Переплетения 4

Глава 19

Я задал вопрос и тут же пожалел об этом.

Это было неуместно, непрофессионально, глупо. Мой мозг, привыкший просчитывать варианты, вдруг выдал критическую ошибку, перегревшись от наплыва несистемной, эмоциональной переменной. Я ожидал чего угодно. Холодного взгляда, вежливого уклонения от ответа, даже легкого раздражения.

Елена несколько секунд смотрела на меня, ее глаза были широко раскрыты от удивления. А потом она рассмеялась. Не тихо, как раньше, а громко, от души, запрокинув голову. Это был такой живой, искренний смех, что несколько человек за соседними столиками обернулись.

— Что, прости? — она наконец отсмеялась, вытирая выступившие в уголках глаз слезы. — У нас с Артемом? Ох, Андрей… Я вижу, наш аналитический отдел упускает самую очевидную информацию.

Она подалась вперед, и ее голос снова стал тихим, почти заговорщическим.

— Артем, — сказала она, и в ее глазах плясали смешинки, — мой младший брат.

Я был обескуражен. Этого… этого не было ни в одном отчете. Ни в одной базе данных.

— Брат?

— Один отец, разные матери, — она пожала плечами. — Длинная, скучная история из прошлого наших родителей, которую они предпочитают не вспоминать. Мы познакомились, когда мне было пятнадцать, а ему двенадцать. Он был неуклюжим, вечно злым на весь мир подростком, который пытался доказать всем свою силу. А я была такой же, как сейчас, может чуть менее циничной. Мы никогда не были близки, как настоящие брат и сестра. Слишком разные миры, слишком разное воспитание. Но мы всегда знали, что мы есть друг у друга. Этакая… последняя линия обороны.

Она снова откинулась на спинку стула, ее смех стих, сменившись легкой, теплой улыбкой.

— Так что нет, Андрей, у нас с ним ничего такого не было. Даже в самых смелых фантазиях. Для меня он всегда останется тем нескладным подростком, который пытался подражать героям боевиков. А я для него занудной старшей сестрой, которая вечно все усложняет.

Облегчение, которое я испытал, было иррациональным и почти физически ощутимым, словно с плеч сняли тяжелый груз. Я чувствовал себя полным идиотом, но почему-то это было весело.

— Понятно, — я тоже усмехнулся. — Пожалуй, это действительно серьезное упущение нашего отдела.

Мы помолчали. В этот раз тишина больше не была напряженной. Она стала уютной.

— Прости, — сказал я, — это было… неуместно.

Елена махнула рукой.

— Брось. Это было… освежающе. Иногда полезно видеть, что даже самый расчетливый аналитик может задать совершенно нелогичный, человеческий вопрос. Это доказывает, что ты не просто программа.

— Это то, что я пытаюсь доказывать себе каждый день, — признался я, и сам удивился своей откровенности. — Иногда мне кажется, что я и сам превращаюсь в набор алгоритмов. Моя бывшая жена всегда говорила, что я пытаюсь «отдебажить» наши отношения.

— Знакомое чувство, — кивнула Елена. — С той лишь разницей, что у меня серьезных отношений и не было. Работа, «Ковчег», теперь «Странник»… на что-то другое просто не оставалось ни времени, ни возможности.

— У меня есть дочь, — сказал я, и эти слова дались мне с неожиданной легкостью. — Аня. Мы… мы долгое время были очень далеки друг от друга. Я пытался говорить с ней, как с проектом. Анализировал ее увлечения, ее оценки, ее настроение. Строил графики и прогнозы. А потом оказалось, что нужно было просто… начать говорить на ее языке.

— И что это за язык?

— «Этерия», — я улыбнулся. — Она тоже играет. И она… она очень хороша. Зера. Танцор с клинками, девяносто второго уровня. Один из лидеров «Полуночных Гончих».

Глаза Елены удивленно расширились.

— Зера? «Полуночные Гончие»? Конечно, я о них слышала. Мы достаточно долго отслеживали их прогресс. Небольшая, но невероятно слаженная и совершенно безбашенная группа. Они известны своими… нестандартными тактиками. Прохождение высокоуровневых данжей в низкоуровневой экипировке, кайтинг мировых боссов через половину континента. Они играют не ради лута или прогресса, а ради вызова. Они интересные, но… — она нахмурилась, — для нас они всегда были на периферии. Слишком хаотичные, слишком непредсказуемые, чтобы представлять стратегический интерес для Странника. Но то, что один из их лидеров твоя дочь… это интересно и многое меняет.

