Пауки и иерархи (Рейн 6)

Глава 5

Пожалуй, два близких касания со смертью вот так подряд были слишком даже для меня. Особенно яд. Я знал, как поступать с обычными врагами, поднявшими против меня оружие или творящими злую волшбу. Но что можно сделать против отравы?

Когда жрец отправился разбираться с прислугой, я с ним не пошел — остался сидеть за все еще накрытым столом. Смотрел, как медленно истаивает зеленое сияние, и думал, думал… А внизу и в коридорах открывались и закрывались двери, звучали тяжелые шаги Достойных Братьев и испуганные голоса слуг.

Вернулся Теаган где-то через полчаса.

— Никто, конечно, ни в чем не признался? — спросил я.

— Никто, — отозвался он. — Завтра придут Вопрошающие. Велю, чтобы слуг проверили в первую очередь — у них ментальной защиты нет, так что все пройдет быстро… Знаете что, пойдемте на кухню и я сам что-нибудь приготовлю.

— Вы умеете? — я искренне удивился. Как-то я предполагал, что люди, живущие в подобных особняках, в лучшем случае могут осилить варку яиц.

— Умею, — отозвался Теаган, слабо улыбнувшись. — В Броннине пришлось научиться — там у меня слуг не было. Разносолов не обещаю, но будет съедобно.

На пустой сейчас кухне он первым делом выложил на разделочный стол нужные ингредиенты и вновь активировал руны. В этот раз золотистое облако, осев, сохранило свой исходный цвет. Потом Теаган проделал то же самое с напитками и водой, с тем же результатом.

— Яд положили в готовые блюда, — сказал я задумчиво. — Возможно, повара не при чем, а виноваты те слуги, которые еду приносили… Светлейший, простите, а ваш вир — вы проверяли его на ментальном допросе после своего возвращения?

— Да, хотя и не хотел. Дядя настоял. Он убеждал меня проверить вообще всех слуг, но я посчитал это излишним…

По тону ощущалось, что сейчас Теаган глубоко сожалеет о своей прежней мягкости.

От моей помощи — правда, я мог разве что что-нибудь почистить или нарезать — он любезно отказался и действительно довольно быстро приготовил какое-то овощное блюдо с обжаренными гренками. Мой аппетит, временно было пропавший, вернулся, и даже воспоминание о недавней попытке отравления его уже не смущало.

— Вы хотели поговорить там, где нас не смогут подслушать, — сказал Теаган, когда мы закончили с обедом. — Хоть сейчас в доме и пусто, но пройдемте.

Он провел меня в небольшой кабинет, находившийся немного в стороне как от его личных покоев, так и от той столовой, где до сих пор остались отравленные блюда. Указал на кресло, стоящее у никогда не использовавшегося камина.

— Прошу.

Потом подошел к двери, плотно ее закрыл, повернул ключ и приложил ладонь к середине деревянного полотна. Я наблюдал, как на стенах, над окном и над дверью вспыхивают уже знакомые мне руны защиты от подслушивания, руны, отвечающие за воздушные и звуковые щиты, и еще несколько рун незнакомых. Теаган отошел от двери и сел в кресло, стоящее наискось от моего.

— Теперь можем говорить.

— Еще один момент, светлейший, — сказал я и, подойдя к окну, выглянул в него, а потом плотно закрыл приоткрытые створки и задвинул щеколду. Я прекрасно помнил, как сам вот так, под открытым окном, подслушал разговор старших аль-Ифрит. В конце концов, мало ли кто еще мог обладать такими же, как у меня, способностями слышать через все защитные заклинания? Затем я прошел вдоль всех стен и даже камина, простукивая их на случай пустотных панелей, за которыми мог бы быть тайный ход со спрятавшимся человеком.

Теаган наблюдал за мной молча, даже не пытаясь убрать с лица появившееся там растерянное изумление.

— Иногда вы очень осторожны, Рейн, — проговорил он.

— Боюсь, для этого у меня есть основания, — сказал я и вернулся к своему креслу. — Что ж, давайте по порядку. Во-первых, расскажите мне, какие у вас на меня планы.

— Планы? — переспросил Теаган, будто не понимая.

— Планы, — подтвердил я. — Прошу вас, светлейший, не будем играть в игры. Меня сегодня дважды пытались убить те, кому эти ваши планы стоят поперек горла. Подозреваю, что вы, вероятно, собирались присмотреться ко мне получше. Возможно даже хотели исподволь, как это хорошо умеют жрецы, подвести меня к тому, что вам нужно. Думаю, в другой ситуации я бы тоже не торопился, но не сейчас. И кажется мне, что ваши и мои планы вполне могут совпасть.

