Пауки и иерархи (Рейн 6)

Глава 8

В Обитель меня запустили без проблем. Стражники, все незнакомые, молча открыли ворота, и ко мне сразу подошел вир Теагана. Вежливо поклонился, поприветствовал и повел за собой, не заводя никаких разговоров, хотя в его взгляде отчетливо читалось любопытство.

Когда до дома Теагана осталось шагов тридцать, я увидел выходящего оттуда магистра Семареса в сопровождении двух Достойных Братьев. Заметив меня, он остановился, а потом, что удивительно, склонил голову в приветствии. Я ответил таким же вежливым полупоклоном, пытаясь понять, с чего мне оказана подобная любезность — два дня назад магистр показался мне человеком жестким и скорее склонным игнорировать тех, кто ему не нравится. Хм, а еще в выражении его лица я не заметил той неприязни, которую ожидал увидеть после нашего последнего разговора. Тем более, что он вроде как не хотел моего возвращения, а я вот, опять пришел.

И было в его внешности что-то еще, какое-то едва уловимое отличие… О, вот оно — легкость. Он двигался так, будто с его плеч упала невидимая тяжесть, которая еще два дня назад сильно давила. И шагал вниз по ступеням он как-то пружинисто, будто за время, прошедшее с нашей последней встречи, помолодел лет на десять.

Теаган обнаружился в том самом кабинете, в каком мы вели разговор. Сидел за столом и что-то быстро писал, но при нашем появлении отложил бумаги и поднялся. Махнул рукой, отсылая помощника, закрыл дверь и, как в прошлый раз, активировал защиту. Потом задвинул щеколду на окне.

— Стены простукивать не буду, — сказал, чуть улыбнувшись. — Но вам не запрещаю.

Я покачал головой.

— Сомневаюсь, что кто-то успел создать тайные ходы за два прошедших дня.

Мы сели в те же кресла, что и в прошлый раз.

— Я видел вашего дядю, — сказал я, все еще пытаясь понять причину замеченных в нем перемен. — Он показался мне… другим.

— Другим?

— Более спокойным. Будто даже помолодевшим.

Лицо Теагана приобрело задумчивое выражение.

— Сегодня мы с дядей долго беседовали. Это был давно назревший разговор. Даже просроченный на полгода…

Я пригляделся к Теагану — а ведь в том, как он держался и говорил, тоже ощущалась легкость, которой в прошлый раз не было. Будто и с его плеч сняли невидимую тяжесть.

— Скажите, Рейн, это ваш совет сподвиг дядю на разговор?

— Вообще-то я посоветовал ему перед вами извиниться…

— Извиниться? — Теаган недоверчиво рассмеялся. — Вы серьезно это ему сказали?.. Хотя… — он засмеялся снова, уже искренней. — Хотя, зная дядю, эти его неуклюжие попытки… Это ведь он действительно пытался попросить прощения! — И Теаган, все еще улыбаясь, покачал головой.

— Позавчера мне показалось, что эта идея магистру Семаресу совсем не понравилась, — сказал я.

— Ну естественно, дядя еще тот гордец. А люди из его нынешнего окружения либо меня недолюбливают, либо боятся его рассердить, либо считают, что все, что делает старший наставник ордена, верно априори. Не удивлюсь, если за последние полгода он впервые услышал о том, что неправ. А еще могло повлиять то, что вы, когда говорите, выглядите очень искренним.

Я посмотрел на Теагана с легким недоумением.

— Я сказал тогда то, что подумал.

— Именно, — он чуть улыбнулся.

Хм, ну ладно.

— Есть еще один момент насчет вашего дяди, — я замялся, не зная, стоит ли об этом говорить, если родственники вроде как помирились. Но, с другой стороны, это могло быть важно. — Позавчера, уже после вашего ухода, у нас с ним случился небольшой разговор; было заметно, как он хочет, чтобы я убрался восвояси и больше в Обитель не приходил. Мне не могли не вспомниться ваши слова о том, как враги хотят лишить вас поддержки…

— А, понимаю, — Теаган невозмутимо кивнул. — Но нет, Рейн, дядя к числу моих врагов не относится. Тут другое — после истории с сектой он постоянно боится, что я завязну в новых интригах, а ваше появление, боюсь, его страхи только усилило.

— Вы в нем полностью уверены?

Теаган вздохнул.