Я вздохнул.

— Нет, Елена. Это ничего не меняет. Это просто моя дочь, которая любит играть в ту же игру, что и я. И это, пожалуй, единственное, что сейчас действительно важно.

Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом, а потом кивнула.

— Ты прав. Извини. Профессиональная деформация.

Она встала. Обед закончился, и пора было возвращаться в «аквариум».

— Андрей, — сказала она, когда мы уже шли по коридору. — То, что ты рассказал… о своей бывшей жене, о дочери… спасибо. Это помогает… понять систему чуть лучше.

Мы вернулись в офис.

Мир снова стал черно-белым, состоящим из графиков, отчетов и холодной, безжалостной логики.

Время обед закончилось, но Максим так и не вернулся.

В воздухе висело недосказанное ощущение того, что большая игра, в которую мы все были втянуты, только что сделала очередной, невидимый для нас ход.

— Мне нужно в игру, — сказал я Елене, когда мы вернулись в стеклянную тишину «аквариума».

Она кивнула. Наш короткий, почти личный разговор в столовой был погребен под новыми слоями данных и неотложных задач.

— Действуй. Я напишу, если что-то узнаю по Максиму.

Я погрузился в прохладное ложе «Сомниума-7», чувствуя, как мир вокруг растворяется. Последним, что я увидел, было лицо Елены, склонившейся над соседним терминалом.

Я загрузился в таверне, там откуда и вышел из игры.

Легенда сидел за столом. Перед ним лежала огромная, перламутровая раковина, излучавшая слабое сияние. Его пальцы едва касались ее поверхности, а на лице играла смесь благоговения и мальчишеского восторга.

— Капитан! — воскликнул он, заметив меня. — Ты как раз вовремя. Смотри, что она умеет!

Он взял раковину в руки, поднес к губам и выдохнул в нее одну, тихую, протяжную ноту. Раковина не издала звука. Вместо этого, по комнате прошла едва заметная волна, словно дрожь раскаленного воздуха. Мир вокруг на мгновение потерял четкость, а затем снова сфокусировался. Но что-то изменилось. Гудение таверны за дверью, обычно слышное даже здесь, стихло. Полностью.

— Что это? — спросил я, ощущая странное давление на уши, словно мы погрузились глубоко под воду.

— [Раковина Отчуждения], — с триумфом произнес Михаил. — Легендарный артефакт. Но это не боевой инструмент. Это глушилка! Абсолютная. Жестче, чем в банке.

Я тут же открыл интерфейс. Все иконки каналов связи, групповой чат, личные сообщения и даже окно чата мессенджера, подключенного через капусулу, все были серыми, неактивными. Я попытался отправить сообщение в группу.

[Системное уведомление]

Сообщение не отправлено. Ошибка #404: Канал не найден.

Затем я попробовал открыть почту. Интерфейс завис на полсекунды, а потом выдал такое же сообщение. Это было невероятно. Но самое главное…

— Миха, проверь связь с реалом.

Он кивнул, его глаза горели азартом первооткрывателя. Он сделал жест, открывая интерфейс, и его лицо вытянулось от удивления.

— Иконка мессенджера… она неактивна. Капитан, это невозможно! Даже в банковской ячейке она просто работала с задержкой. А здесь… она просто серая.

Мы нашли его. Наш собственный, абсолютно безопасный, «карманный мир». Идеальный инструмент для тайных переговоров.

Не выключай, — скомандовал я, и в голове уже складывался план. — Держи ее активной.

Я встал и прошел через комнату. Сделав шаг за порог, я ощутил, как мир снова обрушивается на меня звуками. Вернувшись в зону слышимости, я открыл свой реальный мессенджер, встроенный в игровой интерфейс. Иконка была активна.

Набрал сообщение в наш рабочий чат.

[Проект «Странник»: Группа «Альфа»] [Андрей Воронцов]: Елена, Борис, у меня странные артефакты в интерфейсе после последнего перезахода. Каналы связи периодически отключаются. Проверьте мои логи, пожалуйста. Возможно, остаточные помехи после ивента.

Ответ пришел почти мгновенно.

