Переплетения 4

Глава 2

Прохладный, кондиционированный воздух новых апартаментов щекотал кожу.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением систем жизнеобеспечения башни. Это была тишина безопасности, тишина контроля. Тишина золотой клетки. Я проигнорировал ультрасовременный нейро-интерфейсный комплекс, похожий на кресло пилота звездолета, что стоял в углу. Вместо этого я достал из коробки свой старый, потертый нейрошлем.

Он был реликтом из прошлой жизни, пластик в некоторых местах пожелтел, а мягкая подкладка хранила слабый, почти неуловимый запах моего старого дома. Этот шлем был моим. Он не был частью корпоративного инвентаря. В нем не было скрытых протоколов «НейроВертекса». Он был моим личным портом в Этерию.

Надевая его, я чувствовал себя немного нелепо посреди этой стерильной роскоши. Словно пришел на прием в Букингемский дворец в старых рабочих джинсах. Но это было необходимо. Часть ритуала, часть сохранения собственной идентичности.

Привычный гул. Легкое давление на виски. И мир растворился в потоке света.

Я материализовался на центральной площади Лирии-Порта под аккомпанемент журчащего фонтана.

Видимо, игра выкинула меня с частной резиденции, переместив на общественную зону. Город встретил меня привычным калейдоскопом звуков, гул толпы, крики зазывал, далекий перезвон колоколов. Все было на своих местах.

Михаил уже ждал меня у входа в центральный банк. Его камзол выглядел как всегда изысканно, но на лице застыло напряженное, сосредоточенное выражение. Он не улыбался, лишь коротко кивнул, когда я подошел.

— Капитан, — его голос был тихим, лишенным обычной театральности. — Идем.

Банк Лирии-Порта был оплотом стабильности и порядка. Высокие своды, мраморный пол, отполированный до зеркального блеска, лязг решеток и тихий шепот клерков за высокими стойками. Воздух пах деньгами, воском и чем-то неуловимо металлическим. Мы подошли к гоблину-распорядителю в безупречной ливрее.

— Мы бы хотели арендовать ячейку, — спокойно произнес я. — Для новой организации.

Гоблин окинул нас цепким взглядом, оценивая нашу экипировку.

— Название? — проскрипел он.

— Ключники.

— Минуту.

Он что-то проверил в своем гроссбухе, затем достал массивную связку ключей.

— Сюда.

Мы последовали за ним в хранилище. Это был лабиринт из стальных дверей, каждая с уникальным гербом. Наша ячейка оказалась небольшой, но выглядела надежно. Гоблин вручил нам два идентичных ключа.

[Системное уведомление]

Создана общая ячейка: [Ключники].

Доступ имеют: [Маркус], [Легенда].

Я тут же открыл дверь, забросил внутрь первый попавшийся элексир из инвентаря и снова закрыл.

— Формальность, — бросил я Михаилу. — Но важная. Теперь у нас есть… официальное представительство в этом мире. А теперь пошли.

Мы вернулись в главный зал. Я подошел к другому клерку, на этот раз человеку с усталым лицом, и попросил провести в зал совершения сделок. Тот кивнул и, не задавая вопросов, провел нас к неприметной двери в боковой стене. За ней оказался узкий коридор и еще одна дверь, обитая толстой кожей.

— Комната для заверения сделок номер семь, — монотонно произнес клерк. — Будет в вашем распоряжении час.

Дверь за нами закрылась, и мы оказались в полной тишине. Комната была небольшой, круглой, без окон. Стены были отделаны темным, звукопоглощающим материалом. По периметру шли тусклые руны, которые, как я догадался, и обеспечивали системную изоляцию. В центре стоял простой каменный стол и два стула.

— Итак, — начал я, садясь. — Ты просил тишины. Ты ее получил. Я говорил с руководством. Они знают о «Сверхперсонаже», но считают, что это я. Есть еще одно место для анонимных встреч. Туториал. Если нам удастся синхронизировать вход в «оживший» инстанс, это будет еще одно абсолютно непрослушиваемое место.

Михаил не сел. Он прошелся по комнате, касаясь кончиками пальцев стен, словно проверяя их на прочность. Его движения были плавными, уверенными движения человека, который чувствует себя в своем теле абсолютно свободно.