— Он меня вырастил. Дядя — двоюродный брат моей матери, но они воспитывались вместе и были ближе, чем бывают многие родные братья и сестры. Когда мать умирала, то заставила его пообещать позаботиться обо мне. Так что все мое детство прошло с дядей — я пожил в десятках гарнизонов на Границе, видел бои с монстрами чаще, чем сейчас вижу собрание иерархов Капитула, пару раз сам чуть не попал в разломы Бездны и как-то даже прятался от агхара на верхушке сосны — как меня потом оттуда снимали уже другой вопрос. Вряд ли мать именно таким представляла воспитание ребенка, когда оставляла меня дяде, но…

— Но это было хорошее время, — закончил я за него, когда он резко замолчал. Очень уж интонация у Теагана была ностальгической.

— Как ни странно, да. На Границе понятно, кто твой друг, а кто враг. И дядя не терпел возле себя льстецов и интриганов — предпочитал ценить людей по их делам, а не по словам. После Границы мне было тяжело привыкать к жизни в Обители. Так что нет, дядя меня не предаст. По крайней мере, тайно. Будет чем недоволен — выскажется сразу в глаза.

— И долго вы жили на Границе?

— До тринадцати лет.

— А потом?

— Потом стал послушником, а в пятнадцать меня забрал Таллис… Вы, конечно, знаете, что я его да-вир?

— Вчера узнал, — согласился я.

— Только вчера? — изумился Теаган.

Я развел руками. Да, справки стоило бы навести раньше, но задним умом все крепки.

— И что же, это новое знание как-то повлияет на ваши условия, до которых мы позавчера не успели дойти?

— Еще не знаю, — сказал я.

До сих пор хотелось рассмеяться над самим собой — выбрал, называется, проводника по Церкви и Обители. И как хорошо выбрал-то! Думал, обычный жрец, пусть со связями и из важной семьи. А оказалось…

С другой стороны — больше, чем Теаган, о внутренних делах Церкви знал, наверное, только сам верховный иерарх.

— Но раз вы вернулись, то участвовать не передумали? — уточнил Теаган.

— Не передумал, — это я сказал без колебаний. В конце концов, ничего из того, что я узнал, не изменило моей цели — получить сильную и праведную Церковь, которая будет служить мне надежным тылом. — Но сперва расскажите, удалось ли выяснить, кто стоит за покушениями?

Теаган поджал губы.

— Кто стоит — нет. Вы были правы, подготовка шла давно, так что все следы они умело замели. В Первом Храме ловушку действительно активировала женщина из ордена Благих Сестер, и ее мы нашли, однако сестра-наставница, передавшая приказ, исчезла бесследно. Не удивлюсь, если заказчики уже от нее избавились. Все стражники, стоявшие на воротах, подтвердили, что действительно видели покидавшего Обитель человека, похожего на вас как две капли воды. Слугу, подсыпавшего отраву, тоже удалось выявить, но только посмертно: он принял тот самый яд, который добавил в наши блюда, причем принял, вероятно, еще днем, и умер в камере. Просто заснул и не проснулся. Вопрошающие, конечно, проверили всех остальных слуг, но из них никто ничего не знал.

— Значит, покушения будут продолжаться, — сделал я вывод.

— У меня есть идея, как избавить вас от внимания убийц. Но давайте сперва обсудим ваши условия, а потом я об этой идее расскажу.

— Хорошо.

— Итак, — Теаган наклонился вперед. — Говорите.

Условий у меня было три, все равной степени важности, так что начал я с того, которое показалось мне более простым.

— Первое. Люди не должны подвергаться преследованию Инквизиции или иных структур Церкви только за то, что кто-то из их предков был демоном.

Теаган чуть улыбнулся.

— Вашему клану нечего опасаться, я обещаю.

Я кивнул.

— Это хорошо, но меня волнуют не только аль-Ифрит. Я говорю о любых полукровках и квартеронах. По законам Империи они имеют равные права с чистокровными людьми — правила Церкви под вашим руководством не должны этому противоречить. Ничто в работе Инквизиции тоже не должно.

— Иметь в предках демона — не ересь, — мягко проговорил Теаган. — Почему вас это вообще начало тревожить?

Я вздохнул.

— Желаете откровенный ответ? Извольте, но сперва дайте слово, что не оскорбитесь.

— А-а, — протянул Теаган. — Можете не продолжать, я понял. Вы вспомнили о моем участии в делах белой секты, и вас волнует, что я все еще разделяю их убеждения. Не беспокойтесь об этом.

