Пауки и иерархи (Рейн 6)

Глава 7

До дормиторий я добрался без приключений, что, учитывая все сегодняшние события, было удивительно.

В столовой оказалось пусто — народ с занятий еще не вернулся — и я спокойно взял себе порцию и, сев за стол, активировал руны Теагана. Золотистое облако опустилось на тарелки и стакан с соком и осталось таким же золотистым. Одна из поварих укоризненно покачала головой — да-да, я знал, что творить волшбу в столовой считалось дурным тоном — но на мою извиняющуюся улыбку вздохнула и махнула рукой.

Объяснять необходимость использования рун я, естественно, никому тут не собирался, а значит, есть в ближайшем будущем мне предстояло только в своей комнате. Впрочем, это было мелочью, куда больше меня интересовало, во что я сегодня ввязался. Нужно было…

Прервав мои мысли, дверь в столовую открылась и внутрь заглянул Бинжи, быстро скользнул взглядом по пустому залу и остановился на мне. Не заметить при этом золотистое облако, все еще окутывающее мою еду, он не мог.

Я вздохнул, наблюдая, как подросток быстро ставит на поднос блюда и идет ко мне. Так-то я ничего против Бинжи не имел, но вот объяснять новую волшбу совсем не хотелось. Хотя парнишка вроде был не болтлив — если попрошу молчать, возможно, и впрямь промолчит? Не то чтобы я планировал сохранить эти руны в тайне, скорее не хотел ни врать об их назначении, ни объяснять причину…

— Почему ты проверяешь свою еду на яд? — вместо приветствия спросил Бинжи, поставив свой поднос рядом с моим. Хорошо хоть спросил вполголоса.

— Откуда тебе известно…

— Известно и ладно, — сказал он отрывисто. — Рейн, тебя что, пытаются отравить? Кто пытается?

Я качнул головой, решив не допытываться, почему он так хорошо осведомлен.

— Не знаю. В том смысле, что попытаться отравить действительно могут, но я не знаю, кто именно и когда… Бинжи, я бы не хотел, чтобы об этом, — я кивнул на золотистое свечение, — кто-то узнал.

— Буду молчать, — пообещал он и тут же спросил: — А поварихи? Они же видели активацию рун.

При этом подросток кинул в их сторону такой взгляд, будто был готов прямо сейчас избавить меня от лишних свидетелей самым кардинальным способом.

— Они не маги, в деталях не разбираются и ничего не поймут. Волшба и волшба, — объяснил я, глядя на Бинжи с любопытством. — А ты почему здесь, ведь занятия еще идут? И что такой взъерошенный? Весь какой-то… не знаю, будто на войну собрался.

Парень действительно выглядел насупленным, напряженным и напомнил мне сердитого боевого воробья, готового ринуться в бой хоть на голубя, хоть на сойку, хоть даже на кошку.

— Я не ходил сегодня на занятия, — ответил Бинжи и тут же добавил таким тоном, будто это объясняло его прогул: — Я видел, как утром тебя забрала Северная Канцелярия!

— Ну да, — согласился я, — забрала, и?

— Я пошел следом.

— Что?

— Следом за каретой. Но, — он нахмурился, — я заблудился и добрался до места, куда тебя отвезли, только к полудню. Стражник на воротах сказал мне, что тебя уже отпустили.

Я слушал его со все возрастающим недоумением.

— Бинжи, а зачем ты пошел следом?

— Если бы тебя арестовали и бросили в застенки, я бы тебя вытащил, — ответил он само собой разумеющимся тоном.

Я уставился на него, не зная, чего мне больше хочется — засмеяться или вслух застонать. Он бы меня вытащил? Вот этот воробушек, который магию-то начал учить месяц назад, меня бы вытащил?

А ведь Бинжи не врал. По крайней мере так утверждало мое чутье на ложь. Как я понимал, это чутье оценивало не абсолютную правду, а лишь тот факт, считал ли сам говорящий свои слова истинными. Бинжи, стало быть, считал. Какой самоуверенный боевой воробей!

