Пауки и иерархи (Рейн 6)

Глава 23

Встав, я подошел к окну.

Кабинет коменданта находился в одной из башен замка и вид отсюда открывался красочный — поля, лента реки, несколько небольших озер в отдалении, а еще дальше холмы, покрытые лесами — хвойными, а потому, несмотря на позднюю осень, сохранившими свою зелень.

Вид холмов заставил меня вспомнить о давней беседе с душой еретика, а оттуда мысль перенеслась на последний разговор с Таллисом.

— Скажи, ты успел посмотреть в архивах, какие еще способности могут у меня быть? — спросил я.

Теаган кивнул.

— Кое-что успел. Например, чутье на ложь — ею обладали восемь людей с уровнем иртос. Еще мне попалось описание некоторых способностей, данных людям однажды и более не повторявшихся. Так, почти четыре тысячи лет назад жили близнецы, на уровне инстинкта умевшие перенаправлять любую смертоносную атаку на того, кто ее задумал; а около тысячи лет назад появилась девушка, владевшая Песнью Святилища — везде, куда доходил звук этой песни, враги-люди лишались сил, как магических, так и обычных, а демоны и монстры истекали скверной и погибали почти мгновенно.

— Неплохо, — пробормотал я.

— Люди с уровнем иртос, помимо возможности манипуляций со слоями этера, всегда владели только одной способностью. Любопытно, что у посланников богини подобных ограничений не существовало, — нейтральным тоном добавил Теаган, будто говоря о чем-то неважном.

— Да, любопытно, — согласился я.

Получалось, я мог позволить Таллису узнать только о чем-то одном. Например, о чутье на ложь.

Я прошелся по приемной, разглядывая картины на стенах и засыхающие растения в горшках на окнах. На столе были небрежно брошены бумаги, которые я пролистал — что-то там об изменении рациона узников в связи с приближающейся зимой — и мои мысли вернулись к тому, зачем мы сюда приехали.

— Скажи, — я вновь сел рядом с Теаганом и внимательно посмотрел на него. — А ты сам когда-нибудь испытывал на себе действие залов Бьяра?

Теаган сглотнул — на горле заметно дернулся кадык — потом медленно кивнул.

— Не спрашивай, — добавил он прежде, чем я успел что-то сказать.

— Об этом не буду, — пообещал я. — Скажи мне другое — насколько одно посещение залов Бьяра безопасно для тела, разума, духа и магии человека?

— Одно? Полностью безопасно. Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу зайти в них, в эти залы.

— Что? Но зачем⁈

— Мне кажется, так правильно. Учитывая, какую власть я получу в будущем, я должен понимать, на что буду обрекать других людей.

Помимо названной мною причины были еще две, про которые я промолчал. Во-первых, магия залов могла вытащить что-то из моей забытой жизни — за девятнадцать лет я не мог не нагрешить. А во-вторых, мне было просто интересно, как это работало.

На мои слова Теаган ответил не сразу.

— Ты осознаешь, что это — пытка? — проговорил он наконец. — Причем прервать ее сам ты не сможешь, даже если очень сильно захочешь. Как только магия зала начнет действовать, прервать ее работу не сможет никто.

— Ну… Теперь осознаю. Но все равно…

Дверь в приемную открылась и внутрь влетел запыхавшийся мужчина лет пятидесяти. При виде нас споткнулся, скользнул по мне непонимающим взглядом, потом посмотрел на Теагана — и еще раз, более внимательно — похоже, отсутствие жреческой мантии помешало ему узнать иерарха сразу. Но все же узнал. Вздрогнул и поклонился столь низко, будто пытался носом достать до пола.

— Светлейший! Приношу нижайшие извинения за то, что заставил вас ждать!

— Да-да, — Теаган махнул рукой. — Считайте, что за отсутствие на рабочем месте я вас великодушно простил. Проводите нас к камере Сантори.

— Конечно-конечно! — мне показалось, что распоряжение принесло коменданту немалое облегчение. Будто бы он ждал и боялся чего-то другого. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Идти пришлось сперва по узкой лестнице, потом по такому же узкому длинному коридору вдоль плотно запертых мрачных дверей — чуть впереди комендант, потом я с Теаганом, и потом весь немалый отряд сопровождения.

— Сантори как раз должны привести в камеру после первого визита в залы, — заговорил комендант. — Вы ведь знаете, первый визит — он самый впечатляющий, — на этих словах комендант натужно рассмеялся, но, когда никто к нему не присоединился, быстро умолк.

— Почему самый впечатляющий? — поинтересовался я.

— Ну как же — первое столкновение с ментальной магией такой силы… А, простите… Простите, как к вам следует обращаться?

Я задумался. Мое положение бастарда, признанного кланом, но не введенного в род полноценно, не позволяло официально претендовать на обращение «дан».

