Первый инженер императора IV

Глава 12

Огромная, несметная орда Радомира Свирепого неспешно брела по пустоши. «Неспешно» — это, пожалуй, самое точное слово. Спешить в этой части мира было в принципе некуда, да и незачем. Куда бы ты ни спешил, ты все равно оказывался посреди все той же бескрайней, унылой пустоши, только при этом еще и запыхавшимся.

Орда двигалась, как живой организм. Она растянулась на несколько километров, представляя собой хаотичное нагромождение людей, повозок, кое-какого скота и несметного количества проблем.

Визжали плохо смазанные колеса, мычали тощие коровы, ругались возницы, лаяли собаки, и над всем этим, словно дирижер над оркестром умалишенных, возвышался сам Радомир, восседавший на своем огромном, покрытом шрамами боевом коне.

Они прошли так пару десятков километров. Солнце, устав смотреть на это унылое шествие, начало клониться к горизонту, окрашивая небо в драматичные багровые тона. Это был сигнал. По невидимой команде, переданной, видимо, телепатически или просто по общему ощущению, что ноги больше не идут, орда начала останавливаться.

И когда приблизилась ночь, они встали. Несметным, шумным, беспорядочным табором. Загорелись тысячи костров, запахло дымом, жареным мясом сомнительного происхождения и вековой, нестираной одеждой. Шум, гам и общая суета накрыли степь, распугав всех местных сусликов в радиусе пятидесяти километров.

У себя в шатре, который был немного больше и значительно чище остальных, Радомир Свирепый склонился над картой. Карта, как и большинство вещей в его орде, была трофейной и слегка потрепанной. На ней, кривой, но вполне разборчивой линией, был начертан их дальнейший путь. И путь этот вел прямиком к месту, которое на карте было помечено как «Ущелье Черного Ворона».

Да, он знал об этом ущелье. Знал, что это, по сути, единственные ворота в земли этих изнеженных горожан. К сожалению, география в этой части мира была так же сурова и бескомпромиссна, как и его обитатели. Пустошь, по которой они сейчас шли, заканчивалась огромным, многокилометровым обрывом, спрыгнуть с которого можно было лишь один раз, и то не очень удачно. И был только один-единственный подступ к внутренним землям, где располагались и Старая Русса, и Великий Новгород — то самое проклятое ущелье.

Именно поэтому Радомир и собирался пройти там. Перспектива соваться в Дикие Земли, в эти их темные, сырые леса, его совершенно не радовала. Лес — это место, где за каждым деревом может прятаться какая-нибудь зубастая гадость. Или, что еще хуже, какой-нибудь местный дух с очень скверным характером. Кто его знает, какую там оказию подцепить можно.

А у него и без того солдаты регулярно то сидели за одинокими кустами по непонятным причинам, то ходили усыпанные волдырями, словно неудачно пообщались с борщевиком. За всеми, к сожалению, не уследишь. Так что да, только ущелье. Прямо и напролом.

Они должны успеть. Радомир был в этом уверен. Этот их хваленый «инженегр», о котором доносили его шпики… да что он успеет сделать за полторы недели? Перевооружить две армии? Ха! Даже если он гений, даже если он может делать мечи из воздуха, это нереально. Никак. На это нужны месяцы, годы. А у них есть всего неделя.

Радомир усмехнулся. Да, он разгромит их. Сметет их жалкие городки, сожжет их поля, а их самих… ну, с самими он еще не решил. Возможно, заставит строить ему новый дворец. Или чистить его сапоги.

И, в конце концов, надо будет постараться сохранить жизнь этому самому «инженегру». Взять его в плен, хорошенько припугнуть, а потом… потом заставить работать на себя. Вооружить его собственную, великую армию. Да! Вот это план! План, достойный его, Радомира Свирепого! План был гениальным, простым и надежным. Надежным, как солнечные часы.

Место Силы оказалось воистину… сильным. Да, тот скользкий, как угорь, торговец из Светлограда, которого Идрис мысленно проклинал последние несколько дней всеми известными ему (и парой неизвестных, изобретенных на ходу) проклятиями, на этот раз, к всеобщему удивлению, не соврал. Или просто случайно ткнул пальцем в правильное место на своей фальшивой карте. Всякое бывает.