Должно быть, мое лицо отчетливо отразило все сомнения, потому как подросток покраснел и перевел внимание на еду. Потянулся за мясом…

— Вилка, — напомнил я.

Бинжи отдернул руку от отбивного и покраснел еще сильнее.

— Забываю, — пробурчал он, беря вилку и нож и начиная разрезать кусок на более мелкие части.

А мне вспомнилось, как в имении контрабандистов он прятался рядом с тем кабинетом, куда меня позвали для беседы, чтобы, как потом объяснил, в случае необходимости побежать за помощью. Тогда он, хотя бы, не заявлял, что спас бы меня самостоятельно.

Что вообще за странное стремление меня спасать?

Этот вопрос я задал вслух.

Бинжи отложил нож и вилку и некоторое время смотрел куда-то в сторону.

— После смерти мамы ко мне никто не относился по-доброму, — проговорил наконец. — Только вот ты… Я не хочу, чтобы ты тоже погиб!

Вот оно что. Тут, похоже, была старая душевная травма.

Бинжи выглядел сейчас таким несчастным обиженным ребенком, что я, не удержавшись, погладил его по голове.

— Убить меня не так-то просто. Многие пытались, но обломали зубы. Не переживай. И не пытайся меня больше спасать, ладно?

Однако Бинжи лишь нахмурился и ничего обещать не стал.

После раннего ужина я направился к женским дормиториям первокурсниц — мне нужна была Кора. Не прошло и десяти минут, как я ее увидел, идущую из Академии, окруженную стайкой других девушек. Заметив меня, Кора отделилась от группы.

— Тебя не было целый день, — сказала вместо приветствия.

— Старший дознаватель разве не предупредил?

Девушка кивнула и нахмурилась.

— Предупредил и официально заверил, что причина твоего отсутствия очень уважительная. Только вот кое-кто видел, как рано утром тебя забрала карета, принадлежащая Северной Канцелярии. Рейн, честно скажи, ты влип в неприятности?

Я качнул головой.

— С Северной Канцелярией у меня все в порядке.

Я не стал рассказывать о том, что я действительно влип, только вот источником неприятностей оказалась не Северная Канцелярия, а пока неведомые враги из Обители.

Впрочем, Кора моему уверению поверила и ее лицо разгладилось.

— Но мне нужна твоя помощь, — продолжил я.

— Конечно, мой дан! — девушка вытянулась в струнку, прижала сжатые в замок руки к груди и даже щелкнула каблуками. Правда, потом, не удержав торжественное выражение лица, хихикнула.

Я огляделся — вокруг было пусто, а до дормиторий расстояние казалось слишком большим, чтобы кто-то оттуда мог нас подслушать.

— Скажи, ты, случаем, не следишь за слухами об иерархах Церкви?

— Иерархах Церкви? — повторила Кора изумленно. — Нет…

— А можешь сказать, кто из наших сокурсников имеет к ним отношение? Вернее нет, не так. Кто имеет отношение к Обители? Может, у них там родители, братья или сестры, близкие друзья…

— Сейчас подумаю, — и она погрузилась в размышления, иногда загибая пальцы и невнятно что-то бормоча.

— Трое, — проговорила наконец. — Двое парней и девушка. Парни с первого курса, а девушка со второго, но с ней я лично не знакома. Одного из парней я тебе, кстати, как-то показывала — рыжий такой, его мать занимает в Обители высокую должность.

— Если я попытаюсь с этими парнями поговорить, как думаешь, они ответят на мои вопросы честно или попытаются увильнуть?

— Точно попытаются — обычно они скрытные. Однако я слышала, что оба не особо привычны к вину — в том смысле, что становятся болтливы и плохо себя контролируют.

Это была хорошая новость.

— Мне нужно поговорить с ними сегодня. Самое позднее — завтра. Но вряд ли я могу просто явиться в их комнаты с бутылью вина. Есть какие-нибудь идеи?

Кора вновь задумалась.