— Сложно, — наконец ответил он, останавливаясь у стола. — Для синхронизации нам нужен будет точный тайминг. Секунда в секунду. А как мы будем его координировать, не вызывая подозрений? Любой чат, любой внешний мессенджер… они мониторят все. Если два их главных «актива» вдруг начнут обсуждать синхронизацию входа в изолированный инстанс, это вызовет столько красных флагов, что у них вся система безопасности перегреется. Это хороший запасной план, капитан. Но рискованный.

Он замолчал. В маленькой комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина. Он смотрел не на меня, а куда-то сквозь меня, и я видел, как в его глазах отражаются тусклые руны на стенах. Привычная маска барда, актера, менестреля сползала с его лица, обнажая нечто иное. Глубокую, застарелую усталость.

— Маркус… Андрей… — он произнес мое настоящее имя так тихо, что я едва расслышал. — Прежде чем мы пойдем дальше, ты должен кое-что понять. Не про игрока Легенду. А про человека, который за ним стоит.

Он медленно опустился на стул напротив. Его плечи, обычно расправленные с театральной гордостью, поникли. Он посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Идеальные руки музыканта, с длинными, тонкими пальцами. В виртуальном мире.

— Я не могу ходить, Андрей.

Три слова. Простые. Прямые, как удар стилета под ребра. Они пробили всю мою аналитическую броню, все мои просчитанные сценарии, и вонзились прямо в сердце. Я смотрел на него, на его аватара, который только что с такой грацией двигался по комнате, и мой мозг отказывался сопоставить этот образ с тем, что он только что сказал.

— Я… — начал я, но осекся.

Что тут можно было сказать?

Михаил поднял на меня взгляд. И в этот момент я впервые увидел его по-настоящему. Не веселого барда, не хитрого интригана, не моего союзника. Я увидел человека, полного такой боли и такой силы, которую я не мог себе даже представить. Его глаза всегда горели азартом, любопытством, весельем. Глаза, которые смотрели на меня сейчас, были глазами мудрого, бесконечно уставшего старика, запертого в теле молодого мужчины.

— Автокатастрофа, — его голос был ровным, лишенным жалости к себе. Просто констатация факта. — Много лет назад. Позвоночник. С тех пор мой мир это четыре стены. Запах антисептиков. Приглушенные голоса за дверью. И потолок. Очень много потолка на единицу пространства.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было и тени веселья. Это был звук треснувшего стекла.

— Знаешь, что самое худшее? Не боль. К ней привыкаешь. Не беспомощность. С ней учишься жить. Самое худшее, это фантомные ощущения. Когда ты лежишь, и тебе кажется, что ты можешь пошевелить пальцами ног. Что ты можешь встать. Твой мозг помнит, как это делается. Он посылает сигнал, идеальный, выверенный сигнал… а он уходит в никуда. В пустоту. Как молитва атеиста. — Он сжал кулаки. — Я годами жил с этим. Книги, наука, история… это был мой способ сбежать. Построить мир в своей голове.

— А потом появилась Этерия. Полное погружение.

Его взгляд снова стал отсутствующим, он смотрел на свои виртуальные руки, поворачивая их, сгибая пальцы.

— Ты не представляешь, что это было. Первое погружение. Когда система закончила калибровку… и я оказался на том самом пирсе в Тихой Гавани. Я мог чувствовать доски под ногами. Соленый ветер. Я мог пошевелить пальцами. И я сделал шаг. — Его голос дрогнул. — Просто один шаг. И я не упал. Я стоял. На своих ногах. Я плакал, Андрей. В реале я просто лежал и плакал, а сиделка думала, что у меня приступ. А я… я ходил. Я впервые за десять лет ходил. Потом я бегал. Я бегал по этому пирсу туда и обратно, пока не выбился из сил, пока полоска выносливости не упала до нуля. Я смеялся как сумасшедший. Этот мир… он дал мне не просто ноги. Он дал мне жизнь.