Трое магов-ренегатов наслаждались отдыхом у небольшого, уютного костерка, который они развели прямо посреди ущелья, теперь уже полностью очищенного от останков его прежних, недружелюбных обитателей. Они сидели и буквально впитывали в себя магическую энергию, которая сочилась из разлома в скале, где раньше было гнездо рукеров. Или же рукеры сделали свое гнездо именно здесь, потому что почуяли приятные, бодрящие эманации, исходящие из недр земли? Кто их, этих зверей, разберет. Может, им просто нравился вид из окна.

Для К’тула и Идриса эта энергия была как бальзам на их израненные, уставшие магические души. Она затягивала раны, проясняла разум, наполняла силой. Идрис даже перестал жаловаться на свою ноющую ногу и прожженную мантию. К’тул, казалось, помолодел лет на десять, что, впрочем, не сильно изменило его общий вид, так как он все равно выглядел, как человек, который лично жал руку первому динозавру.

Один лишь Фтанг не чувствовал никакой разницы. Он сидел у костра и с аппетитом уплетал жареного рукера (который, по его словам, на вкус был «как курица, только хрустящая»), запивая его водой из ближайшего ручья. Для него магия была чем-то абстрактным, вроде хороших манер или теории струн. Она где-то была, но на его жизнь никак не влияла.

Но, как известно, все хорошее имеет свойство заканчиваться. И счастье наших ренегатов не могло длиться вечно. Уже на следующий день они, восстановив силы и подлатав самые зияющие дыры в своих аурах и одеждах, двинулись дальше. Их цель оставалась однозначной, нерушимой и, с точки зрения здравого смысла, совершенно безумной. Новое Сердце Дикой Руны, которое, к счастью (или к несчастью, это как посмотреть), находилось уже не так далеко от них.

Они шли молча, переваривая остатки вчерашнего ужина и строя планы на будущее. Первым, как всегда, не выдержал Идрис.

— К’тул, — прогундел он, споткнувшись о камень и едва не упав. — Ну вот доберемся мы до этой вашей Дикой Руны. Допустим. А дальше-то что?

— Мы ее захватим, — ответил старик просто, словно речь шла не о подчинении первобытной хаотической силы, а о походе за грибами.

— Захватим? — Идрис остановился и упер руки в бока. — Ты помнишь, что было в прошлый раз? Когда мы пытались «захватить» ту, другую, у Старого Города?

Старик проворчал что-то нечленораздельное, похожее на звук, с которым старый шкаф пытается смириться со своей участью на свалке.

— Я постарался поскорее забыть тот неприятный инцидент.

— А я тебе напомню, — не унимался Идрис, его голос начал набирать свои обычные язвительные нотки. — Напомню, как нас чуть не разорвало на мелкие, не очень симпатичные кусочки. Напомню, как из-за твоего гениального плана мы потеряли двоих, а потом еще и нарвались на этого сумасшедшего графа и мальчишку-пироманта! Так вот, у меня один простой вопрос, о великий стратег: как ты собираешься противостоять этой силе вновь? У тебя есть новый план? Или мы снова будем импровизировать, надеясь, что в этот раз нам повезет больше?

К’тул остановился и медленно повернулся к Идрису. Его выцветшие глаза смотрели на целителя долго, безразлично, словно на особенно назойливую муху.

— Знаешь, Идрис, в чем принципиальная разница между мной и тобой?

— В том, что я еще не дышу на ладан и не рассыпаюсь в прах при каждом резком движении? — не упустил случая съязвить целитель.

— Это разница, но не принципиальная, — с абсолютным, почти нечеловеческим спокойствием ответил К’тул. — А все дело в том, что пока ты гундишь, скулишь и жалуешься на судьбу, я ищу варианты. Варианты стать сильнее. Варианты найти обходной путь к неприступному. Варианты, которые позволят нам взять то, что принадлежит нам по праву. Именно поэтому я разработал ментальную защиту. Помнишь ту рыжую девчонку, которую мы похитили?

