Песнь пророка

Костер в темном поле, матери, завернутые в одеяла, дети у них на коленях с лицами, освещенными мобильниками, пока взрослые собирают в лесу хворост и ставят палатки. Для них оставлено место у костра, бородатый мужчина жует сосиски, завернутые в фольгу, дует на пальцы, настаивает, чтобы они поели, в темноте женщина зовет ребенка, Молли берет сосиску на сучке, остужает, отрывает немного для Бена, тот откусывает, держа кусок обеими руками. Над окружающей тьмой темно-синее небо, и темнее всего у костра, стирающего и вновь рисующего лица, и молодая женщина с потерянным взглядом спрашивает, откуда они и куда идут, а мужчина говорит, соскребая тени с лица. Лучше бы вам пересечь границу где-нибудь в другом месте, например в Кроссмаглене, куда мы направляемся, вчера моя кузина без проблем там перешла, говорит, пограничники пускают всех, если вы им заплатите. Ходят слухи, что тех, кто пытается перейти ночью, арестовывают, о приграничных бандах, вооруженных патрулях вдоль дорог и о том, во сколько обойдется переход. Она смотрит на пламя, словно в трансе, смотрит, как свет пляшет перед глазами, остающимися в тени, кто эти люди без глаз, кто эти люди, которые больше не видят будущего, пойманные в ловушку между светом и тьмой? Айлиш зажмуривается и видит, сколько было разрушено, видит всю глубину своей любви и то немногое, что от нее осталось, одно лишь тело, тело без сердца, тело с распухшими ногами, способное только нести детей вперед… Женщина с потерянным взглядом спрашивает, не хотят ли они переночевать в палатке. Ночью похолодает, да и дождь собирается, младенцу нельзя спать на улице, в любом случае палатка рассчитана на восьмерых, прошлой ночью нас было вообще двенадцать.