— Даже так? — Теаган чуть склонил голову набок, ненадолго задумался, потом кивнул. — Хорошо. Я скажу как оно есть и надеюсь получить от вас столь же честный ответ.

Он сплел пальцы в замок и немного наклонился вперед.

— Насколько я успел понять, Рейн, у вас очень развито внутреннее чувство справедливости. Вы желаете восстановить правильный порядок — как в мелочах, касающихся отдельных людей, так и в более глобальных вещах. И вас угнетает, если подобное находится за пределами ваших возможностей.

Я склонил голову.

— Есть такое.

— Когда мы с вами беседовали в Броннине, я порой упоминал о великой опасности, надвигающейся на человечество. Помню, тогда вам это не слишком нравилось…

Я вздохнул.

— Тогда мне казалось, что вы преувеличиваете. Но вы были правы. Только… я бы сказал, что опасность двойная. Угроза от демонов велика, безусловно. Но и сама Империя шатается все сильнее, потому что гниет изнутри.

— Гниет… — повторил Теаган. — Знаете, Церковь должна быть стержнем Империи, ее становым хребтом. Тем, что держит страну и не дает ей упасть в самые тяжелые времена. Но как это возможно, если Церковь гниет тоже?

— Все настолько плохо? В Броннине вы не упоминали ничего, что можно было бы счесть хоть малейшей критикой Церкви.

— Во-первых, я был там в ссылке и тщательно следил за каждым своим словом. Во-вторых, существует неписаный закон — не говорить мирянам ничего дурного о наших внутренних делах.

— И этот закон вы сейчас нарушаете.

— Да, — спокойно ответил Теаган. — Потому что мне нужна ваша помощь, чтобы Церковь восстановить. Вновь сделать ее праведной, сильной, единой.

Его слова прозвучали словно эхо моих собственных недавних размышлений…

— Скажите, светлейший, а чтение чужих мыслей к вашему родовому наследию случаем не относится? — спросил я почти всерьез.

Теаган растерянно моргнул.

— Чтение мыслей?.. Нет. Почему вы спрашиваете?

— Потому что несколько часов назад я думал почти слово в слово то, что вы сейчас сказали о Церкви. Что я тоже хочу сделать ее вновь сильной, единой и праведной. Но как вы представляете дорогу к этому?

— Несмотря на опалу, у меня сохранилось немало союзников, которые стремятся к тому же, что и я — очистить Церковь от тех, кто ее губит, и более всего желают восстановить ее былое величие. Но эти союзники… сомневаются. Им нужны доказательства того, что богиня не… не отвернулась от меня, — на последнем предложении Теаган запнулся, лицо исказилось, будто бы ему было физически больно произносить эти слова.

— И у них есть основания так думать?

— Мое участие в делах белой секты и суд… — Теаган замолчал. Я тоже молчал, ожидая продолжения, но не дождался. Чутье на ложь подсказывало, что про сомневающихся союзников он говорил правду, а вот упоминание секты и суда были… не то чтобы ложью, но правдой очень частичной. Теаган не договаривал что-то очень важное.

Я задумался о том, стоит ли надавить. Если я собирался дать сидящему передо мной человеку обещание ему помогать, то прежде должен был четко знать, во что ввязываюсь. И, главное, с кем. Если даже союзники Теагана боялись, что он совершил нечто настолько непростительное, что сама богиня от него отвернулась… Это было серьезно.

— Дело действительно только в этом? — спросил я. — Умные люди говорили мне, что молодые жрецы, особенно жрецы-идеалисты, попадающие в тенета белых сект — для Церкви обычное явление. Оступиться может каждый, а богиня милосердна, она не отвернется от человека лишь из-за одной ошибки. Почему ваши союзники на самом деле усомнились?

Некоторое время Теаган молчал, глядя куда-то в сторону.

— Не знаю, слышали ли вы про святилище Текент? — проговорил он наконец. — Оно располагалось на севере, окруженное лесами, и было лично благословлено Пресветлой Хеймой в одном из ее воплощений.

Текент? Что-то толкнулось у меня в памяти. Какое-то смутное воспоминание, связанное с этим словом, и образ обгоревших руин, отчего-то черно-белый, будто нарисованный в грифеле, а не увиденный вживую…

— Вы могли читать о его судьбе в «Вестнике», — добавил Теаган, заметив, что я хмурюсь. И напоминание сработало. Перед внутренним взором возник кричащий заголовок «Двенадцать Светлейших Ур-Маа убиты! Святилище Текент сожжено! Преступник до сих пор на свободе!»