[Проект «Странник»: Группа «Альфа»] [Елена Дроздова]: Поняла. Борис сейчас посмотрит. Оставайся на месте.

Я шагнул обратно в комнату, в кокон абсолютной тишины. Михаил смотрел на меня, его глаза вопрошали.

— Ждем, — коротко сказал я.

Мы сели за стол и стали ждать. Минута тянулась, как час. Тишина в комнате была настолько плотной, что я, казалось, слышал гудение собственных нейронов. Я представлял, как Борис сейчас роется в потоках данных, как он ищет аномалии, ошибки, любые следы сбоя. А он не найдет ничего. Потому что для системы, для серверов «НейроВертекса», с этой минуты я находился в идеальном, штатном режиме. Я просто сидел в таверне. Никаких сообщений, никакой активности. Идеальная маскировка.

Прошло две минуты. Три. А потом мой интерфейс пронзила ослепительно-красная вспышка. Это не было обычным уведомлением. Это был системный алерт самого высокого уровня, тот, который невозможно проигнорировать.

[КРИТИЧЕСКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ СИСТЕМЫ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ]

Обнаружен критический уровень дегидратации.

Физиологические показатели ниже нормы на 15 %.

Рекомендуется немедленное прерывание сессии для гидратации и отдыха.

Я уставился на сообщение. Оно было не от игрового сервера. Оно было от капсулы. От самой «Сомниум-7». Система жизнеобеспечения моего физического тела, почувствовав неладное, пробила все уровни изоляции и отправила сигнал напрямую в мой нейроинтерфейс, минуя игровой мир. Это был низкоуровневый, аппаратный протокол безопасности, который сработал в обход Раковины.

Раковина создавала «черную дыру» для игровых данных. Но она не могла заблокировать связь между мной и моим собственным телом.

— Миха, — я поднял голову, мое сердце бешено колотилось. — Как только я выйду, немедленно выключай Раковину. Ни секундой раньше.

Он молча кивнул, его лицо было серьезным.

— Понял, капитан.

Я закрыл глаза. Выход.

Выход был резким. Меня выдернуло из игры так, словно оборвался трос лифта. Я рывком сел в кресле, срывая с головы шлем. Сердце все еще колотилось, а во рту было сухо.

Елена и Борис уже стояли рядом с моей капсулой. Их лица были напряженными.

— Андрей, ты в порядке? Нам пришлось активировать датчики дегидрации, чтобы достучаться до тебя, — с беспокойством произнесла Елена.

— В порядке. Но, немного пить хочу, — я потянулся за бутылкой воды, стоявшей на столике. — Что в логах?

— Вот это самое интересное, — пробасил Борис, указывая на экран висящий над моей капсулой.

На экране висела бесконечная стена текста и цифр, сырые логи моего подключения.

— Я прогнал твои логи за последние пять минут, — начал Борис, его пальцы летали по виртуальной клавиатуре, выделяя нужные строки, он выделил большой блок данных, — вот твой заход в игру. Стандартная аутентификация, токен сессии, все чисто. Последнее зафиксированное местоположение, таверна, общий зал. А потом… тишина.

— В смысле, тишина? — спросил я.

— В прямом, — ответил Борис. — Нет исходящих или входящих пакетов. Ни чата, ни движений, ни даже фоновых системных запросов. Согласно логам, твой аватар просто пропал. Никаких «артефактов», никаких «сбоев интерфейса».

— Но это еще не все, — вмешалась Елена. Она вывела на соседний экран другой набор данных, логи сервера локации. — Я проверила со стороны сервера. Маркус, твой персонаж, не просто был неактивен. В течение восьми минут… его вообще не было в игре.

Я замер с бутылкой воды на полпути ко рту.

— Как не было?

— Его сессионный ID исчез из списка активных игроков на сервере Лирии-Порта, — она указала на строку с временной меткой. — Вот, таймстамп соответствует моменту, когда ты подходишь к Михаилу, приветствуя его и пропадаешь.

Она указала на другую строку, несколькими минутами позже.

— А вот здесь, твой ID снова появляется. Почти сразу, как ты получил системный алерт от капсулы. Словно ты на несколько минут просто испарился из мира.

Мы молчали, глядя на экран. Полное, тотальное исчезновение игрока из системы, при том что сам игрок оставался в полном сознании внутри игры. Мало того, они не видели раковину и наше с Михаилом обсуждение ее. Я внутренне чертыхнулся, это была моя ошибка, мы могли проколоться на нашем разговоре.