— Ну? — спросил Идрис через губу.

— Баранки гну. Она была наделена даром, если ты этого не забыл, — менторским тоном продолжал старик. — И ей удавалось сдерживать влияние Шепота. Все то время, что мы с ней шли и немного после — я тщательно изучал ее Дар. И нашел способ повторить этот трюк. Я назвал это «магическим отражателем». Как бы сказали люди из прошлой довоенной эпохи: «экранирование». Способность отражать эту назойливые магические волны.

— И как работает твое, — он исказил голос, стараясь передразнить К’тула, — «охренирование» должно нам помочь?

Старик лишь стукнул посохом о землю, после чего изогнул губы в такой паскудной ухмылке, что у Идриса отпало все желание вести с ним беседу. Ближайшие лет пять. А лучше десть.

— Увидишь.

В тот самый день, когда троица магов-ренегатов наконец подошла к зоне влияния новой Дикой Руны, где-то далеко на западе Радомир Свирепый, окончательно уставший от философских размышлений, пнул ногой своего главного стратега (который как раз пытался доказать, что если привязать к осадной лестнице достаточное количество кур, то она, возможно, полетит) и отдал своей орде долгожданный приказ наступать в сторону Старой Руссы. Вселенная, как это часто бывает, решила устроить все представления в один день, не особо заботясь о комфорте зрителей.

К’тул, Идрис и Фтанг стояли на краю очередного унылого каменистого плато. Впереди, в легкой дымке, виднелись очертания того, что когда-то было городом. Сейчас это больше походило на гнилые зубы в пасти давно умершего великана.

— К’тул, — пробасил вдруг Фтанг, отвлекаясь от очень важного занятия — попытки засунуть себе в ноздрю небольшой, но очень интересный камушек. — Я что-то чувствую.

Старик медленно поднял голову и смерил своего огромного, но, как правило, очень недалекого спутника долгим, изучающим взглядом. Обычно, когда Фтанг говорил, что он «что-то чувствует», это означало либо приближение обеда, либо то, что он забыл, как объяснить чувство голода. Но в этот раз… в этот раз в его маленьких, поросячьих глазках не было обычной гастрономической тоски. Была… тревога?

Да. Фтанг, при всей своей интеллектуальной незамутненности, обладал одним уникальным даром. Он был как барометр. Очень большой, мускулистый и не очень умный барометр, но тем не менее.

Его чувствительная натура, не обремененная сложными мыслительными процессами, улавливала магические вибрации так же легко, как он улавливал запах жареной курицы за километр. И прямо сейчас его внутреннее чутье, куда острее, чем у К’тула и куда более точное, чем вечное нытье Идриса, уловило первые, едва заметные нотки Шепота. Предвестника новой Дикой Руны.

— Идем, — коротко бросил К’тул и первым шагнул в сторону руин.

Город встретил их молчанием и запустением. Это был не тот величественный, пусть и мертвый, мегаполис, как Старый Город. Нет. Это было нечто поменьше, поскромнее, но от этого не менее удручающее.

Каменные многоэтажки, эти уродливые коробки, которые люди в прошлом почему-то считали верхом архитектурной мысли, стояли, как ряды надгробий. Их стены, когда-то бывшие серыми, теперь были покрыты зеленым ковром из мха и плюща.

Из выбитых окон, словно кишки из вспоротого брюха, свисали гирлянды каких-то лиан. А на крышах, пробив бетон и рубероид, росли самые настоящие деревья, их корни, как щупальца, оплетали всю конструкцию, медленно, но верно разрушая ее.

По улицам, заваленным мусором и обломками, были разбросаны ржавые остовы автомобилей. Эти железные черепахи, когда-то бывшие символом скорости и прогресса, теперь лежали на боку, на крышах, уткнувшись носами в землю, их колеса давно сгнили, а из-под капотов росли кусты и даже грибы. Фтанг с интересом пнул один из таких остовов. Тот с жалобным скрипом развалился, подняв облако рыжей пыли.