Тогда я только начал знакомиться с жизнью Империи и читал все статьи в газете «Ведомости Императорского Двора», которую доставляли в корневой замок аль-Ифрит. Статья про святилище Текент оказалась одной из самых запоминающихся и самых непонятных. И, кстати, больше я ни разу не видел упоминания про то место и ту трагедию — должно быть, газетчикам приказали об этом молчать.

— В том святилище погибло двенадцать жрецов, при этом сильных магов, — произнес я.

— На самом деле нас было там куда больше, — негромко проговорил Теаган. — Вот только, когда произошло нападение, все не-маги рассыпались в прах, а маги успели поставить щиты и потому погибли не сразу и их тела сохранились.

— «Нас»? — повторил я.

— Нас, — подтвердил Теаган. — Когда произошло нападение, в святилище проходило собрание той белой секты, к которой я принадлежал. И я оказался единственным выжившим, уж не знаю, благодаря чуду или слепому случаю. Или же, возможно, мои защитные амулеты оказались самыми лучшими и смогли противостоять нападению. Магическая волна, уничтожившая всех остальных, меня не тронула, но потом начали валиться колонны, поддерживающие крышу святилища, и одна из них меня придавила. Обломки крыши упали удачно, меня не задев, но выбраться из-под каменной колонны самостоятельно я не мог. Пролежал там двое суток, пока не появились Достойные Братья. Их послал мой дядя, тот самый, которого вы видели. Я должен был отправить ему письмо точкой воздуха, но не отправил, и он встревожился. Только вот эти Достойные Братья не относились к белой секте, зато были научены узнавать ее признаки… Спасти меня спасли, но только чтобы заключить в темницу, а потом отправить под суд.

— Если вы единственный, кто выжил, это, скорее, говорит о том, что Пресветлая Хейма решила дать вам еще один шанс. Причем, вам единственному из всей секты, — сказал я.

Теаган слабо улыбнулся.

— Хорошо если так. Но Достойные Братья обнаружили, что святилище Текент полностью лишилось всех защит и, самое главное, благословения богини. Прежде подобное случалось только однажды — когда Пресветлая Хейма отвергла Паладинов.

— За то, что они убили ее второго аватара, — пробормотал я. — Кого же убила ваша секта, чтобы навлечь гнев богини?

— Никого. Клянусь, никого!

Я медленно кивнул. Пока что мое чутье на ложь было уверено, что Теаган говорит правду.

— А кто напал на вас? И почему?

— Не знаю, — Теаган покачал головой. Ничто в его лице или взгляде не изменилось, но я вдруг с полной уверенностью осознал — сейчас он солгал. Он знал и личность нападавшего, и причину.

— Надеюсь, это был не шестой аватар богини, — сказал я, и Теаган вздрогнул и взглянул на меня с ужасом.

— Нет! Нет, абсолютно нет! Вы, Рейн… как вам это в голову пришло⁈

А вот сейчас не солгал. Что ж, кого бы там его белая секта не разозлила, этим кем-то хотя бы не была сама богиня.

— Прошу прощения, — сказал я, — мне в голову порой приходят странные вещи. Конечно, будь то новое воплощение Пресветлой Хеймы, она бы уже себя проявила… Итак, главная причина того, почему ваши союзники в вас сомневаются, это потеря святилищем божественного благословения?

— Да.

Сейчас он не лгал.

Я прикинул, стоит ли попытаться заставить Теагана рассказать, кто напал на святилище. Но, во-первых, мне не хотелось раскрывать свою новую способность чуять ложь, тем более что так ярко она проявилась впервые. Во-вторых, Теаган был мне нужен — я сомневался, что смогу найти другого столь высокопоставленного и так хорошо ко мне расположенного проводника по Обители и самой Церкви. А попытка надавить сейчас могла все испортить.

Я был уверен, что личность напавшего Теаган не раскрыл даже во время суда, притворившись незнающим, и уж тем более не скажет мне. Ладно. Каждый человек имеет право на свои тайны — у меня их вон уже сколько скопилось.

— И вы полагаете, что каким-то образом я смогу изменить отношение к вам ваших союзников?

— Сможете, — Теаган кивнул. — Во-первых и в главных, вы — человек с даром этера. Таких людей очень и очень мало…

— Около четырех десятков, — сказал я, вспомнив цифру, которую когда-то давно упоминала Далия.

Теаган кивнул.