— Как такое возможно? — нарушил молчание я. — Я был там. Я разговаривал с Михаилом. Я видел интерфейс.

— Вот тут начинается самое интересное, — Борис снова привлек наше внимание. — Мы начали копать глубже. Твоя капсула посылает на сервер «heartbeat» пакеты. Каждые несколько секунд. Это стандартный протокол, чтобы сервер знал, что соединение не разорвано. Твои «heartbeat» пакеты приходили. Регулярно. Без сбоев. Но… они были пусты.

— Пусты?

— В них не было игровых данных, — пояснила Елена. — Ни координат, ни статуса, ни данных об окружении. Просто пустой контейнер с подтверждением, что сессия активна. Капсула говорила серверу «Я здесь», но не говорила, что она делает. И сервер, по какой-то причине, принимал это. Он не разрывал соединение, как должен был бы по протоколу. Он просто… ждал. Словно держал для тебя место.

— Это баг капсулы, — предположил я, но мой собственный голос звучал неуверенно. — Какой-то сбой прошивки, который повреждает исходящие пакеты.

— Маловероятно, — возразил Борис. — Чтобы так идеально отфильтровать только игровые данные, оставив нетронутым заголовок пакета… это не баг, это хирургическая операция.

— Тогда что? — спросил я, чувствуя, как по спине пробегает знакомый холодок аналитического азарта. — Перехват? Третья Сила? Они создали для нас локальный «пузырь», изолированную симуляцию?

— Это была моя первая мысль, — кивнула Елена. — Они перехватывают ваш трафик, блокируют его от наших серверов и подсовывают вам свою копию мира. Это объясняет полную изоляцию.

Она сделала паузу.

— Но, это не объясняет двух вещей. Первое. Как им удалось обойти шифрование «Сомниума-7» в реальном времени? Это уровень взлома, который должен был оставить следы, как метеоритный кратер. А их нет. Чисто. Второе, и самое главное… — она посмотрела на меня. — Как системный алерт от твоей капсулы пробился сквозь их «пузырь»? Это низкоуровневый аппаратный протокол. Если они контролируют твой трафик, они должны были перехватить и его. Но он прошел. И не просто прошел, он заставил сервер «НейроВертекса» мгновенно восстановить твою сессию в игре, чтобы доставить тебе это сообщение. Словно кто-то или что-то, увидев критическую угрозу твоему физическому телу, немедленно выдернуло тебя из этой изоляции.

Я посмотрел на нее, потом на Бориса. И в их глазах я увидел то же самое понимание, которое зарождалось и у меня. Оставался только один вариант. Самый невозможный. И самый логичный.

— Странник, — выдохнул я.

— Именно, — кивнула Елена. — Это не был внешний перехват. Это была внутренняя изоляция. Как система реагирует на потенциально опасный, неизвестный процесс?

— Она помещает его в карантин, — закончил за нее Борис, поглаживая свою густую бороду. — Странник отрезал вас от всего остального мира. Создал для вас локальную, изолированную симуляцию на ресурсах ваших же капсул, и ждал, пока вы из нее не выйдете.

— Но алерт… — начал я.

— Аппаратный алерт, это не игровая механика. Это угроза физическому носителю аномалии. То есть, тебе. — Елена подошла к экрану. — ИИ рассматривает тебя как ценнейший, уникальный актив. И когда система жизнеобеспечения этого актива подала сигнал тревоги, ИИ сделал то, что должен был. Он мгновенно отменил карантин, чтобы обеспечить доставку критически важного сообщения. Он защитил свой актив.

Мы стояли в тишине, глядя на пульсирующие строки кода. Мы с Михаилом нашли идеальный способ скрыть свои переговоры.

— Нужно отправить все это в технический отдел, — наконец нарушил тишину Борис. — Пусть аппаратчики проверят капсулы. Официальная версия, необъяснимый сбой синхронизации.

Внезапно мой смартфон, лежавший на столе, завибрировал.

Звонила Аня.

Я бросил на Елену извиняющийся взгляд и вышел в пустой коридор опенспейса, прижимая телефон к уху.

— Привет, — сказал я как можно мягче. — Как ты? Удалось поговорить с командой?