— Значит, вы принимаете мое условие? Что потомки демонов не пострадают?

— Конечно, я принимаю, — Теаган кивнул…

И солгал.

Как и в прошлый раз, когда я ощутил ложь, ничто в его лице, жестах, голосе не изменилось, но неведомый измерительный прибор внутри меня сказал — он не собирается выполнять мое условие. Аль-Ифрит он действительно не тронет — то обещание было правдивым — но других потомков демонов его Инквизиция будет вылавливать и, вероятно, убивать.

Как там сказал про Теагана Койчи? Мол, ты, Рейн, ему на один зуб, съест и не подавится?

Может, конечно, и не на один зуб, и съесть меня так просто бы не получилось, но, не будь у меня чутья на ложь, я бы ему поверил.

С другой стороны, а чего я ожидал?

Для Теагана, с пятнадцати лет знавшего, что ему предстоит получить высший пост в Церкви и, пожалуй что, в стране — потому как это император подчинялся распоряжениям верховного иерарха, а не наоборот, — так вот, для Теагана его собственное мнение давно уже стало высшим авторитетом. Как мне показалось, он не слишком уважал даже нынешнего главу Капитула, Таллиса. Суд и временное изгнание сильно ударили по его самолюбию, но все же недостаточно, чтобы поколебать уверенность в своей правоте. Причем Теаган искренне верил, что его действия пойдут людям во благо. Я видел в нем то же стремление исправить мир, которое ощущал в себе. Стремление сделать мир правильным и справедливым.

Но где в его восприятии мира вписывался я? Юноша, благословленный редким даром богини, сильный маг — но и только. Причем посланника богини во мне он не подозревал — это ясно выводилось из всех наших разговоров. А значит, не воспринимал меня как равного себе. В его планах мне отводилось определенное место, но и только.

И раз мое условие противоречило тому, что он считал правильным и справедливым, он просто солгал. Причем, думаю, солгал легко и без угрызений совести…

— Рейн, — позвал Теаган. — Что с вами? Вы неожиданно замолчали.

Я смотрел на него, пытаясь решить, что делать.

— Рейн? — повторил он, а потом, потянувшись, похлопал меня по руке, будто хотел разбудить.

Я моргнул — и реальность сдвинулась.

Я видел сияющий светом зал, в котором собрались мужчины и женщины в мантиях, похожих на жреческие, только куда более роскошных. Я видел пустое кресло, стоящее на возвышении, и видел Теагана, входящего в зал и занимающего это кресло — и лицо его было так же молодо, как сейчас.

Я видел создание Инквизиции, и то, как сгущаются тени страха на лицах иерархов.

Я видел чистку Церкви — где даже самый малый грех подлежал суровой каре.

Я видел, как пустеют целые поселения на южных границах — инквизиторы получили власть убивать по собственному суду, и все, имеющие связи с шибинами, подлежат смерти.

Я видел сотни людей с кровью демонов в жилах — убитых. И десятки тысяч таких же, но еще живых — и бегущих на Темный Юг, клянущихся в верности Восставшему из Бездны.

Я видел могущественные кланы, закрывшие границы, поднявшие все барьеры, призвавшие для защиты духов предков — в страхе, что следующими жертвами могут стать уже они. У кого-то из них в предках затесались демоны, у кого-то были обнаружены еретические книги, у кого-то открылись связи с шибинами.

Я видел эти кланы отрекающимися от Церкви и от Пресветлой Хеймы, заключающими пакт с демонами, чтобы выжить.

Я видел заговор иерархов — тех из них, кто оказался достаточно праведным, чтобы пережить чистки.

Я видел преданных и убитых инквизиторов; я видел раскол среди рядовых жрецов и орденцов.

Я видел десятки горящих храмов и многие тысячи безымянных могил.

Я видел Теагана — с перерезанным горлом, лежащего в центре некогда светлого зала; и там, куда стекала его кровь, белые плиты пола трескались и чернели. И чернота эта расползалась все дальше, и трескалась мостовая, расходясь разломами, в которых пылал огонь; и кренились и падали дворцы, и рассыпались песком окружающие Обитель стены.

Я видел, как Первый Храм растекается черной лавой.

Я видел Обитель — видел ее мертвые руины, постепенно покрывающиеся снегом…

Я очнулся.

— Рейн, да что с вами? — на меня встревоженно смотрел вполне живой Теаган. — Может, позвать целителя?