— Вечеринка? Там они расслабятся, выпьют и не отнесутся подозрительно к твоим вопросам… О! Мой день рождения! Мы общаемся, так что они не удивятся, если я их приглашу.

— Твой день рождения? А когда он?

— Завтра.

— Что, серьезно⁈

— Нет, — она рассмеялась. — Он у меня летом. Но кто об этом знает? Даже если правда выплывет наружу, скажу, что мне просто захотелось праздника.

— Отлично. Тогда, — я достал из кошеля восемь серебряных терциев*, — этого хватит, чтобы все организовать?

— Да тут в два раза больше, чем нужно!

— Оставь себе за хлопоты, — я прекрасно помнил, что из клана ее с братом, считай, выгнали, так что финансово им никто не помогал.

Поговорить с Аманой, как я хотел, не получилось — оказалось, император забрал всех глав Старших кланов на Осеннюю Охоту. Как я понял, было это неким ритуальным мероприятием, проводившимся каждый год и долженствующим символизировать то ли гармонию людей и мироздания, то ли еще что-то столь же возвышенное. И должна была эта охота длиться ровно семь дней — похоже, именно из-за нее императорский советник назначил наш отъезд через неделю.

Кастиан… Вся эта история с Обителью ему очень и очень не понравилась — особенно покушения и то, что замешаны в них оказались Благие Сестры. Но я уже привык к тому, как сильно он не любил почти все, так или иначе связанное с риском. Полезная для жизни черта; наверное, стоило пожалеть, что мне ее не досталось.

Вечеринка удалась. Наверное. По крайней мере, Кора была в этом уверена.

Меня интересовало лишь то, что оба парня с нужными семейными связями, ради которых все и затевалось, пришли.

Сам я ничего не ел и не пил, лишь для вида иногда подносил к губам полный бокал с вином. Кольцо Теагана сидело на пальце тихо, убить меня за эти два дня никто не попытался. Отравить тоже. По крайней мере, пока.

Потом Кора сделала мне знак, показывая, что первый из парней, Койчи Анта, был уже достаточно пьян. Сейчас она сидела рядом с ним на софе, подливала ему вина и участливо расспрашивала о семейных делах. Парень был тот самый, рыжий, мать которого занимала какой-то высокий церковный пост, так что разговор от семьи плавно перешел на дела, творящиеся в Обители. Сейчас он как раз жаловался на иерархов — жаловался в общем, абстрактном смысле, в каком люди любят жаловаться на начальство или власти, не называя конкретных имен.

Я присел рядом и, когда возникла пауза, аккуратно вклинился с вопросом.

— Слушай, Койчи, а что ты знаешь про Теагана? Он ведь вроде тоже из этих, из иерархов?

Парень заморгал.

— Теаган? Ну естественно. Еще бы! А что? Зачем тебе?

— Я встречал его в Броннине — это город во владениях моего клана, — продолжил я. — Там он показался мне любезным, вежливым, очень знающим — и в целом вел себя совсем не так, как те спесивые иерархи, про которых ты говоришь.

— Любезно и вежливо — это да, это он умеет! — воскликнул Койчи, но тут же торопливо зажал себе рот рукой. Потом огляделся и понизил голос до шепота. — Особенно когда решает отправить кого-нибудь в Залы Покаяния. И приказ отдает мягко, и смотрит с сожалением, но чтобы хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь умолил его смягчить приговор — ни разу такого не было. — Койчи сделал несколько торопливых глотков вина, будто стремясь запить неприятные воспоминания. — Его в Обители боятся куда больше, чем Таллиса, верховного иерарха… А знаешь, что этот Теаган вчера вечером вытворил?

— Что?

— Обвинил светлейшего Сантори в оскорблении святынь. И вынудил Таллиса приказать его арестовать. Мол, Сантори осквернил какой-то храм и сделал что-то там еще со статуей, посвященной богине. А Сантори, между прочим, не обычная мелкая сошка, а иерарх Малого Капитула… Был.

Койчи замолчал и уставился на меня с той пронзительностью во взгляде, которая порой появляется у пьяных.