На том конце провода было молчание. Несколько секунд я слышал лишь ее прерывистое дыхание, а затем тихий всхлип.

— Пап… — ее голос дрожал. — Все… все развалилось.

Мое сердце сжалось. Все мои корпоративные войны, все системные загадки Этерии, все это показалось вмиг неважным. Сейчас говорила не Зера, один из лидеров «Полуночных Гончих». Говорил мой ребенок, чей маленький, но такой важный мир только что рухнул.

— Расскажи, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно. — Что произошло?

— Бастион… он связался с какими-то топами из гильдии «Железный Кулак», — начала она, с трудом подбирая слова. — Без меня. Они провернули пару… темных дел. Что-то связанное с давлением на мелкие гильдии в Логосе. Ястреб пытался узнать, но Бастион его просто проигнорировал. Остальные, кто был на его стороне, они просто молчали. Говорили, что это «для блага гильдии», что нам нужны ресурсы, связи…

Она снова всхлипнула.

— Я… я собрала всех. Как ты и советовал. Попыталась напомнить, кто мы такие. Говорила о наших старых рейдах, о том, как мы брали боссов, которых никто не мог одолеть. Но… — ее голос прервался. — Сегодня утром те кто не поддерживал Бастиона, просто покинули гильдию. Половина ребят, пап. Половина. Просто ушли.

Я молчал, давая ей выговориться. Я слишком хорошо знал эту боль. Боль предательства, когда твой союзник, твой щит, тот, кому ты доверял спину, вдруг оказывается кем-то другим. Я переживал это десятки раз, в разных мирах, в разных командах. Это была одна из самых старых и самых болезненных историй в любой игре.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Это конец. «Гончих» больше нет.

— Нет, — сказал я твердо. — Это не конец.

Она молчала. Я знал, что должен подобрать правильные слова. Не как отец, а как тот, кто уже проходил через это.

— Аня, то, что сделал Бастион, это не про тебя. И не про «Гончих». Это про него. Он достиг своего потолка. Он решил, что больше не хочет быть лидером маленькой, но дерзкой группы авантюристов. Он захотел стать частью большой, сильной машины. Это его выбор. Это его путь. И он не имеет к тебе никакого отношения. Не принимай его предательство на свой счет.

— Но… остальные. Ястреб… они в растерянности.

— И они смотрят на тебя. Правильно? — мягко спросил я. — Потому что ты не сломалась.

— Да, — едва слышно ответила она.

— Тогда слушай, что ты будешь делать, — я переключился в режим координатора. Мой голос стал собранным и деловым. — У тебя есть очень маленькое окно. Несколько дней. Максимум, неделя. Те, кто ушел, их еще можно вернуть. И они сейчас, как ты и сказала, в растерянности. Их будут звать в другие гильдии, они будут искать новое место. И если ты упустишь этот момент, собрать их снова будет почти невозможно.

Я сделал паузу, давая ей осознать мои слова.

— Ты не можешь вернуть «Полуночных Гончих». Эта глава закончена. Но ты можешь начать новую. Прямо сейчас. Собери тех, кто остался. Ястреба. Всех. И создай новую гильдию. Не завтра. Не послезавтра. Сегодня. Пока они еще вместе, пока они еще смотрят на тебя как на своего лидера. Дай им новое знамя, новую цель.

— Новую гильдию? — в ее голосе прозвучало удивление. — Но это же… мы потеряли половину состава. Наш главный танк ушел…

— А вы приобрели свободу, — прервал я ее. — Вы избавились от балласта. От людей, для которых принципы оказались менее важны, чем выгода. Ты сама сказала, атмосфера в гильдии была ужасной. Сейчас вы снова можете стать командой. Настоящей. Собери их, Аня. Скажи, что «Гончие» были школой. И теперь настало время выпускного.

Тишина на том конце провода длилась несколько секунд. А потом я услышал, как она сделала глубокий, решительный вдох.

— Новый рейд, — сказала она, и в ее голосе появилась сталь. — Черная Башня. Мы говорили о ней. Это будет… почти невозможно.

— Идеально, — сказал я, и улыбнулся. Это была моя дочь. Она поняла все без лишних слов.

— Спасибо, пап, — сказала она, и в ее голосе снова звенела жизнь. — Я… мне нужно идти.

— Я знаю. Удачи в игре!