Я молчал. Любое слово было бы фальшивым. Любое сочувствие — жалким. Я просто слушал, пытаясь осознать глубину этой трагедии и этого триумфа. Вся его одержимость игрой, его страсть к историям, его театральность, все это обрело новый, пронзительный смысл. Он был не просто игроком. Он был человеком, который обрел свободу в цифровой вселенной.

— Вот почему я так одержим этим миром, — тихо продолжил Михаил. — Я не просто играю. Я здесь живу. Я изучаю его законы не из любопытства. Я изучаю их, потому что это законы моего единственного настоящего мира. И когда я увидел тебя…

Он снова посмотрел мне в глаза.

— Тогда я понял, что ты не просто умный игрок. Ты такой же, как я. Аномалия. Кто-то, кто тоже говорит с этой системой на другом языке. Путь наши языки и разные.

Вот оно. Вот почему он так сразу поверил в меня. Он увидел родственную душу.

— Я знал, что это ты получил статус тогда, в Последнем Глотке. Знал. Это не мог быть никто другой. Все совпало. И я понял, что у меня мало времени. Я готовил этот план с Гильдией Торговцев больше двух месяцев. Собирал информацию, искал рычаги давления, выстраивал цепочки. Но это было… медленно. Академично. А потом появился ты. Катализатор. Ты был ломом, который мог вскрыть любую дверь. И я решил ускориться. Мы провернули за неделю то, на что у меня ушли бы месяцы.

Он сделал глубокий вдох.

— Да, Андрей. Статус «Сверхперсонажа» получил я.

Он сказал это. Просто и буднично.

— Почему ты молчал? — это единственное, что я смог выдавить.

— Потому что это ничего не меняет, — он покачал головой. — Вернее, это меняет все, но наша стратегия остается единственно верной. Они должны думать, что это ты. Это идеальное прикрытие.

— Прикрытие от чего, Миха? От «НейроВертекса»?

Он горько усмехнулся.

— От «НейроВертекса»? Нет. Я имею в виду… в реале. Моя семья.

Его лицо снова стало непроницаемым, как у игрока в покер, которому только что сдали королевский флеш.

— Мой отец… — он подбирал слова. — Скажем так, у нас «семейный бизнес». С очень жесткими методами. Это огромная, безжалостная машина, которая перемалывает все на своем пути. Людей, компании, судьбы. Для моего отца люди, лишь инструменты. Активы. А я… я всегда был бракованным активом. Слишком умный, но физически бесполезный. Он вложил целое состояние в мое лечение, не из любви, а из принципа. Потому что его вещи не должны быть сломаны.

Это было хуже, чем корпоративные интриги Олега. Это пахло настоящей, неприкрытой опасностью.

— Если он узнает… если они узнают, что этот «бракованный актив» вдруг обрел уникальную, почти божественную способность влиять на целый мир… — Михаил посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Они не станут разбираться. Они не будут спрашивать. Они просто заберут. Они превратят меня в инструмент. Меня запрут в лучшей медицинской капсуле, подключат к самому мощному серверу и будут использовать как джойстик для управления Этерией. И поверь мне, их инструменты не будут пряником, а цели будут далеки от создания справедливой торговой гильдии.

Он умолк. Теперь я все понял. Его страх был глубже, чем просто боязнь потерять свободу в игре. Он боялся потерять свою личность, свою душу, стать марионеткой в руках безжалостных людей, для которых не существовало никаких правил.

— Для них, — тихо сказал он, — будет идеально, если я так и останусь для всего мира просто талантливым бардом. Легендой Нижнего Города. А ты, капитан… ты будешь их громоотводом. Их официальной целью. Их главным призом.

Он протянул руку через стол. Его виртуальная ладонь была теплой и твердой.

— Они думают, что держат тебя в клетке. А на самом деле, ты моя единственная защита. Наш секрет, это мой единственный щит. Согласен?

Я посмотрел в его глаза, в которых теперь не было ни тени театральности. Только стальная решимость человека, который борется за свою жизнь.

— Согласен, — ответил я и крепко пожал его руку.

Наша партия только что стала бесконечно сложнее. И бесконечно важнее.

Рука Михаила, теплая и твердая, разжалась, но незримая связь, скрепленная нашим общим секретом, осталась.