— Да, я тоже так полагал, но по возвращении, чисто из любопытства, решил проверить. Так вот, на всю страну таких людей осталось восемь. Причем двое — старцы глубоко за девяносто, практически лежащие на смертном одре, а еще один — семилетний ребенок. Сперва я даже не поверил. Начал копать глубже и выяснил, что еще три года назад их было сорок два человека. А потом они начали стремительно умирать от самых разных, вроде бы никак не связанных причин — от несчастных случаев, болезней, отравления несвежей едой, пожаров, нападения диких животных…

— Еще одна нить, — прошептал я. Сколько же нитей великой зловещей паутины затягивалось на теле Империи…

— Что? — удивленно переспросил Теаган.

— Нет-нет, ничего. Прошу, продолжайте.

— Так вот, известных Церкви людей с даром этера осталось всего восемь, и, хуже того, за те самые три последних года не удалось обнаружить никого нового. Ваш дар еще более редкий и ценный, чем я изначально думал. Поистине благословение богини.

— И если я встану рядом с вами, то тем самым — что? Поручусь за вас ее именем? — уточнил я.

— Да, примерно так, — Теаган чуть улыбнулся. — Считается, что люди с даром этера, в отличие от обычных людей, умеют смотреть в душу, их не обмануть напускным благочестием.

— Хорошо. Вы сказали — во-первых. Значит, есть еще и во-вторых?

— Есть. Во-вторых, ваше происхождение. Аль-Ифрит ведут род от демона, а белые секты знамениты своей ненавистью ко всему демоническому. Ваше присутствие рядом со мной будет говорить всем сомневающимся о том, что мое раскаяние было искренним и что я действительно отказался от идеалов белых сект.

— Именно это сказал ваш дядя, — проговорил я.

— Да. У него бывают умные мысли, — интонация Теагана подразумевала, что случалось это все же прискорбно редко.

— Хорошо. Есть еще и третье?

— Есть и третье, — Теаган чуть усмехнулся. — Если вы предпочтете, чтобы это осталось тайной, я буду молчать. Однако известие о том, что на самом деле у вас десять камней, весьма впечатлило бы наших вояк, включая моего дядю. Они, хоть и служат Церкви, но очень уважают силу.

— Десять камней? — я поднял брови.

— Еще в самом начале учебы, когда у вас не получалось, если правильно помню термин, «смягчать магию», на вашем занятии как-то присутствовал магистр Воды. Он и определил, что камней у вас точно не восемь, и даже не девять. Я догадываюсь, почему глава вашего клана предпочел скрыть ото всех ваш настоящий уровень, но невозможно долго сохранять подобную тайну, особенно с вашим характером и, гм, удачей.

— Удачей влипать в неприятности, вы хотели сказать? — проворчал я.

— И это тоже, — Теаган чуть усмехнулся. Да уж, он явно навел обо мне самые подробные справки, если дошел даже до того магистра Воды.

— Итак, Рейн, — лицо Теаган вновь стало серьезным, — я рассказал все как есть…

— Простите, но не совсем, — перебил я его. — Еще я хотел бы знать, как вы видите сам процесс очистки Церкви от гнили?

— Так же, как целители лечат гниющую рану — выпускают гной, вырезают сгнившие ткани и помогают больному месту восстановиться и зажить… Скажите, Рейн, вам доводилось слышать слово «Инквизиция»?

Я покачал головой.

— О создании Инквизиции распорядилась сама Пресветлая Хейма в ее третьем воплощении, — сказал Теаган. — Вы ведь помните историю третьего аватара?

Да, это я помнил хорошо. Тогда Пресветлая Хейма пятьдесят лет ломала противоречащие ее заповедям порядки, успевшие появиться и разрастись за века ее отсутствия. Вела войны внутри самой Империи, возвращая заблудившееся человечество на правильный путь, и при необходимости стирала с лица земли целые кланы. Божественное милосердие порой принимает такие интересные формы…

— И чем эта Инквизиция занималась? — спросил я.

— Чистила Церковь. А еще боролась с ересями — с настоящими ересями, а не как сейчас, когда еретиком готовы провозгласить любого, кто задает неудобные вопросы, — губы Теагана презрительно скривились.

— Но в нынешней Церкви Инквизиции нет?

— В нынешней нет. Через пять веков после ее создания Старший и Младший Капитулы единогласным голосованием ее упразднили.

Что ж, картина вырисовывалась ясная.

— И каков ваш план? — спросил я, уже не сомневаясь в ответе.

— Восстановить Инквизицию.