— Господин аль-Ифрит, — решил я.

Лицо коменданта отразило недоумение — он явно не мог понять, что парень в форме студента Академии, да еще лишенный титула, делает в компании второго человека Церкви.

— Рейн аль-Ифрит находится здесь, исполняя приказ верховного магистра, — сухо сказал Теаган. — Отвечайте на все его вопросы и выполняйте его распоряжения как мои.

— Да-да, конечно, — комендант вновь поклонился.

Ну что ж, пока мы шли к нужному месту, можно было и поспрашивать.

— Сколько осужденных сейчас находится в замке? — задал я первый вопрос.

— Э-э… Четыреста двадцать… или четыреста тридцать… Прошу прощения, никогда не дружил с цифрами.

Странно для начальника тюрьмы не знать такое, но, наверное, бывает.

— А сколько стражи?

— Семьдесят два человека.

— Сколько из них магов?

— Пятнадцать.

— И этого количества достаточно? Многие заключенные ведь тоже маги.

— Шутить изволите? — комендант опять попытался рассмеяться. — У всех заключенных магов ведь «привязка» — разве они что-то могут сделать?

— Представьте, будто я только что упал с Верхнего Мира, — сказал я, вспомнив давнюю фразу Кастиана, — и поэтому абсолютно ничего не знаю о том, что такое «привязка». А теперь расскажите мне о ней.

— С Верхнего Мира? Как… остроумно… — комендант вопросительно посмотрел на Теагана, явно пытаясь понять его реакцию на мое сравнение, и я запоздало подумал, что оно, возможно, отдавало ересью. Впрочем, на лице Теагана была его привычная доброжелательно-нейтральная маска, не выдававшая ничего.

Про «привязку» комендант рассказал хорошо — подробно и с примерами из жизни. Суть ее, если вкратце, была в следующем — вся сила, призванная заключенным магом, моментально уходила в камень стен замка, а потом концентрировалась в тех самых залах Бьяра. А без силы маг не мог ни наполнить заклинания, ни активировать руны. Сама система напомнила мне то, как действовала на магов ловушка Первого Храма — только там она была универсальной и направленной на любого, кто в нее попадал, а здесь силы лишались только заключенные.

— А бывали ли случаи побега?

— Так «привязка» же. Они даже за ворота шагнуть не смогут.

Как «привязка» создавалась и как снималась комендант не знал. Известно это было только братьям Вопрошающим, которые ее и наносили на осужденных.

На этом расспросы пришлось прекратить — мы подошли к тяжелой, обшитой металлом двери, за которой находился Сантори.

— Камера одиночная, как и положено, — сказал комендант, открывая дверь и отходя в сторону.

— При разговоре с заключенным ваше присутствие не потребуется, — сообщил ему Теаган, и комендант, с видимым облегчением оставив ключ от камеры старшему в отряде Достойному Брату, удалился.

Камера Сантори выглядела внутри примерно так, как я и ожидал: голые каменные стены и пол, а всей мебели — старый топчан с куцым матрасом, крохотная тумба, должно быть, служившая обеденным столом, умывальник и ведро с крышкой в углу. Ни окна, ни даже крохотной форточки тут не было. Внешний вид самого Сантори виду камеры тоже соответствовал — жреческую мантию сменила дешевая серая роба, почти сливающаяся по цвету со стенами, да и сам он выглядел каким-то серым, будто залы Бьяра уже успели выпить из него все краски.

Он лежал на топчане, и когда мы перешагнули порог, поднял голову, потом медленно сел.

— Что, пришли злорадствовать? — спросил хрипло.

— Нет, — сухо ответил Теаган. — Пришли задать тебе новые вопросы. У тебя есть выбор — ответить на них добровольно и правдиво здесь и сейчас нам, или немного позднее в пыточном подземелье братьям Вопрошающим.

— Какой я важный — сам да-вир явился меня допрашивать! — Сантори так же хрипло рассмеялся. — Вот только я ничего вам не скажу, ясно? Ни-че-го. Пусть забирают в подземелья! Как будто что-то может быть хуже, чем… чем залы!

— А отсрочку от залов хочешь? — подал я голос.

— Что? — Сантори вздрогнул, уставившись на меня.

— Ответишь правдиво на все наши вопросы — будешь свободен от залов на трое суток, — сказал я.

— Ты… Кто ты такой? — хмурясь, Сантори перевел взгляд с меня на Теагана. — Он действительно может что-то обещать? У него есть такое право?

— Есть, — согласился Теаган.

— Тогда… Три дня — это мало. Дайте мне… н-неделю. Хотя бы неделю!

— Хорошо, — сказал я. — Но за каждый лживый ответ ты будешь терять по одному дню.

Сантори посмотрел на меня с таким видом, будто очень хотел это условие оспорить, но потом опустил голову.

