Песнь пророка

Кэрол Секстон приходит с овсяным хлебом, остатками крамбла и белыми свечами. Марк уже уехал на велосипеде. На въезде в город движение замедляется на контрольно-пропускном пункте, и Айлиш оборачивается к детям. Застегните куртки. Автомобиль перед ними съезжает с дороги для досмотра, гарда подходит к «турану», молодое умное лицо наклоняется, изучая права Айлиш, полицейский находит и удерживает ее взгляд. Куда едете? Разглядывая веснушчатый лоб, она отмечает, что, должно быть, он всего на несколько лет старше ее сына, и ложь слетает с ее губ и порхает в воздухе. Гарда наклоняется ниже, чтобы рассмотреть Кэрол, затем прикрывает лицо ладонью, разглядывая детей на заднем сиденье. Бейли прижимает нос к стеклу и машет рукой. Движение автомобилей вдоль набережных перекрыто полицейскими на мотоциклах. Она паркуется в переулке рядом с церковью, и с Беном в коляске они идут пешком, под щелканье светофора переходят пустую улицу, странно видеть тихие набережные, солнечный свет играет на воде, и такое чувство, будто тишина разгоняется. Кэрол не умолкает с тех пор, как они вышли из машины, но Айлиш плывет по течению, словно с высоты наблюдая за детьми, пытаясь удержать страх. Она говорит с Ларри, следя за его реакцией, хотя он пребывает в каком-то затененном пространстве, в недосягаемости темной камеры. Вскоре появляются люди, открыто щеголяющие в белом, и, шагая по улочкам Темпл-Бар в направлении Колледж-Грин, они слышат шум, а затем перед ними встает толпа, массовое средоточие воли, говорят, протестующих уже пятьдесят тысяч, хватит, чтобы заполнить площадь до отказа, и дух Айлиш воспаряет, да так, что дыхание перехватывает. Она сжимает руки детей, когда они проталкиваются среди раскрашенных белым лиц, белых флагов и плакатов, Кэрол следует за ними, так много людей держат белые свечи, и, кажется, все привели детей. Девушка предлагает раскрасить им лица, Молли собирает волосы в пучок. Перед зданием старого парламента возведена сцена, и молодая женщина с микрофоном призывает к прекращению чрезвычайных полномочий и освобождению политзаключенных. Женщину провожают бурной овацией, и ее место занимает мужчина, и дело даже не в словах, думает Айлиш, а в том, что говорят их тела, ведь здесь, перед всем миром, негде спрятаться. Бейли смотрит трансляцию на телефоне, и она видит лица ораторов, огромные, живые, и чувствует, что страх ушел, превратившись в свою противоположность, ей хочется отдаться этому чувству, стать единым целым с этой общностью, дышать единым дыханием, ощущать, как твоя сила растет вместе с торжествующей толпой. На миг ее переполняет изначальное ощущение смерти, победы, резни, истории под ногами завоевателя, в руке словно огромный клинок, и она опускает его, дрожа от восторга, и делает резкий вдох, а два блюстителя порядка прогуливаются с камерами, фиксируя лица и не обращая внимания на свист и насмешки толпы. Подняв голову, Айлиш видит на крышах снайперов, людей, поблескивающих стеклами камер с телеобъективами, небо затянуто дождевыми тучами, и она вспоминает, что не взяла плащи и зонтики. Кэрол раздает бутерброды и бутылки с водой, а на большом экране появляются изображения погибших подростков, когда те были детьми, кудрявый малыш улыбается, второй таращит глаза. Айлиш не подозревает, что крепко сжимает локоть Бейли, пока тот не освобождается из ее рук, она думает о Марке, видит, как его забирают из школы, видит сына сотрудником службы безопасности на митинге против собственной родни, зная, сколько в его сердце ярости и неповиновения, она этого не допустит. Она кладет руку на плечи Молли и прижимает дочь к себе, ее захлестывают воспоминания о другом митинге, но это ложь, подмена, воспоминания принадлежат другим людям в другой стране, бесчисленное количество раз она видела такое по телевизору. Бен просыпается с резким вскриком, ему хочется выбраться из коляски, он начинает плакать, и Айлиш приходится расстелить на земле куртку и посадить на нее малыша, но он упрямо пытается уползти в сторону. Пожилая женщина в бледно-зеленом, которая сидит на складном стуле, предлагает взять Бена на колени. Бейли начинает размахивать руками, в измождении плюхается на свой рюкзак, ему уже хочется домой, откуда-то доносится запах хот-догов, Бейли говорит, что умирает с голода, и она отправляет его за едой вместе с Кэрол. Молли набирает на телефоне сообщение. Мам, говорит она, Марк ищет нас. Она отходит ненадолго и возвращается вместе с Марком и его другом, которого они видят впервые. Оба в белых футболках и белых банданах, закрывающих рты, и Айлиш стягивает бандану с лица сына. Зачем, ты же не громила, это мирный протест. Она видит ироническое выражение в глазах приятеля Марка, что-то в нем ей не нравится, хотелось бы знать, откуда он взялся. Кэрол протягивает Марку сэндвич, тот расправляется с ним за три укуса и просит сэндвич для друга. Ты должен вернуться домой не позже восьми, говорит она, и Марк ухмыляется Молли, которая хочет пойти с ними, но Айлиш не разрешает. Кажется, дождь собирается перерасти в ливень, раскрываются зонты, и единство толпы распадается на отдельные клетки. Дети сбиваются в кучу под большим зонтом какой-то женщины, Бейли просит салфетки, сморкается и повисает у женщины на руке. Люди с детьми движутся сквозь толпу, пора готовить ужин, выгуливать собак, это студенты и бездетные могут сидеть тут всю ночь. Когда они поворачиваются, чтобы уходить, Айлиш смотрит в небо вдоль улицы, уходящей к собору Крайст-Чёрч, и видит, как медленно разгорается пламя, словно огонь охватил весь мир.