой входную дверь.

Внешний мир был сонным и темным, что соответствовало настроению Орека. Он достал припасы, которые собрал вчера, и положил отрубленную голову Сайласа в мешок. Он туго завязал его, надеясь, что холод ранней зимы заглушит самую сильную вонь.

Затем ему ничего не оставалось, как двинуться на юг. Орек зашагал вперед, одна нога за другой. Вскоре он был уже далеко от земли Брэдей. Он был намного дальше от своей пары.

Сердце болело из-за этого. Его зверь рычал и огрызался с каждым шагом, удаляясь от нее.

Он ненавидел это делать и ненавидел себя за то, что ему это нужно.

И он знал, что, что это необходимо сделать, так же, как знал, что она возненавидит его за это.

Он обещал никогда не оставлять ее. Что быть парой — значит оставаться вместе всегда.

Но он уже нарушил главный принцип брачных уз. Он не смог защитить ее. И он должен был все исправить, прежде чем снова сможет претендовать на место рядом с ней.

Итак, он сделает это — он положит конец всем угрозам в адрес своей пары. Навсегда. А затем он вернется к ней и попросит прощения. Вернет ее сердце. Снова заслужит свое место рядом с ней. Орек не согласился бы ни на что другое.