— Хлипкие, — вынес свой вердикт великан.

Они шли по этому мертвому городу, и с каждым шагом едва уловимый Шепот в головах становился все настойчивее. Идрис то и дело морщился и тряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей назойливую муху. Фтанг же, казалось, его не замечал, с любопытством разглядывая руины.

— Неужели твое… «охренирование»… не работает? — съязвил Идрис, обращаясь к К’тулу.

— Работает, — проскрипел старик. — Оно не убирает Шепот полностью. Оно создает… фон. Белый шум, если угодно. Позволяет не вслушиваться, не поддаваться. Так что перестань скулить и сосредоточься на фоне. Или думай о чем-нибудь приятном. О жареной курице, например.

Они брели по этому кладбищу цивилизации еще около часа, пока наконец не вышли на центральную площадь. И здесь, посреди потрескавшихся бетонных плит, из которых упрямо пробивались маки, они увидели его.

Кристалл.

Только… это была скорее пародия. Жалкая, почти карикатурная копия того величественного, внушающего трепет черного монолита, что стоял в Старом Городе. Этот был маленьким. Ну, то есть, совсем маленьким. Размером с хорошую тыкву, не больше. Он торчал из земли криво, словно молочный зуб, который вот-вот выпадет. И цвет у него был не глубокий, поглощающий свет, черный, а какой-то мутно-серый, с грязными разводами.

Даже Шепот, исходивший от него, был каким-то… вялым. Не давящим, не сводящим с ума, а скорее просто назойливо-раздражающим, как жужжание комара летней ночью.

Троица замерла, разглядывая это недоразумение.

— И… это все? — первым нарушил тишину Идрис. В его голосе звучало такое глубокое, такое всеобъемлющее разочарование, что казалось, он вот-вот заплачет. — Мы тащились через полмира, сражались с рукерами, терпели твое занудство ради… вот этого⁈

— Он какой-то… несерьезный, — поддержал его Фтанг, с сомнением разглядывая кристалл. — Мой валун и то посолиднее выглядел.

К’тул молчал. Он медленно подошел к кристаллу, обошел его со всех сторон, даже постучал по нему своим посохом. Кристалл отозвался глухим, невнятным звуком, словно был сделан не из камня, а из прессованной бумаги.

— Да, — наконец произнес старик, после чего ударил по кристаллу острием посоха. Во все стороны прыснули синеватые магические искры, после чего кристалл пошел мелкими трещинами и рассыпался.

Перед троицей показался маленький камушек. Размером не более, чем спичечный коробок. К’тул присел, треща коленями, после чего подобрал камушек в руку, который тут же отозвался в его ладони мягкой вибрацией.

— Дай свой стилет, — обратился он к Идрису.

Целитель недовольно фыркнул, но выудил из пол своей мантии клинок и протянул старику. Тот с невозмутимым видом надсек пучку указательного пальца и прикоснулся к маленькому камушку, который мгновенно впитал каплю крови, словно голодный котенок.

Старый маг улыбнулся.

— Работает. Вот и замечательно.

— И что теперь? — уточнил у него Идрис, наблюдавший за всей процедурой с легко считываемым скепсисом на лице. — Мир падет перед нашими ногами?

— Нет, — отозвался К’тул. — Не так сразу. Как я уже говорил, для начала, нам нужно насытить Сердце кровью. А где ее взять вдоволь, если не на поле брани?

Идрис посмотрел на К’тула, затем на Фтанга, затем снова на К’тула.

— Ты явно сошел с ума. Сбрендил. Слетел с катушек. Ты спятил, К’тул.

Лицо старика снова расплылось в широкой, но в этот раз в очень довольной улыбке.

— Можешь говорит, что хочешь. Но только помни, что мои планы всегда завершались удачно. Даже, если первый план катился в тартарары, запасной приводил к успеху. Идем. У нас впереди длинный путь.

— А мне дадут снова помахать валуном? — поинтересовался Фтанг. — А те маленькие зверята выйдут к нам поиграть?

Идрис скрипнул зубами.