— Я… — я закашлялся, осознав, что горло у меня сухое, как наждачная бумага. — Можно… воды?

— Конечно.

Пил я долго, жадно. Казалось, будто во рту у меня остался пепел, которым покрылась Обитель до того, как снег милосердно спрятал ее мертвый остов.

— Позвать целителя? — повторил Теаган.

— Целитель мне не поможет.

Он нахмурился.

— Вы словно впали в ступор и ни на что не реагировали… Это связано с даром этера?

— Возможно.

Я опять видел будущее? Тогда, в храме в Броннине, прикосновение к фреске вызвало каскад видений, связанных с падением столицы. Сейчас я видел гибель Обители и, судя по всему, самой Церкви.

Или все же не будущее, а один из его вариантов? То, что может случиться, если я позволю.

Но я не позволю.

Я поднялся на ноги. Сперва те ощущались как желе, но вот в них начала возвращаться привычная сила. Я подошел к окну и несколько мгновений смотрел на яркую зелень сада.

Чернота и огонь. Пепел. И снег — как саван поверх мертвеца…

Я потряс головой, выкидывая оттуда навязчивые образы.

Следовало вычленить важное.

Получалось, что все в моем видении было завязано на Теагане. Он стал причиной множества бед, но его смерть… Как странно! Именно его смерть погубила Обитель.

А значит, его смерти — насильственной смерти — допустить было нельзя.

Но в то же время он был нитью великой зловещей паутины…

— Нитью паутины? О чем вы говорите, Рейн? — раздался за спиной его голос. Похоже, я сказал последнюю мысль вслух.

Я развернулся к жрецу, который тоже встал и подошел ко мне ближе.

— Я должен задать вам несколько вопросов, светлейший, и они, скорее всего, покажутся вам странными.

— А я могу не отвечать? — он приподнял брови, будто не удивленный моей резкой сменой темы. А может, просто решивший ничему в моем поведении не удивляться.

— Если решите не отвечать, то как я вас заставлю? — я развел руками.

— Хорошо. Спрашивайте.

— Вы — верный служитель Пресветлой Хеймы?

— Да.

— Вы верите в ее заповеди?

— Да.

— Что для вас важнее, процветание Церкви или ваша власть?

— Процветание, конечно, — Теаган выглядел так, будто с каждым вопросом ему все сложнее было удерживать на лице привычное нейтрально-благожелательное выражение.

— Хорошо, — я вздохнул. Все три ответа были правдивы. Похоже, Теаган оказался лишь невольной нитью в руках Паука. Вернее, может оказаться, если я не вмешаюсь. — Мне нужно от вас кое-что еще: клятва именем Пресветлой Хеймы, что все, что я вам сегодня расскажу, останется между нами до тех пор, пока я не сниму это условие.

— Чем дальше, тем большего вы хотите, — проговорил Теаган после долгой паузы. — Требование подобной клятвы — не слишком ли?

И взгляд у него тоже заметно похолодел. Похоже, мои странности начали ему надоедать. Объяснимо — меня такое неожиданно-эксцентричное поведение вероятного союзника тоже бы напрягло.

— Я так же дам клятву именем богини, — предложил я. — Клятву, что расскажу правду. И что откровенно отвечу на те ваши вопросы, на которые смогу, если это будет для меня безопасно. Как вам такой обмен? Справедлив?

Но Теаган не торопился соглашаться.

— Что такого вы хотите мне сказать, что вам потребовалась настолько серьезная клятва? Вы ведь знаете, что нарушить ее — это смерть?

— Знаю, — согласился я. — Поверьте, то, что я собираюсь сказать, такой клятвы стоит. Попади эта информация не тем людям или, того хуже, нелюдям, Империя может и не выстоять.

Говоря это, я не лукавил. Если враги человечества убьют меня сейчас, то никто не помешает паутине затянуться вокруг Империи намертво.

Лицо Теагана потеряло всю благожелательность, напряглось, он весь подобрался. Похоже, упоминание про вероятную гибель Империи проняло его даже сильнее, чем я ожидал.

— Я дам такую клятву, но с одним условием — если я уже знаю что-то из того, что вы мне расскажите, хранить это в тайне я не обязан, — сказал он.

— Конечно.

Обмен клятвами отнял совсем немного времени.

Ну что ж, я уже глубоко влез в церковные дела. Теперь предстояло нырнуть туда с головой.

И я произнес:

— Я — посланник Пресветлой Хеймы.