Она ощущалась плотнее любого контракта. Он откинулся на спинку стула, и на его лице впервые за весь разговор проступила тень его обычной, бардовской улыбки. Усталой, кривоватой, но настоящей.

— Значит, роли распределены, — сказал он, и в его голосе снова зазвучали привычные обертоны. Словно актер, только что обнаживший душу за кулисами, снова выходил на сцену. — Ты, капитан, будешь нашим громоотводом. Яркой, ослепительной целью, на которую будут слетаться все корпоративные мухи. Ты будешь играть роль гения-одиночки, которого «НейроВертекс» ведет к вершине славы. А я…

Он усмехнулся, и в его глазах блеснул знакомый озорной огонек, теперь казавшийся мне бесконечно горьким.

— А я буду твоим теневым козырем. Буду вечно ходить за тобой хвостиком, пытаясь получи статус суперперсонажа. Буду призраком в системе. Той самой аномалией, которую они ищут, но никогда не найдут, потому что смотрят не на того. Идеальный план. В нем есть драма, интрига и даже щепотка трагедии. Мне нравится. А тебе?

— Мне тоже, — согласился я. — Но для идеального плана нам не хватает ключевого элемента. Абсолютно безопасного канала связи. И Туториал, как ты верно заметил, слишком рискован для постоянного использования. Любая ошибка в синхронизации, и мы вызовем тревогу. Нам нужно что-то еще. Что-то, что не оставляет следов ни в игровых логах, ни в реальных.

— Думаю, у меня есть пара идей, — задумчиво протянул Михаил. — Старые, забытые механики. Места, куда даже ИИ смотрит редко. Дай мне время. Я покопаюсь в своих архивах. Нам нужен свой собственный маленький «карманный мир».

— Хорошо. А пока ты копаешься, у нас появляется следующая большая задача, — я решил выложить на стол все карты. — «НейроВертекс» дал мне мое первое «глобальное» задание. Долгосрочное. Они хотят, чтобы я отправился в путешествие. Этакая официальная дипломатическая миссия по всему Элладу.

Глаза Михаила вспыхнули. Это была не искра любопытства. Это был пожар.

— Путешествие? — переспросил он, подаваясь вперед всем телом. — Какого рода путешествие?

— Налаживание связей, — пояснил я. — После создания Гильдии баланс сил в южных герцогствах пошатнулся. «НейроВертекс» хочет, чтобы я, как «инициатор», стабилизировал ситуацию. Встречался с ключевыми фигурами, укреплял новые союзы, возможно, даже посетил столицу, Логос. По сути, они хотят, чтобы я занялся восстановлением системы правления, используя свою новую репутацию.

Михаил молчал, но я видел, как в его голове проносятся тысячи мыслей. Его взгляд блуждал по стенам звуконепроницаемой комнаты, но видел он совсем другое. Дороги, леса, города, горы. Мир, который он мог видеть только с экрана.

— Я иду с тобой, — выдохнул он.

Это был не вопрос и не предложение. Это был ультиматум.

— Миха, это будет долго. Недели, может, месяцы в реальном времени.

— И что? — он рассмеялся, но звук получился сдавленным, полным отчаянной надежды. — Андрей, ты не понял. Я и так живу здесь. Мое реальное тело… оно в лучшей медицинской капсуле, которую можно купить за деньги. Оно может находиться в режиме поддержки жизнеобеспечения годами. Для меня нет разницы, провести в игре восемь часов или восемь месяцев. Кроме одной. Ты предлагаешь мне не просто квест. Ты предлагаешь мне совершить Великое Путешествие. Увидеть Нордмарк. Пересечь пустыни Султаната. Не из окна и не с экрана монитора, а… ногами. Почувствовать своими ногами пыль тракта, ведущего в Цитадель. Я готов хоть сейчас лечь в капсулу долгосрочного погружения и не выходить из нее до самого финала. Это мой единственный шанс вырваться из Лирия-Порта. Стать спутником суперперсонажа! Иначе меня не отпустят.

Его страсть, его жажда жизни, запертая в виртуальном теле, была почти осязаемой. Я понял, что он не шутит. Для него это был не просто игровой поход. Это был шанс прожить ту жизнь, которой его лишили.