— Пусть так…

Подготовка к допросу много времени не заняла. В камере появились стулья для нас и для брата Вопрошающего, выполняющего сейчас роль судебного писца.

— Сперва расскажи о том, когда и как тот, кого ты назвал в своих записях «Другом», вышел на тебя, — велел я. — Он прислал к тебе своих людей? Других посвященных?

— Каких еще своих людей? — Сантори непонимающе нахмурился. — Нет… Я впервые увидел его во сне. Это случилось пять лет назад, через несколько недель после того, как я стал иерархом.

— Во сне… И как он выглядел? Как человек?

— Конечно. А как еще? Он ведь и есть человек.

— Рейн, — позвал Теаган. — Сантори говорит правду?

Я кивнул.

— Он искренне верит в каждое свое слово.

Сантори, хмурясь, переводил взгляд с меня на Теагана и обратно.

— Ты чуешь ложь. Вот зачем ты здесь, — пробормотал он и снова хрипло рассмеялся. — Да, это быстрее, чем с Вопрошающими.

— Продолжай, — велел я. — Детально опиши, как он выглядел, что говорил, и почему ты решил, что он человек.

Постепенно картина сложилась следующая: Великий Древний сумел убедить Сантори, что он был другом детства Пресветлой Хеймы из эпохи ее самого первого воплощения.

Тут мне вспомнилась скульптурная группа, которую я видел в Первом Храме — человек, чей образ украл демон, был одним из изображенных там. Хроники говорили, что через несколько лет после прибытия людей на новый континент он, сражаясь с монстрами, выбравшимися из первого разрыва Бездны, потерял сознание от яда очередной волны тварей, и те, уходя, захватили его тело — вероятно, чтобы скормить своим детенышам. В гибели его тогда никто не усомнился, и Пресветлая Хейма долго о нем скорбела.

— Значит, этот самый Друг заявил, что пять тысяч лет назад он не был съеден монстрами, но вместо того попал в некое малое подобие Теневого Королевства. Там его тело все эти годы находилось в стасисе, в то время как дух свободно блуждал по нашему миру и даже поднимался в Верхний? — сказал я скептически. — И ты вот так просто поверил? А ведь я предполагал, что дураков иерархами не делают.

Сантори, как я и ожидал, гневно вскинулся.

— Он рассказывал мне такие вещи, которые не мог знать никто, кроме близких друзей аватара богини! Никто, кто не жил пять тысяч лет назад! Я нашел древние тайники именно там, где он мне указал, я нашел потерянные хроники, я даже нашел тот самый теневой карман, где лежит его тело, только не смог проникнуть внутрь.

Мне было очень интересно, как слуги демона умудрились все это провернуть, но ответить на такой вопрос Сантори, конечно, не смог бы.

— И требование человеческих жертвоприношений тебя не смутило?

Гневное возмущение покинуло Сантори, он весь как-то поник и съежился.

— Смутило. Но он объяснил, что это единственный способ ему вернуться и спасти Пресветлую Хейму… Нам с ним — ее спасти.

Древнему демону потребовалось три года, чтобы убедить Сантори в своей правоте. Три года доказательств и уговоров, объяснений и оправданий. Три года рассказов о том, как богиня одинока, как нужен ей бессмертный муж, который будет любить ее и заботиться о ней. Который спасет ее от заговора, зреющего в Верхнем Мире, временно заключив ради того в человеческое тело. Телом этим, кстати, должна была стать та самая Алона — наивная молоденькая актриска. О том, что должно было при этом случиться с собственной душой девушки, Сантори не задумывался.

И вот, через три года уговоров, он начал действовать. Сперва разрабатывал под руководством «Друга» ритуал, потом собирал все необходимое для создания «демонического гнезда». Само «гнездо», кстати, Сантори уже построил. Жертв набрать не успел, но вышел на профессиональных преступников, которые пообещали похитить кого необходимо.

Первые жертвоприношения должны были начаться через неделю после установки статуи, искажающей облик богини, а само заключение богини в человеческое тело и «возвращение Друга» должны были произойти через три месяца, в самом начале весны…

Если бы я действительно пережидал «гражданскую войну» в Церкви в стороне, как изначально планировал… Если бы не попал пять дней назад в Обитель…

— Как вовремя, — прошептал Теаган, явно подумавший о том же. — Рейн, как же вовремя ты появился…

— Да, — проговорил я. — Еще бы три месяца — и наш мир, каким мы его знаем, мог бы перестать существовать.

— О чем ты говоришь? — Сантори уставился на меня непонимающе.

Я вздохнул.

— Тот, кого ты считаешь древним другом Пресветлой Хеймы, действительно древний, только ничего дружественного в нем нет. Это бессмертный и очень могущественный демон, желающий стать новым богом. Ты бы привел в наш мир младшего собрата Восставшего из Бездны, только куда более голодного и злого.