Она сдергивает с кровати Бейли мокрую простыню и, сама не зная зачем, роется в его прикроватной тумбочке. Месиво ручек, стикеров, пластмассовых солдатиков, застывших в воинственных позах, один бросает гранату, остальные прицеливаются, стоя на колене, раньше солдатики принадлежали Марку. Рука шарит у задней стенки, нащупывает зажигалку, потом еще две, и все из ее сумки. Айлиш поднимает с пола худи, принюхивается, сигаретным дымом не пахнет, кто знает, что у него на уме, думает она, возможно, пытается отучить меня от курения. Она идет с сыном по Коннел-роуд, воздух гудит над деревьями, она искоса наблюдает, как изменилась его осанка, как смело и напористо он шагает. Дотрагивается до зажигалки в кармане и хочет заговорить, но тут оба поднимают глаза на пролетающий военный вертолет. Червяк гложет, ты боишься червяка? Она молчит, внимательно смотрит на сына, стараясь не хмурить брови. Что за червяк такой? Червь сомнения? О чем ты говоришь? О червяке. Что за червяк? Не знаю, это трудно объяснить, думал, ты знаешь. Когда Бейли говорит, его лицо морщится, подушечки пальцев скользят по увитой плющом изгороди. Червяк извивается, набирает силу, червяк делает то, что ему нравится. Они остановились у кафе «Аламод», и она замолкает, разглядывая кружево разбитой витрины, успевая насчитать три удара битой или камнем, витрина заклеена крест-накрест. На двери висит уведомление о принудительном закрытии со следующей недели. Свет горит, но в кафе пусто, мужчина, засыпающий зерна в кофемашину, поворачивается к ним с двусмысленным выражением на лице — неуверенная улыбка не может скрыть печали. О, Иссам, говорит она, что они натворили, я думала, ты закрылся. Они тихо беседуют, пока Бейли выбирает место, и она присоединяется к нему за столиком у окна и понижает голос. Прекрати эту червячную бессмыслицу, мне это не нравится. Но червяк существует, и ему нет дела, нравится он тебе или нет. Послушай, я буду с тобой откровенна, в ближайшее время нам придется непросто, и именно сейчас мне нужна твоя помощь. Бейли крутит солонку, она выхватывает солонку у него из рук и ставит на стол перед собой. Ты все еще мочишься в постель. У меня болят ноги, говорит Бейли, мне нужны новые ботинки. Завтра купим тебе новые ботинки. Но сперва мы должны разобраться с тем, что ты мочишься в постель. Я не мочусь в постель. Бейли, отнесись к этому серьезно, хочешь спать в кровати Марка, пожалуйста, ты всегда хотел спать у окна, но ведь Марк когда-нибудь вернется. Она изучает открытую мальчишескую физиономию, радуясь тому, что он есть, видит, каким он был во младенчестве, каким, возможно, станет в старости, частицу света, подвешенную в вечной тьме и на краткий миг испускающую сияние, веснушки, сгущающиеся вокруг носа, глаза, такие знакомые и такие чужие, тот, кто смотрит этими глазами, изменился, каково это — каждое утро просыпаться в доме, где нет отца и где брат больше не спит с тобой в одной комнате? А если он не вернется? Выслушай меня, твои отец и брат обязательно вернутся. А если нет? Не говори глупостей, куда они денутся, когда все закончится? Червяк делает что захочет. Я просила тебя не повторять эти глупости про червяка, ты должен верить мне, когда я говорю, что они вернутся, я ни в чем в жизни не была так уверена, как в этом, но сейчас мы должны держаться из последних сил, ты меня понимаешь? Понимаю, говорит он, но червяку все равно, что мы делаем. Так сопротивляйся, схвати червяка за горло и сверни ему шею. Иссам подходит к столику мягкой шаркающей походкой. Она просит принести яичницу и кофе, зато Бейли заказывает полный завтрак, и Иссам с улыбкой смотрит на него сверху вниз. А что будешь пить: молоко, колу, сок, воду? Я хочу кофе. Айлиш хмурится через стол. Кофе? Да, я уже не ребенок. Ладно, говорит Иссам, кофе для молодого человека.

Загрузка...