— Я понял, — тихо сказал я. — Конечно, ты идешь. Ты нужен мне не как бард, а как историк, дипломат и мой главный советник.

Он облегченно выдохнул, и напряжение в его плечах спало.

— Но есть одна проблема, — добавил я. — Возможно, мы будем не одни. Мне навязывают еще одного… спутника. Сотрудник из «НейроВертекса». Какой-то геймдизайнер. Видимо, корпоративный надзиратель, чтобы я не слишком отбивался от рук.

Михаил скривился, словно съел лимон.

— Корпоративный соглядатай. Прекрасно. Еще один «параметр» в уравнении. Ладно, с этим разберемся. Будет даже интереснее. Это добавит шпионской драмы. Жаль только, Киры с нами не будет.

Он отвел взгляд.

— Ее инженерный гений нам бы сейчас пригодился. Особенно с непредсказуемым «третьим лишним».

— Да, — согласился я, наблюдая за ним. — Она бы нашла способ превратить нашего «надзирателя» в полезный инструмент.

— Она всегда находит, — тихо сказал Михаил, и в его голосе прозвучала такая теплая нежность, что я невольно почувствовал себя неловко. Он помолчал, затем вздохнул. — Мы довольно много общаемся… в реале. В мессенджере. О механике, о системах, о старых проектах ее отца и твоего… Она невероятная, Андрей. Ее ум… он как идеально отлаженный часовой механизм. Каждый раз, когда я с ней говорю, я…

Он оборвал себя. Он снова смотрел на свои виртуальные руки, словно видел в них ложь.

— Это все неважно, — глухо произнес он, и вся его былая энергия, казалось, испарилась. — Это все просто… слова на экране. Я могу быть для нее интересным собеседником, даже другом. Но это все.

Он поднял на меня тяжелый, полный боли взгляд.

— Скажи, Андрей… как ты думаешь… я должен ей рассказать? Правду. О себе.

Вопрос застал меня врасплох. Я разбирал на части сложные механизмы, находил уязвимости, строил прогнозы. Но человеческие отношения… это была система, логику которой я так и не смог до конца взломать. Мой развод, мои натянутые отношения с дочерью до недавнего времени, все это было доказательством моей тотальной некомпетентности в этой области.

— Я плохой советчик в таких делах, Миха, — честно признался я. — Наверное, худший из всех, кого ты мог спросить. Моя собственная «система» личных связей давала критический сбой годами.

Я посмотрел на непроницаемые стены комнаты.

— Но я знаю Киру. Может, не так хорошо, как ты, но я кое-что понял. Она инженер до мозга костей. Ее бесят не поломки. Ее бесит, когда она не понимает, почему что-то не работает. Она хочет видеть чертежи. Ей важна правда, как бы сложна или неприглядна она ни была. Ложь, недомолвки, скрытые переменные… это то, что она ненавидит больше всего. Это то, что мешает ей… чинить.

Михаил слушал меня, не перебивая. Его лицо было как каменное.

— Правда, — продолжил я, — это тоже переменная в уравнении. Самая важная. Ты можешь попытаться скрыть ее, но она все равно будет влиять на результат. Искажать его. Создавать ошибки. А можешь ввести ее в систему с самого начала. Да, это может привести к полному пересчету всех данных. Может даже вызвать системный сбой. Но это будет честно. Кира ценит честность. Она инженер, Миха. Она чинит то, что сломано. Но для этого ей нужно видеть чертежи.

Я замолчал, чувствуя, что сказал слишком много. Слишком лично.

Михаил долго молчал, глядя в одну точку на каменном столе. Затем он медленно кивнул, словно принимая какое-то тяжелое решение.

— Чертежи… — прошептал он. — Ты прав. Конечно, ты прав.

В этот самый момент, когда воздух в комнате был наэлектризован от невысказанных эмоций и принятых решений, мой интерфейс пронзила тихая, но настойчивая вибрация. Перед глазами вспыхнула короткая строка системного текста.

[Системное уведомление]

Вам пришло личное письмо. Отправитель: [Шнырь].

Письмо ожидает вас в ближайшем почтовом ящике.