— Ты, Рейн, вроде как хороший парень. И крутой, да. И лучший студент у нас на курсе. И заговор ты раскрыл, и магия у тебя сильная, и вообще… Только ты все одно будь аккуратней. И держись от этого Теагана подальше. Ему такие, как ты, на один зуб. Съест и не подавится.

— Я не собираюсь с ним враждовать.

— Сантори тоже не собирался, — Койчи пьяно хохотнул, но оборвал себя и опять торопливо огляделся по сторонам. Потом похлопал меня по плечу. — В общем, того. Теаган этот — опасный он. Серьезно тебе говорю. Мало ли как оно там в Броннине было, а здесь он творит чего хочет… И это… А ну его к Иште! Давайте… давайте лучше потанцуем! — он развернулся к Коре, вскочил — но от резкого движения сильно пошатнулся, а когда попытался сделать шаг вперед, ноги у него странно переплелись, и он рухнул лицом ей в колени. Да так и остался — пришлось мне его поднимать и укладывать, похрапывающего, на коврик в углу зала.

— Ну, первый готов, — негромко сказала Кора, разглаживая юбку. — Пойдем ко второму?

— Пойдем.

Но она медлила. Потом спросила:

— Рейн, во что ты влез?

— Не волнуйся, все в порядке.

Она вздохнула и, видно было, не поверила.

Второй парень, Нессер, пьяным, как выяснилось, становился добрым. Даже слишком — ко всем парням, даже к тем, чьи имена не мог вспомнить, лез обниматься и клялся в глубочайшей дружбе. К девушкам обниматься тоже лез, только им предлагал вот прямо сейчас выйти за него замуж и обещал любить вечно. Кора одно предложение руки и сердца от него уже получила, но, когда мы подошли, Нессер решил, что наступило время сделать второе. А может, про первое он успел позабыть.

Потребовалось немало усилий, чтобы его отвлечь, усадить подальше от основной компании и направить разговор в нужную сторону.

Впрочем, тему Обители Нессер подхватил с большим энтузиазмом. Его старший брат, маг-артефактник, работал там в архивах, занимался восстановлением ветхих рукописей, а дома рассказывал о том, что в Обители происходило, так что Нессер, живший в родительском столичном доме, а не в дормиториях, был в курсе всех слухов…

Вот только…

— Теаган? — повторил Нессер мой вопрос и замолчал. Даже отставил бокал с вином на стоящий рядом столик и будто протрезвел. — Говоришь, встречал его в Броннине? Вежливый и обходительный? Ну да, ну да… Да фанатик он, самый настоящий!.. Знаешь, он моего брата чуть в Залах Покаяния не сгноил!

— За что?

— За сущую ерунду! Брату принесли на восстановление древний манускрипт, он взял. А это оказалось еретическое писание шибинов. Вот откуда ему было знать?

— Но если он не знал, то допрос под ментальным давлением должен был это показать, — предположил я.

— Он и показал. Только брат — он ведь, когда манускрипт восстанавливал, читал, что там написано. Ну и почти сразу понял, что с содержанием что-то не то, но не остановился, не доложил вышестоящим… Просто любопытно стало. Вот за это любопытство и… Два года потом его на пробации продержали, и ладно, что только этим обошлось.

Кора бросила на меня быстрый внимательный взгляд и спросила Нессера:

— Я слышала, будто этого Теагана боятся даже другие иерархи. Почему? Откуда у него такая власть?

— А, вы же оба из провинций, не знаете, — пробормотал Нессер. — Он да-вир Таллиса.

— Это…

— Что-то вроде главного помощника. В Церкви традиция, верховный иерарх выбирает самого талантливого послушника и растит из него себе преемника. Таллис стар, нового да-вира он уже не воспитает. Да и сдал он за последнее время.

— То есть, — сказал я медленно. — Получается, что Теаган — наследный принц Церкви?

Нессер пьяно хохотнул.

— Ну типа. Можно и так сказать. Вот веселье начнется, когда он встанет во главе Большого Капитула!